С рассветом дождь все еще обрушивался на землю, предлагая мне идеальный предлог, чтобы остаться дома. Эта непогода дала мне шанс уединиться и обдумать мои следующие шаги.
Погруженный в размышления над списком дел, я почувствовал, как Мияги подходит ко мне и спрашивает:
– Как вы планируете провести этот дождливый день?
Ожидая от нее очередного негативного комментария, я настроился на худшее, но она ограничилась только этим вопросом, теперь изучая список вместе со мной. Казалось, в ее словах не скрывалось подвоха.
Взглянув на Мияги, я снова задумался. С самой нашей первой встречи я обратил внимание на ее внешность, которая была привлекательной по-своему.
Позвольте мне быть искренним – она мне действительно понравилась. Ее ясные глаза, сморщенные брови, упругие губы, изысканный овал лица, шелковистые волосы, неугомонные пальцы и стройные бедра... Я мог бы продолжать бесконечно.
С момента ее появления в моей квартире, моя свобода оказалась под угрозой.
Я чувствовал себя напряженно даже при одной мысли о девушке, которая настолько соответствовала моим предпочтениям. Я старался скрывать свою неловкость и тупые выдохи.
Если бы рядом со мной оказалась женщина с полностью противоположными характеристиками – некрасивая, неопрятная и старая... Я бы, наверное, смог расслабиться и подумать, чем мне следует заняться.
Однако присутствие Мияги, а точнее мои искаженные желания и жалкие надежды, продолжали меня смущать и отвлекать.
– Прошу прощения, – начала Мияги, – но этот список... Это действительно то, что вы хотели бы сделать?
– Хм, я сам раздумывал об этом...
– Если можно... У меня складывается впечатление, что вы составили этот список не для себя.
– Может быть, ты и права. Вероятно, я бы предпочел не делать вообще ничего до конца своих дней. Но ведь так нельзя. Вот и стараюсь подражать кому-то.
– Тем не менее, уверена, существует более подходящий вариант, – оставив меня с этими раздумьями, Мияги устроилась в уголке.
Этим утром я понял одно: мне предстоит приложить гораздо больше усилий, чтобы исправить свою извращенную сущность, чем я думал раньше.
Ну что ж, мне следует облегчить свои мысли, стать более нахальным и безцеремонным... прожить оставшиеся дни, следуя своим первобытным порывам. Что мне следует изменить прямо сейчас? Да вперед, у меня ведь больше не осталось ничего, что можно было бы потерять.
Я вновь обратил свой взгляд на список и, набравшись отваги, позвонил старому другу.
На этот раз трубку подняли после нескольких гудков...
Выходя на улицу, я взял с собой зонт, но к тому времени, как я добрался до станции, дождь уже прекратился. Похоже, это случай идеально меня характеризует.
Прогуливаясь под открытым небом и держа в руках зонт, я чувствовал себя смущенным, словно нес с собой пару коньков.
Улицы, все еще влажные от дождя, искрились на солнце. Я зашел на станцию, ожидая, что там будет прохладнее, но и там было душно.
Мне уже давно не приходилось путешествовать на поездах. Войдя в зал ожидания, я купил банку газировки из автомата около мусорной корзины, присел на скамью и выпил ее за три глотка. Мияги тоже купила себе бутылку минеральной воды и держала ее в руках, закрыв глаза.
Смотря в окно, я заметил небольшую радугу. Я даже забыл о том, как после дождя мир может быть таким красивым.
Конечно, я знал, как выглядит радуга и что это за явление, но почему-то в какой-то момент своей жизни я забыл эти базовые вещи и о том, что на самом деле происходит.
Однако, вглядываясь в радугу, я заметил что-то новое. Я видел только пять цветов в этом полукруге на небе – на два меньше, чем обычно. Красный, желтый, зеленый, голубой и фиолетовый. Интересно, какие цвета мне не хватало... Я смешал цвета в своей воображаемой палитре и только тогда понял, что отсутствовали оранжевый и синий.
– Должно быть, вам нравится, как она выглядит, – сказала Мияги. – Возможно, это последняя радуга в вашей жизни.
– Действительно, – кивнул я. – Если размышлять дальше, это может быть последний зал ожидания, в котором я сижу, это может быть моя последняя банка газировки и последний раз, когда я выбрасываю банку.
Я выбросил пустую банку в мусор. Звук ее столкновения с другими банками отголоском прокатился по залу.
– Все может стать последним. Но так было всегда, даже до того, как я решил продать свою жизнь.
Так я сказал, но слова Мияги заставили меня нервничать.
Радуги, залы ожидания, банки с газировкой – кто о них переживает? Но... сколько еще дисков я успею прослушать, прежде чем умру? Сколько книг я смогу прочитать? Сколько сигарет выкурить?
Обдумывая это, я внезапно почувствовал тусклый ужас. Смерть означает, что я больше никогда не смогу сделать что-то вновь – это означает, что я буду мертв.
Покинув поезд, я направился в ресторан, который находился в пятнадцати минутах езды на автобусе. Именно там у меня была назначена встреча с Нарусе.
Нарусе был моим спутником со времен гимназии. Он был приближен к моему росту, возможно, немного ниже, и его лицо казалось творением мастера скульптуры.
Его ум был острым, а его способность говорить зачаровывала окружающих, что сделало его популярным среди сверстников. Теперь, раздумывая об этом, мне кажется удивительным, что такой аутсайдер, как я, мог поддерживать с ним теплые отношения.
Наше сближение произошло благодаря тому, что мы оба обладали способностью насмехаться почти над всем на свете.
В старшей школе мы часто собирались в столовых, чтобы высмеивать все вокруг, иногда даже переходя границы дозволенного.
Я хотел еще раз по-настоящему посмеяться, это было моей первоочередной задачей. Но была и другая причина, по которой я стремился встретиться с ним.
Ожидая его, я уселся рядом с Мияги. Конечно, наш столик был рассчитан на четверых, но поскольку места были довольно узкими, мы оказались совсем близко друг к другу.
Она продолжала следить за мной с очень близкого расстояния. Иногда я пытался встретиться с ней взглядом, но она просто сидела, не обращая на это никакого внимания.
Нарусе, наверное, неправильно интерпретирует наши с Мияги отношения. Она всегда находится рядом со мной, куда бы я ни пошел — по крайней мере, я на это рассчитывал.
Понимаю, как это жалко и трусливо звучит. Но если я хотел добиться чего-то, следуя своему списку, я должен был это сделать. Как бы то ни было, это было первое, что я захотел сделать после продажи своей жизни.
– Эй, госпожа наблюдатель.
– Что?
– У меня к тебе маленькая просьба... – начал я, почесывая шею.
Я только собирался попросить ее подыграть мне, как к нашему столику подошла официантка с искривленной улыбкой на лице.
– Прошу прощения, вы готовы сделать заказ? – спросила она.
Я сдался и заказал кофе.
Официантка уже была готова записать заказ, поэтому я обернулся к Мияги и на всякий случай спросил, нормально ли, что она ничего не заказывает. Ей явно стало неудобно.
– Эмм... Вам не следует разговаривать со мной на глазах у посторонних.
– Это нарушение законов?
– Может быть, я уже говорила вам об этом раньше, однако... Попробуйте понять, мое присутствие не может быть замечено кем-либо, кроме тех, кого я оберегаю. Давайте я вам покажу...
Мияги легонько ухватила официантку за рукав и потянула ее. И вправду, как она и говорила, никакой реакции со стороны официантки не последовало.
– Все пять чувств, которые я могу вызвать у человека, игнорируются так, как будто их и не существует вовсе, – продолжила она, беря в руки стакан. – Поэтому я могу спокойно держать этот стакан в руках, и никто не подумает, что он парит в воздухе. Однако он не исчезает из виду, когда я его касаюсь, и никто не замечает, что он перемещается из одного места в другое - словно это никогда и не происходило. Меня нельзя воспринимать как «существо», но и как «несуществующее» тоже. Исключение составляет лишь тот, за кем я наблюдаю. Это может быть немного пугающим, но по сути меня нет. Я существую только для вас, потому что вы уже знаете о моем существовании. Однако на деле вы, получается, разговариваете с воздухом.
Я внимательно посмотрел на лицо официантки.
И действительно... Она смотрела на меня с явным недоумением.
Кофе принесли спустя несколько минут. Попивая напиток, я уже начал обдумывать план отступления, как только закончу.
Если бы парень, которого я ожидал, опоздал бы хотя бы на полминуты, я бы наверняка ушел. Но прежде чем я успел окончательно решиться, в ресторан вошел Нарусе. Неохотно я поднял руку, чтобы поприветствовать его.
Он устроился напротив меня и с восторгом приветствовал меня, демонстрируя свою радость от встречи. Похоже, он действительно не заметил Мияги.
– Сколько времени не виделись! Как у тебя дела? – весело спросил Нарусе.
– Да, нормально, в общем и целом.
Что-то тут явно не так...
К тому времени, как мы закончили делиться новостями из нашей жизни, я уже ощущал себя, словно вернулся обратно в старшие классы.
Не могу точно вспомнить, о чем мы болтали, но, на самом деле, это и не имеет значения.
Мы полностью погрузились в беседу, именно этого мы и хотели. Мы обсуждали избитые и быстро забываемые темы, после чего вместе смеялись.
Я не заикался о том, сколько мне осталось жить. Не знаю, поверил бы он мне или нет, но я не хотел рисковать и портить нашу встречу такими разговорами. Если бы Нарусе узнал, сколько у меня осталось времени, он бы, по крайней мере, стал вести себя по-другому – например, выбирал бы слова поосторожнее и старался бы подобрать более подходящую тему, чтобы не коснуться моей болезненной темы. Я не хотел, чтобы он заморачивался на таких вещах.
Короче говоря, мне даже было весело, по крайней мере, до определенного момента.
– К слову, Кусуноки, ты все еще предаешься живописи?
– Нет, – отреагировал я как можно скорее.
Затем, внимательно подбирая выражения, я добавил:
– Я прекратил рисовать с того момента, как я поступил в колледж.
– Вот и думал, – он расхохотался. – Если бы ты не бросил, я даже не знаю, как бы я среагировал.
Эти слова стали завершением нашей радостной встречи.
По странному стечению обстоятельств, этот короткий десятисекундный обмен фразами разрушил многолетнюю дружбу между мной и Нарусе. Все произошло слишком быстро.
Пока он пытался что-то сказать, пытаясь исправить ситуацию, я произнес его имя только губами:
«Послушай, Нарусе».
«Это единственная тема, которую ты не имеешь права трогать».
«Понял. Я отступил. Но это не означает, что ты можешь посмеиваться над этим».
«Я думал, ты это понимаешь».
Моя улыбка постепенно исчезла. Я зажег сигарету, кивнул Нарусе и перестал говорить.
Тогда Мияги взяла слово:
– Ну что ж, давайте подведем итоги.
Я слегка покачал головой, но она, не обращая на это внимания, продолжила:
– Видимо, сейчас вы испытываете глубокую неприязнь к господину Нарусе. И, честно говоря, его чувства к вам тоже далеки от идеальных. По изначальному плану, ваша следующая встреча должна была состояться только через два года, но какое-то незначительное событие привело вас к конфликту, который положил конец вашей дружбе. Вы должны разорвать эти отношения раньше, чтобы не довести дело до этого момента. Ничего хорошего не выйдет, если вы продолжите полагаться на этого человека.
Я был разъярен. Но не потому, что Мияги унизила моего друга. Не потому, что она сказала то, что я не хотел слышать, и не потому, что я не смог скрыть своих эмоций за маской равнодушия. Гнев был даже не направлен на Нарусе, который, казалось, высмеивал мои былые мечты, которые теперь, невольно, были переадресованы на Мияги. Так что же тогда так беспокоило меня? Я не уверен, что могу дать точный ответ на этот вопрос.
Вагоны наполнились школьниками, возвращающимися после вечеринок. Взглянув на них, я почувствовал на себе тяжесть лет. Закрыв глаза, я предался блаженству путешествия на поезде.
На улице наступила ночь. Я решил заглянуть в магазин, прежде чем отправиться домой.
На стоянке было несколько машин, казалось, они застыли на месте.
Выбирая пиво и закуски, я обратил внимание на молодую пару в майках и сандалиях, которая, как и я, делала покупки.
По возвращении домой меня ожидала горячая консервированная якиник с луком и бутылка пива. Размышляя о том, сколько же литров пива я могу выпить перед смертью, я обнаружил, что от этих мыслей пиво стало вкуснее.
– Эй, госпожа сторож, извини за последний раз. Кажется, я тогда немного перебрал. Понимаешь, иногда я просто теряю контроль и делаю вещи, о которых потом сожалею.
– Да, я в курсе, – ответила Мияги, осторожно поглядывая на меня.
Я не могу ее за это осудить. Каждый был бы настороже, оказавшись в одной комнате с человеком, который внезапно начинает кидаться стаканами.
– Тебе больно?
– К счастью, нет.
– Эй, я правда извиняюсь.
– Все в порядке, меня не задело.
– Может, хочешь выпить со мной, когда закончишь писать свой дневник наблюдений, или что там у тебя?
– Ты что, хочешь выпить со мной?
Я не ожидал такого ответа, но, думаю, лучше быть честным:
– Да, мне просто одиноко.
– Понимаю. Но извини, я на работе.
– Надо было сразу так и сказать.
– Прости. Просто мне показалось это странным. Стало интересно, почему ты предложил такое.
– Иногда мне бывает одиноко, как и всем. Уверен, те парни, за которыми ты следила до меня, тоже искали компании, пока не умерли.
– Не помню.
Освободившись от содержимого банки с пивом, я принял душ и почистил зубы. В этот раз у меня будет спокойный и здоровый сон. Видимо, усталость от тренировочного центра дала о себе знать.
Я выключил свет и улегся в постель.
Кажется, пора пересмотреть свои взгляды на многие вещи. Независимо от того, насколько я близок к смерти, мир от этого не станет лучше. Возможно, это и хорошо для умерших. Но я, кажется, не могу избавиться от своих наивных представлений. В душе я все еще надеюсь, что мир изменится к лучшему.
Погруженный в размышления над списком дел, я почувствовал, как Мияги подходит ко мне и спрашивает:
– Как вы планируете провести этот дождливый день?
Ожидая от нее очередного негативного комментария, я настроился на худшее, но она ограничилась только этим вопросом, теперь изучая список вместе со мной. Казалось, в ее словах не скрывалось подвоха.
Взглянув на Мияги, я снова задумался. С самой нашей первой встречи я обратил внимание на ее внешность, которая была привлекательной по-своему.
Позвольте мне быть искренним – она мне действительно понравилась. Ее ясные глаза, сморщенные брови, упругие губы, изысканный овал лица, шелковистые волосы, неугомонные пальцы и стройные бедра... Я мог бы продолжать бесконечно.
С момента ее появления в моей квартире, моя свобода оказалась под угрозой.
Я чувствовал себя напряженно даже при одной мысли о девушке, которая настолько соответствовала моим предпочтениям. Я старался скрывать свою неловкость и тупые выдохи.
Если бы рядом со мной оказалась женщина с полностью противоположными характеристиками – некрасивая, неопрятная и старая... Я бы, наверное, смог расслабиться и подумать, чем мне следует заняться.
Однако присутствие Мияги, а точнее мои искаженные желания и жалкие надежды, продолжали меня смущать и отвлекать.
– Прошу прощения, – начала Мияги, – но этот список... Это действительно то, что вы хотели бы сделать?
– Хм, я сам раздумывал об этом...
– Если можно... У меня складывается впечатление, что вы составили этот список не для себя.
– Может быть, ты и права. Вероятно, я бы предпочел не делать вообще ничего до конца своих дней. Но ведь так нельзя. Вот и стараюсь подражать кому-то.
– Тем не менее, уверена, существует более подходящий вариант, – оставив меня с этими раздумьями, Мияги устроилась в уголке.
Этим утром я понял одно: мне предстоит приложить гораздо больше усилий, чтобы исправить свою извращенную сущность, чем я думал раньше.
Ну что ж, мне следует облегчить свои мысли, стать более нахальным и безцеремонным... прожить оставшиеся дни, следуя своим первобытным порывам. Что мне следует изменить прямо сейчас? Да вперед, у меня ведь больше не осталось ничего, что можно было бы потерять.
Я вновь обратил свой взгляд на список и, набравшись отваги, позвонил старому другу.
На этот раз трубку подняли после нескольких гудков...
Выходя на улицу, я взял с собой зонт, но к тому времени, как я добрался до станции, дождь уже прекратился. Похоже, это случай идеально меня характеризует.
Прогуливаясь под открытым небом и держа в руках зонт, я чувствовал себя смущенным, словно нес с собой пару коньков.
Улицы, все еще влажные от дождя, искрились на солнце. Я зашел на станцию, ожидая, что там будет прохладнее, но и там было душно.
Мне уже давно не приходилось путешествовать на поездах. Войдя в зал ожидания, я купил банку газировки из автомата около мусорной корзины, присел на скамью и выпил ее за три глотка. Мияги тоже купила себе бутылку минеральной воды и держала ее в руках, закрыв глаза.
Смотря в окно, я заметил небольшую радугу. Я даже забыл о том, как после дождя мир может быть таким красивым.
Конечно, я знал, как выглядит радуга и что это за явление, но почему-то в какой-то момент своей жизни я забыл эти базовые вещи и о том, что на самом деле происходит.
Однако, вглядываясь в радугу, я заметил что-то новое. Я видел только пять цветов в этом полукруге на небе – на два меньше, чем обычно. Красный, желтый, зеленый, голубой и фиолетовый. Интересно, какие цвета мне не хватало... Я смешал цвета в своей воображаемой палитре и только тогда понял, что отсутствовали оранжевый и синий.
– Должно быть, вам нравится, как она выглядит, – сказала Мияги. – Возможно, это последняя радуга в вашей жизни.
– Действительно, – кивнул я. – Если размышлять дальше, это может быть последний зал ожидания, в котором я сижу, это может быть моя последняя банка газировки и последний раз, когда я выбрасываю банку.
Я выбросил пустую банку в мусор. Звук ее столкновения с другими банками отголоском прокатился по залу.
– Все может стать последним. Но так было всегда, даже до того, как я решил продать свою жизнь.
Так я сказал, но слова Мияги заставили меня нервничать.
Радуги, залы ожидания, банки с газировкой – кто о них переживает? Но... сколько еще дисков я успею прослушать, прежде чем умру? Сколько книг я смогу прочитать? Сколько сигарет выкурить?
Обдумывая это, я внезапно почувствовал тусклый ужас. Смерть означает, что я больше никогда не смогу сделать что-то вновь – это означает, что я буду мертв.
Покинув поезд, я направился в ресторан, который находился в пятнадцати минутах езды на автобусе. Именно там у меня была назначена встреча с Нарусе.
Нарусе был моим спутником со времен гимназии. Он был приближен к моему росту, возможно, немного ниже, и его лицо казалось творением мастера скульптуры.
Его ум был острым, а его способность говорить зачаровывала окружающих, что сделало его популярным среди сверстников. Теперь, раздумывая об этом, мне кажется удивительным, что такой аутсайдер, как я, мог поддерживать с ним теплые отношения.
Наше сближение произошло благодаря тому, что мы оба обладали способностью насмехаться почти над всем на свете.
В старшей школе мы часто собирались в столовых, чтобы высмеивать все вокруг, иногда даже переходя границы дозволенного.
Я хотел еще раз по-настоящему посмеяться, это было моей первоочередной задачей. Но была и другая причина, по которой я стремился встретиться с ним.
Ожидая его, я уселся рядом с Мияги. Конечно, наш столик был рассчитан на четверых, но поскольку места были довольно узкими, мы оказались совсем близко друг к другу.
Она продолжала следить за мной с очень близкого расстояния. Иногда я пытался встретиться с ней взглядом, но она просто сидела, не обращая на это никакого внимания.
Нарусе, наверное, неправильно интерпретирует наши с Мияги отношения. Она всегда находится рядом со мной, куда бы я ни пошел — по крайней мере, я на это рассчитывал.
Понимаю, как это жалко и трусливо звучит. Но если я хотел добиться чего-то, следуя своему списку, я должен был это сделать. Как бы то ни было, это было первое, что я захотел сделать после продажи своей жизни.
– Эй, госпожа наблюдатель.
– Что?
– У меня к тебе маленькая просьба... – начал я, почесывая шею.
Я только собирался попросить ее подыграть мне, как к нашему столику подошла официантка с искривленной улыбкой на лице.
– Прошу прощения, вы готовы сделать заказ? – спросила она.
Я сдался и заказал кофе.
Официантка уже была готова записать заказ, поэтому я обернулся к Мияги и на всякий случай спросил, нормально ли, что она ничего не заказывает. Ей явно стало неудобно.
– Эмм... Вам не следует разговаривать со мной на глазах у посторонних.
– Это нарушение законов?
– Может быть, я уже говорила вам об этом раньше, однако... Попробуйте понять, мое присутствие не может быть замечено кем-либо, кроме тех, кого я оберегаю. Давайте я вам покажу...
Мияги легонько ухватила официантку за рукав и потянула ее. И вправду, как она и говорила, никакой реакции со стороны официантки не последовало.
– Все пять чувств, которые я могу вызвать у человека, игнорируются так, как будто их и не существует вовсе, – продолжила она, беря в руки стакан. – Поэтому я могу спокойно держать этот стакан в руках, и никто не подумает, что он парит в воздухе. Однако он не исчезает из виду, когда я его касаюсь, и никто не замечает, что он перемещается из одного места в другое - словно это никогда и не происходило. Меня нельзя воспринимать как «существо», но и как «несуществующее» тоже. Исключение составляет лишь тот, за кем я наблюдаю. Это может быть немного пугающим, но по сути меня нет. Я существую только для вас, потому что вы уже знаете о моем существовании. Однако на деле вы, получается, разговариваете с воздухом.
Я внимательно посмотрел на лицо официантки.
И действительно... Она смотрела на меня с явным недоумением.
Кофе принесли спустя несколько минут. Попивая напиток, я уже начал обдумывать план отступления, как только закончу.
Если бы парень, которого я ожидал, опоздал бы хотя бы на полминуты, я бы наверняка ушел. Но прежде чем я успел окончательно решиться, в ресторан вошел Нарусе. Неохотно я поднял руку, чтобы поприветствовать его.
Он устроился напротив меня и с восторгом приветствовал меня, демонстрируя свою радость от встречи. Похоже, он действительно не заметил Мияги.
– Сколько времени не виделись! Как у тебя дела? – весело спросил Нарусе.
– Да, нормально, в общем и целом.
Что-то тут явно не так...
К тому времени, как мы закончили делиться новостями из нашей жизни, я уже ощущал себя, словно вернулся обратно в старшие классы.
Не могу точно вспомнить, о чем мы болтали, но, на самом деле, это и не имеет значения.
Мы полностью погрузились в беседу, именно этого мы и хотели. Мы обсуждали избитые и быстро забываемые темы, после чего вместе смеялись.
Я не заикался о том, сколько мне осталось жить. Не знаю, поверил бы он мне или нет, но я не хотел рисковать и портить нашу встречу такими разговорами. Если бы Нарусе узнал, сколько у меня осталось времени, он бы, по крайней мере, стал вести себя по-другому – например, выбирал бы слова поосторожнее и старался бы подобрать более подходящую тему, чтобы не коснуться моей болезненной темы. Я не хотел, чтобы он заморачивался на таких вещах.
Короче говоря, мне даже было весело, по крайней мере, до определенного момента.
– К слову, Кусуноки, ты все еще предаешься живописи?
– Нет, – отреагировал я как можно скорее.
Затем, внимательно подбирая выражения, я добавил:
– Я прекратил рисовать с того момента, как я поступил в колледж.
– Вот и думал, – он расхохотался. – Если бы ты не бросил, я даже не знаю, как бы я среагировал.
Эти слова стали завершением нашей радостной встречи.
По странному стечению обстоятельств, этот короткий десятисекундный обмен фразами разрушил многолетнюю дружбу между мной и Нарусе. Все произошло слишком быстро.
Пока он пытался что-то сказать, пытаясь исправить ситуацию, я произнес его имя только губами:
«Послушай, Нарусе».
«Это единственная тема, которую ты не имеешь права трогать».
«Понял. Я отступил. Но это не означает, что ты можешь посмеиваться над этим».
«Я думал, ты это понимаешь».
Моя улыбка постепенно исчезла. Я зажег сигарету, кивнул Нарусе и перестал говорить.
Тогда Мияги взяла слово:
– Ну что ж, давайте подведем итоги.
Я слегка покачал головой, но она, не обращая на это внимания, продолжила:
– Видимо, сейчас вы испытываете глубокую неприязнь к господину Нарусе. И, честно говоря, его чувства к вам тоже далеки от идеальных. По изначальному плану, ваша следующая встреча должна была состояться только через два года, но какое-то незначительное событие привело вас к конфликту, который положил конец вашей дружбе. Вы должны разорвать эти отношения раньше, чтобы не довести дело до этого момента. Ничего хорошего не выйдет, если вы продолжите полагаться на этого человека.
Я был разъярен. Но не потому, что Мияги унизила моего друга. Не потому, что она сказала то, что я не хотел слышать, и не потому, что я не смог скрыть своих эмоций за маской равнодушия. Гнев был даже не направлен на Нарусе, который, казалось, высмеивал мои былые мечты, которые теперь, невольно, были переадресованы на Мияги. Так что же тогда так беспокоило меня? Я не уверен, что могу дать точный ответ на этот вопрос.
Вагоны наполнились школьниками, возвращающимися после вечеринок. Взглянув на них, я почувствовал на себе тяжесть лет. Закрыв глаза, я предался блаженству путешествия на поезде.
На улице наступила ночь. Я решил заглянуть в магазин, прежде чем отправиться домой.
На стоянке было несколько машин, казалось, они застыли на месте.
Выбирая пиво и закуски, я обратил внимание на молодую пару в майках и сандалиях, которая, как и я, делала покупки.
По возвращении домой меня ожидала горячая консервированная якиник с луком и бутылка пива. Размышляя о том, сколько же литров пива я могу выпить перед смертью, я обнаружил, что от этих мыслей пиво стало вкуснее.
– Эй, госпожа сторож, извини за последний раз. Кажется, я тогда немного перебрал. Понимаешь, иногда я просто теряю контроль и делаю вещи, о которых потом сожалею.
– Да, я в курсе, – ответила Мияги, осторожно поглядывая на меня.
Я не могу ее за это осудить. Каждый был бы настороже, оказавшись в одной комнате с человеком, который внезапно начинает кидаться стаканами.
– Тебе больно?
– К счастью, нет.
– Эй, я правда извиняюсь.
– Все в порядке, меня не задело.
– Может, хочешь выпить со мной, когда закончишь писать свой дневник наблюдений, или что там у тебя?
– Ты что, хочешь выпить со мной?
Я не ожидал такого ответа, но, думаю, лучше быть честным:
– Да, мне просто одиноко.
– Понимаю. Но извини, я на работе.
– Надо было сразу так и сказать.
– Прости. Просто мне показалось это странным. Стало интересно, почему ты предложил такое.
– Иногда мне бывает одиноко, как и всем. Уверен, те парни, за которыми ты следила до меня, тоже искали компании, пока не умерли.
– Не помню.
Освободившись от содержимого банки с пивом, я принял душ и почистил зубы. В этот раз у меня будет спокойный и здоровый сон. Видимо, усталость от тренировочного центра дала о себе знать.
Я выключил свет и улегся в постель.
Кажется, пора пересмотреть свои взгляды на многие вещи. Независимо от того, насколько я близок к смерти, мир от этого не станет лучше. Возможно, это и хорошо для умерших. Но я, кажется, не могу избавиться от своих наивных представлений. В душе я все еще надеюсь, что мир изменится к лучшему.
0 Комментарии