Выражение лица Тримейн, углублённой в чтение чего-то, было серьёзным. Я видела такое выражение раньше. Лицо моего коллеги, получившего повестку в армию, было точно таким же.
Думая, что произошло что-то серьёзное, я подошла к ней, готовясь к худшему.
Ощутив моё присутствие, она подняла голову. Она прошептала с усталым лицом, глядя на бумагу в руке:
— Королевская семья послала нам приглашение на бал.
— На бал? — удивлённо спросила я, расширив глаза от удивления и посмотрев на Тримейн.
Неужели бал — это главный момент истории Золушки?
Когда я подумала, что это наконец-то происходит, моё сердце вдруг начало бешено биться.
В то время как я испытывала волнение от возможности увидеть сцену из сказки своими глазами, у меня также был туманный страх о том, что произойдёт после этого.
Когда этот момент наступил раньше, чем я ожидала, я не знала, как мне реагировать.
Тогда мой взгляд перешёл на Тримейн, у которой лицо было напряжённым всё это время. Вопреки ожиданиям, что она будет взволнована при мысли о нарядном платье, её лицо было полно тревоги.
— Есть какие-то проблемы? — осторожно спросила я.
Тримейн, оторвав взгляд от приглашения, покачала головой, как будто это было нечто обыденное.
— Тогда не делай такого лица.
Я хотела отвернуться, но не могла уйти. Тут Тримейн сказала:
— Поскольку это королевский бал... Меня беспокоят платья.
— Что это такое. Неужели ты так серьёзно относишься к выбору одежды?
Я думала, что ничего серьёзного нет, но Тримейн продолжила:
— Я могу надеть то, что у меня есть, но для тебя это дебют на светской сцене, поэтому ты не можешь идти в обычной одежде. Но нам нужно заказать сразу три платья...
Тримейн, чей голос затих к концу, вздохнула. Мне было жаль, что я неправильно её поняла, и я стояла, слегка двигая губами.
Глаза Тримейн снова обратились к приглашению на бал. В её голове, казалось, она производила расчёты, проверяя финансы дома.
Наблюдая за Тримейн, погружённой в заботы, я поздно осознала, какой груз ответственности лежит на плечах главы семьи.
Ей должно было быть максимум 30 с чем-то, около 40, но такой возраст не должен быть у той, что потеряла мужа дважды. Она ещё должна была заботиться о своих оставшихся дочерях.
Учитывая, что мне было 31 год, когда я была Ким Джин-ёнг, я все ещё была в расцвете сил.
Я хотела немного облегчить бремя Тримейн.
Быстро обдумав всё, я вспомнила, что Тримейн была дважды замужем. Конечно, у неё был опыт посещения вечеринок.
— Я не думаю, что нам придётся покупать новые платья.
Когда я заговорила немного более весёлым голосом, она посмотрела на меня, как будто не понимала, о чём я говорю.
— Мы можем переделать их и надеть новые переделанные.
— Переделать? — Тримейн спросила, широко подняв брови. Ведь это было непредставимо с её точки зрения.
Несмотря на то, что её обстоятельства были труднее, чем раньше, у неё была гордость аристократа.
Ей было страшно стыдно увольнять слуг, которые были рядом с ней, и заниматься своими волосами или уходом за кожей самой.
Те слуги, которые остались, занимались такими делами, как стирка или управление садом и зданиями, и, так сказать, были её минимумом гордости.
В отличие от Тримейн, мои родители умерли, когда я училась в старшей школе, поэтому я была так занята, что работала на всех видах подработок.
Причина, по которой я лучше готовила, чем мои сверстники, заключалась в том, что я подрабатывала на кухне паба. Теперь опыт работы в свадебном салоне казался полезным.
Это не значит, что я собираюсь сделать платье в спешке. У меня не было ни таланта, ни времени для этого.
Всё, о чём я могла подумать, — это вечерние платья Тримейн, забытые под слоем пыли.
Не сказать, что она с самого начала была в финансово трудной ситуации, поэтому было ясно, что все её старые платья были сделаны из лучших тканей, даже если мода и устарела.
Было невозможно подогнать платья под наши тела, поэтому я могла просто снять украшения с платьев Тримейн и украсить наши собственные одежды. Тогда не пришлось бы беспокоиться о том, что они не подойдут по фигуре.
Тримейн смотрела на меня скептически, интересуясь, что я могу сделать, так как прежняя я никогда не видела этого. Но она не останавливала меня. Я не могла определить, сдалась ли она или просто не видела другого выхода.
Она просто смотрела на меня и пробормотала:
— Как-то она всё время кажется незнакомой.
Не была ли она (старая Анастасия) похожа на меня хоть в чём-то?
Сначала мы сняли полезные украшения с платьев Тримейн, и на их основе нарисовали дизайн-проект, подходящий каждому из наших стилей.
Элла, конечно, качала головой, говоря, что мы не можем переделывать платья будучи аристократами, но когда она увидела готовые дизайны один за другим, она начала постепенно проявлять интерес.
Они были поражены, что части превратились в совершенно новый наряд, а не просто в заштопанные порванные вещи.
После сбора мнений началась полномасштабная переделка согласно готовому дизайну.
Элла, наблюдавшая за нами, держа руку на подбородке, помогала ножницами, а Дризелла начала вдевать нитки в иголки.
Когда во время этого возникла неожиданная ситуация, я управилась с иглой и ниткой на лету, но так как я весь день шила вручную, у меня заболели плечи и спина.
Проведение работ по переделке платьев требовало тщательной секретности от слуг, занимающихся домашними делами. Как сказала Дризелла, было бы большим делом, если пошли бы слухи, что аристократка переделывает одежду, потому что у неё нет платья на королевский бал.
— Может быть, мою грудь... Можешь сделать её более выразительной? — шепотом спросила Элла, подкрадываясь ко мне во время шитья.
Элла была особенно худощавой в верхней части тела, с выпирающими ключицами и скромной грудью. Вместо этого у неё было развито нижнее тело, что придавало ей в целом худощавый вид, так как в платье подчёркивалось только её худое верхнее тело.
С другой стороны, у меня была большая грудь. Нет, будет правильнее сказать, что она сильно выросла. Когда я была Ким Джин-ёнг, у меня был размер 75A, но теперь я носила полный размер 80C.
Мои пышные груди ещё больше выделялись благодаря стройной талии. Поэтому, когда я надевала платье, это обычно хорошо смотрелось.
Но это не всегда было хорошо. Потому что это прилагательное "пышная" создавало впечатление, что мачеха и её две дочери хорошо ели, в то время как Элла, которая ела больше всех в этом доме, казалось, мало ест.
Не оттуда ли пошли слухи, что Золушку притесняли мачеха и её сводные сёстры?
Я посмотрела на угрюмую Эллу и кивнула головой. Я добавила внутрь шиповника, чтобы придать объём.
С тех пор я получила самые лучшие комплименты, начиная с дня, когда я приготовила запечённый картофель.
Работа по шитью и прикреплению отрезанных и разорванных кусков продолжалась весь день.
Шитье, которое сначала было медленным, начало ускоряться, когда я привыкла к нему.
Ширина юбки становилась всё богаче, а украшения всё более и более гламурными.
В конце концов, кажется, правильным было бы сказать, что если что-то встанет передо мной, я сделаю это, а если у меня нет зубов, я буду жить только дёснами.
Примерно через две недели я, наконец, смогла увидеть готовое изделие перед собой.
Я смотрела на платье, возрождённое моими руками, с гордостью.
О мой бог. Это действительно платье, которое я сделала?
Моё сердце билось, и руки были сжаты вместе. Я не знала этого, когда делала его, но оно выглядело действительно круто! Когда я повесила его, он выглядел, будто сошел с полки магазина платьев.
После примерки выяснилось, что платье Элле понравилось. Она сказала, что у неё, наконец, появился бюст, а Дризелла была настолько счастлива, что её улыбка доходила до ушей.
Увидев, что им нравится, я подумала, что я хорошо справилась. Я счастливо подняла взгляд, а затем перевела его на Тримейн, которая гладила платье, не произнося ни слова.
В отличие от своих дочерей, которые были так счастливы, как только могли, её глаза выглядели как-то грустно.
Я подумала, что она, возможно, скучает по своим гламурным дням. Возможно, ей было жалко рвать платья.
Я достала платье, которое отложила в сторону, и передала его Тримейн.
— Что это? — спросила она с удивлённым выражением лица. Это было лицо, не ожидающее, что это могло быть её собственное платье.
Она махнула рукой с самого начала, говоря, что ей не нужно платье, но я тоже хотела сделать платье для Тримейн. Благодаря её платью я смогла переделать новые платья, и, прежде всего, независимо от возраста, женщина остаётся женщиной.
Я не знала, понравится ли тебе это.
Её губы слегка раскрылись на мои слова. С совершенно неожиданным выражением на лице, она просто смотрела на меня, не произнеся ни слова.
— Ты имеешь в виду, что платье для меня? — спросила она после долгого молчания.
— Да.
Ей не нравится?
Беспокойство стало подкрадываться, когда не было ответа. Меня беспокоило, что я не смогла учесть её вкус, потому что делала это тайком.
— ...Спасибо, — сказала Тримейн, глядя на своё платье. На короткий момент я увидела, как её глаза увлажнились.
Я повернулась, думая, что этого достаточно, а затем надела новое платье и насладилась счастьем, которого так долго ждала.
Два дня до бала.
Моё сердце начало трепетать, когда я подумала о том, что наконец увижу исторический (?) момент своими глазами.
О, боже мой!
Я лежала с маской из овсяной муки, смешанной с вином, на лице, расслабленно, но внезапная мысль поразила меня, и я не могла не вскочить и сесть.
Это произошло потому, что я была так погружена в переделку платьев, что совершенно забыла о важной вещи.
Сидя с открытым ртом, я представила себе образ Золушки, превратившейся в богатое синее платье одним жестом крёстной феи.
Даже если я ничего не делала, крёстная фея позаботилась бы о её красивом платье и стеклянных туфельках, но я сделала платье для Эллы.
Как и ожидалось, правильно сказать, что если у тебя плохая голова, страдают руки и ноги (она говорит, что если ты глуп, то придётся больше работать).
Нет, скорее, я беспокоилась, что моё изменение приведёт к сбою в сюжете.
Чтобы достичь счастливого конца, когда Золушка, которую притесняли и над которой издевались, наконец нашла счастье, предпосылкой было то, что принц должен влюбиться в неё с первого взгляда.
Кроме того, она должна потерять стеклянный туфельку.
Это был бал, устроенный королевской семьёй, поэтому ясно, что все придут в роскошных платьях, сколько бы усилий я ни приложила бы к переделке...
Прежде всего, моё платье не могло сравниться с волшебным платьем крёстной феи. Её прическа, её макияж, и всё, что она носила, должны были быть взяты у Крёстной Феи.
Ключевым моментом было то, что не было стеклянных туфель, которые можно было бы уронить на лестнице.
Что произойдёт, если принц не увидит её такой?
Холодок пробежал по моей спине от мысли, что мы можем оказаться с совершенно другим концом истории. Мне казалось, что я сделала что-то ужасно неправильное.
Но существуют ли на самом деле настоящие феи и магия?
Тем не менее, смущение заполнило мой запутанный разум. Я никогда не была свидетелем магии лично.
Однако я не могла просто игнорировать это. Потому что со мной произошло то, чего никогда не могло произойти.
Моя голова начала болеть, как будто она вот-вот взорвётся. Если бы я не переделала платье Эллы, мне бы не пришлось об этом беспокоиться. Почему я такая добрая.
Нет, разве плохо быть доброй?
Если бы существовала крёстная фея, я хотела бы, чтобы крёстная фея позаботилась не только о Золушке, но и обо мне.
Честно говоря, это было несправедливо. Я не хотела дискриминировать Эллу, поэтому шила, пока мои пальцы не опухли.
Я рвала на себе волосы, пытаясь понять, что делать. Однако, сколько бы я ни думала, я не могла придумать ничего умнее, чем повторить оригинальную историю.
Тогда у меня нет выбора, кроме как разорвать платье Эллы...
Ах, мне действительно предстоит воплотить образ злодейки?
Чем больше я размышляла, тем более очевидным становилось то, что только я могу это сделать. Меня охватывал страх перед мыслью о том, что крёстная фея может не появиться. Но я также не хотела, чтобы история пошла не так из-за меня.
Проведя всю ночь в раздумьях, я, когда утро едва наступило, побежала в комнату Эллы.
И безжалостно разорвала её одежду.
Аааах.
Крик Эллы пронзил воздух, словно кинжал. Сжимая своё уязвлённое сердце, я воскликнула в ухо вскрикнувшей Эллы:
— Ты можешь ненавидеть меня сейчас, но настанет день, когда ты скажешь мне спасибо!
Думая, что произошло что-то серьёзное, я подошла к ней, готовясь к худшему.
Ощутив моё присутствие, она подняла голову. Она прошептала с усталым лицом, глядя на бумагу в руке:
— Королевская семья послала нам приглашение на бал.
— На бал? — удивлённо спросила я, расширив глаза от удивления и посмотрев на Тримейн.
Неужели бал — это главный момент истории Золушки?
Когда я подумала, что это наконец-то происходит, моё сердце вдруг начало бешено биться.
В то время как я испытывала волнение от возможности увидеть сцену из сказки своими глазами, у меня также был туманный страх о том, что произойдёт после этого.
Когда этот момент наступил раньше, чем я ожидала, я не знала, как мне реагировать.
Тогда мой взгляд перешёл на Тримейн, у которой лицо было напряжённым всё это время. Вопреки ожиданиям, что она будет взволнована при мысли о нарядном платье, её лицо было полно тревоги.
— Есть какие-то проблемы? — осторожно спросила я.
Тримейн, оторвав взгляд от приглашения, покачала головой, как будто это было нечто обыденное.
— Тогда не делай такого лица.
Я хотела отвернуться, но не могла уйти. Тут Тримейн сказала:
— Поскольку это королевский бал... Меня беспокоят платья.
— Что это такое. Неужели ты так серьёзно относишься к выбору одежды?
Я думала, что ничего серьёзного нет, но Тримейн продолжила:
— Я могу надеть то, что у меня есть, но для тебя это дебют на светской сцене, поэтому ты не можешь идти в обычной одежде. Но нам нужно заказать сразу три платья...
Тримейн, чей голос затих к концу, вздохнула. Мне было жаль, что я неправильно её поняла, и я стояла, слегка двигая губами.
Глаза Тримейн снова обратились к приглашению на бал. В её голове, казалось, она производила расчёты, проверяя финансы дома.
Наблюдая за Тримейн, погружённой в заботы, я поздно осознала, какой груз ответственности лежит на плечах главы семьи.
Ей должно было быть максимум 30 с чем-то, около 40, но такой возраст не должен быть у той, что потеряла мужа дважды. Она ещё должна была заботиться о своих оставшихся дочерях.
Учитывая, что мне было 31 год, когда я была Ким Джин-ёнг, я все ещё была в расцвете сил.
Я хотела немного облегчить бремя Тримейн.
Быстро обдумав всё, я вспомнила, что Тримейн была дважды замужем. Конечно, у неё был опыт посещения вечеринок.
— Я не думаю, что нам придётся покупать новые платья.
Когда я заговорила немного более весёлым голосом, она посмотрела на меня, как будто не понимала, о чём я говорю.
— Мы можем переделать их и надеть новые переделанные.
— Переделать? — Тримейн спросила, широко подняв брови. Ведь это было непредставимо с её точки зрения.
Несмотря на то, что её обстоятельства были труднее, чем раньше, у неё была гордость аристократа.
Ей было страшно стыдно увольнять слуг, которые были рядом с ней, и заниматься своими волосами или уходом за кожей самой.
Те слуги, которые остались, занимались такими делами, как стирка или управление садом и зданиями, и, так сказать, были её минимумом гордости.
В отличие от Тримейн, мои родители умерли, когда я училась в старшей школе, поэтому я была так занята, что работала на всех видах подработок.
Причина, по которой я лучше готовила, чем мои сверстники, заключалась в том, что я подрабатывала на кухне паба. Теперь опыт работы в свадебном салоне казался полезным.
Это не значит, что я собираюсь сделать платье в спешке. У меня не было ни таланта, ни времени для этого.
Всё, о чём я могла подумать, — это вечерние платья Тримейн, забытые под слоем пыли.
Не сказать, что она с самого начала была в финансово трудной ситуации, поэтому было ясно, что все её старые платья были сделаны из лучших тканей, даже если мода и устарела.
Было невозможно подогнать платья под наши тела, поэтому я могла просто снять украшения с платьев Тримейн и украсить наши собственные одежды. Тогда не пришлось бы беспокоиться о том, что они не подойдут по фигуре.
Тримейн смотрела на меня скептически, интересуясь, что я могу сделать, так как прежняя я никогда не видела этого. Но она не останавливала меня. Я не могла определить, сдалась ли она или просто не видела другого выхода.
Она просто смотрела на меня и пробормотала:
— Как-то она всё время кажется незнакомой.
Не была ли она (старая Анастасия) похожа на меня хоть в чём-то?
Сначала мы сняли полезные украшения с платьев Тримейн, и на их основе нарисовали дизайн-проект, подходящий каждому из наших стилей.
Элла, конечно, качала головой, говоря, что мы не можем переделывать платья будучи аристократами, но когда она увидела готовые дизайны один за другим, она начала постепенно проявлять интерес.
Они были поражены, что части превратились в совершенно новый наряд, а не просто в заштопанные порванные вещи.
После сбора мнений началась полномасштабная переделка согласно готовому дизайну.
Элла, наблюдавшая за нами, держа руку на подбородке, помогала ножницами, а Дризелла начала вдевать нитки в иголки.
Когда во время этого возникла неожиданная ситуация, я управилась с иглой и ниткой на лету, но так как я весь день шила вручную, у меня заболели плечи и спина.
Проведение работ по переделке платьев требовало тщательной секретности от слуг, занимающихся домашними делами. Как сказала Дризелла, было бы большим делом, если пошли бы слухи, что аристократка переделывает одежду, потому что у неё нет платья на королевский бал.
— Может быть, мою грудь... Можешь сделать её более выразительной? — шепотом спросила Элла, подкрадываясь ко мне во время шитья.
Элла была особенно худощавой в верхней части тела, с выпирающими ключицами и скромной грудью. Вместо этого у неё было развито нижнее тело, что придавало ей в целом худощавый вид, так как в платье подчёркивалось только её худое верхнее тело.
С другой стороны, у меня была большая грудь. Нет, будет правильнее сказать, что она сильно выросла. Когда я была Ким Джин-ёнг, у меня был размер 75A, но теперь я носила полный размер 80C.
Мои пышные груди ещё больше выделялись благодаря стройной талии. Поэтому, когда я надевала платье, это обычно хорошо смотрелось.
Но это не всегда было хорошо. Потому что это прилагательное "пышная" создавало впечатление, что мачеха и её две дочери хорошо ели, в то время как Элла, которая ела больше всех в этом доме, казалось, мало ест.
Не оттуда ли пошли слухи, что Золушку притесняли мачеха и её сводные сёстры?
Я посмотрела на угрюмую Эллу и кивнула головой. Я добавила внутрь шиповника, чтобы придать объём.
С тех пор я получила самые лучшие комплименты, начиная с дня, когда я приготовила запечённый картофель.
Работа по шитью и прикреплению отрезанных и разорванных кусков продолжалась весь день.
Шитье, которое сначала было медленным, начало ускоряться, когда я привыкла к нему.
Ширина юбки становилась всё богаче, а украшения всё более и более гламурными.
В конце концов, кажется, правильным было бы сказать, что если что-то встанет передо мной, я сделаю это, а если у меня нет зубов, я буду жить только дёснами.
Примерно через две недели я, наконец, смогла увидеть готовое изделие перед собой.
Я смотрела на платье, возрождённое моими руками, с гордостью.
О мой бог. Это действительно платье, которое я сделала?
Моё сердце билось, и руки были сжаты вместе. Я не знала этого, когда делала его, но оно выглядело действительно круто! Когда я повесила его, он выглядел, будто сошел с полки магазина платьев.
После примерки выяснилось, что платье Элле понравилось. Она сказала, что у неё, наконец, появился бюст, а Дризелла была настолько счастлива, что её улыбка доходила до ушей.
Увидев, что им нравится, я подумала, что я хорошо справилась. Я счастливо подняла взгляд, а затем перевела его на Тримейн, которая гладила платье, не произнося ни слова.
В отличие от своих дочерей, которые были так счастливы, как только могли, её глаза выглядели как-то грустно.
Я подумала, что она, возможно, скучает по своим гламурным дням. Возможно, ей было жалко рвать платья.
Я достала платье, которое отложила в сторону, и передала его Тримейн.
— Что это? — спросила она с удивлённым выражением лица. Это было лицо, не ожидающее, что это могло быть её собственное платье.
Она махнула рукой с самого начала, говоря, что ей не нужно платье, но я тоже хотела сделать платье для Тримейн. Благодаря её платью я смогла переделать новые платья, и, прежде всего, независимо от возраста, женщина остаётся женщиной.
Я не знала, понравится ли тебе это.
Её губы слегка раскрылись на мои слова. С совершенно неожиданным выражением на лице, она просто смотрела на меня, не произнеся ни слова.
— Ты имеешь в виду, что платье для меня? — спросила она после долгого молчания.
— Да.
Ей не нравится?
Беспокойство стало подкрадываться, когда не было ответа. Меня беспокоило, что я не смогла учесть её вкус, потому что делала это тайком.
— ...Спасибо, — сказала Тримейн, глядя на своё платье. На короткий момент я увидела, как её глаза увлажнились.
Я повернулась, думая, что этого достаточно, а затем надела новое платье и насладилась счастьем, которого так долго ждала.
Два дня до бала.
Моё сердце начало трепетать, когда я подумала о том, что наконец увижу исторический (?) момент своими глазами.
О, боже мой!
Я лежала с маской из овсяной муки, смешанной с вином, на лице, расслабленно, но внезапная мысль поразила меня, и я не могла не вскочить и сесть.
Это произошло потому, что я была так погружена в переделку платьев, что совершенно забыла о важной вещи.
Сидя с открытым ртом, я представила себе образ Золушки, превратившейся в богатое синее платье одним жестом крёстной феи.
Даже если я ничего не делала, крёстная фея позаботилась бы о её красивом платье и стеклянных туфельках, но я сделала платье для Эллы.
Как и ожидалось, правильно сказать, что если у тебя плохая голова, страдают руки и ноги (она говорит, что если ты глуп, то придётся больше работать).
Нет, скорее, я беспокоилась, что моё изменение приведёт к сбою в сюжете.
Чтобы достичь счастливого конца, когда Золушка, которую притесняли и над которой издевались, наконец нашла счастье, предпосылкой было то, что принц должен влюбиться в неё с первого взгляда.
Кроме того, она должна потерять стеклянный туфельку.
Это был бал, устроенный королевской семьёй, поэтому ясно, что все придут в роскошных платьях, сколько бы усилий я ни приложила бы к переделке...
Прежде всего, моё платье не могло сравниться с волшебным платьем крёстной феи. Её прическа, её макияж, и всё, что она носила, должны были быть взяты у Крёстной Феи.
Ключевым моментом было то, что не было стеклянных туфель, которые можно было бы уронить на лестнице.
Что произойдёт, если принц не увидит её такой?
Холодок пробежал по моей спине от мысли, что мы можем оказаться с совершенно другим концом истории. Мне казалось, что я сделала что-то ужасно неправильное.
Но существуют ли на самом деле настоящие феи и магия?
Тем не менее, смущение заполнило мой запутанный разум. Я никогда не была свидетелем магии лично.
Однако я не могла просто игнорировать это. Потому что со мной произошло то, чего никогда не могло произойти.
Моя голова начала болеть, как будто она вот-вот взорвётся. Если бы я не переделала платье Эллы, мне бы не пришлось об этом беспокоиться. Почему я такая добрая.
Нет, разве плохо быть доброй?
Если бы существовала крёстная фея, я хотела бы, чтобы крёстная фея позаботилась не только о Золушке, но и обо мне.
Честно говоря, это было несправедливо. Я не хотела дискриминировать Эллу, поэтому шила, пока мои пальцы не опухли.
Я рвала на себе волосы, пытаясь понять, что делать. Однако, сколько бы я ни думала, я не могла придумать ничего умнее, чем повторить оригинальную историю.
Тогда у меня нет выбора, кроме как разорвать платье Эллы...
Ах, мне действительно предстоит воплотить образ злодейки?
Чем больше я размышляла, тем более очевидным становилось то, что только я могу это сделать. Меня охватывал страх перед мыслью о том, что крёстная фея может не появиться. Но я также не хотела, чтобы история пошла не так из-за меня.
Проведя всю ночь в раздумьях, я, когда утро едва наступило, побежала в комнату Эллы.
И безжалостно разорвала её одежду.
Аааах.
Крик Эллы пронзил воздух, словно кинжал. Сжимая своё уязвлённое сердце, я воскликнула в ухо вскрикнувшей Эллы:
— Ты можешь ненавидеть меня сейчас, но настанет день, когда ты скажешь мне спасибо!
0 Комментарии