Я запомнил ее из-за очков с сильными линзами, которые, казалось, искажали контур ее головы, и не модной резинки для волос, которой она собирала все свои волосы. Ее учебные способности были не такими, чтобы дома о них рассказывать, и лицо у нее было приличное. На первый взгляд могло показаться, что она слишком серьезная староста класса, но она была слишком необщительной, чтобы претендовать на такую позицию. Она всегда была одна. Всегда опускала взгляд, предпочитая ходить в тени и по углам.
В течение наших трех лет в средней школе мы пару или три-четыре раза объединялись для какого-то занятия или мероприятия. Это были уроки музыки, изобразительного искусства и какое-то школьное событие, я думаю. Как оставленные на обочине, нас объединили по принципу отбора. Тогда-то я и узнал, что, хотя обычно она была скромной девушкой, она могла говорить столько же, сколько и обычный человек, как только разговорилась.
Нет, в этом не было ничего «обычного». Нозоми Киримото говорила по-японски более свободно, чем любой ребенок ее возраста, сравнение было неуместно. Так много времени проведя среди печатных слов, она знала кое-что об эффективном использовании языка. Она была полна этого умения, и когда находился редкий случай для беседы, она с удовольствием проверяла свою остроту. И после долгих разговоров она погружалась в глубокое самоотвращение и входила в более глубокий слой молчаливости.
Такой девушкой была Нозоми Киримото. Не привыкшая к миру, она пыталась привыкнуть к своему пути и все больше отдалялась от мира; этот неуклюжий образ жизни был единственным, который она могла вести.
Я решил, что это будет она.
Я решил сначала отправить безобидное сообщение, не затрагивая настоящую тему. Внезапно связываться с одноклассницей, с которой я почти не разговаривал, чтобы попросить посмотреть выпускной альбом, закончилось бы тем, что меня заподозрили бы в попытке выудить личную информацию.
Сообщение, которое я писал 20 минут, было невероятно неуклюжим. Чтобы мягко выразиться, оно звучало как спам, написанный иностранцем, который лишь отчасти знает язык. Ну, это был первый раз, как я отправляю личное сообщение знакомому, так что неудивительно. На самом деле, я в некотором роде иностранец. Где бы я ни был, с кем бы я ни был.
Я был недоволен сообщением, но знал, что мое решимость слабеет с течением времени, поэтому я просто отправил его без переписывания, пока не успел прийти в себя. Затем я закрыл ноутбук и лег на пол.
Той ночью я проснулся от одного из своих обычных кошмаров. Я выполз из кровати, пошёл на кухню, налил воды и выпил три стакана подряд. Я всегда делал это после кошмара. Я чувствовал, что холодная вода возвращает ощущение реальности моему телу, не оставляя места для кошмара и прогоняя его куда-то. И через несколько минут я уже мог забыть, о чём вообще был сон. В те моменты, когда страх не уходил, я пил немного джина. Это обычно помогало мне забыть обо всем. Прозрачные жидкости имеют такую силу. Воды забвения, которым назван Лета, должны были быть действительно чистыми и красивыми, я представлял.
Даже спустя целый день я так и не получил ответа от Нозоми Киримото. Могла ли она заподозрить, что я торговец или агент, или она узнала, что я её одноклассник и просто решила меня проигнорировать? Если первое, то еще была надежда, но я не мог быть уверен, пока не получил никакого ответа. Возможно, она просто редко проверяет социальные сети.
Я задумался, стоит ли отправить еще одно сообщение. Сейчас я отложил всё остальное ради цели разоблачения истинной личности Тоуки Нацунаги. Так что я не мог быть придирчив к методам. К тому же Нозоми Киримото не имела для меня реального значения. Даже если в результате моих действий она впоследствии возненавидит меня, это меня не беспокоило.
Проблемой было то, что написать во втором сообщении. Какие слова я мог использовать, чтобы она поверила мне? Как заинтересовать её во мне? Как юноша, пишущий своё первое любовное письмо, я переписывал его снова и снова. К тому моменту, когда даже я сам не очень понимал написанные мной слова, я вдруг придумал самую ужасную идею.
И я решил воспользоваться этой идеей. Я не буду вдаваться в подробности. Скажем просто, я вспоминал о мошеннице из истории Эмори.
Прошёл всего час, и я получил ответ от Нозоми Киримото. Моё сердце не болело от использования её совести, но это было странное ощущение, когда мне самому приходилось становиться мошенником, чтобы разоблачить ложь мошенника. Мы договорились встретиться завтра днем у железнодорожной станции, и я завершил нашу переписку.
Я посмотрел на часы: было 9 вечера. Исходя из последних нескольких дней, это было время, когда женщина, называющая себя Тоукой Нацунаги, обычно приходила в мою комнату. Я непроизвольно посмотрел на стену, где находилась её комната, затем на свою дверь. Но как-то не мог представить, что она откроется сегодня ночью.
В итоге она так и не пришла, чтобы что-то предпринять в ту ночь. Возможно, она поняла, что я не отреагирую так, как она хотела, и пересматривала свою стратегию. Возможно, она притворялась обиженной на то, что я сделал с её едой, и хотела посмотреть на мою реакцию. Или, возможно, тот факт, что она ничего не сделала сегодня ночью, сам по себе был частью её плана. Если это так, то её план, к сожалению, увенчался успехом. Я всю ночь прислушивался к шумам из соседней комнаты, размышляя о её мотивах не приходить ко мне. Когда наконец пришёл сон, через шторы уже проникал слабый утренний свет.
***
Это была наша первая встреча за пять лет.
Нозоми Киримото стояла как положено у назначенного места перед каменной статуей, угрюмо глядя на дождь под синим зонтом на плече. Её волосы, когда-то собранные не модной резинкой, теперь были распущены, толстые очки сменились на контактные линзы, и её наряд был более изысканным, но в целом она производила такое же впечатление, как и тогда. Как всегда, её глаза выглядывали из-под челки водянистого цвета, словно в них были смешаны все возможные отрицательные эмоции. Казалось, что основная концепция Нозоми Киримото была сохранена, в то время как всё остальное было заменено на новые части.
Когда она заметила меня, она кивнула в знак приветствия. Затем она безмолвно указала на кафе через улицу и начала идти, не дожидаясь моего ответа. «Давай уйдем от дождя», — наверное, она так решила.
В кафе были гости, пришедшие укрыться от дождя, но мест все равно хватало. Мы сели за столик на двоих у окна, и после того, как Нозоми Киримото увлажнила губы ледяной водой, которую принес официант, она медленно начала говорить.
— Какова твоя цель?
— Моя цель? — повторил я.
— У тебя, наверное, было какое-то намерение, когда ты связался со мной, не так ли?, – сказала она, грустно глядя в угол стола. — Проповедь? Сетевой маркетинг? Программа реферальных продаж? Если что-то в этом роде, то, извини, но мне придется уйти. Я не думаю, что мне нужно спасение, и что мне не хватает денег.
Я уставился на нее, пораженный.
Она взглянула на меня, а затем ее взгляд ушел в сторону.
— Извини, если я неправильно поняла. Но я не могла придумать другую причину, по которой ты бы связался с кем-то вроде меня, поэтому...
Ее голос стал настолько хриплым к концу фразы, что я едва его слышал.
Я потянул стоящую посередине стола чашку к себе и после некоторого колебания сделал глоток.
Что мне делать? Я хотел сказать: «Это не то, я просто связался с тобой, потому что хотел тебя увидеть», но ее предположение было довольно точным. Я не был проповедником или участником сетевого маркетинга, но правда в том, что я пришел сюда не с единственной целью встретиться с ней. Мои истинные намерения были другими.
Было бы легко теперь сделать вид, что я ничего не понимаю. Но я не думал, что смогу поддерживать этот образ долго. Если бы я был человеком, способным убедительно изображать привязанность к кому-то, я бы сейчас не был так одинок.
Я позвал официанта, чтобы заказать нам кофе. И не подтверждая и не опровергая сомнения Нозоми Киримото, я вместо этого спросил:
— Могу я предположить, что у тебя был подобный опыт?
Это был бессмысленный вопрос, предназначенный только для заполнения паузы.
Но он оказался лучшим ответом.
Ее глаза широко раскрылись, тело вздрогнуло, брови опустились, и она замолчала, как камень. Даже случайный наблюдатель мог видеть, насколько она потеряла самообладание, и мне стало неловко, как будто я сделал что-то не так.
Она молчала долго после этого. Думала ли она, что сказать, ждала ли, чтобы я что-то сказал, или так расстроилась, что больше не хотела со мной разговаривать? Я не мог понять по ее выражению лица.
Когда я собирался извиниться с фразой «Я ничего такого не имел в виду, пожалуйста, не волнуйся об этом», Нозоми Киримото тихо прошептала что-то.
Я наклонился к столу, чтобы лучше ее услышать.
— Сразу после поступления в старшую школу я подружилась, – сказала она сухим голосом. — Я была застенчивой и одинокой, а этот друг каждый день разговаривал со мной дружелюбно. Первый друг в моей жизни. У нее был хороший нрав, в отличие от меня, она нравилась классу. Она могла ладить с кем угодно, но всегда отдавала мне предпочтение, и я чувствовала себя почетной.
Затем на ее губах появилась теплая улыбка, но она не продержалась и двух секунд.
— Но через месяц после того, как мы подружились, она отвела меня в странное место. Это была встреча какой-то сомнительной новой религиозной группы, о которой я никогда не слышала. На следующей неделе, и после этого она приводила меня туда же. Поскольку у меня не было друзей, она, наверное, думала, что я легко поддаюсь влиянию. Когда я решительно сказала ей, что не хочу присоединяться и попросила перестать приглашать меня, она перестала со мной разговаривать. Более того, она распускала злобные слухи обо мне в школе, и в течение трех лет на меня смотрели холодно и в мою сторону обрушивали бездушные слова.
Наш кофе принесли. Официант, по-видимому, заметил напряженное молчание между нами, слегка поклонился с полуулыбкой и ушел.
— ...Это ужасно.
Больше я ничего не мог сказать.
— Да. – кивнула она. – Поэтому я ненавижу лжецов.
В течение наших трех лет в средней школе мы пару или три-четыре раза объединялись для какого-то занятия или мероприятия. Это были уроки музыки, изобразительного искусства и какое-то школьное событие, я думаю. Как оставленные на обочине, нас объединили по принципу отбора. Тогда-то я и узнал, что, хотя обычно она была скромной девушкой, она могла говорить столько же, сколько и обычный человек, как только разговорилась.
Нет, в этом не было ничего «обычного». Нозоми Киримото говорила по-японски более свободно, чем любой ребенок ее возраста, сравнение было неуместно. Так много времени проведя среди печатных слов, она знала кое-что об эффективном использовании языка. Она была полна этого умения, и когда находился редкий случай для беседы, она с удовольствием проверяла свою остроту. И после долгих разговоров она погружалась в глубокое самоотвращение и входила в более глубокий слой молчаливости.
Такой девушкой была Нозоми Киримото. Не привыкшая к миру, она пыталась привыкнуть к своему пути и все больше отдалялась от мира; этот неуклюжий образ жизни был единственным, который она могла вести.
Я решил, что это будет она.
Я решил сначала отправить безобидное сообщение, не затрагивая настоящую тему. Внезапно связываться с одноклассницей, с которой я почти не разговаривал, чтобы попросить посмотреть выпускной альбом, закончилось бы тем, что меня заподозрили бы в попытке выудить личную информацию.
Сообщение, которое я писал 20 минут, было невероятно неуклюжим. Чтобы мягко выразиться, оно звучало как спам, написанный иностранцем, который лишь отчасти знает язык. Ну, это был первый раз, как я отправляю личное сообщение знакомому, так что неудивительно. На самом деле, я в некотором роде иностранец. Где бы я ни был, с кем бы я ни был.
Я был недоволен сообщением, но знал, что мое решимость слабеет с течением времени, поэтому я просто отправил его без переписывания, пока не успел прийти в себя. Затем я закрыл ноутбук и лег на пол.
Той ночью я проснулся от одного из своих обычных кошмаров. Я выполз из кровати, пошёл на кухню, налил воды и выпил три стакана подряд. Я всегда делал это после кошмара. Я чувствовал, что холодная вода возвращает ощущение реальности моему телу, не оставляя места для кошмара и прогоняя его куда-то. И через несколько минут я уже мог забыть, о чём вообще был сон. В те моменты, когда страх не уходил, я пил немного джина. Это обычно помогало мне забыть обо всем. Прозрачные жидкости имеют такую силу. Воды забвения, которым назван Лета, должны были быть действительно чистыми и красивыми, я представлял.
Даже спустя целый день я так и не получил ответа от Нозоми Киримото. Могла ли она заподозрить, что я торговец или агент, или она узнала, что я её одноклассник и просто решила меня проигнорировать? Если первое, то еще была надежда, но я не мог быть уверен, пока не получил никакого ответа. Возможно, она просто редко проверяет социальные сети.
Я задумался, стоит ли отправить еще одно сообщение. Сейчас я отложил всё остальное ради цели разоблачения истинной личности Тоуки Нацунаги. Так что я не мог быть придирчив к методам. К тому же Нозоми Киримото не имела для меня реального значения. Даже если в результате моих действий она впоследствии возненавидит меня, это меня не беспокоило.
Проблемой было то, что написать во втором сообщении. Какие слова я мог использовать, чтобы она поверила мне? Как заинтересовать её во мне? Как юноша, пишущий своё первое любовное письмо, я переписывал его снова и снова. К тому моменту, когда даже я сам не очень понимал написанные мной слова, я вдруг придумал самую ужасную идею.
И я решил воспользоваться этой идеей. Я не буду вдаваться в подробности. Скажем просто, я вспоминал о мошеннице из истории Эмори.
Прошёл всего час, и я получил ответ от Нозоми Киримото. Моё сердце не болело от использования её совести, но это было странное ощущение, когда мне самому приходилось становиться мошенником, чтобы разоблачить ложь мошенника. Мы договорились встретиться завтра днем у железнодорожной станции, и я завершил нашу переписку.
Я посмотрел на часы: было 9 вечера. Исходя из последних нескольких дней, это было время, когда женщина, называющая себя Тоукой Нацунаги, обычно приходила в мою комнату. Я непроизвольно посмотрел на стену, где находилась её комната, затем на свою дверь. Но как-то не мог представить, что она откроется сегодня ночью.
В итоге она так и не пришла, чтобы что-то предпринять в ту ночь. Возможно, она поняла, что я не отреагирую так, как она хотела, и пересматривала свою стратегию. Возможно, она притворялась обиженной на то, что я сделал с её едой, и хотела посмотреть на мою реакцию. Или, возможно, тот факт, что она ничего не сделала сегодня ночью, сам по себе был частью её плана. Если это так, то её план, к сожалению, увенчался успехом. Я всю ночь прислушивался к шумам из соседней комнаты, размышляя о её мотивах не приходить ко мне. Когда наконец пришёл сон, через шторы уже проникал слабый утренний свет.
***
Это была наша первая встреча за пять лет.
Нозоми Киримото стояла как положено у назначенного места перед каменной статуей, угрюмо глядя на дождь под синим зонтом на плече. Её волосы, когда-то собранные не модной резинкой, теперь были распущены, толстые очки сменились на контактные линзы, и её наряд был более изысканным, но в целом она производила такое же впечатление, как и тогда. Как всегда, её глаза выглядывали из-под челки водянистого цвета, словно в них были смешаны все возможные отрицательные эмоции. Казалось, что основная концепция Нозоми Киримото была сохранена, в то время как всё остальное было заменено на новые части.
Когда она заметила меня, она кивнула в знак приветствия. Затем она безмолвно указала на кафе через улицу и начала идти, не дожидаясь моего ответа. «Давай уйдем от дождя», — наверное, она так решила.
В кафе были гости, пришедшие укрыться от дождя, но мест все равно хватало. Мы сели за столик на двоих у окна, и после того, как Нозоми Киримото увлажнила губы ледяной водой, которую принес официант, она медленно начала говорить.
— Какова твоя цель?
— Моя цель? — повторил я.
— У тебя, наверное, было какое-то намерение, когда ты связался со мной, не так ли?, – сказала она, грустно глядя в угол стола. — Проповедь? Сетевой маркетинг? Программа реферальных продаж? Если что-то в этом роде, то, извини, но мне придется уйти. Я не думаю, что мне нужно спасение, и что мне не хватает денег.
Я уставился на нее, пораженный.
Она взглянула на меня, а затем ее взгляд ушел в сторону.
— Извини, если я неправильно поняла. Но я не могла придумать другую причину, по которой ты бы связался с кем-то вроде меня, поэтому...
Ее голос стал настолько хриплым к концу фразы, что я едва его слышал.
Я потянул стоящую посередине стола чашку к себе и после некоторого колебания сделал глоток.
Что мне делать? Я хотел сказать: «Это не то, я просто связался с тобой, потому что хотел тебя увидеть», но ее предположение было довольно точным. Я не был проповедником или участником сетевого маркетинга, но правда в том, что я пришел сюда не с единственной целью встретиться с ней. Мои истинные намерения были другими.
Было бы легко теперь сделать вид, что я ничего не понимаю. Но я не думал, что смогу поддерживать этот образ долго. Если бы я был человеком, способным убедительно изображать привязанность к кому-то, я бы сейчас не был так одинок.
Я позвал официанта, чтобы заказать нам кофе. И не подтверждая и не опровергая сомнения Нозоми Киримото, я вместо этого спросил:
— Могу я предположить, что у тебя был подобный опыт?
Это был бессмысленный вопрос, предназначенный только для заполнения паузы.
Но он оказался лучшим ответом.
Ее глаза широко раскрылись, тело вздрогнуло, брови опустились, и она замолчала, как камень. Даже случайный наблюдатель мог видеть, насколько она потеряла самообладание, и мне стало неловко, как будто я сделал что-то не так.
Она молчала долго после этого. Думала ли она, что сказать, ждала ли, чтобы я что-то сказал, или так расстроилась, что больше не хотела со мной разговаривать? Я не мог понять по ее выражению лица.
Когда я собирался извиниться с фразой «Я ничего такого не имел в виду, пожалуйста, не волнуйся об этом», Нозоми Киримото тихо прошептала что-то.
Я наклонился к столу, чтобы лучше ее услышать.
— Сразу после поступления в старшую школу я подружилась, – сказала она сухим голосом. — Я была застенчивой и одинокой, а этот друг каждый день разговаривал со мной дружелюбно. Первый друг в моей жизни. У нее был хороший нрав, в отличие от меня, она нравилась классу. Она могла ладить с кем угодно, но всегда отдавала мне предпочтение, и я чувствовала себя почетной.
Затем на ее губах появилась теплая улыбка, но она не продержалась и двух секунд.
— Но через месяц после того, как мы подружились, она отвела меня в странное место. Это была встреча какой-то сомнительной новой религиозной группы, о которой я никогда не слышала. На следующей неделе, и после этого она приводила меня туда же. Поскольку у меня не было друзей, она, наверное, думала, что я легко поддаюсь влиянию. Когда я решительно сказала ей, что не хочу присоединяться и попросила перестать приглашать меня, она перестала со мной разговаривать. Более того, она распускала злобные слухи обо мне в школе, и в течение трех лет на меня смотрели холодно и в мою сторону обрушивали бездушные слова.
Наш кофе принесли. Официант, по-видимому, заметил напряженное молчание между нами, слегка поклонился с полуулыбкой и ушел.
— ...Это ужасно.
Больше я ничего не мог сказать.
— Да. – кивнула она. – Поэтому я ненавижу лжецов.
0 Комментарии