Пробудившись за несколько часов до отправления первого поезда, я приобрел энергетический напиток в автомате. Мое тело было словно разбито. Солнце еще не поднялось над горизонтом, однако уже можно было насладиться пением утренних птиц и стрекотанием цикад.
Подойдя к станции, я заметил, как Мияги потягивается, словно пытаясь растянуть свое тело после долгой ночи бдения. Этот момент казался более искренним и человеческим, чем все, что я видел от нее до этого.
Все еще держа банку энергетика в руке, я наблюдал за Мияги. Возможно, влажная ночь заставила ее снять кардиган, оголив при этом свои хрупкие плечи, а теперь излюбленный предмет одежды лежал у нее на коленях.
Может быть, я просто нервничал.
Возможно, это из-за того, что у меня оставалось всего три месяца. Или из-за того, что встреча оказалась таким разочарованием. Или я все еще не до конца проснулся.
А может быть, Мияги действительно понравилась мне. Что было вполне ожидаемо.
В любом случае, это не имело значения. По какой-то причине, я вдруг почувствовал желание ее напугать. Честно говоря, я хотел спустить ее с небес на землю – использовать ее как способ выразить свои чувства.
То, что я собирался сделать, было абсолютно неприемлемо. И, скорее всего, это было бы последним действием в моей жизни. Но что из этого? Моя жизнь прервется всего через несколько месяцев.
Я был бы счастлив умереть, сделав это. В моем списке даже сказано: «Не сопротивляйся своим желаниям».
Раньше я даже не думал, что когда-нибудь захочу сделать с ней что-то подобное. Однако, взглянув на нее под другим углом, я понял, что лучшего кандидата не найти. Не знаю почему, но она разбудила во мне садиста. Возможно, из-за ее вечной бесстрастности, я хотел встряхнуть ее, чтобы увидеть ее слабость. Сказать ей: «Ты можешь пытаться казаться сильной, но на самом деле ты слаба».
Подходя к ней, я заметил, как Мияги насторожилась, будто она прочитала мои мысли.
– Я хочу задать тебе вопрос, – сказал я.
– И какой же? – ответила она.
– Если наблюдатель видит, что его подопечный совершает «противозаконное действие» или что-то в этом роде, как быстро он может принять меры?
– Почему вы это спрашиваете? – Мияги явно было не по себе.
– Просто интересно, сколько времени у «вас» уйдет на то, чтобы меня убить, если я попробую тебя изнасиловать.
Она не показала никакого удивления, слыша мои слова.
Она смотрела на меня самым холодным и презрительным взглядом, на который только была способна.
– Я могу связаться с центром немедленно. После этого, не пройдет и двадцати минут. Попытка бегства будет совершенно бесполезной.
– Значит, у меня будет минут десять? – быстро спросил я.
– Никто такого не говорил, – отрывисто ответила Мияги, отводя взгляд.
И вот мы замолчали.
К удивлению, Мияги не предприняла попытки убежать. Она просто молча стояла, уставившись в свои колени.
Я протянул к ней руку.
В моем намерении было оскорбить ее, причинить ей боль. Но когда мои пальцы коснулись ее нежного плеча, ее грустный взгляд остановил меня на полпути. Серьезно ли я собираюсь толкнуть ее на холодный пол и использовать в угоду своим мерзким желаниям?
Если я это сделаю, ей будет больно. Возможно, я добавлю еще одну рану к той, что на ее колене. Возможно, я заберу еще больше света из ее темных глаз. А может, когда все закончится, я услышу ее саркастическое: «Ну что, ты доволен?»
И правда, буду ли я доволен?
Что я, черт возьми, пытаюсь сейчас сделать?
Моя напряженность мгновенно улетучилась, и я ощутил пустоту внутри.
Взглянув в ее покорные глаза, я осознал, насколько далеко я зашел, и мне стало грустно.
Я отвел руку и сел рядом, чувствуя себя неловко из-за столь внезапного изменения в моем поведении.
– Тяжело, наверное, так работать, – сказал я. – Все время приходится иметь дело с отребьем вроде меня.
– Ну наконец-то до тебя дошло, – отозвалась она, не отрывая взгляда.
Теперь я понимаю, почему я стоил триста тысяч йен. Я был на грани.
– Опасная работа. Наверное, от парней, как я, отбоя нет? От таких, кто теряет голову и вымещает свою злость на своем наблюдателе.
Мияги осторожно кивнула.
– На самом деле, вы – еще не самый сложный случай. Есть люди, которые идут на много дальше, – сказала она, стараясь удержать меня в равновесии.
Я хотел спросить ее о ране на колене, которая интриговала меня с первого дня, но предпочел молчать. Ведь если бы я попытался проявить беспокойство сейчас, это было бы похоже на пощечину.
– Почему ты занимаешься этим? – спросил я вместо этого.
– Короче говоря, мне пришлось, – отреагировала Мияги.
– Расскажи мне подробнее.
Она удивленно взглянула на меня.
– Я думала, тебя интересует только мисс Химено.
– Это не так. Если бы я не чувствовал к тебе особого влечения, я бы не пытался сделать то, что только что пытался.
– Это верно... Спасибо, пожалуй...
– Не хочешь – не отвечай.
Таким образом, я позволил себе отступить и дал ей возможность сохранить свою тайну, если она этого хотела.
– Ну... В моем прошлом нет ничего таинственного или скрытого... Я, кажется, уже упоминала, что кроме жизни можно обменять на деньги свое здоровье и время?
Я подтвердил своим кивком.
– Итак, я обменяла свое время. Примерно на тридцать лет.
И вот оно, объяснение той тайны, которая мучила меня с самого начала.
Что именно значит «продать свое время»?
– Понятно. Если ты продала свое время, это значит...
– Верно. Большинство наблюдателей – это люди, которые, как и вы, пришли в магазин и обменяли свое время. Однако, многие из них обменяли не только время, но и свои отношения, и даже свою безопасность.
– Значит, до этого ты была... обычным человеком?
– Да, обычным, как и вы, мистер Кусуноки.
Я всегда представлял Мияги как саркастичную, бесстрастную и сильную личность.
Но из того, что она мне рассказала... становится ясно, что ей пришлось стать таковой, чтобы выжить.
– Ты все еще молода, так? Так что, если ты продала тридцать лет... Это означает, что тебе будет около сорока, когда ты освободишься от этой работы, верно?
– Да, все так. Но только в том случае, если я доживу до этого дня, – ответила она с легкой улыбкой самоиронии.
Это означало, что она останется в этом невидимом состоянии еще на несколько десятков лет.
– А на что тебе нужны такие деньги?
– Ух ты, сегодня вы настроены на долгий разговор.
– Я не настаиваю на ответе.
– А если я скажу, что моя история не так уж и интересна?
– Я уверен, она гораздо более захватывающая, чем история того, почему я продал свою жизнь.
– Ну ладно, кажется, до поезда у нас еще есть время, – сказала Мияги, взглянув на часы. После чего она начала свой рассказ, понемногу раскрывая свои тайны.
– Мне до сих пор нелегко осознать, по каким причинам моя мать решила обменять десятки лет своего времени, стремясь приобрести дополнительные года жизни. На протяжении всего времени, которое я ее помню, она постоянно выражала недовольство чем-то. Мой отец покинул нас вскоре до моего рождения, и она не уставала его ругать за все на свете, несмотря на то, что, я уверена, в глубине души она ждала его возвращения. Вероятно, именно в этом заключалась единственная причина ее стремления продлить собственную жизнь – она все еще ждала его. Разумеется, это бы не повлияло на жизнь моего отца, но моя мать стала невидимой для всех вокруг. Но что меня больше всего поражает и остается непостижимым – это способность ждать человека, который доставил тебе столько боли, и надеяться, что он больше никогда тебя не оставит. И тем не менее, если она действительно хотела продлить свою жизнь ради ожидания моего отца, видимо, ей было совершенно все равно, каким он был человеком. Ей просто не было на кого больше полагаться. Она не знала, кто еще мог бы ее полюбить.
– Я испытывала ненависть к своей несчастной матери, и она отвечала мне тем же, постоянно напоминая мне о том, как сильно она не хотела, чтобы я появилась на свет. Когда она продала свое время и исчезла из моей жизни, мне было всего лишь шесть лет. В последующие годы меня взяла к себе тетя, но и там я была лишь обузой.
Мияги сделала паузу и задумалась. Это не казалось следствием переполняющих ее эмоций или чем-то подобным. Возможно, она переживала, что ее слова могли звучать так, будто она ищет сочувствия? Продолжив, она звучала более отстраненно, как будто рассказывала о ком-то другом.
– Когда мне исполнилось десять, моя мать ушла из жизни. Как именно – я не знаю, но, по всей видимости, ее убил кто-то из тех, за кем она следила. Можно купить себе дополнительные года жизни, но травмы и болезни – это совсем другая история. Узнав об этом, я даже не поверила сначала.
– Человек, который рассказал мне о судьбе матери, сообщил мне и о важном долге. «Тебе предстоит расплатиться», – сказал он, – «Твоя мать оставила тебе огромные долги, и у тебя есть только три варианта, как их погасить: продать свою жизнь, время или здоровье». Моя мать обменяла почти все время своей жизни, но ушла из жизни, так и не отработав его полностью. Таким образом, ее долг перешел на меня. И поскольку я не смогла расплатиться сразу, мне пришлось выбрать один из трех путей.
– И ты выбрала время, – вмешался я.
– Верно. Мне пришлось продать чуть более тридцати лет своего времени, чтобы покрыть долг. Теперь я работаю наблюдателем. Это одиночная и опасная работа, но она помогла мне понять людей и научиться ценить жизнь. Когда я отработаю все эти годы, я уверена, что смогу жить «правильно», в отличие от многих других. Если посмотреть на это с такой стороны, работа эта даже не кажется такой уж плохой.
Она говорила об этом, как о своем спасении.
Но как бы я ни пытался посмотреть на ее историю, она оставалась настоящей трагедией.
– Не понимаю, – признался я. – Я бы просто продал такую жизнь. Ведь нет никакой гарантии, что ты доживешь до момента полного погашения долга. И твоя мать погибла. Даже если ты справишься с этой работой, лучшие годы твоей жизни будут утрачены. Не хочу казаться ироничным, но повторю твои же слова – ты только начинаешь жить. Справиться со всей этой болью и начать жить в сорок лет... Я бы назвал это трагедией. Лучше бы ты продала ее.
– Если бы моя жизнь стоила хоть что-то, я бы так и сделала.
– И насколько я ценюсь на этом рынке?
– Равно как и вы, – отреагировала Мияги с легкой улыбкой, как будто в этом был некий курьез. – Десять тысяч йен за каждый отжитый год... Прошу прощения за мою прямоту, но я не могу не осознавать свою ничтожную стоимость. Мы с вами не так уж и разные, если подумать. Поэтому прошу прощения за то, что согласилась на эту сделку.
– Ладно. Не хочется казаться грубым, но разве не проще тогда укрыться под кустом и позволить себе умереть? Жизнь же все равно становится только хуже.
– Да, вы правы. Вы совершенно правы. Тем не менее, я вероятно не смогу пойти на такой шаг. Ведь я выплачиваю долг своей матери. Я абсолютный идиот. Все это лишено смысла, но я обязана продолжать жить. Возможно, мы действительно настолько схожи, что наше кончине будет одинаковым. Но... понимаете, не все так однозначно. Возможно, в будущем что-то изменится к лучшему.
– Знаю парня, который ушел в мир иной в пятьдесят, успев сказать себе то же самое, но в итоге ничего хорошего так и не случилось, – пошутил я.
– Я тоже его знаю, – улыбнулась Мияги.
С улыбкой я закурил. Мияги поднялась, взяла из моих рук еще одну сигарету и поместила ее в свои губы. Она попыталась зажечь ее своей зажигалкой, но газ в ней, казалось, закончился, а кремень не давал искры, сколько бы она ни старалась. Мияги кивнула на мою сигарету и приблизила свое лицо. Я повиновался, и наши сигареты соприкоснулись, передавая пламя Мияги.
Впервые увидев Мияги в таком расслабленном состоянии, я подумал:
Так или иначе, я заставлю ее запомнить меня, как самый неприметный случай в ее карьере.
Я посмотрел вдоль железнодорожных путей, где на горизонте восходило солнце.
Подойдя к станции, я заметил, как Мияги потягивается, словно пытаясь растянуть свое тело после долгой ночи бдения. Этот момент казался более искренним и человеческим, чем все, что я видел от нее до этого.
Все еще держа банку энергетика в руке, я наблюдал за Мияги. Возможно, влажная ночь заставила ее снять кардиган, оголив при этом свои хрупкие плечи, а теперь излюбленный предмет одежды лежал у нее на коленях.
Может быть, я просто нервничал.
Возможно, это из-за того, что у меня оставалось всего три месяца. Или из-за того, что встреча оказалась таким разочарованием. Или я все еще не до конца проснулся.
А может быть, Мияги действительно понравилась мне. Что было вполне ожидаемо.
В любом случае, это не имело значения. По какой-то причине, я вдруг почувствовал желание ее напугать. Честно говоря, я хотел спустить ее с небес на землю – использовать ее как способ выразить свои чувства.
То, что я собирался сделать, было абсолютно неприемлемо. И, скорее всего, это было бы последним действием в моей жизни. Но что из этого? Моя жизнь прервется всего через несколько месяцев.
Я был бы счастлив умереть, сделав это. В моем списке даже сказано: «Не сопротивляйся своим желаниям».
Раньше я даже не думал, что когда-нибудь захочу сделать с ней что-то подобное. Однако, взглянув на нее под другим углом, я понял, что лучшего кандидата не найти. Не знаю почему, но она разбудила во мне садиста. Возможно, из-за ее вечной бесстрастности, я хотел встряхнуть ее, чтобы увидеть ее слабость. Сказать ей: «Ты можешь пытаться казаться сильной, но на самом деле ты слаба».
Подходя к ней, я заметил, как Мияги насторожилась, будто она прочитала мои мысли.
– Я хочу задать тебе вопрос, – сказал я.
– И какой же? – ответила она.
– Если наблюдатель видит, что его подопечный совершает «противозаконное действие» или что-то в этом роде, как быстро он может принять меры?
– Почему вы это спрашиваете? – Мияги явно было не по себе.
– Просто интересно, сколько времени у «вас» уйдет на то, чтобы меня убить, если я попробую тебя изнасиловать.
Она не показала никакого удивления, слыша мои слова.
Она смотрела на меня самым холодным и презрительным взглядом, на который только была способна.
– Я могу связаться с центром немедленно. После этого, не пройдет и двадцати минут. Попытка бегства будет совершенно бесполезной.
– Значит, у меня будет минут десять? – быстро спросил я.
– Никто такого не говорил, – отрывисто ответила Мияги, отводя взгляд.
И вот мы замолчали.
К удивлению, Мияги не предприняла попытки убежать. Она просто молча стояла, уставившись в свои колени.
Я протянул к ней руку.
В моем намерении было оскорбить ее, причинить ей боль. Но когда мои пальцы коснулись ее нежного плеча, ее грустный взгляд остановил меня на полпути. Серьезно ли я собираюсь толкнуть ее на холодный пол и использовать в угоду своим мерзким желаниям?
Если я это сделаю, ей будет больно. Возможно, я добавлю еще одну рану к той, что на ее колене. Возможно, я заберу еще больше света из ее темных глаз. А может, когда все закончится, я услышу ее саркастическое: «Ну что, ты доволен?»
И правда, буду ли я доволен?
Что я, черт возьми, пытаюсь сейчас сделать?
Моя напряженность мгновенно улетучилась, и я ощутил пустоту внутри.
Взглянув в ее покорные глаза, я осознал, насколько далеко я зашел, и мне стало грустно.
Я отвел руку и сел рядом, чувствуя себя неловко из-за столь внезапного изменения в моем поведении.
– Тяжело, наверное, так работать, – сказал я. – Все время приходится иметь дело с отребьем вроде меня.
– Ну наконец-то до тебя дошло, – отозвалась она, не отрывая взгляда.
Теперь я понимаю, почему я стоил триста тысяч йен. Я был на грани.
– Опасная работа. Наверное, от парней, как я, отбоя нет? От таких, кто теряет голову и вымещает свою злость на своем наблюдателе.
Мияги осторожно кивнула.
– На самом деле, вы – еще не самый сложный случай. Есть люди, которые идут на много дальше, – сказала она, стараясь удержать меня в равновесии.
Я хотел спросить ее о ране на колене, которая интриговала меня с первого дня, но предпочел молчать. Ведь если бы я попытался проявить беспокойство сейчас, это было бы похоже на пощечину.
– Почему ты занимаешься этим? – спросил я вместо этого.
– Короче говоря, мне пришлось, – отреагировала Мияги.
– Расскажи мне подробнее.
Она удивленно взглянула на меня.
– Я думала, тебя интересует только мисс Химено.
– Это не так. Если бы я не чувствовал к тебе особого влечения, я бы не пытался сделать то, что только что пытался.
– Это верно... Спасибо, пожалуй...
– Не хочешь – не отвечай.
Таким образом, я позволил себе отступить и дал ей возможность сохранить свою тайну, если она этого хотела.
– Ну... В моем прошлом нет ничего таинственного или скрытого... Я, кажется, уже упоминала, что кроме жизни можно обменять на деньги свое здоровье и время?
Я подтвердил своим кивком.
– Итак, я обменяла свое время. Примерно на тридцать лет.
И вот оно, объяснение той тайны, которая мучила меня с самого начала.
Что именно значит «продать свое время»?
– Понятно. Если ты продала свое время, это значит...
– Верно. Большинство наблюдателей – это люди, которые, как и вы, пришли в магазин и обменяли свое время. Однако, многие из них обменяли не только время, но и свои отношения, и даже свою безопасность.
– Значит, до этого ты была... обычным человеком?
– Да, обычным, как и вы, мистер Кусуноки.
Я всегда представлял Мияги как саркастичную, бесстрастную и сильную личность.
Но из того, что она мне рассказала... становится ясно, что ей пришлось стать таковой, чтобы выжить.
– Ты все еще молода, так? Так что, если ты продала тридцать лет... Это означает, что тебе будет около сорока, когда ты освободишься от этой работы, верно?
– Да, все так. Но только в том случае, если я доживу до этого дня, – ответила она с легкой улыбкой самоиронии.
Это означало, что она останется в этом невидимом состоянии еще на несколько десятков лет.
– А на что тебе нужны такие деньги?
– Ух ты, сегодня вы настроены на долгий разговор.
– Я не настаиваю на ответе.
– А если я скажу, что моя история не так уж и интересна?
– Я уверен, она гораздо более захватывающая, чем история того, почему я продал свою жизнь.
– Ну ладно, кажется, до поезда у нас еще есть время, – сказала Мияги, взглянув на часы. После чего она начала свой рассказ, понемногу раскрывая свои тайны.
– Мне до сих пор нелегко осознать, по каким причинам моя мать решила обменять десятки лет своего времени, стремясь приобрести дополнительные года жизни. На протяжении всего времени, которое я ее помню, она постоянно выражала недовольство чем-то. Мой отец покинул нас вскоре до моего рождения, и она не уставала его ругать за все на свете, несмотря на то, что, я уверена, в глубине души она ждала его возвращения. Вероятно, именно в этом заключалась единственная причина ее стремления продлить собственную жизнь – она все еще ждала его. Разумеется, это бы не повлияло на жизнь моего отца, но моя мать стала невидимой для всех вокруг. Но что меня больше всего поражает и остается непостижимым – это способность ждать человека, который доставил тебе столько боли, и надеяться, что он больше никогда тебя не оставит. И тем не менее, если она действительно хотела продлить свою жизнь ради ожидания моего отца, видимо, ей было совершенно все равно, каким он был человеком. Ей просто не было на кого больше полагаться. Она не знала, кто еще мог бы ее полюбить.
– Я испытывала ненависть к своей несчастной матери, и она отвечала мне тем же, постоянно напоминая мне о том, как сильно она не хотела, чтобы я появилась на свет. Когда она продала свое время и исчезла из моей жизни, мне было всего лишь шесть лет. В последующие годы меня взяла к себе тетя, но и там я была лишь обузой.
Мияги сделала паузу и задумалась. Это не казалось следствием переполняющих ее эмоций или чем-то подобным. Возможно, она переживала, что ее слова могли звучать так, будто она ищет сочувствия? Продолжив, она звучала более отстраненно, как будто рассказывала о ком-то другом.
– Когда мне исполнилось десять, моя мать ушла из жизни. Как именно – я не знаю, но, по всей видимости, ее убил кто-то из тех, за кем она следила. Можно купить себе дополнительные года жизни, но травмы и болезни – это совсем другая история. Узнав об этом, я даже не поверила сначала.
– Человек, который рассказал мне о судьбе матери, сообщил мне и о важном долге. «Тебе предстоит расплатиться», – сказал он, – «Твоя мать оставила тебе огромные долги, и у тебя есть только три варианта, как их погасить: продать свою жизнь, время или здоровье». Моя мать обменяла почти все время своей жизни, но ушла из жизни, так и не отработав его полностью. Таким образом, ее долг перешел на меня. И поскольку я не смогла расплатиться сразу, мне пришлось выбрать один из трех путей.
– И ты выбрала время, – вмешался я.
– Верно. Мне пришлось продать чуть более тридцати лет своего времени, чтобы покрыть долг. Теперь я работаю наблюдателем. Это одиночная и опасная работа, но она помогла мне понять людей и научиться ценить жизнь. Когда я отработаю все эти годы, я уверена, что смогу жить «правильно», в отличие от многих других. Если посмотреть на это с такой стороны, работа эта даже не кажется такой уж плохой.
Она говорила об этом, как о своем спасении.
Но как бы я ни пытался посмотреть на ее историю, она оставалась настоящей трагедией.
– Не понимаю, – признался я. – Я бы просто продал такую жизнь. Ведь нет никакой гарантии, что ты доживешь до момента полного погашения долга. И твоя мать погибла. Даже если ты справишься с этой работой, лучшие годы твоей жизни будут утрачены. Не хочу казаться ироничным, но повторю твои же слова – ты только начинаешь жить. Справиться со всей этой болью и начать жить в сорок лет... Я бы назвал это трагедией. Лучше бы ты продала ее.
– Если бы моя жизнь стоила хоть что-то, я бы так и сделала.
– И насколько я ценюсь на этом рынке?
– Равно как и вы, – отреагировала Мияги с легкой улыбкой, как будто в этом был некий курьез. – Десять тысяч йен за каждый отжитый год... Прошу прощения за мою прямоту, но я не могу не осознавать свою ничтожную стоимость. Мы с вами не так уж и разные, если подумать. Поэтому прошу прощения за то, что согласилась на эту сделку.
– Ладно. Не хочется казаться грубым, но разве не проще тогда укрыться под кустом и позволить себе умереть? Жизнь же все равно становится только хуже.
– Да, вы правы. Вы совершенно правы. Тем не менее, я вероятно не смогу пойти на такой шаг. Ведь я выплачиваю долг своей матери. Я абсолютный идиот. Все это лишено смысла, но я обязана продолжать жить. Возможно, мы действительно настолько схожи, что наше кончине будет одинаковым. Но... понимаете, не все так однозначно. Возможно, в будущем что-то изменится к лучшему.
– Знаю парня, который ушел в мир иной в пятьдесят, успев сказать себе то же самое, но в итоге ничего хорошего так и не случилось, – пошутил я.
– Я тоже его знаю, – улыбнулась Мияги.
С улыбкой я закурил. Мияги поднялась, взяла из моих рук еще одну сигарету и поместила ее в свои губы. Она попыталась зажечь ее своей зажигалкой, но газ в ней, казалось, закончился, а кремень не давал искры, сколько бы она ни старалась. Мияги кивнула на мою сигарету и приблизила свое лицо. Я повиновался, и наши сигареты соприкоснулись, передавая пламя Мияги.
Впервые увидев Мияги в таком расслабленном состоянии, я подумал:
Так или иначе, я заставлю ее запомнить меня, как самый неприметный случай в ее карьере.
Я посмотрел вдоль железнодорожных путей, где на горизонте восходило солнце.
0 Комментарии