Девять оттенков пурпура — Глава 15. Неудачная попытка (часть 2)

Отец был ошеломлён. Спустя минуту он произнёс:

— Но… разве это одно и то же? Они ведь будут жить вместе. Все в семье Доу будут знать, кто из них жена, а кто наложница…

— Значит, ты уже всё распланировал, — рассмеялась мать, но её смех был холодным и безжизненным. — Тебя ведь отец не отпускал из дома? Ступай. Я обсужу это с невесткой и остальными.

Отец вскочил, словно мальчишка, которому наконец-то дали конфету. Он схватил мать за руку:

— Гуцю! Ты правда согласна?

— Я согласна, — произнесла мать, и уголки её губ приподнялись. Она нежно поцеловала отца в руку. — Ступай скорее. Осторожно — а то отец снова позовёт тебя на выволочку!

Отец ласково коснулся её виска:

— Гуцю, ты такая… ты так добра ко мне.

Мать хихикнула, и смех её перешёл в беззвучные, щемящие слёзы.

Отец ушёл — довольный, счастливый.

Мать всё ещё смеялась, но улыбка постепенно гасла, а слёзы лились всё свободнее.

— Матушка! — Доу Чжао бросилась в её объятия.

Мать медленно гладила дочь по голове и тихо сказала:

— Ван Инсюэ — очень хитрая женщина. Возможно, вначале она и не была такой, но со временем... Она точно стала такой. Шоу Гу, отец не верит мне. Но ты... ты веришь своей матери?

— Верю, верю! — Доу Чжао закивала, её глаза наполнились слезами.

— Но что толку от твоей веры? — Мать печально улыбнулась, и на её безупречно бледных щеках, напоминающих резной нефрит, слёзы заблестели, как утренняя роса. — Шалунья ты моя... ты ещё ничего не понимаешь!

Она нежно щёлкнула дочь по носу.

— Я понимаю! Я всё понимаю! — Доу Чжао не смогла сдержать слёз.

Она больше не была двухлетней малышкой.

Если отец решился раскрыть правду о беременности Ван Инсюэ, значит, он уже доведён до предела и готов поставить всё на карту.

В «западной ветви» семьи Доу было не так много потомков. Если бы мать настаивала на том, чтобы Ван Инсюэ не входила в дом, это могло бы вызвать осуждение старших в семье за «отсутствие добродетели». Однако, хотя старшие и думали об этом, за пределами дома никто не говорил о подобных вещах. Напротив, чтобы сохранить лицо, семья Доу будет защищать Ван Инсюэ и опровергать слухи. Так кому же может навредить её «дурная репутация»?

Ван Инсюэ искусно заманила отца в ловушку. А он, несмотря на свой ум и начитанность, решил не замечать этого. Его сердце уже ушло от матери. И кто знает, что ещё она сотворит, когда войдёт в дом? Матери придётся снова и снова объясняться… Что это за жизнь?

Чтобы привести Ван Инсюэ в дом, отец сначала угрожал разводом, а потом каялся на коленях…

Сколько ещё унижений ей придётся вынести?

Юноша под деревом магнолии — это был её сон. Сон её сердца.

Теперь сон разрушен. Проснётся ли она — или утонет в нём?

Сердце Доу Чжао сжалось.

Значит, мать выбрала смерть!

Она с тревогой взглянула на неё.

Мать всё ещё улыбалась, но по её щекам катились слёзы. Её взгляд был устремлён в бесконечность, словно она смотрела сквозь стены, сквозь ночь и даже сквозь саму себя, в некую неизвестную пустоту.

— Шоу Гу… мама устала… Иди, поиграй с нянюшкой Ю… — произнесла она с легкой грустью в голосе.

— Матушка! Матушка! — воскликнула Доу Чжао, вцепившись в её ноги и заливаясь слезами. — Я больше никогда не покину тебя!

— Хорошая девочка… — мать прижалась к её щекам, и её слёзы, холодные, как лёд, стекали на шею Доу Чжао, проникая в её душу. — Не зря золовка говорит, что ты умная… Настоящая связь между матерью и дочерью… Только ты знаешь, как мне больно… А у меня уже нет сил… Виню себя — за слабость, за беспомощность… Когда меня не станет, у тебя всё равно останется дядя…

Голос её дрожал:

— Может, так даже лучше… Они отдадут тебе всё, что задолжали мне… Мы не будем терзать друг друга каждый день… Не сотрём остатки нежности… Не станем мерзкими…

— Нет… нет… — прошептала Доу Чжао. — Пока ты жива — есть надежда… пока ты жива…

Мать обняла её так крепко, словно хотела впитать в себя. Затем медленно разжала руки и громко позвала:

— Нянюшка Ю!

— Мама, не умирай! Мама, не умирай! — закричала Доу Чжао, захлёбываясь от слёз.

Нянюшка Ю застыла на пороге, а затем опустилась на колени у ног госпожи, тоже в слезах:

— Позвольте… позвольте мне всё закончить самой… ножницами…

— Нянюшка… — произнесла мать, обнимая её за плечи. — Я больше не могу… Даже перед сестрой Тянь я притворялась счастливой женой… но моё сердце обливалось кровью…

— Ребёнок без матери — словно травинка… — прошептала нянюшка, крепко прижимая к себе Доу Чжао. — Если вы уйдёте… что будет с четвёртой барышней? Как бы близки ни были другие, это не то же самое, что мать… Старая госпожа умерла рано… Вы хотите, чтобы и ваша дочь повторила вашу судьбу?

— Мама, не уходи! Я буду хорошей, правда! Не уходи! — всхлипывала Доу Чжао, задыхаясь от слёз. — Пожалуйста…

— Шоу Гу… Шоу Гу… — голос матери сорвался на рыдания.

Они трое плакали так сильно, что слёзы пропитали их одежду.

Огни в доме Доу зажигались один за другим.

Дед и отец уже были на ногах, встревоженные этим плачем.

 

Вернуться к оглавлению