В мгновение ока наступает двенадцатый лунный месяц, и столичный город накрылся блестящим белым покровом.
Завершив дела государственного масштаба, Цзы У возвращается в свои покои, а я медленно иду за ним. За последние дни из районов поступают сообщения о все усиливающихся метелях на юге, и это очень беспокоит его. Несколько дней подряд он не мог уснуть. Отсюда и темные круги под его глазами.
Погрузившись в чтение, он ненадолго поддается усталости и засыпает, опустившись на стол. Как бы мне не хотелось накрыть его одеялом, я могу только этого «желать».
За окном снова слышен тихий шелест падающего снега. Этот едва уловимый звук разбудил его. Он смотрит в окно и, вздохнув, надевает теплое пальто и выходит из комнаты. Отказавшись от услуг евнуха, он в одиночестве держит зонт и несет светильник, медленно прогуливаясь по императорскому дворцу. Он шагает медленно. Кажется, что у него нет определенного пункта назначения.
На небе не видно звед и луны. Все покрыто снегом, поэтому внутренние и внешние районы столичного города кажутся одетыми в мрачную пелерину печали. Он, держа свет, становится единственным ярким пятном в этом мире.
Я следую за ним, подстраиваясь под его ритм шагов – один человек, один призрак. Думаю, мне бы хотелось продолжать сопровождать его таким образом и наблюдать за тем, как проходят годы его жизни.
После того, как мы шли, возможно, довольно долго, он вдруг останавливается, молча стоя перед дверями дворца. Я также останавливаюсь, и, подняв голову, вижу надпись: «Су Лу Гэ».
Цзы У, ставший предателем в глазах последнего монарха династии Чжао, был причиной того, что меня заточили во дворце. В течение года перед своей смертью я провела здесь свои последние дни. Теперь, вспоминая об этом, я осознаю, что воспоминания стали нечеткими, оставив лишь давящее ощущение в сердце, которое я не желаю вызывать.
Сяо Чэн рассказывал всему миру о моей жизни во дворце, желая использовать мои страдания, чтобы заставить Цзы У отказаться от своих амбиций. Однако он никогда не задумывался, на каком основании такой решительный человек, как Цзы У, смог бы отказаться от всего ради одной женщины.
Цзы У медленно открывает тяжелые двери. Оглядев дворец, он был как будто в шоке. Место выглядит запущенным: как будто время остановилось в ту ночь, когда пала династия Чжао.
Цзы У редко бывает в женской половине дворца, и он не заботится о бытовых вопросах. Его слуги привыкли убирать только те места, где он бывает. Кто бы мог подумать о том, чтобы прибраться здесь?
Во дворе густой слой снега. С трудом пробиваясь через сугробы, Цзы У останавливается в центре и вдруг громко произносит:
— Сан Гэ.
На мгновение мне кажется, что я могу ему ответить, но потом я осознаю свою ошибку: как он может услышать меня?
Он говорит про себя:
— Ты когда-нибудь звала меня так же?
Да, я звала его, особенно когда Сяо Чэн вымещал на мне свою злость. Каждый раз когда его удары были болезненными, я выкрикивала его имя, вспоминая прошлое, и это немного облегчало мою боль.
Он толкает двери и входит в здание. Поднимая фонарь, чтобы осветить пространство, он видит, что всё внутри покрыто пылью. Перевернутые стулья, падшие подсвечники, разбитые чашки — каждый предмет напоминает о той драме.
Я до сих пор помню панику в имперском городе того дня. Надев свое ярко-красное свадебное платье, я сидела перед зеркалом, позволяя своей дрожащей служанке сделать мне причёску, словно я готовилась к свадьбе.
Позже солдаты ворвались внутрь. Они увели мою верную служанку, убив её, а меня доставили к городской башне.
Он опускается на диван, покрытый пылью. Гладя одеяло, холодное как сталь, с дрожью в голосе он произносит:
— После каждой победы я слышал о твоих страданиях. Сяо Чэн действительно добился своего: каждый раз, когда я на поле боя, я думаю не о том, какая польза от победы, а о том, какую боль ты переживаешь на этот раз.
Моё сердце сжимается от боли. Мне невыносимо смотреть на такой его взгяд.
— Но каким был выход из такой ситуации? Война уже началась. Если идти вперёд, есть хотя бы маленькая надежда, а если сдаться, надежды не останется совсем.
Его голос звучит сдержанно, но он был грубым и исполненным болью:
— Сан Гэ, ты даже не дала мне шанса спасти тебя.
Я стою молча у дверей. Моё сердце словно море в штиль; оно переполнилось чувствами, горечью и той особой теплотой.
Он садится на постель и засыпает. Я подхожу поближе и внимательно рассматриваю его лицо. Он постарел, его волосы поседели, и в уголках глаз появились морщинки. Но он по-прежнему кажется мне привлекательным.
Молча я смотрю на него, как будто никогда не смогу насытиться этим взглядом.
До тех пор, пока первый луч утреннего света не прошёл сквозь моё тело, освещая его лицо.
Он слегка нахмурился и издал тихий звук. Его детская мимика вызывает у меня легкий смех, и вдруг он открывает глаза.
— Сан Гэ.
«Да».
Сонное состояние быстро проходит, и его взгляд устремлен прямо на меня. В этих блестящих черных глазах видны искры, и я не могу уловить его мысли:
— Сан Гэ.
«Я здесь».
Его дыхание становится почти незаметным, словно он боится меня напугать, и его выражение лица становится невероятно нежным:
— На праздник в этом году «седьмого-седьмого», я запустил для тебя фонарик.
Я улыбаюсь и киваю: «Я видела».
— Сан Гэ, уведи меня отсюда.
Эти слова ставят меня в тупик. Я даже не знаю, как уйти самой, как я могу увести его?
Я даже не могла представить, как сильно отражаются чувства «оставленный» и «брошенный» в одном слове «отсюда». Глядя на его лицо сейчас, я чувствую, как глаза наполняются болью, словно я все еще способна плакать.
Я качаю головой.
Его голос наполнен легким отчаянием:
— Ты все еще злишься на меня за то, что я оставил тебя одну в столице? Ты все еще упрекаешь меня за то, что я не пришел раньше, чтобы спасти тебя? В тот день на башне города я...
Раздается звук открывающейся двери во дворе. Я инстинктивно наклоняюсь, чтобы увидеть, кто пришел. Утренний свет переливается вокруг меня, и я вдруг слышу, как он падает с кушетки:
— Сан Гэ!
Такое отчаяние.
Он отчаянно тянется ко мне, но его рука проходит сквозь меня, и он обнимает только пустоту.
— Не уходи! Пожалуйста, не уходи...
Я возвращаю свой взгляд к нему, его глаза красные, лицо бледное.
Легко вздыхая, я закрываю глаза, не в силах смотреть на ту печаль, что наполнила их.
Во двор вошли несколько евнухов, которые искали его. Похоже, его крик напугал их, и они долго не решались войти:
— Ваше Величество... пришло время для утреннего собрания.
Он резко поднимает голову, убийственное намерение в его глазах кажется леденящим:
— Кто только что открыл двери?
Трое евнухов падают на колени, их тела дрожат, холодный пот стекает по лицу. Никто не решается ответить. Взгляд Цзи У кажется ледяным:
— Кто?
Один из евнухов шепотом говорит в отчаянии:
— Это... это был я.
Он молча встает и проходит мимо дверей. Евнух только что вздохнул с облегчением, но вдруг слышит голос снаружи, в котором нет ни капли эмоций:
— Медленное рассечение.
Тело евнуха обмякает, и он падает на землю.
Я тихо вздыхаю. Судьба так постоянно играет с людьми. Мы с ним уже так далеки друг от друга. Ясно, что мы не сможем больше встретиться. Почему же судьба дала ему возможность увидеть меня снова? Зачем заставлять его снова страдать?
На третий год правления Юн Гэ, император увлекается таоистской магией, собирая колдунов со всей страны во дворец с желанием вызвать дух императрицы Юн И.
Завершив дела государственного масштаба, Цзы У возвращается в свои покои, а я медленно иду за ним. За последние дни из районов поступают сообщения о все усиливающихся метелях на юге, и это очень беспокоит его. Несколько дней подряд он не мог уснуть. Отсюда и темные круги под его глазами.
Погрузившись в чтение, он ненадолго поддается усталости и засыпает, опустившись на стол. Как бы мне не хотелось накрыть его одеялом, я могу только этого «желать».
За окном снова слышен тихий шелест падающего снега. Этот едва уловимый звук разбудил его. Он смотрит в окно и, вздохнув, надевает теплое пальто и выходит из комнаты. Отказавшись от услуг евнуха, он в одиночестве держит зонт и несет светильник, медленно прогуливаясь по императорскому дворцу. Он шагает медленно. Кажется, что у него нет определенного пункта назначения.
На небе не видно звед и луны. Все покрыто снегом, поэтому внутренние и внешние районы столичного города кажутся одетыми в мрачную пелерину печали. Он, держа свет, становится единственным ярким пятном в этом мире.
Я следую за ним, подстраиваясь под его ритм шагов – один человек, один призрак. Думаю, мне бы хотелось продолжать сопровождать его таким образом и наблюдать за тем, как проходят годы его жизни.
После того, как мы шли, возможно, довольно долго, он вдруг останавливается, молча стоя перед дверями дворца. Я также останавливаюсь, и, подняв голову, вижу надпись: «Су Лу Гэ».
Цзы У, ставший предателем в глазах последнего монарха династии Чжао, был причиной того, что меня заточили во дворце. В течение года перед своей смертью я провела здесь свои последние дни. Теперь, вспоминая об этом, я осознаю, что воспоминания стали нечеткими, оставив лишь давящее ощущение в сердце, которое я не желаю вызывать.
Сяо Чэн рассказывал всему миру о моей жизни во дворце, желая использовать мои страдания, чтобы заставить Цзы У отказаться от своих амбиций. Однако он никогда не задумывался, на каком основании такой решительный человек, как Цзы У, смог бы отказаться от всего ради одной женщины.
Цзы У медленно открывает тяжелые двери. Оглядев дворец, он был как будто в шоке. Место выглядит запущенным: как будто время остановилось в ту ночь, когда пала династия Чжао.
Цзы У редко бывает в женской половине дворца, и он не заботится о бытовых вопросах. Его слуги привыкли убирать только те места, где он бывает. Кто бы мог подумать о том, чтобы прибраться здесь?
Во дворе густой слой снега. С трудом пробиваясь через сугробы, Цзы У останавливается в центре и вдруг громко произносит:
— Сан Гэ.
На мгновение мне кажется, что я могу ему ответить, но потом я осознаю свою ошибку: как он может услышать меня?
Он говорит про себя:
— Ты когда-нибудь звала меня так же?
Да, я звала его, особенно когда Сяо Чэн вымещал на мне свою злость. Каждый раз когда его удары были болезненными, я выкрикивала его имя, вспоминая прошлое, и это немного облегчало мою боль.
Он толкает двери и входит в здание. Поднимая фонарь, чтобы осветить пространство, он видит, что всё внутри покрыто пылью. Перевернутые стулья, падшие подсвечники, разбитые чашки — каждый предмет напоминает о той драме.
Я до сих пор помню панику в имперском городе того дня. Надев свое ярко-красное свадебное платье, я сидела перед зеркалом, позволяя своей дрожащей служанке сделать мне причёску, словно я готовилась к свадьбе.
Позже солдаты ворвались внутрь. Они увели мою верную служанку, убив её, а меня доставили к городской башне.
Он опускается на диван, покрытый пылью. Гладя одеяло, холодное как сталь, с дрожью в голосе он произносит:
— После каждой победы я слышал о твоих страданиях. Сяо Чэн действительно добился своего: каждый раз, когда я на поле боя, я думаю не о том, какая польза от победы, а о том, какую боль ты переживаешь на этот раз.
Моё сердце сжимается от боли. Мне невыносимо смотреть на такой его взгяд.
— Но каким был выход из такой ситуации? Война уже началась. Если идти вперёд, есть хотя бы маленькая надежда, а если сдаться, надежды не останется совсем.
Его голос звучит сдержанно, но он был грубым и исполненным болью:
— Сан Гэ, ты даже не дала мне шанса спасти тебя.
Я стою молча у дверей. Моё сердце словно море в штиль; оно переполнилось чувствами, горечью и той особой теплотой.
Он садится на постель и засыпает. Я подхожу поближе и внимательно рассматриваю его лицо. Он постарел, его волосы поседели, и в уголках глаз появились морщинки. Но он по-прежнему кажется мне привлекательным.
Молча я смотрю на него, как будто никогда не смогу насытиться этим взглядом.
До тех пор, пока первый луч утреннего света не прошёл сквозь моё тело, освещая его лицо.
Он слегка нахмурился и издал тихий звук. Его детская мимика вызывает у меня легкий смех, и вдруг он открывает глаза.
— Сан Гэ.
«Да».
Сонное состояние быстро проходит, и его взгляд устремлен прямо на меня. В этих блестящих черных глазах видны искры, и я не могу уловить его мысли:
— Сан Гэ.
«Я здесь».
Его дыхание становится почти незаметным, словно он боится меня напугать, и его выражение лица становится невероятно нежным:
— На праздник в этом году «седьмого-седьмого», я запустил для тебя фонарик.
Я улыбаюсь и киваю: «Я видела».
— Сан Гэ, уведи меня отсюда.
Эти слова ставят меня в тупик. Я даже не знаю, как уйти самой, как я могу увести его?
Я даже не могла представить, как сильно отражаются чувства «оставленный» и «брошенный» в одном слове «отсюда». Глядя на его лицо сейчас, я чувствую, как глаза наполняются болью, словно я все еще способна плакать.
Я качаю головой.
Его голос наполнен легким отчаянием:
— Ты все еще злишься на меня за то, что я оставил тебя одну в столице? Ты все еще упрекаешь меня за то, что я не пришел раньше, чтобы спасти тебя? В тот день на башне города я...
Раздается звук открывающейся двери во дворе. Я инстинктивно наклоняюсь, чтобы увидеть, кто пришел. Утренний свет переливается вокруг меня, и я вдруг слышу, как он падает с кушетки:
— Сан Гэ!
Такое отчаяние.
Он отчаянно тянется ко мне, но его рука проходит сквозь меня, и он обнимает только пустоту.
— Не уходи! Пожалуйста, не уходи...
Я возвращаю свой взгляд к нему, его глаза красные, лицо бледное.
Легко вздыхая, я закрываю глаза, не в силах смотреть на ту печаль, что наполнила их.
Во двор вошли несколько евнухов, которые искали его. Похоже, его крик напугал их, и они долго не решались войти:
— Ваше Величество... пришло время для утреннего собрания.
Он резко поднимает голову, убийственное намерение в его глазах кажется леденящим:
— Кто только что открыл двери?
Трое евнухов падают на колени, их тела дрожат, холодный пот стекает по лицу. Никто не решается ответить. Взгляд Цзи У кажется ледяным:
— Кто?
Один из евнухов шепотом говорит в отчаянии:
— Это... это был я.
Он молча встает и проходит мимо дверей. Евнух только что вздохнул с облегчением, но вдруг слышит голос снаружи, в котором нет ни капли эмоций:
— Медленное рассечение.
Тело евнуха обмякает, и он падает на землю.
Я тихо вздыхаю. Судьба так постоянно играет с людьми. Мы с ним уже так далеки друг от друга. Ясно, что мы не сможем больше встретиться. Почему же судьба дала ему возможность увидеть меня снова? Зачем заставлять его снова страдать?
На третий год правления Юн Гэ, император увлекается таоистской магией, собирая колдунов со всей страны во дворец с желанием вызвать дух императрицы Юн И.
0 Комментарии