Се Вэй прочитал и замолчал.
Чжао Яньхун ещё не знал, что попал в неприятности, и спросил:
– Мистер Се, как вы считаете?
Се Вэй вернул стихотворение, с выражением лица, полным недоумения:
– Я даже не знал, что это стихотворение так плохо, и что оно «не входит в поток».
Чжао Яньхун наконец понял, что что-то не так, и с некоторой тревогой спросил:
– Вы что имеете в виду?
– Ох – Се Вэй выглядел смущённым. Он крючком загнул длинный указательный палец и легко прикоснулся им к своему прямому носу, улыбнувшись извиняюще, – мистер Чжао, простите за шутку. Это стихотворение на самом деле является давней игрушкой недостойного вашего внимания, бессистемно сочинённой мною. Оно не достойно демонстрации, как же я могу это критиковать?
Чжао Яньхун на месте окаменел.
Се Вэй продолжал играть свою роль настоящего актёра, нахмурился и взглянул на Цзян Сюэнин:
– Подумать только, вероятно, мисс Нин случайно увидела это стихотворение, когда училась играть на цитре в частном зале, и «одолжила» его, не так ли?
После этого инцидента о Чжао Яньхуне больше ничего не слышали.
Только говорили, что после возвращения Чжао Яньхун не мог ни есть, ни спать, всю ночь вздыхал, глядя на светильник, а днём он выглядел растерянным. На следующий день он попросил освободить его от обязанностей преподавателя у старшей принцессы и сам попросил перевести его на другую должность. Не найдя подходящей вакансии, он из пятого ранга консультанта в Ханлинской академии перешёл всего лишь в шестой ранг бездельного придворного служителя, и был этому несказанно рад.
Цзян Сюэнин думала, что дело на этом и закончится.
Но сегодня утром она услышала, как Яо Си, Чэнь Шуи и другие обсуждали, что император взялся за это дело, разозлился, и из-за одного Чжан Чуна и одного Чжао Яньхуна выявилось множество сторонников партии. Многих лишили должностей, включая бывшего директора академии, и назначили Се Вэй новым директором Ханлинской академии, чтобы тот избавился от нечестности в академии .
Все говорили, что мистер Се стал ещё более выдающимся.
Однако Цзян Сюэнин считала, что все эти события были частью хитроумного плана Се Вэя, включая использование мелких дел учителей во дворце Фэнчэнь, чтобы подняться на ступеньку выше во дворце. Его нельзя было недооценивать.
Се Вэй сидел у чайного стола и ждал, пока кипящая вода немного пропарится в чайнике. Затем он вылил воду в чашу для чая, снял крышку и вдохнул аромат, оставшийся на ней. Увидев, что она задумалась, он спокойно проговорил:
– В последние дни я просил вас успокоиться, но вы так и не уловили суть. Вместо этого, вы всё чаще впадаете в задумчивость. Я начинаю сомневаться, может быть, в этом клубке ваты, которого вы называете мыслями, скрыты золото и драгоценные камни. О чём вы снова мечтаете?
Цзян Сюэнин в этот момент вернулась к реальности.
Она думала, что сидение в тишине в главном зале по часу в день и в частном зале ещё по часу, в то время, как раньше она не могла сидеть спокойно и всегда была неугомонной, уже является значительным прогрессом. Теперь она могла сидеть спокойно и погружаться в свои мысли.
Но она не осмелилась возражать Се Вэю.
Она пробормотала:
– Мистер Се поднялся вверх, стал академиком-руководителем и стал мощнее моего отца. Я рада за вас, учитель.
В эти дни она была удивительно мила.
Но для Се Вэя эта ситуация была не такой простой, как казалась на первый взгляд. Он использовал случай с учителями во дворце Фэнчэнь, которые читали лекции старшей принцессе Лэ Ян, чтобы очистить Ханлинскую академию. Это было вызвано обстоятельствами, и хотя он действовал бесследно, внимательные люди неизбежно считали его расчётливым и стремящимся к быстрым результатам.
Это было сделано не по его воле.
Если бы у него было больше времени, он мог бы действовать ещё более незаметно. Но дело с нефритом становилось всё более запутанным, и надвигалась буря из крови и слёз. Если бы Се Вэй не взял в свои руки что-то действительно значимое, как бы он мог быть уверен в том, что не потеряет контроль над общей ситуацией?
Се Вэй не стал объясняться, а просто опустил взгляд и сказал:
– Во дворце строгие правила использования бумаги, много табу. Тебе во внутреннем дворце отправляли только бумагу «Биньи» и «Байлу». Но тот лист, которого я дал тебе недавно, был из запасов дворцовой бумаги «Чэнсиньтан». Завтра, когда придёшь, не забудь вернуть его мне, чтобы избежать ненужных сплетен.
Он уделял внимание даже таким мелочам. Не боялся ли он, что такой излишний стресс однажды приведёт к облысению?
Но Цзян Сюэнин тоже знала, что во дворце каждое слово и действие должны быть взвешенными. Она могла критиковать его про себя, но эту информацию запомнила.
После чаепития к Се Вэю пришёл незнакомый маленький евнух с докладом. Увидев, что у евнуха, кажется, есть что сказать, она поклонилась и вышла из частного зала.
Когда она возвращалась в свои покои, она видела, как люди из управления тюремного надзора вели нескольких евнухов с завязанными ртами из внутреннего дворца. Каждый из них был избит, еле дышал, и было очевидно, что они подверглись жестоким пыткам. Непонятно, что их ждало дальше.
Цзян Сюэнин не осмелилась смотреть и быстро прошла мимо, опустив голову вдоль дворцовой стены.
Внезапно весь дворец окутало предчувствие надвигающейся бури.
Но она думала, что в её покоях, где находились только её товарищи по обучению, это их никак не затронет.
Кто бы мог подумать, что именно в этот вечер, когда все сидели в павильоне у ручья и занимались учёбой, таинственныйевнух с холодным выражением лица вдруг ворвался в покои Цзян Сюэнин вместе с целой толпой людей. Он махнул рукой и приказал:
– Все тщательно обыщите!
Большинство её товарищей по обучению не видели таких пугающих сцен и в панике растерялись.
Цзян Сюэнин тоже была весьма удивлена.
Она не помнила, чтобы в прошлой жизни во время этого дела кто-то начал обыскивать их покои.
Только Сяо Шу казалась спокойной, возможно, потому что её тётя была Императорской Матерью, и она чувствовала себя увереннее. Она спросила у евнуха:
– Можно ли узнать, господин эвнух, что случилось и что вы ищете?
Этот евнух был новым главным надзирателем внутреннего дворца Ван Цюанем.
Он вежливо отнёсся к Сяо Шу, поклонился ей и улыбнулся:
– Думаю, все здесь присутствующие товарищи по обучению уже слышали слухи. Несколько дней назад кто-то осмелился выгравировать слова заговора на нефритовом талисмане, предназначенном для Её Величества Императорской Матери. Это вызвало гнев Его Величества, и в последние несколько дней проходят непрерывные расследования, в ходе которых было уволено множество людей. Но мы не знаем, какие ещё тайны скрываются во дворце. Ваши покои – это также часть дворца. Мы здесь по указу Его Величества и Её Величества Императорской Матери, чтобы провести обычный обыск. Просим вас не беспокоиться.
Хотя он и говорил так, но люди, которых он привёл с собой, обыскивали без особой вежливости.
Они перевернули все бутылки и банки.
Все книги и документы были тщательно проверены.
Цзян Сюэнин, наблюдая за этой сценой, внезапно вспомнила, что страница бумаги Чэнсиньтан всё ещё лежит под прессом в её комнате. Она не могла не волноваться.
Вскоре комнаты всех обыскали.
В основном все было в порядке.
Все вздохнули с облегчением, думая, что это всего лишь обычный обыск в связи с делом.
Но как только они немного успокоились, один из евнухов, проводивших обыск, спешно подошёл, держа в руках лист бумаги. Он подал его Ван Цюаню, а затем склонился к его уху и что-то тихо сказал.
Ван Цюань, увидев, что написано на листе, воскликнул:
– Ага!
Он поднял взгляд и окинул всех присутствующих, спросив:
– Кто из вас дочь чиновника Цзян?
Все взгляды мгновенно обратились на Цзян Сюэнин.
Она не могла разглядеть издали, что держит евнух, и предположила, что это та самая страница Чэнсиньтан, которую дал ей Се Вэй. Она подумала, что теперь не избежать разговора и придётся объясняться.
Так она вышла вперёд и ответила:
– Это я.
Ван Цюань внимательно осмотрел её с ног до головы и холодно усмехнулся:
– Смелая девушка, готова принять ответственность! Поймайте эту мятежницу!
Мятежница?!
Зрачки Цзян Сюэнин резко сузились, она не успела осознать происходящее, как маленькие евнухи, стоявшие по бокам, схватили её за руки.
Она не могла поверить:
– Господин евнух, вы клевещете! Как я могла стать мятежницей?
Ван Цюань только перевернул перед ней страницу.
Где же была та страница Чэнсиньтан от Се Вэя?
Это была обычная бумага Байлу, которую можно было встретить во дворце повсюду, а на ней двумя строками было написано: «Триста праведных мальчиков, почему они умерли так жестоко? Несостоятельный император без добродетели, как он осмеливается называть себя Сыном Небес!»
В этот момент Цзян Сюэнин охватил леденящий холод.
В покоях Янчжи было полно теней, светили яркие фонари.
Она повернулась и посмотрела на своих товарищей по обучению, которые так же, как и она, стояли здесь, и вдруг почувствовала, что фонари, которые держали евнухи, слишком ярко светят. Они освещали их лица так, что всё казалось размытым, и она не могла ничего разглядеть.
Чжао Яньхун ещё не знал, что попал в неприятности, и спросил:
– Мистер Се, как вы считаете?
Се Вэй вернул стихотворение, с выражением лица, полным недоумения:
– Я даже не знал, что это стихотворение так плохо, и что оно «не входит в поток».
Чжао Яньхун наконец понял, что что-то не так, и с некоторой тревогой спросил:
– Вы что имеете в виду?
– Ох – Се Вэй выглядел смущённым. Он крючком загнул длинный указательный палец и легко прикоснулся им к своему прямому носу, улыбнувшись извиняюще, – мистер Чжао, простите за шутку. Это стихотворение на самом деле является давней игрушкой недостойного вашего внимания, бессистемно сочинённой мною. Оно не достойно демонстрации, как же я могу это критиковать?
Чжао Яньхун на месте окаменел.
Се Вэй продолжал играть свою роль настоящего актёра, нахмурился и взглянул на Цзян Сюэнин:
– Подумать только, вероятно, мисс Нин случайно увидела это стихотворение, когда училась играть на цитре в частном зале, и «одолжила» его, не так ли?
После этого инцидента о Чжао Яньхуне больше ничего не слышали.
Только говорили, что после возвращения Чжао Яньхун не мог ни есть, ни спать, всю ночь вздыхал, глядя на светильник, а днём он выглядел растерянным. На следующий день он попросил освободить его от обязанностей преподавателя у старшей принцессы и сам попросил перевести его на другую должность. Не найдя подходящей вакансии, он из пятого ранга консультанта в Ханлинской академии перешёл всего лишь в шестой ранг бездельного придворного служителя, и был этому несказанно рад.
Цзян Сюэнин думала, что дело на этом и закончится.
Но сегодня утром она услышала, как Яо Си, Чэнь Шуи и другие обсуждали, что император взялся за это дело, разозлился, и из-за одного Чжан Чуна и одного Чжао Яньхуна выявилось множество сторонников партии. Многих лишили должностей, включая бывшего директора академии, и назначили Се Вэй новым директором Ханлинской академии, чтобы тот избавился от нечестности в академии .
Все говорили, что мистер Се стал ещё более выдающимся.
Однако Цзян Сюэнин считала, что все эти события были частью хитроумного плана Се Вэя, включая использование мелких дел учителей во дворце Фэнчэнь, чтобы подняться на ступеньку выше во дворце. Его нельзя было недооценивать.
Се Вэй сидел у чайного стола и ждал, пока кипящая вода немного пропарится в чайнике. Затем он вылил воду в чашу для чая, снял крышку и вдохнул аромат, оставшийся на ней. Увидев, что она задумалась, он спокойно проговорил:
– В последние дни я просил вас успокоиться, но вы так и не уловили суть. Вместо этого, вы всё чаще впадаете в задумчивость. Я начинаю сомневаться, может быть, в этом клубке ваты, которого вы называете мыслями, скрыты золото и драгоценные камни. О чём вы снова мечтаете?
Цзян Сюэнин в этот момент вернулась к реальности.
Она думала, что сидение в тишине в главном зале по часу в день и в частном зале ещё по часу, в то время, как раньше она не могла сидеть спокойно и всегда была неугомонной, уже является значительным прогрессом. Теперь она могла сидеть спокойно и погружаться в свои мысли.
Но она не осмелилась возражать Се Вэю.
Она пробормотала:
– Мистер Се поднялся вверх, стал академиком-руководителем и стал мощнее моего отца. Я рада за вас, учитель.
В эти дни она была удивительно мила.
Но для Се Вэя эта ситуация была не такой простой, как казалась на первый взгляд. Он использовал случай с учителями во дворце Фэнчэнь, которые читали лекции старшей принцессе Лэ Ян, чтобы очистить Ханлинскую академию. Это было вызвано обстоятельствами, и хотя он действовал бесследно, внимательные люди неизбежно считали его расчётливым и стремящимся к быстрым результатам.
Это было сделано не по его воле.
Если бы у него было больше времени, он мог бы действовать ещё более незаметно. Но дело с нефритом становилось всё более запутанным, и надвигалась буря из крови и слёз. Если бы Се Вэй не взял в свои руки что-то действительно значимое, как бы он мог быть уверен в том, что не потеряет контроль над общей ситуацией?
Се Вэй не стал объясняться, а просто опустил взгляд и сказал:
– Во дворце строгие правила использования бумаги, много табу. Тебе во внутреннем дворце отправляли только бумагу «Биньи» и «Байлу». Но тот лист, которого я дал тебе недавно, был из запасов дворцовой бумаги «Чэнсиньтан». Завтра, когда придёшь, не забудь вернуть его мне, чтобы избежать ненужных сплетен.
Он уделял внимание даже таким мелочам. Не боялся ли он, что такой излишний стресс однажды приведёт к облысению?
Но Цзян Сюэнин тоже знала, что во дворце каждое слово и действие должны быть взвешенными. Она могла критиковать его про себя, но эту информацию запомнила.
После чаепития к Се Вэю пришёл незнакомый маленький евнух с докладом. Увидев, что у евнуха, кажется, есть что сказать, она поклонилась и вышла из частного зала.
Когда она возвращалась в свои покои, она видела, как люди из управления тюремного надзора вели нескольких евнухов с завязанными ртами из внутреннего дворца. Каждый из них был избит, еле дышал, и было очевидно, что они подверглись жестоким пыткам. Непонятно, что их ждало дальше.
Цзян Сюэнин не осмелилась смотреть и быстро прошла мимо, опустив голову вдоль дворцовой стены.
Внезапно весь дворец окутало предчувствие надвигающейся бури.
Но она думала, что в её покоях, где находились только её товарищи по обучению, это их никак не затронет.
Кто бы мог подумать, что именно в этот вечер, когда все сидели в павильоне у ручья и занимались учёбой, таинственныйевнух с холодным выражением лица вдруг ворвался в покои Цзян Сюэнин вместе с целой толпой людей. Он махнул рукой и приказал:
– Все тщательно обыщите!
Большинство её товарищей по обучению не видели таких пугающих сцен и в панике растерялись.
Цзян Сюэнин тоже была весьма удивлена.
Она не помнила, чтобы в прошлой жизни во время этого дела кто-то начал обыскивать их покои.
Только Сяо Шу казалась спокойной, возможно, потому что её тётя была Императорской Матерью, и она чувствовала себя увереннее. Она спросила у евнуха:
– Можно ли узнать, господин эвнух, что случилось и что вы ищете?
Этот евнух был новым главным надзирателем внутреннего дворца Ван Цюанем.
Он вежливо отнёсся к Сяо Шу, поклонился ей и улыбнулся:
– Думаю, все здесь присутствующие товарищи по обучению уже слышали слухи. Несколько дней назад кто-то осмелился выгравировать слова заговора на нефритовом талисмане, предназначенном для Её Величества Императорской Матери. Это вызвало гнев Его Величества, и в последние несколько дней проходят непрерывные расследования, в ходе которых было уволено множество людей. Но мы не знаем, какие ещё тайны скрываются во дворце. Ваши покои – это также часть дворца. Мы здесь по указу Его Величества и Её Величества Императорской Матери, чтобы провести обычный обыск. Просим вас не беспокоиться.
Хотя он и говорил так, но люди, которых он привёл с собой, обыскивали без особой вежливости.
Они перевернули все бутылки и банки.
Все книги и документы были тщательно проверены.
Цзян Сюэнин, наблюдая за этой сценой, внезапно вспомнила, что страница бумаги Чэнсиньтан всё ещё лежит под прессом в её комнате. Она не могла не волноваться.
Вскоре комнаты всех обыскали.
В основном все было в порядке.
Все вздохнули с облегчением, думая, что это всего лишь обычный обыск в связи с делом.
Но как только они немного успокоились, один из евнухов, проводивших обыск, спешно подошёл, держа в руках лист бумаги. Он подал его Ван Цюаню, а затем склонился к его уху и что-то тихо сказал.
Ван Цюань, увидев, что написано на листе, воскликнул:
– Ага!
Он поднял взгляд и окинул всех присутствующих, спросив:
– Кто из вас дочь чиновника Цзян?
Все взгляды мгновенно обратились на Цзян Сюэнин.
Она не могла разглядеть издали, что держит евнух, и предположила, что это та самая страница Чэнсиньтан, которую дал ей Се Вэй. Она подумала, что теперь не избежать разговора и придётся объясняться.
Так она вышла вперёд и ответила:
– Это я.
Ван Цюань внимательно осмотрел её с ног до головы и холодно усмехнулся:
– Смелая девушка, готова принять ответственность! Поймайте эту мятежницу!
Мятежница?!
Зрачки Цзян Сюэнин резко сузились, она не успела осознать происходящее, как маленькие евнухи, стоявшие по бокам, схватили её за руки.
Она не могла поверить:
– Господин евнух, вы клевещете! Как я могла стать мятежницей?
Ван Цюань только перевернул перед ней страницу.
Где же была та страница Чэнсиньтан от Се Вэя?
Это была обычная бумага Байлу, которую можно было встретить во дворце повсюду, а на ней двумя строками было написано: «Триста праведных мальчиков, почему они умерли так жестоко? Несостоятельный император без добродетели, как он осмеливается называть себя Сыном Небес!»
В этот момент Цзян Сюэнин охватил леденящий холод.
В покоях Янчжи было полно теней, светили яркие фонари.
Она повернулась и посмотрела на своих товарищей по обучению, которые так же, как и она, стояли здесь, и вдруг почувствовала, что фонари, которые держали евнухи, слишком ярко светят. Они освещали их лица так, что всё казалось размытым, и она не могла ничего разглядеть.
0 Комментарии