Се Вэй вошёл во внутренний зал.
Та картина банановых листьев, что он нарисовал вместе с Цзян Сюэнин, все еще висела на стене. Увидев её, он вспомнил, что хотел попросить Цзян Сюэнин забрать и её цинь. Но когда он повернулся, чтобы сказать это, то увидел, как Цзян Сюэнин с лёгким покраснением в глазах, резко ступила вниз по ступенькам, словно в упрёке, и ушла, оставив ему лишь свою спину.
Он так и не смог выговорить свои слова.
Во внутреннем зале было тихо.
Аромат вчерашнего благовония уже остыл, оставив лишь холодный пепел в жаровне.
Се Вэй сел.
Спустя некоторое время его гнев постепенно улегся, и он понял, что не должен был сердиться. Она всего лишь юная девушка, и несмотря на её капризное и упрямое поведение, в ней еще осталась девичья натура. Её поведение было лишь временной капризной вспышкой в ответ на его слова.
И он тоже потерял самообладание.
Может быть, из-за всех последних событий, которые произошли во дворце и которые беспокоили его?
Он медленно нахмурился, поднял руку и с силой надавил на свои виски.
Цзян Сюэнин всю дорогу обратно чувствовала, что в душе у неё не унимается духовное волнение.
Когда Се Вэй сказал ей те слова, она почувствовала, что, возможно, нечаянно задела его за живое, вызвав его раздражение, и на мгновение она почувствовала вину. Но следующая фраза Се Вэя, велевшая ей уйти и больше не учиться игре на цине, вызвала у неё волну обиды.
Вся обида накатилась на неё с новой силой.
Так она отбросила этот момент вины и упрямо решила, что не сделала ничего плохого.
«Не хочу учиться — так не буду, думают, мне это так уж нужно!» — думала она, с силой топая по каменной мостовой дворцовой аллеи в направлении к своему жилищу Янчжи Чжай, затаив зубы.
Но, несмотря на её слова, она чувствовала сильное угнетение.
Конечно, она хотела держаться подальше от Се Вэя и боялась уроков цинь, но её собственное желание не учиться и то, что Се Вэй запретил ей это делать, — совершенно разные вещи. В любом случае, в её сердце копилась обида, которая усиливалась с каждым моментом.
Вернувшись в свою комнату, она видела, что ваза с ветками стоит криво, а на стене висит недавно повешенная картина, которая ей не нравилась. Ей хотелось что-то разбить или ударить, чтобы выплеснуть свою злость, но все вещи в её комнате были устроены Шэн Чжийи и она не могла заставить себя их испортить.
В конце концов, она только схватила коробку с шахматными фигурами, стоящую на шахматной доске.
Цзян Сюэнин взяла шахматные фигуры, отшлифованные из камня, черные и белые, и начала швырять их в стену, каждый раз сильнее и сильнее, так что стена гулко отзывалась от ударов.
– Думала, этот Се Вэй чем-то отличается от тех кислых ученых, а оказался таким же! — ругалась она, выбрасывая свою злость на бездушные камешки. У нее были свои причины не ходить на уроки, и, по её мнению, она была достаточно терпеливой. Даже когда Чжао Яньчан, преподаватель «Шицзин» и явно предвзято относился к ней, и Ван Цзю, учитель каллиграфии, презрительно относился к её желанию писать, она не стала спорить и продолжала учиться, стараясь забыть о мелких недоразумениях.
Но Чжан Чжун был другим.
Она не могла слушать, как он стоит в зале и говорит всякую чушь, от которой её тошнило.
Цзян Сюэнин всегда думала, что Се Вэй не из мира сего. Несмотря на все его кровавые и жестокие действия в прошлой жизни, именно они доказывали, что он не был человеком, следующим устоявшимся правилам, и она надеялась, что он поймет её нежелание учиться у Чжан Чжун. Но как только она сказала, что не хочет ходить на уроки, Се Вэй даже не спросил причину и сразу обвинил её в упрямстве и нежелании исправляться.
Такое упрямое и непреклонное поведение чем-то отличается от поведения других неприятных учителей?
Несмотря на то, что её смерть в прошлой жизни была тесно связана с его заговором, она никогда не считала Се Вэя подлецом или мелочным человеком. Наоборот, она очень ценила его талант и умения.
Но сегодня все её впечатления о нем были разрушены.
Только из-за того, что он сделал свои выводы и решил за неё, почему она не хочет ходить на занятия. В её глазах этот человек вдруг упал до самого дна, окунувшись в грязь обыденности и банальности рыночной толпы, став неотличимым от тех занудных и престарелых учителей и уже не заслуживал звания «полусвятого».
Бах! — очередная шахматная фигурка с силой ударилась о стену, а затем упала и покатилась по полу.
Цзян Сюэнин сидела с холодным выражением лица, не обращая внимания на упавшую фигурку. Её взгляд устремился в стену, как будто она пронзала кого-то взглядом, проявляя свою решимость и холодность.
Когда другие вернулись с занятий, обе коробки с шахматными фигурами были опустошены. Черные и белые фигуры разбросаны по всему полу.
Кто-то тихо постучался в её дверь.
Она сидела в кресле, читая книгу, и, услышав стук, спросила:
– Кто там?
И вдруг раздался голос Шэн Чжийи:
– Нин Нин, это я.
Цзян Сюэнин удивилась, поспешно положила книгу, встала и открыла запертую дверь. Подняв голову, она увидела Шэн Чжийи, стоящую у её порога без сопровождения, с тревожным взглядом:
– Ты в порядке?
Цзян Сюэнин ответила:
– Просто искала повод, чтобы уйти с занятий, ничего серьезного.
Шэн Чжийи облегченно вздохнула:
– Я так и думала. Этот учитель Чжан, я его слова не могу выносить!
Цзян Сюэнин тоже считала его настоящим бедствием и вспомнила о своем желании подать на него жалобу. Она взяла Шэн Чжийи за руку и повела ее в свою комнату, говоря:
– Ваше Высочество тоже считает этого человека невыносимым?
Шэн Чжийи с отвращением ответила:
– Я всегда слышала, что девушкам в женских покоях учат «Нравоучениям для женщин», но никогда не придавала этому значения. Но послушав его сегодня, у меня перевернулся желудок. Как можно так относиться к женщинам? И самое отвратительное, что такое неприемлемое учение вносят во дворец и ему учат в школе!
Цзян Сюэнин намекнула:
– Как Ваше Высочество собирается поступить?
Шэн Чжийи изначально просто жаловалась и не думала о каких-либо действиях, но слова Цзян Сюэнин заставили ее задуматься. Ее глаза вдруг заблестели, и она воскликнула:
– Правильно! Как я, будучи принцессой, могу терпеть такое? Эти «Нравоучения» подходят для простых людей, но не для принцессы! Я сама пожалуюсь брату и маме, чтобы наказать этого глупого учителя и отменить этот предмет.
Цзян Сюэнин обрадовалась:
– Это будет замечательно.
Шэн Чжийи тоже была рада, но ее взгляд быстро потух, и она с унылым голосом добавила:
– Но в последние дни во дворце много дел, брат и мама не в настроении. Раньше они всегда были ко мне снисходительны, но сейчас, возможно, у них не будет времени заниматься моими проблемами.
Цзян Сюэнин на мгновение осталась без слов.
Шэн Чжийи вздохнула и сказала:
– Но это не страшно, просто подождем, пока все уляжется, и тогда я обязательно передам моей матери свои пожелания. Не думай об этом сейчас. Сегодняшние учителя расстраивают, но завтра к нам придет учитель Се, который будет учить нас из новой подборки текстов, которую он сам составил!
Цзян Сюэнин чуть не забыла об этом. Да, Се Вэй преподает два предмета, и хотя она больше не будет учиться играть на цине, у него все равно будут занятия два дня из трех. Похоже, ей придется пережить еще много неприятных моментов.
Однако она не стала делиться своими проблемами с Шэн Чжийи. Цзян Сюэнин улыбнулась:
– Да, учитель Се не похож на других. Завтра будет лучше.
Независимо от того, какие предубеждения она теперь имеет по отношению к Се Вэю, на следующий день ей все равно придется встать, умыться и собраться с мыслями, чтобы идти на уроки.
Цзян Сюэнин уже все обдумала накануне вечером. Если из-за этого инцидента Се Вэй решит отстранить ее от учебы и изгнать из дворца, то это будет прекрасная новость. Она сможет вернуться домой и попросить своего отца о разрешении уйти в странствия. Но если Се Вэй просто откажет ей в частных уроках циню, то ей придется продолжать обучение и вести себя уважительно, как будто ничего не произошло.
Цзян Сюэнин решила, что если Се Вэй хотел бы избавиться от неё, он бы уже давно это сделал. Во время её последнего приезда во дворец он обещал ей безопасность, и вряд ли из-за такого пустяка как этот инцидент он бы решился на что-то серьёзное, потеряв своё достоинство.
Подумав о том, что она тоже напугала его котом, Цзян Сюэнин решила, что они вроде как квиты. Так что она отбросила вчерашнее возмущение и спокойно отправилась во дворец Фэнчэнь.
Поскольку сегодня первым занятием был урок Се Вэя, все пришли пораньше. Фан Мяо взяла с собой шахматы на случай, если станет скучно во время перерыва.
Ещё до начала уроков она расставила фигуры, и Чжоу Баоин, не теряя времени, села напротив неё, заявив:
– О, ты принесла шахматы! Почему не сказала раньше? Все думают, что я только и умею, что есть, но я покажу вам, на что способна!
Все знали, что она – душа компании, и никто не воспринял её слова всерьёз, но зрелище привлекло внимание, и все собрались, чтобы посмотреть на их партию.
Та картина банановых листьев, что он нарисовал вместе с Цзян Сюэнин, все еще висела на стене. Увидев её, он вспомнил, что хотел попросить Цзян Сюэнин забрать и её цинь. Но когда он повернулся, чтобы сказать это, то увидел, как Цзян Сюэнин с лёгким покраснением в глазах, резко ступила вниз по ступенькам, словно в упрёке, и ушла, оставив ему лишь свою спину.
Он так и не смог выговорить свои слова.
Во внутреннем зале было тихо.
Аромат вчерашнего благовония уже остыл, оставив лишь холодный пепел в жаровне.
Се Вэй сел.
Спустя некоторое время его гнев постепенно улегся, и он понял, что не должен был сердиться. Она всего лишь юная девушка, и несмотря на её капризное и упрямое поведение, в ней еще осталась девичья натура. Её поведение было лишь временной капризной вспышкой в ответ на его слова.
И он тоже потерял самообладание.
Может быть, из-за всех последних событий, которые произошли во дворце и которые беспокоили его?
Он медленно нахмурился, поднял руку и с силой надавил на свои виски.
Цзян Сюэнин всю дорогу обратно чувствовала, что в душе у неё не унимается духовное волнение.
Когда Се Вэй сказал ей те слова, она почувствовала, что, возможно, нечаянно задела его за живое, вызвав его раздражение, и на мгновение она почувствовала вину. Но следующая фраза Се Вэя, велевшая ей уйти и больше не учиться игре на цине, вызвала у неё волну обиды.
Вся обида накатилась на неё с новой силой.
Так она отбросила этот момент вины и упрямо решила, что не сделала ничего плохого.
«Не хочу учиться — так не буду, думают, мне это так уж нужно!» — думала она, с силой топая по каменной мостовой дворцовой аллеи в направлении к своему жилищу Янчжи Чжай, затаив зубы.
Но, несмотря на её слова, она чувствовала сильное угнетение.
Конечно, она хотела держаться подальше от Се Вэя и боялась уроков цинь, но её собственное желание не учиться и то, что Се Вэй запретил ей это делать, — совершенно разные вещи. В любом случае, в её сердце копилась обида, которая усиливалась с каждым моментом.
Вернувшись в свою комнату, она видела, что ваза с ветками стоит криво, а на стене висит недавно повешенная картина, которая ей не нравилась. Ей хотелось что-то разбить или ударить, чтобы выплеснуть свою злость, но все вещи в её комнате были устроены Шэн Чжийи и она не могла заставить себя их испортить.
В конце концов, она только схватила коробку с шахматными фигурами, стоящую на шахматной доске.
Цзян Сюэнин взяла шахматные фигуры, отшлифованные из камня, черные и белые, и начала швырять их в стену, каждый раз сильнее и сильнее, так что стена гулко отзывалась от ударов.
– Думала, этот Се Вэй чем-то отличается от тех кислых ученых, а оказался таким же! — ругалась она, выбрасывая свою злость на бездушные камешки. У нее были свои причины не ходить на уроки, и, по её мнению, она была достаточно терпеливой. Даже когда Чжао Яньчан, преподаватель «Шицзин» и явно предвзято относился к ней, и Ван Цзю, учитель каллиграфии, презрительно относился к её желанию писать, она не стала спорить и продолжала учиться, стараясь забыть о мелких недоразумениях.
Но Чжан Чжун был другим.
Она не могла слушать, как он стоит в зале и говорит всякую чушь, от которой её тошнило.
Цзян Сюэнин всегда думала, что Се Вэй не из мира сего. Несмотря на все его кровавые и жестокие действия в прошлой жизни, именно они доказывали, что он не был человеком, следующим устоявшимся правилам, и она надеялась, что он поймет её нежелание учиться у Чжан Чжун. Но как только она сказала, что не хочет ходить на уроки, Се Вэй даже не спросил причину и сразу обвинил её в упрямстве и нежелании исправляться.
Такое упрямое и непреклонное поведение чем-то отличается от поведения других неприятных учителей?
Несмотря на то, что её смерть в прошлой жизни была тесно связана с его заговором, она никогда не считала Се Вэя подлецом или мелочным человеком. Наоборот, она очень ценила его талант и умения.
Но сегодня все её впечатления о нем были разрушены.
Только из-за того, что он сделал свои выводы и решил за неё, почему она не хочет ходить на занятия. В её глазах этот человек вдруг упал до самого дна, окунувшись в грязь обыденности и банальности рыночной толпы, став неотличимым от тех занудных и престарелых учителей и уже не заслуживал звания «полусвятого».
Бах! — очередная шахматная фигурка с силой ударилась о стену, а затем упала и покатилась по полу.
Цзян Сюэнин сидела с холодным выражением лица, не обращая внимания на упавшую фигурку. Её взгляд устремился в стену, как будто она пронзала кого-то взглядом, проявляя свою решимость и холодность.
Когда другие вернулись с занятий, обе коробки с шахматными фигурами были опустошены. Черные и белые фигуры разбросаны по всему полу.
Кто-то тихо постучался в её дверь.
Она сидела в кресле, читая книгу, и, услышав стук, спросила:
– Кто там?
И вдруг раздался голос Шэн Чжийи:
– Нин Нин, это я.
Цзян Сюэнин удивилась, поспешно положила книгу, встала и открыла запертую дверь. Подняв голову, она увидела Шэн Чжийи, стоящую у её порога без сопровождения, с тревожным взглядом:
– Ты в порядке?
Цзян Сюэнин ответила:
– Просто искала повод, чтобы уйти с занятий, ничего серьезного.
Шэн Чжийи облегченно вздохнула:
– Я так и думала. Этот учитель Чжан, я его слова не могу выносить!
Цзян Сюэнин тоже считала его настоящим бедствием и вспомнила о своем желании подать на него жалобу. Она взяла Шэн Чжийи за руку и повела ее в свою комнату, говоря:
– Ваше Высочество тоже считает этого человека невыносимым?
Шэн Чжийи с отвращением ответила:
– Я всегда слышала, что девушкам в женских покоях учат «Нравоучениям для женщин», но никогда не придавала этому значения. Но послушав его сегодня, у меня перевернулся желудок. Как можно так относиться к женщинам? И самое отвратительное, что такое неприемлемое учение вносят во дворец и ему учат в школе!
Цзян Сюэнин намекнула:
– Как Ваше Высочество собирается поступить?
Шэн Чжийи изначально просто жаловалась и не думала о каких-либо действиях, но слова Цзян Сюэнин заставили ее задуматься. Ее глаза вдруг заблестели, и она воскликнула:
– Правильно! Как я, будучи принцессой, могу терпеть такое? Эти «Нравоучения» подходят для простых людей, но не для принцессы! Я сама пожалуюсь брату и маме, чтобы наказать этого глупого учителя и отменить этот предмет.
Цзян Сюэнин обрадовалась:
– Это будет замечательно.
Шэн Чжийи тоже была рада, но ее взгляд быстро потух, и она с унылым голосом добавила:
– Но в последние дни во дворце много дел, брат и мама не в настроении. Раньше они всегда были ко мне снисходительны, но сейчас, возможно, у них не будет времени заниматься моими проблемами.
Цзян Сюэнин на мгновение осталась без слов.
Шэн Чжийи вздохнула и сказала:
– Но это не страшно, просто подождем, пока все уляжется, и тогда я обязательно передам моей матери свои пожелания. Не думай об этом сейчас. Сегодняшние учителя расстраивают, но завтра к нам придет учитель Се, который будет учить нас из новой подборки текстов, которую он сам составил!
Цзян Сюэнин чуть не забыла об этом. Да, Се Вэй преподает два предмета, и хотя она больше не будет учиться играть на цине, у него все равно будут занятия два дня из трех. Похоже, ей придется пережить еще много неприятных моментов.
Однако она не стала делиться своими проблемами с Шэн Чжийи. Цзян Сюэнин улыбнулась:
– Да, учитель Се не похож на других. Завтра будет лучше.
Независимо от того, какие предубеждения она теперь имеет по отношению к Се Вэю, на следующий день ей все равно придется встать, умыться и собраться с мыслями, чтобы идти на уроки.
Цзян Сюэнин уже все обдумала накануне вечером. Если из-за этого инцидента Се Вэй решит отстранить ее от учебы и изгнать из дворца, то это будет прекрасная новость. Она сможет вернуться домой и попросить своего отца о разрешении уйти в странствия. Но если Се Вэй просто откажет ей в частных уроках циню, то ей придется продолжать обучение и вести себя уважительно, как будто ничего не произошло.
Цзян Сюэнин решила, что если Се Вэй хотел бы избавиться от неё, он бы уже давно это сделал. Во время её последнего приезда во дворец он обещал ей безопасность, и вряд ли из-за такого пустяка как этот инцидент он бы решился на что-то серьёзное, потеряв своё достоинство.
Подумав о том, что она тоже напугала его котом, Цзян Сюэнин решила, что они вроде как квиты. Так что она отбросила вчерашнее возмущение и спокойно отправилась во дворец Фэнчэнь.
Поскольку сегодня первым занятием был урок Се Вэя, все пришли пораньше. Фан Мяо взяла с собой шахматы на случай, если станет скучно во время перерыва.
Ещё до начала уроков она расставила фигуры, и Чжоу Баоин, не теряя времени, села напротив неё, заявив:
– О, ты принесла шахматы! Почему не сказала раньше? Все думают, что я только и умею, что есть, но я покажу вам, на что способна!
Все знали, что она – душа компании, и никто не воспринял её слова всерьёз, но зрелище привлекло внимание, и все собрались, чтобы посмотреть на их партию.
0 Комментарии