И вот, мне были внедрены воспоминания вымышленного детства. Но они были немного предвзятыми. Обычно Мимори, предоставляемые Зелёным Зелёным, должны быть равномерно распределены, от воспоминаний о весёлых временах с друзьями до преодоления трудностей вместе с ними. Но по какой-то причине мои Мимори были сосредоточены на эпизодах с одним другом детства.
Мимори создаются на основе документа — «личной записи» — систематически генерируемой путём анализа программой данных, полученных во время консультации. Другими словами, инженер Мимори, создавший эти Мимори, изучил мою личную запись и решил: «этот парень нуждается именно в таком прошлом».
У меня было предчувствие, почему был только один друг детства. Инженер, должно быть, подумал, что, поскольку у меня была однообразная юность, где я не получал нежности от семьи, и у меня не было ни друзей, ни подруг, дать мне кого-то, кто мог бы стать как семьёй, так и другом, и девушкой, было бы просто эффективно. Совмещение этих ролей в одном лице сэкономило бы время по сравнению с созданием нескольких людей, и благодаря этой свободной энергии можно было бы глубже проработать одного персонажа.
На самом деле Тоука Нацунаги была идеальным человеком для меня. Она во всём соответствовала моим вкусам; я бы назвал её идеальной девушкой. Каждый раз, когда я думал о ней, я не мог не подумать: «Ах, если бы у меня действительно был такой друг детства, какими замечательными были бы те дни».
И именно поэтому я не был доволен этими Мимори.
Что может быть более пустым, чем то, что самые красивые воспоминания в моем сознании — это чья-то чужая выдумка?
— Тебе, наверное, пора просыпаться, — сказала она.
— Я ещё в порядке, — ответил я с закрытыми глазами.
— Я подшучу над тобой, если ты не проснешься, — прошептала она мне на ухо.
— Давай, — пробормотал я и перевернулся в кровати.
— Что бы мне такого сделать? — она засмеялась.
— Что бы это ни было, я потом отплачу тебе тем же, — смеялся я.
— Сэр, — скромно сказала она.
— Тебе тоже следует здесь переночевать, Тоука, — пригласил я.
— Сэр?
Я проснулся.
— Вы в порядке?
Я обернулся к голосу и увидел сотрудницу в кимоно, похожем на юкату. Она наклонилась, чтобы посмотреть мне в лицо. Я сел и огляделся, пока мои глаза фокусировались, и после паузы вспомнил, что нахожусь в пабе. Я, должно быть, заснул, пока выпивал.
— Вы в порядке? — она снова спросила меня.
Ей, казалось, было немного неловко из-за того, что она услышала мой сон.
— Можете принести мне немного воды? — спокойно попросил я. Она улыбнулась и кивнула, затем пошла за кувшином.
Я посмотрел на часы. Я помню, что начал пить в 3 часа дня, а теперь уже было 6.
Я быстро выпил воду, которую принесла официантка, оплатил счет и ушёл. Как только я вышел, липкая жара окутала моё тело. Когда я подумал о своей комнате без кондиционера, меня начало охватывать уныние. Вероятно, там сейчас было как в сауне.
Торговый район был переполнен людьми. Девушки в настоящих юкатах, а не в подобии, как у официантки, радостно проходили мимо меня. Белый дым, несущий запахи жжёного соуса и жареного мяса, поднимался и щекотал мой нос. Говор людей, тележки, зазывающие покупателей, звук сигналов на пешеходных переходах, тихий гул двигателя динамо и далёкие звуки флейт и громких тайко — всё это смешивалось вместе и окутывало город.
1 августа. Сегодня был летний фестиваль.
Я рассматривал это как событие, как нечто, не имеющее ко мне никакого отношения.
Против толпы, направляющейся на фестиваль, я начал идти к своей квартире. Пока солнце опускалось ниже, толпа становилась гуще; если бы я не был осторожен, меня могли бы унести. Потные лица прохожих светились на закатном солнце, сверкая светло-оранжевым.
Я ошибся, решив пройти через храм, думая, что таким образом смогу обойти толпу. Там было переполнено людьми, пришедшими к стоящим вдоль пути тележкам, а также отдыхающими. Протискиваясь сквозь толпу, я помял сигареты в кармане на груди, получил пятна соуса на рубашке и почувствовал, как мои пальцы на ногах раздавили в гета-сандалиях. Казалось, уже невозможно сознательно выбрать своё направление, поэтому я покорился потоку, дожидаясь, пока сам не выйду наружу.
Наконец, я выбрался из района храма и начал спускаться по лестнице к выходу...
Вдруг я услышал голос.
— Эй, хочешь поцеловаться?
Я знаю это. Это произведение Зелёного Зелёного. Это не более чем галлюцинация, вызванная ассоциацией с летним фестивалем. Возможно, это ещё следы сна, которого я видел в пабе.
Я попытался отвлечься, подумав о чём-то другом. Но как только начинается ассоциация, она усиливается, когда ты пытаешься остановить её; Мимори, всплывающие из глубины сознания, становятся более живыми, когда ты стараешься их не вспоминать. Прежде чем я понял, моё сознание перенеслось обратно в мою вымышленную юность.
— Кажется, люди думают, что мы встречаемся.
Тоука и я посетили местный храм. После того как мы обошли все тележки, мы сели вместе на углу задних ступенек, небрежно глядя на толпы внизу.
Я был в своей обычной одежде, но Тоука была в юкате. Глубоко-синяя юката с узором из фейерверков и красные хризантемы в волосах. Оба предмета были более приглушенными по цвету, чем те, что она носила в прошлом году, возможно, поэтому она казалась немного более зрелой.
— Хотя мы просто друзья детства, знаешь?
С этими словами Тоука сделала глоток газировки неестественного цвета, затем легко кашлянула. Потом она взглянула на меня, чтобы увидеть мою реакцию.
— Если кто-то увидит нас вместе так, это может усугубить недопонимание, — ответил я, тщательно подбирая слова.
— Верно подмечено. — Тоука засмеялась. Потом, как будто вспомнив что-то, она положила свою руку на мою. — Если они увидят что-то вроде этого, это может усугубить ситуацию.
— Прекрати.
Мой рот сказал это, но моя рука не оттолкнула руку Тоуки. Вместо этого я небрежно оглядел наше окружение. Я колебался между опасением, что кто-то знакомый увидит нас и начнёт подшучивать, и надеждой, что кто-то придёт и сделает именно это.
Ну, возможно, последнее желание немного перевешивало.
Мне было пятнадцать, и примерно в то время я начал видеть Тоуку в романтическом свете. Во втором году средней школы мы оказались в разных классах, что резко сократило время, проведённое вместе, — и это стало толчком. Именно в тот год я с болью понял, что моя подруга детства, которую до того момента считал частью семьи, на самом деле была обычной девушкой, как и все другие девушки в классе.
И в то же время я осознал своё романтическое влечение к ней. Как только я смог отступить от предрассудков и взглянуть на это, я увидел, что Тоука Нацунаги — очень красивая девушка. С тех пор я часто ловил себя на том, что теряюсь в её лице, которое должно было быть мне очень знакомым, и часто чувствовал беспокойство, видя её, общающуюся с другими парнями.
Возможно, причина, по которой я до тех пор не проявлял интереса к девушкам, заключалась в том, что мой идеальный партнёр был со мной с самого начала.
Благодаря нашему долгому знакомству, я быстро заметил, что Тоука переживает аналогичные психологические изменения. С лета второго года средней школы она начала обращаться ко мне более скованно. Хотя на поверхности она вела себя как всегда, при внимательном наблюдении я мог видеть, что она просто пыталась имитировать своё прошлое поведение. Она, должно быть, делала всё возможное, чтобы сохранить наши неформальные отношения.
Когда наступил третий год и мы снова оказались в одном классе, мы начали постоянно держаться вместе, словно компенсируя предыдущий год. Мы не спрашивали друг друга о чувствах напрямую, но иногда мы небрежно отправляли сигналы. С помощью таких методов, как фраза «нас снова приняли за пару» и наблюдение за выражением лица другого — как она только что сделала — или шутливое держание за руки и ожидание реакции.
Мы через методы проб и ошибок углубляли убеждение, что чувствуем одно и то же.
И в тот день Тоука вошла в финальную стадию подтверждения.
— Эй, хочешь поцеловаться?
Она обратилась ко мне, сидя рядом, не отводя взгляда от вида внизу.
Она сказала это, как будто это внезапно пришло ей в голову, но я знал, что она долго держала эти слова в себе.
Ведь я тоже долгое время готовил что-то очень похожее.
— Давай проверим, действительно ли мы просто друзья, — беззаботно объяснила Тоука. — Может быть, мы удивимся, обнаружив, что у нас учащается пульс.
— Кто знает, — отозвался я так же небрежно. — Ставлю, что ничего не почувствуем.
— Думаешь?
— Наверное.
— Ну, давай попробуем.
Тоука повернулась ко мне и закрыла глаза.
Это всего лишь шутка. Эксперимент ради любопытства. И в конце концов, поцелуй — это не такое уж и большое дело. После того, как мы возвели все эти защиты, мы быстро слились в поцелуе.
После того, как наши губы разомкнулись, мы снова посмотрели друг на друга, как будто ничего не произошло.
— Ну как?, — спросил я. Это звучало странно сухо, почти как чужой голос.
— Хм... — Тоука слегка опустила голову. — Никакого сердцебиения. А у тебя?
— И у меня нет.
— Ага.
— Видишь, я же говорил, правда? Ничего не почувствуем.
Да. Видимо, мы действительно просто друзья детства.
Это был разговор, полный откровенной лжи. Я хотел поцеловать Тоуку снова сразу же и хотел подтвердить множество вещей помимо этого. Её чувства, которые были точно такими же, проявились в движении её глаз и дрожащем голосе, и я знал, что небольшая пауза перед её первым ответом была потому, что она должна была решить не сказать: «Я на самом деле не уверена, давай попробуем ещё раз».
Наверное, план был продолжать в том же духе до признания. И, фактически, у меня был очень похожий план. Но в те несколько коротких секунд, когда наши губы соприкоснулись, мои мысли сильно изменились. «Дальше продвигаться нельзя», — предупреждали клетки моего тела. — «Если ты пойдешь дальше, всё изменится».
В обмен на мимолетное возбуждение и стимуляцию, это удобное между нами отношение исчезнет навсегда.
И тогда уже не будет возможности вернуться к таким отношениям, как у нас сейчас.
Тоука, должно быть, тоже это заметила. Она поспешно изменила план, кажется, чтобы отшутиться от всего этого.
Я был благодарен её благоразумному решению. Потому что, если бы она открыла мне своё сердце, я бы не смог отказать.
По дороге домой Тоука вспомнила что-то и заговорила.
— Кстати, это был мой первый раз.
Я прикинулся невеждой.
— Первый раз чего?
— Поцелуя. А у тебя, Чихиро?
— Это был мой третий.
— Э? — глаза Тоуки расширились, и она остановилась. — Когда? С кем?
— Не помнишь?
— ...Это было со мной?
— В шкафу у меня дома, когда мне было 7, в учебной у тебя дома, когда мне было 10.
После нескольких секунд молчания:
— О, ты прав, — пробормотала Тоука.
Столкнуться со своим страхом и принять Лете или найти компромисс с Мимори. Я колебался между двумя вариантами долгое время.
Пока я не стёр эти Мимори, я был бы навсегда пленён воспоминаниями о дружбе с несуществующим другом детства.
Я опустил голову и вздохнул. Меня раздражала моя собственная нерешительность.
Я поднял голову и увидел перед собой тории. Похоже, я достиг входа, потерявшись в раздумьях. Я облегчённо вздохнул: теперь я мог наконец уйти от фестиваля. Пока я здесь, я продолжал бы думать о том прошлом, которого не существовало.
Тогда я услышал взрывной звук. Рефлекторно подняв голову, я увидел фейерверк, запущенный в ночное небо. В следующем городке, должно быть, устраивали фейерверк. Я опустил взгляд и услышал, как кто-то сказал: «повернись прямо сейчас».
Я неосознанно замедлил шаг.
Я оглянулся через плечо.
Среди толпы я мгновенно заметил её.
И она тоже смотрела на меня.
Да, там была девушка.
Чёрные волосы спускались до лопаток.
Она была в глубоко-синей юкате с узором фейерверков.
С привлекательной бледной кожей.
И красными хризантемами в волосах.
Наши взгляды встретились.
Время остановилось.
Я интуитивно понял это.
У неё были такие же воспоминания.
Шум фестиваля стал отдалённым.
Всё, кроме неё, потеряло свой цвет.
«Я должен идти за ней», — подумал я.
«Я должен поговорить с ней», — подумал я.
Я решил направиться к ней.
Она решила направиться ко мне.
Но толпа безжалостно увлекла нас в сторону и разделила нас.
В мгновение ока я потерял её из виду.
Мимори создаются на основе документа — «личной записи» — систематически генерируемой путём анализа программой данных, полученных во время консультации. Другими словами, инженер Мимори, создавший эти Мимори, изучил мою личную запись и решил: «этот парень нуждается именно в таком прошлом».
У меня было предчувствие, почему был только один друг детства. Инженер, должно быть, подумал, что, поскольку у меня была однообразная юность, где я не получал нежности от семьи, и у меня не было ни друзей, ни подруг, дать мне кого-то, кто мог бы стать как семьёй, так и другом, и девушкой, было бы просто эффективно. Совмещение этих ролей в одном лице сэкономило бы время по сравнению с созданием нескольких людей, и благодаря этой свободной энергии можно было бы глубже проработать одного персонажа.
На самом деле Тоука Нацунаги была идеальным человеком для меня. Она во всём соответствовала моим вкусам; я бы назвал её идеальной девушкой. Каждый раз, когда я думал о ней, я не мог не подумать: «Ах, если бы у меня действительно был такой друг детства, какими замечательными были бы те дни».
И именно поэтому я не был доволен этими Мимори.
Что может быть более пустым, чем то, что самые красивые воспоминания в моем сознании — это чья-то чужая выдумка?
— Тебе, наверное, пора просыпаться, — сказала она.
— Я ещё в порядке, — ответил я с закрытыми глазами.
— Я подшучу над тобой, если ты не проснешься, — прошептала она мне на ухо.
— Давай, — пробормотал я и перевернулся в кровати.
— Что бы мне такого сделать? — она засмеялась.
— Что бы это ни было, я потом отплачу тебе тем же, — смеялся я.
— Сэр, — скромно сказала она.
— Тебе тоже следует здесь переночевать, Тоука, — пригласил я.
— Сэр?
Я проснулся.
— Вы в порядке?
Я обернулся к голосу и увидел сотрудницу в кимоно, похожем на юкату. Она наклонилась, чтобы посмотреть мне в лицо. Я сел и огляделся, пока мои глаза фокусировались, и после паузы вспомнил, что нахожусь в пабе. Я, должно быть, заснул, пока выпивал.
— Вы в порядке? — она снова спросила меня.
Ей, казалось, было немного неловко из-за того, что она услышала мой сон.
— Можете принести мне немного воды? — спокойно попросил я. Она улыбнулась и кивнула, затем пошла за кувшином.
Я посмотрел на часы. Я помню, что начал пить в 3 часа дня, а теперь уже было 6.
Я быстро выпил воду, которую принесла официантка, оплатил счет и ушёл. Как только я вышел, липкая жара окутала моё тело. Когда я подумал о своей комнате без кондиционера, меня начало охватывать уныние. Вероятно, там сейчас было как в сауне.
Торговый район был переполнен людьми. Девушки в настоящих юкатах, а не в подобии, как у официантки, радостно проходили мимо меня. Белый дым, несущий запахи жжёного соуса и жареного мяса, поднимался и щекотал мой нос. Говор людей, тележки, зазывающие покупателей, звук сигналов на пешеходных переходах, тихий гул двигателя динамо и далёкие звуки флейт и громких тайко — всё это смешивалось вместе и окутывало город.
1 августа. Сегодня был летний фестиваль.
Я рассматривал это как событие, как нечто, не имеющее ко мне никакого отношения.
Против толпы, направляющейся на фестиваль, я начал идти к своей квартире. Пока солнце опускалось ниже, толпа становилась гуще; если бы я не был осторожен, меня могли бы унести. Потные лица прохожих светились на закатном солнце, сверкая светло-оранжевым.
Я ошибся, решив пройти через храм, думая, что таким образом смогу обойти толпу. Там было переполнено людьми, пришедшими к стоящим вдоль пути тележкам, а также отдыхающими. Протискиваясь сквозь толпу, я помял сигареты в кармане на груди, получил пятна соуса на рубашке и почувствовал, как мои пальцы на ногах раздавили в гета-сандалиях. Казалось, уже невозможно сознательно выбрать своё направление, поэтому я покорился потоку, дожидаясь, пока сам не выйду наружу.
Наконец, я выбрался из района храма и начал спускаться по лестнице к выходу...
Вдруг я услышал голос.
— Эй, хочешь поцеловаться?
Я знаю это. Это произведение Зелёного Зелёного. Это не более чем галлюцинация, вызванная ассоциацией с летним фестивалем. Возможно, это ещё следы сна, которого я видел в пабе.
Я попытался отвлечься, подумав о чём-то другом. Но как только начинается ассоциация, она усиливается, когда ты пытаешься остановить её; Мимори, всплывающие из глубины сознания, становятся более живыми, когда ты стараешься их не вспоминать. Прежде чем я понял, моё сознание перенеслось обратно в мою вымышленную юность.
— Кажется, люди думают, что мы встречаемся.
Тоука и я посетили местный храм. После того как мы обошли все тележки, мы сели вместе на углу задних ступенек, небрежно глядя на толпы внизу.
Я был в своей обычной одежде, но Тоука была в юкате. Глубоко-синяя юката с узором из фейерверков и красные хризантемы в волосах. Оба предмета были более приглушенными по цвету, чем те, что она носила в прошлом году, возможно, поэтому она казалась немного более зрелой.
— Хотя мы просто друзья детства, знаешь?
С этими словами Тоука сделала глоток газировки неестественного цвета, затем легко кашлянула. Потом она взглянула на меня, чтобы увидеть мою реакцию.
— Если кто-то увидит нас вместе так, это может усугубить недопонимание, — ответил я, тщательно подбирая слова.
— Верно подмечено. — Тоука засмеялась. Потом, как будто вспомнив что-то, она положила свою руку на мою. — Если они увидят что-то вроде этого, это может усугубить ситуацию.
— Прекрати.
Мой рот сказал это, но моя рука не оттолкнула руку Тоуки. Вместо этого я небрежно оглядел наше окружение. Я колебался между опасением, что кто-то знакомый увидит нас и начнёт подшучивать, и надеждой, что кто-то придёт и сделает именно это.
Ну, возможно, последнее желание немного перевешивало.
Мне было пятнадцать, и примерно в то время я начал видеть Тоуку в романтическом свете. Во втором году средней школы мы оказались в разных классах, что резко сократило время, проведённое вместе, — и это стало толчком. Именно в тот год я с болью понял, что моя подруга детства, которую до того момента считал частью семьи, на самом деле была обычной девушкой, как и все другие девушки в классе.
И в то же время я осознал своё романтическое влечение к ней. Как только я смог отступить от предрассудков и взглянуть на это, я увидел, что Тоука Нацунаги — очень красивая девушка. С тех пор я часто ловил себя на том, что теряюсь в её лице, которое должно было быть мне очень знакомым, и часто чувствовал беспокойство, видя её, общающуюся с другими парнями.
Возможно, причина, по которой я до тех пор не проявлял интереса к девушкам, заключалась в том, что мой идеальный партнёр был со мной с самого начала.
Благодаря нашему долгому знакомству, я быстро заметил, что Тоука переживает аналогичные психологические изменения. С лета второго года средней школы она начала обращаться ко мне более скованно. Хотя на поверхности она вела себя как всегда, при внимательном наблюдении я мог видеть, что она просто пыталась имитировать своё прошлое поведение. Она, должно быть, делала всё возможное, чтобы сохранить наши неформальные отношения.
Когда наступил третий год и мы снова оказались в одном классе, мы начали постоянно держаться вместе, словно компенсируя предыдущий год. Мы не спрашивали друг друга о чувствах напрямую, но иногда мы небрежно отправляли сигналы. С помощью таких методов, как фраза «нас снова приняли за пару» и наблюдение за выражением лица другого — как она только что сделала — или шутливое держание за руки и ожидание реакции.
Мы через методы проб и ошибок углубляли убеждение, что чувствуем одно и то же.
И в тот день Тоука вошла в финальную стадию подтверждения.
— Эй, хочешь поцеловаться?
Она обратилась ко мне, сидя рядом, не отводя взгляда от вида внизу.
Она сказала это, как будто это внезапно пришло ей в голову, но я знал, что она долго держала эти слова в себе.
Ведь я тоже долгое время готовил что-то очень похожее.
— Давай проверим, действительно ли мы просто друзья, — беззаботно объяснила Тоука. — Может быть, мы удивимся, обнаружив, что у нас учащается пульс.
— Кто знает, — отозвался я так же небрежно. — Ставлю, что ничего не почувствуем.
— Думаешь?
— Наверное.
— Ну, давай попробуем.
Тоука повернулась ко мне и закрыла глаза.
Это всего лишь шутка. Эксперимент ради любопытства. И в конце концов, поцелуй — это не такое уж и большое дело. После того, как мы возвели все эти защиты, мы быстро слились в поцелуе.
После того, как наши губы разомкнулись, мы снова посмотрели друг на друга, как будто ничего не произошло.
— Ну как?, — спросил я. Это звучало странно сухо, почти как чужой голос.
— Хм... — Тоука слегка опустила голову. — Никакого сердцебиения. А у тебя?
— И у меня нет.
— Ага.
— Видишь, я же говорил, правда? Ничего не почувствуем.
Да. Видимо, мы действительно просто друзья детства.
Это был разговор, полный откровенной лжи. Я хотел поцеловать Тоуку снова сразу же и хотел подтвердить множество вещей помимо этого. Её чувства, которые были точно такими же, проявились в движении её глаз и дрожащем голосе, и я знал, что небольшая пауза перед её первым ответом была потому, что она должна была решить не сказать: «Я на самом деле не уверена, давай попробуем ещё раз».
Наверное, план был продолжать в том же духе до признания. И, фактически, у меня был очень похожий план. Но в те несколько коротких секунд, когда наши губы соприкоснулись, мои мысли сильно изменились. «Дальше продвигаться нельзя», — предупреждали клетки моего тела. — «Если ты пойдешь дальше, всё изменится».
В обмен на мимолетное возбуждение и стимуляцию, это удобное между нами отношение исчезнет навсегда.
И тогда уже не будет возможности вернуться к таким отношениям, как у нас сейчас.
Тоука, должно быть, тоже это заметила. Она поспешно изменила план, кажется, чтобы отшутиться от всего этого.
Я был благодарен её благоразумному решению. Потому что, если бы она открыла мне своё сердце, я бы не смог отказать.
По дороге домой Тоука вспомнила что-то и заговорила.
— Кстати, это был мой первый раз.
Я прикинулся невеждой.
— Первый раз чего?
— Поцелуя. А у тебя, Чихиро?
— Это был мой третий.
— Э? — глаза Тоуки расширились, и она остановилась. — Когда? С кем?
— Не помнишь?
— ...Это было со мной?
— В шкафу у меня дома, когда мне было 7, в учебной у тебя дома, когда мне было 10.
После нескольких секунд молчания:
— О, ты прав, — пробормотала Тоука.
Столкнуться со своим страхом и принять Лете или найти компромисс с Мимори. Я колебался между двумя вариантами долгое время.
Пока я не стёр эти Мимори, я был бы навсегда пленён воспоминаниями о дружбе с несуществующим другом детства.
Я опустил голову и вздохнул. Меня раздражала моя собственная нерешительность.
Я поднял голову и увидел перед собой тории. Похоже, я достиг входа, потерявшись в раздумьях. Я облегчённо вздохнул: теперь я мог наконец уйти от фестиваля. Пока я здесь, я продолжал бы думать о том прошлом, которого не существовало.
Тогда я услышал взрывной звук. Рефлекторно подняв голову, я увидел фейерверк, запущенный в ночное небо. В следующем городке, должно быть, устраивали фейерверк. Я опустил взгляд и услышал, как кто-то сказал: «повернись прямо сейчас».
Я неосознанно замедлил шаг.
Я оглянулся через плечо.
Среди толпы я мгновенно заметил её.
И она тоже смотрела на меня.
Да, там была девушка.
Чёрные волосы спускались до лопаток.
Она была в глубоко-синей юкате с узором фейерверков.
С привлекательной бледной кожей.
И красными хризантемами в волосах.
Наши взгляды встретились.
Время остановилось.
Я интуитивно понял это.
У неё были такие же воспоминания.
Шум фестиваля стал отдалённым.
Всё, кроме неё, потеряло свой цвет.
«Я должен идти за ней», — подумал я.
«Я должен поговорить с ней», — подумал я.
Я решил направиться к ней.
Она решила направиться ко мне.
Но толпа безжалостно увлекла нас в сторону и разделила нас.
В мгновение ока я потерял её из виду.
0 Комментарии