Пройдя четырехчасовой путь, мы, наконец, оказались у порога квартиры. Аромат моей спальни будоражил воспоминания, погружая в сладостную ностальгию.
Пот стекал по моему телу ручьями, а ноги были изуродованы мозолями. Войдя в ванную, я задался вопросом: «Может, уступить дорогу Мияги?» Однако ясно было, что проявление открытой заботы могло бы нарушить тот хрупкий барьер дистанции, который она так тщательно выстроила между нами.
Одолев себя и отбросив мысль экономить воду, я быстро освежился, переоделся и вернулся в гостиную.
Судя по всему, что я видел до сих пор, Мияги вполне могла ухаживать за собой и питаться, пока я спал. Поэтому я решил притвориться, что ушел ко сну. Лежа в постели, я услышал, как Мияги тихо направилась к ванной, но вдруг её шаги сменили направление, и я поспешно закрыл глаза.
– Господин Кусуноки, – обратилась ко мне Мияги.
Я продолжал притворяться, словно не слышу её.
– Господин Кусуноки, вы спите? – тихо спросила Мияги. – Я спрашиваю, потому что заметила, как вы притворяетесь. И если это так, я подумала, что было бы хорошо, если бы вы это сделали, думая обо мне... Спокойной ночи. Я собираюсь принять душ.
После того как дверь в ванную захлопнулась, я встал и взглянул на угол, где Мияги обычно сидела. Она снова проведет там ночь, не так ли? В позе, которая казалась совершенно неподходящей для сна, она наблюдала за мной всю ночь, периодически дремая.
Решив провести эксперимент, я сел в том же месте, пытаясь заснуть, но сон не приходил.
– Что вы здесь делаете? Ваше место в постели, – наставила меня Мияги, похлопывая по плечу. Я даже не заметил, как она успела вернуться.
– Это моя фраза. Тебе следует спать в постели. Просто абсурдно ночевать здесь.
– Может быть и абсурдно, но я уже привыкла.
Я лег на левую сторону кровати и сказал:
– С сегодняшнего дня я сплю на левой стороне. Ни при каких обстоятельствах не буду переворачиваться на правую. Это идеальное место для тебя, чтобы наблюдать за мной с близкого расстояния. Решение спать здесь или нет — твое, но я в любом случае буду спать слева.
Я пытался найти компромисс. Сомневаюсь, что Мияги согласилась бы спать в кровати, в то время как я бы расположился на полу. Даже если бы я и уверил ее, что спать рядом со мной — это в порядке вещей, это еще не означает, что она легко бы это приняла.
– Вы уже проснулись, господин Кусуноки? – поинтересовалась Мияги, подтверждая мои догадки.
Я проигнорировал ее и закрыл глаза. Через двадцать минут я почувствовал, как Мияги аккуратно забралась на противоположную сторону кровати.
Той ночью, повернувшись друг к другу спинами, мы разделили кровать на двоих. Должен признать, мое предложение было вызвано исключительно стремлением к самоудовлетворению. Я вновь создаю проблемы для Мияги...
Вероятно, она совершенно не стремилась к этому. Откликаясь на мои добрые порывы, она рискует подорвать свою устойчивость как наблюдателя, выстраиваемую на протяжении многих лет. К тому же, благосклонность человека, обреченного на смерть, является переменчивой и ненадежной. Такая доброта не приносит пользы людям; она доставляет им боль.
Тем не менее, Мияги по-прежнему ласково относилась к моей незаметной заботе.
Я предполагаю, что таким образом она выражает свое уважение ко мне. Либо, возможно, она просто исчерпала свои силы до предела.
Когда я проснулся, алые лучи заката уже окрасили в свои тона весь уголок моей комнаты. Я думал, что Мияги уже давно проснулась, но она, кажется, хотела подремать еще немного. Встав с постели, я слегка прищурился от яркого света солнца.
В момент, когда наши взгляды пересеклись, мы оба мгновенно отвели глаза. После такого глубокого сна ее одежда и волосы были так растрепаны, что она выглядела практически беззащитной.
– Я сегодня просто чуть-чуть устала, – произнесла она, как бы оправдываясь. – Начиная с завтрашнего дня, я буду спать на своем обычном месте. Тем не менее, большое вам спасибо, – добавила она.
Мы вышли на улицу, где цикады уже начали свою вечернюю серенаду.
Возможно, из-за недавнего происшествия с постелью, Мияги стала держаться на некотором удалении. В магазине я снял немного денег, заработанных на подработках в течение последнего месяца.
Это были все мои оставшиеся средства, последний резерв.
Я должен расходовать их с осторожностью.
После того как мы полюбовались закатом с пешеходного моста, мы отправились в закусочную, где подавали гюдон. Там работала система купонов, и Мияги, купив билет, протянула его мне.
– Что касается того, что мне делать дальше, – начал я, заканчивая свой мисо-суп. – Я выполнил все пункты из своего списка. Но что мне делать теперь?
– Делайте то, что хотите. У вас ведь тоже должны быть какие-то увлечения, верно?
– Да. Слушать музыку и читать книги... Но теперь, когда я об этом подумал, понимаю, что это было лишь способом уйти от жизни. Я использовал музыку и книги, чтобы найти компромисс с жизнью. Теперь, когда у меня нет больше сил идти вперед, они мне не нужны.
– Тогда, может быть, стоит начать думать об этом иначе. С этого момента вы можете просто наслаждаться этими вещами.
– Да, но есть одна проблема. Независимо от того, как я отношусь к музыке и книгам, я чувствую некое равнодушие. Как будто это всё не имеет ко мне никакого отношения... Если задуматься, большинство вещей в этом мире созданы для людей, которые продолжают жить. Это естественно. Нет смысла создавать что-то для тех, кто скоро умрет.
Пятидесятилетний мужчина, работающий в этой забегаловке, нахмурил брови, уставившись на меня, говорящего сам с собой о смерти.
– Разве нет вещей, которые вы цените?.. Например, может быть, вам нравится исследовать заброшенные места или гулять вдоль железнодорожных путей, считая шпалы, а может быть, играть в аркадные автоматы, забытые десятилетия назад?
– Это всё слишком специфично. Давайте я угадаю, вы наблюдали за парнями, которым нравилось что-то подобное?
– Да, был случай с одним парнем, который решил провести свой последний месяц жизни, лежа в грузовой части пикапа, взирая на небесные просторы. Он передал все свои финансовые средства пожилому мужчине, с которым даже не был знаком, и попросил его вести машину по тем местам, где их никто не потревожит.
– Это звучит по-настоящему умиротворенно. Странно, но, возможно, это действительно самый разумный способ уйти.
– Это действительно завораживает. Наблюдать за быстротечностью пейзажей — отличный способ расстаться с обыденностью.
Я попытался представить себе эту картину. Под небесно-голубым сводом, по витиеватым сельским дорогам, ощущая на своем лице свежий ветерок — отправиться туда, где душа желает. Все печали и сожаления бы исчезли из моей головы и остались бы позади на дороге. Это чувство, что чем дальше ты уедешь, тем дальше отступит твоя смерть.
– Мог бы ты рассказать мне еще подобных историй? Конечно, если это не затрагивает коммерческие тайны, — попросил я.
– Я расскажу тебе об этом, когда мы вернемся домой, — пообещала Мияги. — Но если мы останемся здесь, ты можешь вызвать подозрения.
Вернувшись, мы сделали небольшой крюк, проходя мимо поля подсолнухов, заброшенного здания начальной школы и кладбища на пологом склоне. В школе проходило какое-то мероприятие, и мы видели здоровых и счастливых детей, пахнущих духами и спреем от комаров. Это был вечер полный жизни, казавшийся волшебным и коротким летом.
Дома я сел за руль своего Cub, и Мияги присоединилась ко мне. Мы отправились на прогулку.
Вероятно, из-за легкости нашей одежды, я четко ощущал гладкость ее кожи, и это не давало мне покоя.
Промахнувшись мимо красного света, я резко затормозил, нечаянно приближая нас друг к другу еще ближе. Надеюсь, она не заметила моего учащенного пульса.
Мы приехали на холмы и остановились на том, откуда открывался лучший вид на город. Я купил нам обоим кофе из автомата и наслаждался не очень впечатляющим пейзажем.
Под нами расстилался жилой район, мерцавший тусклым оранжевым светом, который казался поистине мизерным на фоне огней дальнего города.
Вернувшись домой, я почистил зубы, лег на кровать и слушал рассказы Мияги. Она делилась со мной наименее грустными историями из жизни тех, за кем она прежде ухаживала. Ее слова звучали как сказки на ночь для ребенка. В этих рассказах не было ничего особенного, но они успокаивали меня гораздо эффективнее, чем большинство книг.
На следующий день, складывая оставшиеся бумажные журавлики, я размышлял, чем мне заняться. Мияги в это время также сидела за столом и складывала журавликов.
– Было бы замечательно умереть, утонув в бумажных журавликах, – сказал я, зачерпывая полные ладони и бросая их вверх. Мияги тоже взяла побольше журавликов и обсыпала мне голову.
Устав от оригами, я вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Купив пачку сигарет в магазине, я выкурил одну прямо там. После этого я выпил кофе из автомата и пришел к некоторым выводам.
«Я оставался слепым к тому, что раскрывалось прямо передо мной».
Мои размышления прозвучали вслух, и Мияги, заглянув в мои глаза, спросила:
– О чём речь?
– О, это действительно глупо... Просто я вдруг осознал, что мне действительно что-то нравится.
– Расскажешь?
– Мне нравятся торговые автоматы, – признался я, почёсывая затылок.
– О... – изумилась Мияги, словно удивившись моему ответу. – А что именно в них тебе нравится?
– Хмм... Не уверен, что смогу объяснить. Но в детстве я всерьез мечтал стать торговым автоматом, когда вырасту.
Мияги медленно наклонила голову, и беспомощно взглянула на меня.
– Просто для уточнения... Ты говоришь о машинах, которые продают напитки, еду и всё такое? Как тот автомат, из которого ты только что взял кофе?
– Да, именно. Но не только. Сигареты, зонтики, брелоки, рисовые шарики, удон, лёд, мороженое, гамбургеры, о-дэн, картофель-фри, сэндвичи с ветчиной, лапша, пиво, ликёры... В Японии торговые автоматы продают всё, что угодно. И это отлично, потому что они помогают поддерживать порядок.
– И это то, что тебе в них нравится?
– Да, точно. Мне нравится их использовать, и даже просто смотреть на них. Даже старые, потёртые автоматы могут привлечь моё внимание и заставить приглядеться поближе.
– Хмм, что ж... У тебя действительно уникальное увлечение, – Мияги попыталась меня поддержать. Но моя страсть действительно была странной. По меньшей мере, она точно не была продуктивной. Может быть, это и был мой символ тупиковой и бесполезной жизни.
– Но я думаю, я тебя понимаю, – сказала Мияги, стараясь меня подбодрить.
– Моё жгучее желание стать торговым автоматом? – улыбнулся я.
– Нет, думаю, это я никогда не смогу понять. Но ведь... торговые автоматы всегда рядом. И пока у тебя есть деньги, они предлагают тебе что-то тёплое. Они дают тебе больше, чем стоимость их товаров. Они предоставляют ясную и понятную функцию, они надёжны и стабильны.
– Вау, – я был тронут её словами. – Ты выразила мои мысли лучше, чем я сам мог бы.
– Спасибо, – она склонила голову, хотя на её лице не отразилась радость. – Торговые автоматы важны для нас, наблюдателей. В отличие от людей, они нас не игнорируют... Так что всё в порядке, и хорошо, что тебе нравятся торговые автоматы. Но что ты действительно хочешь делать?
– Что ж, позволь мне рассказать тебе о чём-то ещё, что мне нравится. Каждый раз, заходя в этот табачный магазин, я вспоминаю фильм Пола Остера «Дым». Мне очень нравится момент, когда главный герой выходит из своего магазина сигар каждое утро, чтобы сфотографировать его. Вложение смысла в такую абсурдность действительно меня вдохновляет... Поэтому, как Огги Рен, я тоже хотел бы фотографировать, делая снимки, казалось бы, ничего не значащие. Просто фотографировать обыденные автоматы – это под силу каждому.
«Словами трудно описать, но похоже, что эта идея пришлась мне по душе».
Так началось моё приключение, путешествие по миру торговых автоматов.
Я приобрёл в магазине бывших в употреблении товаров серебристую зеркальную фотокамеру, ремень для неё и десять рулонов плёнки. В общем-то, это было всё, что мне нужно.
Я понимал, что цифровая камера была бы более экономичным и простым вариантом, но я выбрал аналоговый путь, чтобы ощутить больше «живости» процесса съёмки.
После того как я загрузил плёнку в камеру, я сел на свой мотоцикл Cub и отправился в путешествие, фотографируя встречающиеся на моём пути торговые автоматы.
Каждый раз, нажимая на кнопку спуска затвора, я старался захватить как можно больше окружения вокруг автомата. Мне было все равно на мелкие детали, такие как ассортимент напитков или расположение кнопок. Я просто хотел запечатлеть, где и в каком состоянии находится тот или иной автомат.
В начале своего путешествия я обнаружил, что в нашем городе их на удивление много. Только в моём районе я нашёл несколько десятков.
Было много автоматов, которые я постоянно не замечал, несмотря на то, что проходил мимо них снова и снова. И эти, казалось бы, незаметные открытия заставляли моё сердце биться быстрее.
Иногда, в зависимости от освещения, один и тот же автомат выглядел совершенно по-разному. Одни торговые автоматы сверкали, привлекая насекомых, в то время как другие экономили энергию и подсвечивали только кнопки – так что они словно плыли в темноте.
Я знал, что, когда дело доходит до такого странного увлечения, есть люди, которые относятся к этому гораздо более серьёзно, чем я, и я никогда не смогу с ними конкурировать.
Но мне это было абсолютно всё равно. Это был мой путь, как когда-то сказал кто-то.
В начале каждого дня я приходил в фотолабораторию для проявки своих снимков. Пока ждал окончания процесса, я находил время для завтрака.
В конце дня я забирал все проявленные утром фотографии и, просматривая их вместе с Мияги, складывал в альбом.
Хотя основной акцент был сделан на торговых автоматах, через эти изображения можно было увидеть различия.
Как человек, который фотографируется в одной и той же позе с одним и тем же выражением лица, торговые автоматы служили инструментом измерения.
Владелец фотолаборатории, похоже, заинтересовался мной, особенно тем, как я каждое утро прихожу проявлять фотографии торговых автоматов.
Ему было около сорока, он был седой, выглядел больным и был очень скромным. Однажды он заметил, как я беззаботно беседую с воздухом, и спросил:
– Так у тебя здесь есть кто-то, правда?
Мияги и я обменялись взглядами.
– Да, это девушка по имени Мияги. Её задача — следить за мной, — отозвался я.
Несмотря на то, что это не имело смысла, она все равно поклонилась ему.
Я не ожидал, что он поверит мне, но кивнув, он просто сказал: «Понял», и принял её существование. Видимо, этот человек был действительно необычным.
– Так вы делаете эти странные фотографии, запечатлевая её? – спросил он.
– Нет, это просто фотографии торговых автоматов. Я решил устроить путешествие по торговым автоматам, а Мияги помогает мне.
– А ей что-то от этого будет?
– Нет, это всего лишь мое хобби. Мияги просто следует за мной, выполняя свою работу.
– Ну что ж, тогда удачи вам, — его лицо явно выражало недоумение.
Мы вышли из магазина, и я сфотографировал Мияги, стоящую рядом с сиденьем моего мопеда.
– Что вы делаете? – спросила она, наклонив голову.
– Просто подумал сделать одну фотографию после разговора с тем стариком.
– Для остальных это будет просто фотография мопеда.
– Все мои фотографии бессмысленны для остальных.
Разумеется, такие люди, как владелец фотостудии, были в меньшинстве.
Однажды утром, выходя из квартиры, чтобы поехать на свалку, я подождал, пока Мияги обует обувь. В это время мой сосед спускался по лестнице. Это был высокий мужчина с взглядом маньяка.
– Прости, что заставила тебя ждать, – сказала Мияги, выходя.
– Ладно, пошли, – ответил я, закрывая дверь.
А сосед посмотрел на меня с явным беспокойством.
День был удивительно ясным и не слишком ветреным. Я заблудился в месте, где никогда раньше не был и даже не слышал о нем. Мы блуждали пару часов, и вот, когда я наконец увидел знакомые места, я вновь оказался в нашем с Химено родном городе.
Вероятно, мы просто направились в этом направлении, когда потерялись. Или, возможно, это был инстинкт возвращения домой.
Конечно, это не изменило того факта, что здесь были торговые автоматы. Я направил Cub вниз по улице, по дороге делая фотографии.
Рядом с кондитерской, в которую я часто заходил в детстве, я нашел раритетный автомат для мороженого. Особенно мне нравились оттуда ячменные слойки с шоколадом, палочки кинако, карамельные кубики, апельсиновая жвачка и «Botan rice candy». Подумав об этом, я понял, что в детстве я ел только сладости.
Пекарня уже давно прикрыла свои двери, однако обветшалый и сломанный торговый автомат все еще стоял на привычном месте, как в старые добрые времена.
Телефонная будка напротив, которая с первого взгляда могла быть спутана с общественным туалетом, также казалась столь же древней, но, тем не менее, все еще функционировала, хотя и на грани.
Мы с Мияги расположились в заросшем сорняками парке, озаренном лучами солнца, пробивающимися сквозь листву деревьев. Мы наслаждались онигири, приготовленными сегодня утром.
Вокруг не было ни души, однако два кота, один черный, другой пятнисто-коричневый, гуляли поблизости. Они наблюдали за нами издали, и, не чувствуя угрозы, медленно подходили поближе.
Я задумался о том, чтобы покормить их, но, к сожалению, у меня не оказалось с собой ничего, что могло бы их заинтересовать.
– Мияги, а думаешь, кошки тебя видят? – спросил я.
Мияги встала и подошла к ним. Черный кот моментально удрал, а пятнистый сначала попробовал держать дистанцию, но затем все же решил последовать за своим товарищем.
– Видимо, да, собаки и кошки могут меня видеть, – сказала Мияги, повернувшись ко мне. – Но это еще не гарантия того, что я им нравлюсь.
После того как мы немного отдохнули, Мияги достала свой блокнот и начала что-то рисовать карандашом.
Следуя ее взгляду, я увидел котов, которые забрались на верхушку детской горки. Похоже, эта сцена понравилась Мияги.
Я был поражен, узнав, что ей нравится рисовать. Может быть, все это время, когда я думал, что она ведет журнал наблюдений, она на самом деле увлекалась рисованием?
– Получается, это твое хобби? – спросил я.
– Да, удивлены? – ответила она, и в ее голосе звучала гордость.
– Да, честно говоря. Хотя, видно, что ты еще не освоила это мастерство до конца.
– Поэтому я и практикуюсь. И это не так уж и плохо, – гордо ответила Мияги.
– Можешь показать, что ты нарисовала? – спросил я.
Она внезапно закрыла блокнот и спрятала его в сумку.
– Пора двигаться дальше, – сказала она, подталкивая меня вперед.
Потеряв полдня в поисках в моем родном городе, мы направились в следующий, проходя мимо той же самой кондитерской.
Кто-то сидел на скамейке рядом с магазином. Кто-то, кого я очень хорошо знал.
Я выключил мотор и припарковал свой Cub на обочине, а затем подошел к старушке, сидящей на скамейке.
– Здравствуйте, – сказал я.
Реакция на мой голос заняла некоторое время; словно он пронесся сквозь нее, прежде чем она подняла взор.
Ей, должно быть, перевалило за девяносто. В ее лице и руках, сложенных на коленях, отпечатались тысячи складок времени. Ее тусклые седые волосы беспомощно висели, взгляд с самого начала был мрачным и потухшим.
Я присел перед нею на скамье, вновь обращаясь с приветствием:
– Здравствуйте. Вряд ли вы меня помните, не так ли?
Молчание, похоже, было ее согласием.
– Это понятно. В последний раз я был здесь года четыре назад.
Как и предполагалось, ответа не последовало. Ее взгляд оставался неподвижным. Так что я продолжил разговор сам.
– А вот я вас помню очень хорошо. Обратите внимание, молодость не всегда гарантирует хорошую память. Мне всего двадцать, но я уже многое забыл из своего прошлого. Событие, будь оно радостным или печальным, быстро уходит из памяти, если не представится случай вспомнить о нем. Люди не осознают, сколько они забывают. Если бы каждый сохранял в памяти только хорошие моменты из прошлого, то их жизнь в настоящем, скорее всего, была бы более несчастной. Точно так же, если бы они запоминали только плохие моменты... они все равно были бы несчастны. В итоге мы помним только то, что хотим помнить.
Она осталась безмятежной и недвижимой, словно статуя.
– Несмотря на то, что человеческая память ненадежна, мои воспоминания о вас до сих пор ярки и четки, потому что вы в тот раз очень помогли мне. Это был действительно особенный момент. Ведь десять лет назад я редко благодарил людей. Даже если взрослые относились ко мне хорошо, я полагал, что так и должно быть, и не воспринимал это как искреннее проявление доброты... Да, я был ужасным ребенком. Таким, как я, вполне могло бы прийти в голову сбежать из дома. И вот, в восемь или девять лет... я уже не помню точно, я убежал из дома после ссоры с мамой. Я забыл, из-за чего тогда все началось, но это точно было что-то совершенно незначительное.
Я сидел рядом со старушкой, которая, казалось, теряла свой взгляд в далеких опорах и голубом облачном небе.
– Я особо не задумывался куда идти и в конце концов решил зайти в эту кондитерскую. Тогда было слишком поздно для мальчика моего возраста гулять одного на улице, так что вы спросили меня: «Не пора ли тебе идти домой?» Я был в слезах после ссоры с родителями, но вы успокоили меня и угостили чаем с конфетами. Несколько часов спустя, когда мои родители позвонили и спросили, не был ли я у вас, вы ответили: «Он ушел час назад», и положили трубку... Возможно, для вас это было ничем, но я считаю, что благодаря вам я все еще могу доверять людям и надеяться на лучшее. По крайней мере, я убедил себя в этом.
– Вы сможете вытерпеть еще немного моей болтовни? – спросил я.
Старушка закрыла глаза, словно ее терпение было на пределе.
– В случае если вы не сохранили в памяти меня, я убежден, что и Химено вы также не помните. Мы постоянно заглядывали сюда вдвоем… Химено была словно принцесса из сказки, как следует из ее имени. Не хочу обвинять вас, но ее необычная красота явно выделяла ее на фоне этого города. И Химено, и я были изгоями в школе. Возможно, меня недолюбливали за мое уклонение, но я предполагаю, что Химено не принимали именно за ее отличие от других… Я знаю, это может звучать жестко, но я им благодарен за это. Отвергнутые обществом, Химено и я нашли утешение друг в друге. Мое самодовольство было несокрушимым, пока она была со мной – я мог бы считать, что хотя бы на нее я был равным.
Каждый раз, когда я произносил имя «Химено», я замечал реакцию старушки. Доволен тем, что она реагирует, я продолжил:
– В летнее время четвертого класса Химено переехала в другую школу, так как ее родители сменили работу. Это событие стало толчком, и я начал еще больше идеализировать ее. Ее слова о том, что если к двадцати годам мы окажемся одиноки, то нам следует остаться вместе, – я держался за эти слова последние десять лет. Но на днях я узнал, что ее доброжелательность в какой-то момент превратилась в глубокую неприязнь. Она даже была готова покончить с собой прямо на моих глазах... Но затем я вспомнил. Незадолго до воссоединения с Химено, я один отправился в начальную школу, чтобы откопать временную капсулу с письмами, которую наш класс закопал на заднем дворе. Я понимал, что не имел права, но в силу определенных обстоятельств я собирался в скором времени уйти из жизни. Поэтому решил, что могу позволить себе хотя бы это.
Теперь.
Как насчет того, чтобы «сопоставить наши выводы»?
– Странно, но письма Химено в капсуле времени не оказалось. Я подумал, что она, возможно, отсутствовала в тот день, но поразмыслив, пришел к выводу, что это невозможно. Эти письма – это было нечто, на что наша учительница потратила много времени, готовя нас. Она не была тем человеком, который закопал бы капсулу без чьего-то письма только из-за отсутствия этого человека. Вполне вероятно, что кто-то до меня взял ее письмо. И если это действительно так, то я уверен, что это сделала сама Химено.
На самом деле, я не понял этого сразу.
Но теперь, все детали складываются воедино в моей голове.
– Когда мне исполнилось семнадцать, я получил единственное письмо от Химено. Что касается содержания – там не было ничего особенного. Просто... я был адресатом, а Химено отправителем. Она никогда не была тем человеком, который сам пишет письма или звонит первым, независимо от того, какие у нее были отношения с кем-то. В тот момент, когда пришло это письмо... я должен был сразу понять.
Верно.
Я должен был понять. Понять гораздо раньше.
– В своем письме Химено подавала мне сигнал бедствия, мольбу о помощи. Она, точно как и я, была загнана в угол и, обращаясь к своему прошлому, откопала капсулу времени. Вспоминая о своем единственном друге детства, она послала мне это послание. Моя неспособность расшифровать ее скрытое послание лишила меня статуса друга детства и привела к тому, что я потерял Химено. Она стала пустой оболочкой, и в тот момент, когда я это осознал, я тоже ощутил пустоту внутри себя. Химено была на грани самоубийства, и я тоже был близок к тому, чтобы последовать за ней... Это мрачное место для завершения нашей истории, но, к сожалению, таков ее финал. Мне искренне жаль, что я втянул вас во всё это.
Как только я поднялся, готовый продолжить свой путь, старушка тихо произнесла: «Мы еще увидимся».
Эти прощальные слова стали единственным, что она сказала мне.
– Благодарю вас. До встречи, – ответил я, покидая кондитерскую.
Обнаружение того факта, что человек, который когда-то оказал мне неоценимую помощь, забыл меня, не причинило мне острой боли. Я уже начал принимать, что мои воспоминания предают меня.
Однако, в тот момент я упустил свой шанс.
Девушка, которая всегда была рядом, которая поддерживала меня, пройдя через все стадии разочарования.
Девушка, которая испытывала отчаяние, сравнимое с моим, но всё еще боролась за свою жизнь, не имея надежды на будущее.
Девушка, которая осознала, что ей не хватает внимания и волнующих моментов в жизни.
Я упустил возможность понять, что даже она, Мияги, могла предать меня.
– Господин Кусуноки? Господин Кусуноки?
Мияги, сидящая позади меня и неуверенно обхватив меня, ткнула меня в бок, когда мы уже двигались вперед.
– Что? – спросил я, снижая скорость.
– Я хотела бы сказать вам что-то приятное, – ответила она, стараясь сделать свой голос более веселым. – Я вспомнила. Я была на этой дороге очень давно, задолго до того, как стала наблюдателем... Если мы проедем чуть дальше и повернем направо, там будет озеро, полное звезд.
– Озеро, полное звезд?
– Да, это то самое озеро, о котором я вам рассказывала и которое я хотела бы увидеть снова, прежде чем умереть. Я не знаю его настоящего названия, поэтому называю его так.
– Ах да, ты упоминала о нем.
– Не кажется ли вам это чем-то хорошим?
– Конечно, это замечательно, – ответил я, также пытаясь сделать обстановку более легкой и приятной. – Нам просто необходимо туда попасть.
– Вы думаете, у нас хватит бензина?
– По дороге наверняка найдется заправка.
После того как мы заправили полный бак на ближайшей станции, я продолжил движение, следуя указаниям Мияги.
Поздно ночью мы, периодически глуша двигатель и продолжая путь пешком, взобрались по горной дорожке. Примерно через полчаса мы добрались до места, которое Мияги окрестила звездным озером.
Я прикупил чашку рамена в ближайшем магазине и поглощал его, усевшись на скамью снаружи. Cub остался на парковке, а мы двинулись дальше по темной дороге. Мияги, внимательно и влюбленно разглядывая окружающие здания, не уставала напоминать мне: «Вам еще рано смотреть». Несмотря на это, из-под опущенных век я все же уловил великолепие звездного неба. Однако я шел, опустив голову, как и просила меня Мияги.
– Теперь слушайте внимательно, – обратилась она ко мне. – Я буду вести вас, и прошу вас не открывать глаза, пока я не разрешу.
– Ох, хочешь оставить интригу до самого конца?
– Именно, разве после всех наших стараний вы не хотите воспринять звезды во всей их красе, мистер Кусуноки? Так что закройте глаза.
Я подчинился, и Мияги, взяв меня за руку, аккуратно повела в нужном направлении. Идя вслепую, я начал воспринимать звуки, которые раньше упускал. Я раньше думал, что все летние насекомые издают одинаковые звуки, но теперь я смог различить четыре разных вида. Есть лениво жужжащие, пронзительно жужжащие, жуки, звук которых напоминал пение птиц, и четвертые – создающие звук, напоминающий кваканье лягушки. Я услышал шепот слабого ветерка и звук далеких волн, и даже смог различить свои шаги от шагов Мияги.
– Скажите, мистер Кусуноки, что бы вы сделали, если бы я вас обманула и повела вас не туда?
– Например?
– Ну, скажем, к обрыву или на мост. В место, где была бы опасность упасть с высоты.
– Я не думал об этом и не собираюсь.
– А почему?
– Зачем вам делать что-то подобное?
– Это верно, – ответила она, прозвучав скучающе.
Я больше не чувствовал под ногами асфальт – теперь это был песок, который вскоре сменился деревом. Я предположил, что мы находились на причале.
– Остановитесь, но глаза не открывайте, – приказала она, отпустив мою руку. – Ложитесь на спину, и только тогда можете открыть глаза.
Я опустился на землю и, найдя удобное положение, лег на спину. Сделав глубокий вдох, я открыл глаза.
Передо мной предстала картина, не похожая на те звездные небеса, которые я видел раньше. Может быть, стоит сказать так: в тот день я впервые узнал, как на самом деле выглядят звезды.
Прежде я «наблюдал» за звёздами через призму литературы и телеэкрана, осознавая небеса, где в «летнем треугольнике» зияла Млечная Дорога, напоминая разлетевшиеся капли тумана. Но, вопреки всему этому, осведомлённость о цвете и форме не позволяла мне по-настоящему ощутить их великолепие. То, что я увидел перед собой, превзошло все мои ожидания. Это было схоже с мерцанием снегопада, где каждая снежинка сверкала ярким светом.
– Понимаю, почему ты хотела увидеть это перед смертью, – произнес я ей.
– Безусловно, – удовлетворённо ответила она.
Мы продолжали лежать, наблюдая за звёздами, неопределённо долго.
Мы увидели три падающих звезды, и я размышлял, о чём попросить, увидев следующую.
Я даже не думал о возвращении к прежней жизни. Не хотел больше встречаться с Химено, не желал возвращения всего на круги своя. Не находил в себе сил начать всё заново. Я просто хотел мирно уйти отсюда, выключиться, как старое устройство – это было моим желанием. Погружение в глубины большего не нашло бы отклика во мне.
И мне даже не приходило в голову догадываться, о чём мечтает Мияги. Несомненно, она больше всего желала завершить свою работу наблюдателя, чтобы перестать быть невидимой. Все игнорировали её существование, и только её подопечные могли подтвердить ей, что она реальна... Я ясно представлял, как она будет увядать в течение следующего года. Даже её удивительная выносливость не гарантировала, что она сможет выдержать тридцать лет такой жизни.
– Мияги, – обратился я. – Ты врала мне ради моего спокойствия, не так ли? Врала о том, что Химено едва помнит меня.
– У меня тоже был детский друг, – всё еще лежа, только повернув ко мне голову, произнесла Мияги.
– Тот самый важный для тебя человек, о котором ты говорила раньше? – вспомнил я.
– Да, – ответила она.
Я молча ждал, и Мияги начала медленно рассказывать:
– Когда-то в моей жизни был человек, подобный мисс Химено для тебя. Мы не верили, что можем жить в этом мире, и, опираясь друг на друга, обитали в собственной реальности взаимозависимости... Став наблюдателем, в свой первый выходной я пошла посмотреть на него. Я думала, что он будет горевать после моего ухода. Что он замкнётся от всего мира, в ожидании моего возвращения – я была уверена в этом... Однако всего за пару недель он приспособился к миру без меня. Нет, не так... всего за месяц он устроил свою жизнь в этом мире так же, как те, кто считал нас «иными».
Мияги снова посмотрела на звёзды, и улыбка коснулась её губ.
– В тот момент я поняла. Я была для него обузой... Честно говоря, я хотела, чтобы он страдал. Чтобы он был погружен в печаль и отчаяние, закрывшись от всего мира в ожидании моего возвращения, которое никогда бы не наступило. Я не хотела знать, чего он может достичь самостоятельно... С тех пор я больше не приходила к нему. Будь он счастлив или грустен – это только усилило бы мою депрессию.
– Но в конце концов, перед смертью, ты всё равно хочешь его увидеть?
– Да. Потому что я больше ничего не знаю. В конце концов, это единственное, к чему я могу ещё прицепиться.
Мияги встала и села, обняв свои колени.
– Поэтому я так хорошо тебя понимаю. Хотя ты, возможно, не захочешь понять меня.
– Благодарю тебя за проявленное понимание.
– О, не стоит благодарности, – Мияги отреагировала, улыбаясь сдержанно и нежно.
Мы запечатлели на память близлежащие торговые автоматы своими камерами и медленно направились домой.
Мияги опустилась рядом со мной на постель, оправдываясь тем, что день выдался по-настоящему истощающим. Когда я пытался незаметно взглянуть на Мияги, я заметил, что она делает то же самое. Мы поспешно отвели взгляды в стороны и, лежа лицом друг к другу, быстро заснули.
Я должен был загадать у падающей звезды, чтобы такие моменты случались как можно чаще.
Когда я проснулся, рядом со мной уже не было Мияги. На кровати лежал только её альбом.
Пот стекал по моему телу ручьями, а ноги были изуродованы мозолями. Войдя в ванную, я задался вопросом: «Может, уступить дорогу Мияги?» Однако ясно было, что проявление открытой заботы могло бы нарушить тот хрупкий барьер дистанции, который она так тщательно выстроила между нами.
Одолев себя и отбросив мысль экономить воду, я быстро освежился, переоделся и вернулся в гостиную.
Судя по всему, что я видел до сих пор, Мияги вполне могла ухаживать за собой и питаться, пока я спал. Поэтому я решил притвориться, что ушел ко сну. Лежа в постели, я услышал, как Мияги тихо направилась к ванной, но вдруг её шаги сменили направление, и я поспешно закрыл глаза.
– Господин Кусуноки, – обратилась ко мне Мияги.
Я продолжал притворяться, словно не слышу её.
– Господин Кусуноки, вы спите? – тихо спросила Мияги. – Я спрашиваю, потому что заметила, как вы притворяетесь. И если это так, я подумала, что было бы хорошо, если бы вы это сделали, думая обо мне... Спокойной ночи. Я собираюсь принять душ.
После того как дверь в ванную захлопнулась, я встал и взглянул на угол, где Мияги обычно сидела. Она снова проведет там ночь, не так ли? В позе, которая казалась совершенно неподходящей для сна, она наблюдала за мной всю ночь, периодически дремая.
Решив провести эксперимент, я сел в том же месте, пытаясь заснуть, но сон не приходил.
– Что вы здесь делаете? Ваше место в постели, – наставила меня Мияги, похлопывая по плечу. Я даже не заметил, как она успела вернуться.
– Это моя фраза. Тебе следует спать в постели. Просто абсурдно ночевать здесь.
– Может быть и абсурдно, но я уже привыкла.
Я лег на левую сторону кровати и сказал:
– С сегодняшнего дня я сплю на левой стороне. Ни при каких обстоятельствах не буду переворачиваться на правую. Это идеальное место для тебя, чтобы наблюдать за мной с близкого расстояния. Решение спать здесь или нет — твое, но я в любом случае буду спать слева.
Я пытался найти компромисс. Сомневаюсь, что Мияги согласилась бы спать в кровати, в то время как я бы расположился на полу. Даже если бы я и уверил ее, что спать рядом со мной — это в порядке вещей, это еще не означает, что она легко бы это приняла.
– Вы уже проснулись, господин Кусуноки? – поинтересовалась Мияги, подтверждая мои догадки.
Я проигнорировал ее и закрыл глаза. Через двадцать минут я почувствовал, как Мияги аккуратно забралась на противоположную сторону кровати.
Той ночью, повернувшись друг к другу спинами, мы разделили кровать на двоих. Должен признать, мое предложение было вызвано исключительно стремлением к самоудовлетворению. Я вновь создаю проблемы для Мияги...
Вероятно, она совершенно не стремилась к этому. Откликаясь на мои добрые порывы, она рискует подорвать свою устойчивость как наблюдателя, выстраиваемую на протяжении многих лет. К тому же, благосклонность человека, обреченного на смерть, является переменчивой и ненадежной. Такая доброта не приносит пользы людям; она доставляет им боль.
Тем не менее, Мияги по-прежнему ласково относилась к моей незаметной заботе.
Я предполагаю, что таким образом она выражает свое уважение ко мне. Либо, возможно, она просто исчерпала свои силы до предела.
Когда я проснулся, алые лучи заката уже окрасили в свои тона весь уголок моей комнаты. Я думал, что Мияги уже давно проснулась, но она, кажется, хотела подремать еще немного. Встав с постели, я слегка прищурился от яркого света солнца.
В момент, когда наши взгляды пересеклись, мы оба мгновенно отвели глаза. После такого глубокого сна ее одежда и волосы были так растрепаны, что она выглядела практически беззащитной.
– Я сегодня просто чуть-чуть устала, – произнесла она, как бы оправдываясь. – Начиная с завтрашнего дня, я буду спать на своем обычном месте. Тем не менее, большое вам спасибо, – добавила она.
Мы вышли на улицу, где цикады уже начали свою вечернюю серенаду.
Возможно, из-за недавнего происшествия с постелью, Мияги стала держаться на некотором удалении. В магазине я снял немного денег, заработанных на подработках в течение последнего месяца.
Это были все мои оставшиеся средства, последний резерв.
Я должен расходовать их с осторожностью.
После того как мы полюбовались закатом с пешеходного моста, мы отправились в закусочную, где подавали гюдон. Там работала система купонов, и Мияги, купив билет, протянула его мне.
– Что касается того, что мне делать дальше, – начал я, заканчивая свой мисо-суп. – Я выполнил все пункты из своего списка. Но что мне делать теперь?
– Делайте то, что хотите. У вас ведь тоже должны быть какие-то увлечения, верно?
– Да. Слушать музыку и читать книги... Но теперь, когда я об этом подумал, понимаю, что это было лишь способом уйти от жизни. Я использовал музыку и книги, чтобы найти компромисс с жизнью. Теперь, когда у меня нет больше сил идти вперед, они мне не нужны.
– Тогда, может быть, стоит начать думать об этом иначе. С этого момента вы можете просто наслаждаться этими вещами.
– Да, но есть одна проблема. Независимо от того, как я отношусь к музыке и книгам, я чувствую некое равнодушие. Как будто это всё не имеет ко мне никакого отношения... Если задуматься, большинство вещей в этом мире созданы для людей, которые продолжают жить. Это естественно. Нет смысла создавать что-то для тех, кто скоро умрет.
Пятидесятилетний мужчина, работающий в этой забегаловке, нахмурил брови, уставившись на меня, говорящего сам с собой о смерти.
– Разве нет вещей, которые вы цените?.. Например, может быть, вам нравится исследовать заброшенные места или гулять вдоль железнодорожных путей, считая шпалы, а может быть, играть в аркадные автоматы, забытые десятилетия назад?
– Это всё слишком специфично. Давайте я угадаю, вы наблюдали за парнями, которым нравилось что-то подобное?
– Да, был случай с одним парнем, который решил провести свой последний месяц жизни, лежа в грузовой части пикапа, взирая на небесные просторы. Он передал все свои финансовые средства пожилому мужчине, с которым даже не был знаком, и попросил его вести машину по тем местам, где их никто не потревожит.
– Это звучит по-настоящему умиротворенно. Странно, но, возможно, это действительно самый разумный способ уйти.
– Это действительно завораживает. Наблюдать за быстротечностью пейзажей — отличный способ расстаться с обыденностью.
Я попытался представить себе эту картину. Под небесно-голубым сводом, по витиеватым сельским дорогам, ощущая на своем лице свежий ветерок — отправиться туда, где душа желает. Все печали и сожаления бы исчезли из моей головы и остались бы позади на дороге. Это чувство, что чем дальше ты уедешь, тем дальше отступит твоя смерть.
– Мог бы ты рассказать мне еще подобных историй? Конечно, если это не затрагивает коммерческие тайны, — попросил я.
– Я расскажу тебе об этом, когда мы вернемся домой, — пообещала Мияги. — Но если мы останемся здесь, ты можешь вызвать подозрения.
Вернувшись, мы сделали небольшой крюк, проходя мимо поля подсолнухов, заброшенного здания начальной школы и кладбища на пологом склоне. В школе проходило какое-то мероприятие, и мы видели здоровых и счастливых детей, пахнущих духами и спреем от комаров. Это был вечер полный жизни, казавшийся волшебным и коротким летом.
Дома я сел за руль своего Cub, и Мияги присоединилась ко мне. Мы отправились на прогулку.
Вероятно, из-за легкости нашей одежды, я четко ощущал гладкость ее кожи, и это не давало мне покоя.
Промахнувшись мимо красного света, я резко затормозил, нечаянно приближая нас друг к другу еще ближе. Надеюсь, она не заметила моего учащенного пульса.
Мы приехали на холмы и остановились на том, откуда открывался лучший вид на город. Я купил нам обоим кофе из автомата и наслаждался не очень впечатляющим пейзажем.
Под нами расстилался жилой район, мерцавший тусклым оранжевым светом, который казался поистине мизерным на фоне огней дальнего города.
Вернувшись домой, я почистил зубы, лег на кровать и слушал рассказы Мияги. Она делилась со мной наименее грустными историями из жизни тех, за кем она прежде ухаживала. Ее слова звучали как сказки на ночь для ребенка. В этих рассказах не было ничего особенного, но они успокаивали меня гораздо эффективнее, чем большинство книг.
На следующий день, складывая оставшиеся бумажные журавлики, я размышлял, чем мне заняться. Мияги в это время также сидела за столом и складывала журавликов.
– Было бы замечательно умереть, утонув в бумажных журавликах, – сказал я, зачерпывая полные ладони и бросая их вверх. Мияги тоже взяла побольше журавликов и обсыпала мне голову.
Устав от оригами, я вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Купив пачку сигарет в магазине, я выкурил одну прямо там. После этого я выпил кофе из автомата и пришел к некоторым выводам.
«Я оставался слепым к тому, что раскрывалось прямо передо мной».
Мои размышления прозвучали вслух, и Мияги, заглянув в мои глаза, спросила:
– О чём речь?
– О, это действительно глупо... Просто я вдруг осознал, что мне действительно что-то нравится.
– Расскажешь?
– Мне нравятся торговые автоматы, – признался я, почёсывая затылок.
– О... – изумилась Мияги, словно удивившись моему ответу. – А что именно в них тебе нравится?
– Хмм... Не уверен, что смогу объяснить. Но в детстве я всерьез мечтал стать торговым автоматом, когда вырасту.
Мияги медленно наклонила голову, и беспомощно взглянула на меня.
– Просто для уточнения... Ты говоришь о машинах, которые продают напитки, еду и всё такое? Как тот автомат, из которого ты только что взял кофе?
– Да, именно. Но не только. Сигареты, зонтики, брелоки, рисовые шарики, удон, лёд, мороженое, гамбургеры, о-дэн, картофель-фри, сэндвичи с ветчиной, лапша, пиво, ликёры... В Японии торговые автоматы продают всё, что угодно. И это отлично, потому что они помогают поддерживать порядок.
– И это то, что тебе в них нравится?
– Да, точно. Мне нравится их использовать, и даже просто смотреть на них. Даже старые, потёртые автоматы могут привлечь моё внимание и заставить приглядеться поближе.
– Хмм, что ж... У тебя действительно уникальное увлечение, – Мияги попыталась меня поддержать. Но моя страсть действительно была странной. По меньшей мере, она точно не была продуктивной. Может быть, это и был мой символ тупиковой и бесполезной жизни.
– Но я думаю, я тебя понимаю, – сказала Мияги, стараясь меня подбодрить.
– Моё жгучее желание стать торговым автоматом? – улыбнулся я.
– Нет, думаю, это я никогда не смогу понять. Но ведь... торговые автоматы всегда рядом. И пока у тебя есть деньги, они предлагают тебе что-то тёплое. Они дают тебе больше, чем стоимость их товаров. Они предоставляют ясную и понятную функцию, они надёжны и стабильны.
– Вау, – я был тронут её словами. – Ты выразила мои мысли лучше, чем я сам мог бы.
– Спасибо, – она склонила голову, хотя на её лице не отразилась радость. – Торговые автоматы важны для нас, наблюдателей. В отличие от людей, они нас не игнорируют... Так что всё в порядке, и хорошо, что тебе нравятся торговые автоматы. Но что ты действительно хочешь делать?
– Что ж, позволь мне рассказать тебе о чём-то ещё, что мне нравится. Каждый раз, заходя в этот табачный магазин, я вспоминаю фильм Пола Остера «Дым». Мне очень нравится момент, когда главный герой выходит из своего магазина сигар каждое утро, чтобы сфотографировать его. Вложение смысла в такую абсурдность действительно меня вдохновляет... Поэтому, как Огги Рен, я тоже хотел бы фотографировать, делая снимки, казалось бы, ничего не значащие. Просто фотографировать обыденные автоматы – это под силу каждому.
«Словами трудно описать, но похоже, что эта идея пришлась мне по душе».
Так началось моё приключение, путешествие по миру торговых автоматов.
Я приобрёл в магазине бывших в употреблении товаров серебристую зеркальную фотокамеру, ремень для неё и десять рулонов плёнки. В общем-то, это было всё, что мне нужно.
Я понимал, что цифровая камера была бы более экономичным и простым вариантом, но я выбрал аналоговый путь, чтобы ощутить больше «живости» процесса съёмки.
После того как я загрузил плёнку в камеру, я сел на свой мотоцикл Cub и отправился в путешествие, фотографируя встречающиеся на моём пути торговые автоматы.
Каждый раз, нажимая на кнопку спуска затвора, я старался захватить как можно больше окружения вокруг автомата. Мне было все равно на мелкие детали, такие как ассортимент напитков или расположение кнопок. Я просто хотел запечатлеть, где и в каком состоянии находится тот или иной автомат.
В начале своего путешествия я обнаружил, что в нашем городе их на удивление много. Только в моём районе я нашёл несколько десятков.
Было много автоматов, которые я постоянно не замечал, несмотря на то, что проходил мимо них снова и снова. И эти, казалось бы, незаметные открытия заставляли моё сердце биться быстрее.
Иногда, в зависимости от освещения, один и тот же автомат выглядел совершенно по-разному. Одни торговые автоматы сверкали, привлекая насекомых, в то время как другие экономили энергию и подсвечивали только кнопки – так что они словно плыли в темноте.
Я знал, что, когда дело доходит до такого странного увлечения, есть люди, которые относятся к этому гораздо более серьёзно, чем я, и я никогда не смогу с ними конкурировать.
Но мне это было абсолютно всё равно. Это был мой путь, как когда-то сказал кто-то.
В начале каждого дня я приходил в фотолабораторию для проявки своих снимков. Пока ждал окончания процесса, я находил время для завтрака.
В конце дня я забирал все проявленные утром фотографии и, просматривая их вместе с Мияги, складывал в альбом.
Хотя основной акцент был сделан на торговых автоматах, через эти изображения можно было увидеть различия.
Как человек, который фотографируется в одной и той же позе с одним и тем же выражением лица, торговые автоматы служили инструментом измерения.
Владелец фотолаборатории, похоже, заинтересовался мной, особенно тем, как я каждое утро прихожу проявлять фотографии торговых автоматов.
Ему было около сорока, он был седой, выглядел больным и был очень скромным. Однажды он заметил, как я беззаботно беседую с воздухом, и спросил:
– Так у тебя здесь есть кто-то, правда?
Мияги и я обменялись взглядами.
– Да, это девушка по имени Мияги. Её задача — следить за мной, — отозвался я.
Несмотря на то, что это не имело смысла, она все равно поклонилась ему.
Я не ожидал, что он поверит мне, но кивнув, он просто сказал: «Понял», и принял её существование. Видимо, этот человек был действительно необычным.
– Так вы делаете эти странные фотографии, запечатлевая её? – спросил он.
– Нет, это просто фотографии торговых автоматов. Я решил устроить путешествие по торговым автоматам, а Мияги помогает мне.
– А ей что-то от этого будет?
– Нет, это всего лишь мое хобби. Мияги просто следует за мной, выполняя свою работу.
– Ну что ж, тогда удачи вам, — его лицо явно выражало недоумение.
Мы вышли из магазина, и я сфотографировал Мияги, стоящую рядом с сиденьем моего мопеда.
– Что вы делаете? – спросила она, наклонив голову.
– Просто подумал сделать одну фотографию после разговора с тем стариком.
– Для остальных это будет просто фотография мопеда.
– Все мои фотографии бессмысленны для остальных.
Разумеется, такие люди, как владелец фотостудии, были в меньшинстве.
Однажды утром, выходя из квартиры, чтобы поехать на свалку, я подождал, пока Мияги обует обувь. В это время мой сосед спускался по лестнице. Это был высокий мужчина с взглядом маньяка.
– Прости, что заставила тебя ждать, – сказала Мияги, выходя.
– Ладно, пошли, – ответил я, закрывая дверь.
А сосед посмотрел на меня с явным беспокойством.
День был удивительно ясным и не слишком ветреным. Я заблудился в месте, где никогда раньше не был и даже не слышал о нем. Мы блуждали пару часов, и вот, когда я наконец увидел знакомые места, я вновь оказался в нашем с Химено родном городе.
Вероятно, мы просто направились в этом направлении, когда потерялись. Или, возможно, это был инстинкт возвращения домой.
Конечно, это не изменило того факта, что здесь были торговые автоматы. Я направил Cub вниз по улице, по дороге делая фотографии.
Рядом с кондитерской, в которую я часто заходил в детстве, я нашел раритетный автомат для мороженого. Особенно мне нравились оттуда ячменные слойки с шоколадом, палочки кинако, карамельные кубики, апельсиновая жвачка и «Botan rice candy». Подумав об этом, я понял, что в детстве я ел только сладости.
Пекарня уже давно прикрыла свои двери, однако обветшалый и сломанный торговый автомат все еще стоял на привычном месте, как в старые добрые времена.
Телефонная будка напротив, которая с первого взгляда могла быть спутана с общественным туалетом, также казалась столь же древней, но, тем не менее, все еще функционировала, хотя и на грани.
Мы с Мияги расположились в заросшем сорняками парке, озаренном лучами солнца, пробивающимися сквозь листву деревьев. Мы наслаждались онигири, приготовленными сегодня утром.
Вокруг не было ни души, однако два кота, один черный, другой пятнисто-коричневый, гуляли поблизости. Они наблюдали за нами издали, и, не чувствуя угрозы, медленно подходили поближе.
Я задумался о том, чтобы покормить их, но, к сожалению, у меня не оказалось с собой ничего, что могло бы их заинтересовать.
– Мияги, а думаешь, кошки тебя видят? – спросил я.
Мияги встала и подошла к ним. Черный кот моментально удрал, а пятнистый сначала попробовал держать дистанцию, но затем все же решил последовать за своим товарищем.
– Видимо, да, собаки и кошки могут меня видеть, – сказала Мияги, повернувшись ко мне. – Но это еще не гарантия того, что я им нравлюсь.
После того как мы немного отдохнули, Мияги достала свой блокнот и начала что-то рисовать карандашом.
Следуя ее взгляду, я увидел котов, которые забрались на верхушку детской горки. Похоже, эта сцена понравилась Мияги.
Я был поражен, узнав, что ей нравится рисовать. Может быть, все это время, когда я думал, что она ведет журнал наблюдений, она на самом деле увлекалась рисованием?
– Получается, это твое хобби? – спросил я.
– Да, удивлены? – ответила она, и в ее голосе звучала гордость.
– Да, честно говоря. Хотя, видно, что ты еще не освоила это мастерство до конца.
– Поэтому я и практикуюсь. И это не так уж и плохо, – гордо ответила Мияги.
– Можешь показать, что ты нарисовала? – спросил я.
Она внезапно закрыла блокнот и спрятала его в сумку.
– Пора двигаться дальше, – сказала она, подталкивая меня вперед.
Потеряв полдня в поисках в моем родном городе, мы направились в следующий, проходя мимо той же самой кондитерской.
Кто-то сидел на скамейке рядом с магазином. Кто-то, кого я очень хорошо знал.
Я выключил мотор и припарковал свой Cub на обочине, а затем подошел к старушке, сидящей на скамейке.
– Здравствуйте, – сказал я.
Реакция на мой голос заняла некоторое время; словно он пронесся сквозь нее, прежде чем она подняла взор.
Ей, должно быть, перевалило за девяносто. В ее лице и руках, сложенных на коленях, отпечатались тысячи складок времени. Ее тусклые седые волосы беспомощно висели, взгляд с самого начала был мрачным и потухшим.
Я присел перед нею на скамье, вновь обращаясь с приветствием:
– Здравствуйте. Вряд ли вы меня помните, не так ли?
Молчание, похоже, было ее согласием.
– Это понятно. В последний раз я был здесь года четыре назад.
Как и предполагалось, ответа не последовало. Ее взгляд оставался неподвижным. Так что я продолжил разговор сам.
– А вот я вас помню очень хорошо. Обратите внимание, молодость не всегда гарантирует хорошую память. Мне всего двадцать, но я уже многое забыл из своего прошлого. Событие, будь оно радостным или печальным, быстро уходит из памяти, если не представится случай вспомнить о нем. Люди не осознают, сколько они забывают. Если бы каждый сохранял в памяти только хорошие моменты из прошлого, то их жизнь в настоящем, скорее всего, была бы более несчастной. Точно так же, если бы они запоминали только плохие моменты... они все равно были бы несчастны. В итоге мы помним только то, что хотим помнить.
Она осталась безмятежной и недвижимой, словно статуя.
– Несмотря на то, что человеческая память ненадежна, мои воспоминания о вас до сих пор ярки и четки, потому что вы в тот раз очень помогли мне. Это был действительно особенный момент. Ведь десять лет назад я редко благодарил людей. Даже если взрослые относились ко мне хорошо, я полагал, что так и должно быть, и не воспринимал это как искреннее проявление доброты... Да, я был ужасным ребенком. Таким, как я, вполне могло бы прийти в голову сбежать из дома. И вот, в восемь или девять лет... я уже не помню точно, я убежал из дома после ссоры с мамой. Я забыл, из-за чего тогда все началось, но это точно было что-то совершенно незначительное.
Я сидел рядом со старушкой, которая, казалось, теряла свой взгляд в далеких опорах и голубом облачном небе.
– Я особо не задумывался куда идти и в конце концов решил зайти в эту кондитерскую. Тогда было слишком поздно для мальчика моего возраста гулять одного на улице, так что вы спросили меня: «Не пора ли тебе идти домой?» Я был в слезах после ссоры с родителями, но вы успокоили меня и угостили чаем с конфетами. Несколько часов спустя, когда мои родители позвонили и спросили, не был ли я у вас, вы ответили: «Он ушел час назад», и положили трубку... Возможно, для вас это было ничем, но я считаю, что благодаря вам я все еще могу доверять людям и надеяться на лучшее. По крайней мере, я убедил себя в этом.
– Вы сможете вытерпеть еще немного моей болтовни? – спросил я.
Старушка закрыла глаза, словно ее терпение было на пределе.
– В случае если вы не сохранили в памяти меня, я убежден, что и Химено вы также не помните. Мы постоянно заглядывали сюда вдвоем… Химено была словно принцесса из сказки, как следует из ее имени. Не хочу обвинять вас, но ее необычная красота явно выделяла ее на фоне этого города. И Химено, и я были изгоями в школе. Возможно, меня недолюбливали за мое уклонение, но я предполагаю, что Химено не принимали именно за ее отличие от других… Я знаю, это может звучать жестко, но я им благодарен за это. Отвергнутые обществом, Химено и я нашли утешение друг в друге. Мое самодовольство было несокрушимым, пока она была со мной – я мог бы считать, что хотя бы на нее я был равным.
Каждый раз, когда я произносил имя «Химено», я замечал реакцию старушки. Доволен тем, что она реагирует, я продолжил:
– В летнее время четвертого класса Химено переехала в другую школу, так как ее родители сменили работу. Это событие стало толчком, и я начал еще больше идеализировать ее. Ее слова о том, что если к двадцати годам мы окажемся одиноки, то нам следует остаться вместе, – я держался за эти слова последние десять лет. Но на днях я узнал, что ее доброжелательность в какой-то момент превратилась в глубокую неприязнь. Она даже была готова покончить с собой прямо на моих глазах... Но затем я вспомнил. Незадолго до воссоединения с Химено, я один отправился в начальную школу, чтобы откопать временную капсулу с письмами, которую наш класс закопал на заднем дворе. Я понимал, что не имел права, но в силу определенных обстоятельств я собирался в скором времени уйти из жизни. Поэтому решил, что могу позволить себе хотя бы это.
Теперь.
Как насчет того, чтобы «сопоставить наши выводы»?
– Странно, но письма Химено в капсуле времени не оказалось. Я подумал, что она, возможно, отсутствовала в тот день, но поразмыслив, пришел к выводу, что это невозможно. Эти письма – это было нечто, на что наша учительница потратила много времени, готовя нас. Она не была тем человеком, который закопал бы капсулу без чьего-то письма только из-за отсутствия этого человека. Вполне вероятно, что кто-то до меня взял ее письмо. И если это действительно так, то я уверен, что это сделала сама Химено.
На самом деле, я не понял этого сразу.
Но теперь, все детали складываются воедино в моей голове.
– Когда мне исполнилось семнадцать, я получил единственное письмо от Химено. Что касается содержания – там не было ничего особенного. Просто... я был адресатом, а Химено отправителем. Она никогда не была тем человеком, который сам пишет письма или звонит первым, независимо от того, какие у нее были отношения с кем-то. В тот момент, когда пришло это письмо... я должен был сразу понять.
Верно.
Я должен был понять. Понять гораздо раньше.
– В своем письме Химено подавала мне сигнал бедствия, мольбу о помощи. Она, точно как и я, была загнана в угол и, обращаясь к своему прошлому, откопала капсулу времени. Вспоминая о своем единственном друге детства, она послала мне это послание. Моя неспособность расшифровать ее скрытое послание лишила меня статуса друга детства и привела к тому, что я потерял Химено. Она стала пустой оболочкой, и в тот момент, когда я это осознал, я тоже ощутил пустоту внутри себя. Химено была на грани самоубийства, и я тоже был близок к тому, чтобы последовать за ней... Это мрачное место для завершения нашей истории, но, к сожалению, таков ее финал. Мне искренне жаль, что я втянул вас во всё это.
Как только я поднялся, готовый продолжить свой путь, старушка тихо произнесла: «Мы еще увидимся».
Эти прощальные слова стали единственным, что она сказала мне.
– Благодарю вас. До встречи, – ответил я, покидая кондитерскую.
Обнаружение того факта, что человек, который когда-то оказал мне неоценимую помощь, забыл меня, не причинило мне острой боли. Я уже начал принимать, что мои воспоминания предают меня.
Однако, в тот момент я упустил свой шанс.
Девушка, которая всегда была рядом, которая поддерживала меня, пройдя через все стадии разочарования.
Девушка, которая испытывала отчаяние, сравнимое с моим, но всё еще боролась за свою жизнь, не имея надежды на будущее.
Девушка, которая осознала, что ей не хватает внимания и волнующих моментов в жизни.
Я упустил возможность понять, что даже она, Мияги, могла предать меня.
– Господин Кусуноки? Господин Кусуноки?
Мияги, сидящая позади меня и неуверенно обхватив меня, ткнула меня в бок, когда мы уже двигались вперед.
– Что? – спросил я, снижая скорость.
– Я хотела бы сказать вам что-то приятное, – ответила она, стараясь сделать свой голос более веселым. – Я вспомнила. Я была на этой дороге очень давно, задолго до того, как стала наблюдателем... Если мы проедем чуть дальше и повернем направо, там будет озеро, полное звезд.
– Озеро, полное звезд?
– Да, это то самое озеро, о котором я вам рассказывала и которое я хотела бы увидеть снова, прежде чем умереть. Я не знаю его настоящего названия, поэтому называю его так.
– Ах да, ты упоминала о нем.
– Не кажется ли вам это чем-то хорошим?
– Конечно, это замечательно, – ответил я, также пытаясь сделать обстановку более легкой и приятной. – Нам просто необходимо туда попасть.
– Вы думаете, у нас хватит бензина?
– По дороге наверняка найдется заправка.
После того как мы заправили полный бак на ближайшей станции, я продолжил движение, следуя указаниям Мияги.
Поздно ночью мы, периодически глуша двигатель и продолжая путь пешком, взобрались по горной дорожке. Примерно через полчаса мы добрались до места, которое Мияги окрестила звездным озером.
Я прикупил чашку рамена в ближайшем магазине и поглощал его, усевшись на скамью снаружи. Cub остался на парковке, а мы двинулись дальше по темной дороге. Мияги, внимательно и влюбленно разглядывая окружающие здания, не уставала напоминать мне: «Вам еще рано смотреть». Несмотря на это, из-под опущенных век я все же уловил великолепие звездного неба. Однако я шел, опустив голову, как и просила меня Мияги.
– Теперь слушайте внимательно, – обратилась она ко мне. – Я буду вести вас, и прошу вас не открывать глаза, пока я не разрешу.
– Ох, хочешь оставить интригу до самого конца?
– Именно, разве после всех наших стараний вы не хотите воспринять звезды во всей их красе, мистер Кусуноки? Так что закройте глаза.
Я подчинился, и Мияги, взяв меня за руку, аккуратно повела в нужном направлении. Идя вслепую, я начал воспринимать звуки, которые раньше упускал. Я раньше думал, что все летние насекомые издают одинаковые звуки, но теперь я смог различить четыре разных вида. Есть лениво жужжащие, пронзительно жужжащие, жуки, звук которых напоминал пение птиц, и четвертые – создающие звук, напоминающий кваканье лягушки. Я услышал шепот слабого ветерка и звук далеких волн, и даже смог различить свои шаги от шагов Мияги.
– Скажите, мистер Кусуноки, что бы вы сделали, если бы я вас обманула и повела вас не туда?
– Например?
– Ну, скажем, к обрыву или на мост. В место, где была бы опасность упасть с высоты.
– Я не думал об этом и не собираюсь.
– А почему?
– Зачем вам делать что-то подобное?
– Это верно, – ответила она, прозвучав скучающе.
Я больше не чувствовал под ногами асфальт – теперь это был песок, который вскоре сменился деревом. Я предположил, что мы находились на причале.
– Остановитесь, но глаза не открывайте, – приказала она, отпустив мою руку. – Ложитесь на спину, и только тогда можете открыть глаза.
Я опустился на землю и, найдя удобное положение, лег на спину. Сделав глубокий вдох, я открыл глаза.
Передо мной предстала картина, не похожая на те звездные небеса, которые я видел раньше. Может быть, стоит сказать так: в тот день я впервые узнал, как на самом деле выглядят звезды.
Прежде я «наблюдал» за звёздами через призму литературы и телеэкрана, осознавая небеса, где в «летнем треугольнике» зияла Млечная Дорога, напоминая разлетевшиеся капли тумана. Но, вопреки всему этому, осведомлённость о цвете и форме не позволяла мне по-настоящему ощутить их великолепие. То, что я увидел перед собой, превзошло все мои ожидания. Это было схоже с мерцанием снегопада, где каждая снежинка сверкала ярким светом.
– Понимаю, почему ты хотела увидеть это перед смертью, – произнес я ей.
– Безусловно, – удовлетворённо ответила она.
Мы продолжали лежать, наблюдая за звёздами, неопределённо долго.
Мы увидели три падающих звезды, и я размышлял, о чём попросить, увидев следующую.
Я даже не думал о возвращении к прежней жизни. Не хотел больше встречаться с Химено, не желал возвращения всего на круги своя. Не находил в себе сил начать всё заново. Я просто хотел мирно уйти отсюда, выключиться, как старое устройство – это было моим желанием. Погружение в глубины большего не нашло бы отклика во мне.
И мне даже не приходило в голову догадываться, о чём мечтает Мияги. Несомненно, она больше всего желала завершить свою работу наблюдателя, чтобы перестать быть невидимой. Все игнорировали её существование, и только её подопечные могли подтвердить ей, что она реальна... Я ясно представлял, как она будет увядать в течение следующего года. Даже её удивительная выносливость не гарантировала, что она сможет выдержать тридцать лет такой жизни.
– Мияги, – обратился я. – Ты врала мне ради моего спокойствия, не так ли? Врала о том, что Химено едва помнит меня.
– У меня тоже был детский друг, – всё еще лежа, только повернув ко мне голову, произнесла Мияги.
– Тот самый важный для тебя человек, о котором ты говорила раньше? – вспомнил я.
– Да, – ответила она.
Я молча ждал, и Мияги начала медленно рассказывать:
– Когда-то в моей жизни был человек, подобный мисс Химено для тебя. Мы не верили, что можем жить в этом мире, и, опираясь друг на друга, обитали в собственной реальности взаимозависимости... Став наблюдателем, в свой первый выходной я пошла посмотреть на него. Я думала, что он будет горевать после моего ухода. Что он замкнётся от всего мира, в ожидании моего возвращения – я была уверена в этом... Однако всего за пару недель он приспособился к миру без меня. Нет, не так... всего за месяц он устроил свою жизнь в этом мире так же, как те, кто считал нас «иными».
Мияги снова посмотрела на звёзды, и улыбка коснулась её губ.
– В тот момент я поняла. Я была для него обузой... Честно говоря, я хотела, чтобы он страдал. Чтобы он был погружен в печаль и отчаяние, закрывшись от всего мира в ожидании моего возвращения, которое никогда бы не наступило. Я не хотела знать, чего он может достичь самостоятельно... С тех пор я больше не приходила к нему. Будь он счастлив или грустен – это только усилило бы мою депрессию.
– Но в конце концов, перед смертью, ты всё равно хочешь его увидеть?
– Да. Потому что я больше ничего не знаю. В конце концов, это единственное, к чему я могу ещё прицепиться.
Мияги встала и села, обняв свои колени.
– Поэтому я так хорошо тебя понимаю. Хотя ты, возможно, не захочешь понять меня.
– Благодарю тебя за проявленное понимание.
– О, не стоит благодарности, – Мияги отреагировала, улыбаясь сдержанно и нежно.
Мы запечатлели на память близлежащие торговые автоматы своими камерами и медленно направились домой.
Мияги опустилась рядом со мной на постель, оправдываясь тем, что день выдался по-настоящему истощающим. Когда я пытался незаметно взглянуть на Мияги, я заметил, что она делает то же самое. Мы поспешно отвели взгляды в стороны и, лежа лицом друг к другу, быстро заснули.
Я должен был загадать у падающей звезды, чтобы такие моменты случались как можно чаще.
Когда я проснулся, рядом со мной уже не было Мияги. На кровати лежал только её альбом.
0 Комментарии