Она почувствовала, что чувствительность в ногах постепенно возвращается, и снова встала, склонившись перед Чжан Чжэ в реверансе, и сказала:
– Прошу вас, господин Чжан, проведите тщательное расследование. Этот лист бумаги никак не связан со мной и не написан моим почерком.
Чжан Чжэ, конечно, знал, что это не её рук дело.
Но трудность заключалась в том, как доказать, что это не она.
Он на мгновение замолчал, прежде чем спросить обычным тоном:
– Это не ваш почерк?
Цзян Сюэнин хотела сказать, что в Янчжи и Фэнчэне есть её собственные записи, с которыми можно было бы сравнить.
Но неожиданно Сяо Шу, стоявшая рядом с Императорской Матерью Сяо, вступила в разговор.
Она сказала:
– Цзян Сюэнин сначала писала курсивом, а затем, хотя и училась писать каллиграфией у учителя, всё ещё пишет как ребёнок, делая неуклюжие шаги. Она никак не могла написать этот текст. Нет необходимости сравнивать её почерк. Я готова поручиться за Цзян Сюэнин, что эти четыре строки не написаны ею.
Остальные товарищи по обучению были удивлены.
Никто не ожидал, что Сяо Шу встанет на защиту Цзян Сюэнин в такой момент.
Даже Императорская Мать Сяо посмотрела на свою племянницу и сказала:
– Это всего лишь почерк, написанный при других. Как можно быть уверенным, что она не может подделать его?
Цзян Сюэнин, услышав это, не проявила особой реакции, а лишь сказала:
– Благодарю вас, старшая мисс Сяо.
Чжан Чжэ задумался на мгновение, а затем снова обратился к Ван Цюаню:
– Когда именно евнух Ван отправился в Янчжи для обыска? И кто знал об этом?
Ван Цюань на мгновение замешкался, а затем ответил:
– Я получил приказ от императрицы-матери и начал обыск с Западного дворца. Обыск в Янчжи начался в период Юй (вечернее время). Учитывая важность дела, я не осмелился заранее афишировать это, чтобы не дать возможности злодеям спрятаться. Только я и мои преданные евнухи знали об этом, и мы начали с Западного дворца. За два часа до этого могла быть утечка информации.
Учитывая всё это, Цзян Сюэнин уже поняла.
Если слова маленького евнуха верны, тот, кто её подставил, должен был поместить этот лист бумаги в её книгу после того, как она положила книгу и покинула комнату, чтобы отправиться в Лю Шуэй, и до того, как Ван Цюань пришёл с обыском.
В тот момент в Лю Шуэй были все товарищи по обучению.
Не говоря уже о том, кто стоит за этим на самом деле, тот, кто совершил этот поступок, должен был быть кем-то из дворцовых служанок, которые могли свободно передвигаться по дворцу без привлечения внимания.
Как и следовало ожидать, Чжан Чжэ тут же спросил:
– Можно ли узнать, где сейчас находятся дворцовые служанки из Янчжи?
Ван Цюань ответил:
– Учитывая серьёзность произошедшего, они временно задержаны в соответствии с правилами дворца.
Чжан Чжэ кивнул и добавил:
– Этого недостаточно. Все дворцовые служанки, которые сегодня заходили в Янчжи с периода Шэнь (поздний день) до Юй (вечер), должны быть задержаны для допроса.
Императорская Мать Сяо, слушая сверху, уже начинала терять терпение и вдруг подумала, что Чжан Чжэ хочет оправдать Цзян Сюэнин. Она нахмурилась:
– Господин Чжан, ваши слова звучат так, будто вы хотите доказать, что это было подставой со стороны других, не говоря уже о том, что надо сначала допросить наиболее подозреваемого.
Лицо Чжан Чжэ не выразило никаких эмоций.
Он всегда отталкивал людей, словно держал их на расстоянии за тысячи миль, и сказал:
– Императорская Мать, прошу вас успокоиться. Если нужно доказать связь этого предмета с... Цзян Сюэнин, это не составит труда.
Чэнь Ин стоял рядом, и хотя его ранг был выше, он, как будто наблюдая за пожаром с другого берега, долго молчал.
Только сейчас он проговорил:
– У вас есть план, господин Чжан?
Чжан Чжэ снова опустил взгляд на лист бумаги, легко прикоснувшись к его углу, и спокойно произнёс:
– Все, кто входит во дворец в качестве товарищей по обучению, вначале проходят проверку на воротах дворца, где также проверяют их вещи. Поэтому, если Цзян Сюэнин не подкупила тех, кто тогда их проверял, то это предательское послание должно было появиться во дворце. Все бумажные изделия во дворце строго регламентированы, их нельзя сжигать. Даже использованные собираются и хранятся под строгим контролем. чжи — место пребывания товарищей по обучению, и этот лист бумаги — стандартная бумага Байлу, используемая во дворце. Количество бумаги, доставленной туда, должно быть зафиксировано в учёте внутреннего дворца. Если Императорская Мать подозревает, что эти слова написаны Цзян Сюэнин и связаны с делом нефритового талисмана, то предлагаю распорядиться проверить учётные книги внутреннего дворца и подсчитать количество бумаги в Янчжи. Если количество бумаги, выданной Цзян Сюэнин, не соответствует выданному количеству и чего-то не хватает, то её подозрения увеличатся на пять процентов.
Использование бумаги во дворце строго контролировалось, чтобы никто не мог тайно передавать сообщения внутри дворца. Каждый использованный лист в конце концов должен быть представлен на проверку, и если на нём найдется что-то «неподобающее», то кто-нибудь придёт «разобраться».
Это правило было установлено ещё несколькими династиями ранее.
Цзян Сюэнин была удивлена, услышав слова Чжан Чжэ, ведь она не ожидала, что можно будет начать расследование с самой бумаги. Сначала она даже не подумала об этом, но после обдумывания поняла, что это звучит несколько поспешно и не похоже на осторожного человека, каким был Чжан Чжэ.
Её взгляд упал на листок бумаги в руках Чжан Чжэ, и она вдруг нахмурила брови:
– Бумага, выданная внутренним дворцом, не бывает такого размера.
Все, кто это услышали, сразу подумали, что если следовать желанию Императорской Мтери и доказать, что этот лист написан Цзян Сюэнин, это действительно казалось самым прямым и эффективным методом, поэтому все согласились, что это хорошая идея.
Только Сяо Шу вдруг нахмурила брови.
Неясно, думала ли она так же, как Цзян Сюэнин, что слова Чжан Чжэ казались слишком уверенными и поспешными.
Но в этот момент Ван Цюань уже восхитился этой идеей:
– Это отличное решение.
Императорская Мать Сяо не заметила ничего необычного и сказала:
– Независимо от того, написала она это или нет, эту бумагу нужно проверить. Даже если это не она, другие товарищи по обучению в Янчжи также могут быть замешаны.
Ван Цюань добровольно предложил:
– Я сейчас же отправлюсь на проверку.
Чжан Чжэ, однако, слегка прищурился и возразил:
– Янчжи все-таки место проживания девушек из высшего общества. Проверка бумаги — деликатное дело. У нас уже есть задержанные дворцовые служанки, почему бы не приказать им помочь, ведь они обслуживали товарищей по обучению и знают много мелочей. Уже наступает ночь, и нам, внешним чиновникам, будет неудобно и неподобающе входить во внутренний дворец для расследования, что может занять много времени.
Ван Цюань взглянул на Императорскую Мать Сяо.
Императорская Мать Сяо, услышав слова Чжан Чжэ, особенно слово «девушки из высшего общества», вдруг что-то поняла. Она посмотрела на Яо Си из всех других товарищей по обучению, улыбнулась ехидно, и сказала:
– Давайте поступим, как сказал господин Чжан.
Места проживания девушек из высшего общества изысканны, но имеют много тайн, так как же можно позволить группе евнухов ворошить их вещи?
Многие товарищи по обучению, услышав, что дворцовые служанки будут помогать в расследовании, немного успокоились.
Чжоу Баоин даже подмигнула Яо Си.
Лицо Яо Си тут же покраснело, и она была удивлена, что Чжан Чжэ, который казался таким холодным и строгим, на самом деле обладал таким внимательным и деликатным сердцем. Если бы дело было только в расследовании, он мог бы просто послать евнухов, зачем предлагать помощь дворцовых служанок?
Это, должно быть, потому что он заботился о ней.
Неужели он прочитал её ответное письмо?
На мгновение Яо Си почувствовала, как будто она погрузилась в мёд, и не удержалась, толкнув Чжоу Баоин, чтобы она не шутила, но смущённая улыбка всё равно не исчезла с её губ.
Цзян Сюэнин, стоявшая в центре зала, никак не отреагировала.
Люди, которыt отправилиcm проверять бумагу в Янчжи и подсчитать количество во внутреннем дворце, разделились на две группы и должны были вернуться нескоро.
В зале наступила тишина.
Но не прошло и много времени, как снаружи послышались громкие возгласы, пронзающие глубокую ночь запретного города:
– Император прибывает!
Все встрепенулись от неожиданности и единым порывом повернулись к воротам дворца, преклонив колени в поклоне.
Только Императорская Мать Сяо продолжала сидеть в зале, не подавая виду.
Вскоре в зал вошла фигура, одетая в черное одеяние с вышивкой золотых облаков и драконов — император Шэн Лан, который взошёл на престол почти четыре года назад. Он был стройнее своего брата Шэн Цзе, с бледным лицом и темными кругами под глазами. Хотя черты лица у них были похожи, у императора было что-то болезненное во взгляде.
Войдя и увидев ситуацию во дворце Цынин, он слегка подергал тонкими веками.
Не приказывая всем вставать, он сначала слегка улыбнулся, поздоровался с Императорской Матерью Сяо, а затем повернулся к собравшимся и приказал им встать и спросил:
– Я уже слышал краткий доклад о происходящем во дворце Цынин. Чэнь Ин, как продвигается расследование?
Цзян Сюэнин в прошлой жизни часто виделась с этим «императорским братом», когда была замужем за Шэн Цзе.
В день их свадьбы Шэн Лан пришёл во дворец и остался там до глубокой ночи.
Но здоровье императора, казалось, было плохим. У него было много жен в гареме, но у него так и не было детей. Сначала он обращался к врачам, но позже даже перестал это делать, видимо, решив, что лекарства бессильны.
В конце концов, он умер неясной и странной смертью.
Услышав голос этого недолговечного духа, Цзян Сюэнин вздрогнула, понимая, что именно он стоит за делом Храброго Маркиза, столь шокирующим и несправедливым, и именно он, не заботясь о братских чувствах, отправил Шэн Чжийи на свадьбу к татарам.
Чэнь Ин вышел вперёд и сказал:
– Мы как раз находимся на ключевом этапе расследования и уже отправили людей в Янчжи и внутренний дворец для сверки количества бумаги.
Шэн Лан поднял руку:
– Покажите мне этот лист бумаги.
Чжан Чжэ быстро передал листок Ван Синъи, прислуживающему рядом с императором главному евнуху управления церемоний. Этот человек имел широкий лоб и квадратное лицо, но его глаза напоминали орлиные — острые и проницательные. Он весьма уважительно относился к Шэн Лану.
Шэн Лан взял листок и тут же нахмурился.
Ван Синъи тут же сказал:
– Успокойтесь, Ваше Величество. Это всего лишь бред изменников и злодеев, скоро мы искореним их всех. Не стоит беспокоиться о таких мелочах.
Шэн Лан ничего не ответил, а лишь опустил взгляд на стоящих внизу.
– Прошу вас, господин Чжан, проведите тщательное расследование. Этот лист бумаги никак не связан со мной и не написан моим почерком.
Чжан Чжэ, конечно, знал, что это не её рук дело.
Но трудность заключалась в том, как доказать, что это не она.
Он на мгновение замолчал, прежде чем спросить обычным тоном:
– Это не ваш почерк?
Цзян Сюэнин хотела сказать, что в Янчжи и Фэнчэне есть её собственные записи, с которыми можно было бы сравнить.
Но неожиданно Сяо Шу, стоявшая рядом с Императорской Матерью Сяо, вступила в разговор.
Она сказала:
– Цзян Сюэнин сначала писала курсивом, а затем, хотя и училась писать каллиграфией у учителя, всё ещё пишет как ребёнок, делая неуклюжие шаги. Она никак не могла написать этот текст. Нет необходимости сравнивать её почерк. Я готова поручиться за Цзян Сюэнин, что эти четыре строки не написаны ею.
Остальные товарищи по обучению были удивлены.
Никто не ожидал, что Сяо Шу встанет на защиту Цзян Сюэнин в такой момент.
Даже Императорская Мать Сяо посмотрела на свою племянницу и сказала:
– Это всего лишь почерк, написанный при других. Как можно быть уверенным, что она не может подделать его?
Цзян Сюэнин, услышав это, не проявила особой реакции, а лишь сказала:
– Благодарю вас, старшая мисс Сяо.
Чжан Чжэ задумался на мгновение, а затем снова обратился к Ван Цюаню:
– Когда именно евнух Ван отправился в Янчжи для обыска? И кто знал об этом?
Ван Цюань на мгновение замешкался, а затем ответил:
– Я получил приказ от императрицы-матери и начал обыск с Западного дворца. Обыск в Янчжи начался в период Юй (вечернее время). Учитывая важность дела, я не осмелился заранее афишировать это, чтобы не дать возможности злодеям спрятаться. Только я и мои преданные евнухи знали об этом, и мы начали с Западного дворца. За два часа до этого могла быть утечка информации.
Учитывая всё это, Цзян Сюэнин уже поняла.
Если слова маленького евнуха верны, тот, кто её подставил, должен был поместить этот лист бумаги в её книгу после того, как она положила книгу и покинула комнату, чтобы отправиться в Лю Шуэй, и до того, как Ван Цюань пришёл с обыском.
В тот момент в Лю Шуэй были все товарищи по обучению.
Не говоря уже о том, кто стоит за этим на самом деле, тот, кто совершил этот поступок, должен был быть кем-то из дворцовых служанок, которые могли свободно передвигаться по дворцу без привлечения внимания.
Как и следовало ожидать, Чжан Чжэ тут же спросил:
– Можно ли узнать, где сейчас находятся дворцовые служанки из Янчжи?
Ван Цюань ответил:
– Учитывая серьёзность произошедшего, они временно задержаны в соответствии с правилами дворца.
Чжан Чжэ кивнул и добавил:
– Этого недостаточно. Все дворцовые служанки, которые сегодня заходили в Янчжи с периода Шэнь (поздний день) до Юй (вечер), должны быть задержаны для допроса.
Императорская Мать Сяо, слушая сверху, уже начинала терять терпение и вдруг подумала, что Чжан Чжэ хочет оправдать Цзян Сюэнин. Она нахмурилась:
– Господин Чжан, ваши слова звучат так, будто вы хотите доказать, что это было подставой со стороны других, не говоря уже о том, что надо сначала допросить наиболее подозреваемого.
Лицо Чжан Чжэ не выразило никаких эмоций.
Он всегда отталкивал людей, словно держал их на расстоянии за тысячи миль, и сказал:
– Императорская Мать, прошу вас успокоиться. Если нужно доказать связь этого предмета с... Цзян Сюэнин, это не составит труда.
Чэнь Ин стоял рядом, и хотя его ранг был выше, он, как будто наблюдая за пожаром с другого берега, долго молчал.
Только сейчас он проговорил:
– У вас есть план, господин Чжан?
Чжан Чжэ снова опустил взгляд на лист бумаги, легко прикоснувшись к его углу, и спокойно произнёс:
– Все, кто входит во дворец в качестве товарищей по обучению, вначале проходят проверку на воротах дворца, где также проверяют их вещи. Поэтому, если Цзян Сюэнин не подкупила тех, кто тогда их проверял, то это предательское послание должно было появиться во дворце. Все бумажные изделия во дворце строго регламентированы, их нельзя сжигать. Даже использованные собираются и хранятся под строгим контролем. чжи — место пребывания товарищей по обучению, и этот лист бумаги — стандартная бумага Байлу, используемая во дворце. Количество бумаги, доставленной туда, должно быть зафиксировано в учёте внутреннего дворца. Если Императорская Мать подозревает, что эти слова написаны Цзян Сюэнин и связаны с делом нефритового талисмана, то предлагаю распорядиться проверить учётные книги внутреннего дворца и подсчитать количество бумаги в Янчжи. Если количество бумаги, выданной Цзян Сюэнин, не соответствует выданному количеству и чего-то не хватает, то её подозрения увеличатся на пять процентов.
Использование бумаги во дворце строго контролировалось, чтобы никто не мог тайно передавать сообщения внутри дворца. Каждый использованный лист в конце концов должен быть представлен на проверку, и если на нём найдется что-то «неподобающее», то кто-нибудь придёт «разобраться».
Это правило было установлено ещё несколькими династиями ранее.
Цзян Сюэнин была удивлена, услышав слова Чжан Чжэ, ведь она не ожидала, что можно будет начать расследование с самой бумаги. Сначала она даже не подумала об этом, но после обдумывания поняла, что это звучит несколько поспешно и не похоже на осторожного человека, каким был Чжан Чжэ.
Её взгляд упал на листок бумаги в руках Чжан Чжэ, и она вдруг нахмурила брови:
– Бумага, выданная внутренним дворцом, не бывает такого размера.
Все, кто это услышали, сразу подумали, что если следовать желанию Императорской Мтери и доказать, что этот лист написан Цзян Сюэнин, это действительно казалось самым прямым и эффективным методом, поэтому все согласились, что это хорошая идея.
Только Сяо Шу вдруг нахмурила брови.
Неясно, думала ли она так же, как Цзян Сюэнин, что слова Чжан Чжэ казались слишком уверенными и поспешными.
Но в этот момент Ван Цюань уже восхитился этой идеей:
– Это отличное решение.
Императорская Мать Сяо не заметила ничего необычного и сказала:
– Независимо от того, написала она это или нет, эту бумагу нужно проверить. Даже если это не она, другие товарищи по обучению в Янчжи также могут быть замешаны.
Ван Цюань добровольно предложил:
– Я сейчас же отправлюсь на проверку.
Чжан Чжэ, однако, слегка прищурился и возразил:
– Янчжи все-таки место проживания девушек из высшего общества. Проверка бумаги — деликатное дело. У нас уже есть задержанные дворцовые служанки, почему бы не приказать им помочь, ведь они обслуживали товарищей по обучению и знают много мелочей. Уже наступает ночь, и нам, внешним чиновникам, будет неудобно и неподобающе входить во внутренний дворец для расследования, что может занять много времени.
Ван Цюань взглянул на Императорскую Мать Сяо.
Императорская Мать Сяо, услышав слова Чжан Чжэ, особенно слово «девушки из высшего общества», вдруг что-то поняла. Она посмотрела на Яо Си из всех других товарищей по обучению, улыбнулась ехидно, и сказала:
– Давайте поступим, как сказал господин Чжан.
Места проживания девушек из высшего общества изысканны, но имеют много тайн, так как же можно позволить группе евнухов ворошить их вещи?
Многие товарищи по обучению, услышав, что дворцовые служанки будут помогать в расследовании, немного успокоились.
Чжоу Баоин даже подмигнула Яо Си.
Лицо Яо Си тут же покраснело, и она была удивлена, что Чжан Чжэ, который казался таким холодным и строгим, на самом деле обладал таким внимательным и деликатным сердцем. Если бы дело было только в расследовании, он мог бы просто послать евнухов, зачем предлагать помощь дворцовых служанок?
Это, должно быть, потому что он заботился о ней.
Неужели он прочитал её ответное письмо?
На мгновение Яо Си почувствовала, как будто она погрузилась в мёд, и не удержалась, толкнув Чжоу Баоин, чтобы она не шутила, но смущённая улыбка всё равно не исчезла с её губ.
Цзян Сюэнин, стоявшая в центре зала, никак не отреагировала.
Люди, которыt отправилиcm проверять бумагу в Янчжи и подсчитать количество во внутреннем дворце, разделились на две группы и должны были вернуться нескоро.
В зале наступила тишина.
Но не прошло и много времени, как снаружи послышались громкие возгласы, пронзающие глубокую ночь запретного города:
– Император прибывает!
Все встрепенулись от неожиданности и единым порывом повернулись к воротам дворца, преклонив колени в поклоне.
Только Императорская Мать Сяо продолжала сидеть в зале, не подавая виду.
Вскоре в зал вошла фигура, одетая в черное одеяние с вышивкой золотых облаков и драконов — император Шэн Лан, который взошёл на престол почти четыре года назад. Он был стройнее своего брата Шэн Цзе, с бледным лицом и темными кругами под глазами. Хотя черты лица у них были похожи, у императора было что-то болезненное во взгляде.
Войдя и увидев ситуацию во дворце Цынин, он слегка подергал тонкими веками.
Не приказывая всем вставать, он сначала слегка улыбнулся, поздоровался с Императорской Матерью Сяо, а затем повернулся к собравшимся и приказал им встать и спросил:
– Я уже слышал краткий доклад о происходящем во дворце Цынин. Чэнь Ин, как продвигается расследование?
Цзян Сюэнин в прошлой жизни часто виделась с этим «императорским братом», когда была замужем за Шэн Цзе.
В день их свадьбы Шэн Лан пришёл во дворец и остался там до глубокой ночи.
Но здоровье императора, казалось, было плохим. У него было много жен в гареме, но у него так и не было детей. Сначала он обращался к врачам, но позже даже перестал это делать, видимо, решив, что лекарства бессильны.
В конце концов, он умер неясной и странной смертью.
Услышав голос этого недолговечного духа, Цзян Сюэнин вздрогнула, понимая, что именно он стоит за делом Храброго Маркиза, столь шокирующим и несправедливым, и именно он, не заботясь о братских чувствах, отправил Шэн Чжийи на свадьбу к татарам.
Чэнь Ин вышел вперёд и сказал:
– Мы как раз находимся на ключевом этапе расследования и уже отправили людей в Янчжи и внутренний дворец для сверки количества бумаги.
Шэн Лан поднял руку:
– Покажите мне этот лист бумаги.
Чжан Чжэ быстро передал листок Ван Синъи, прислуживающему рядом с императором главному евнуху управления церемоний. Этот человек имел широкий лоб и квадратное лицо, но его глаза напоминали орлиные — острые и проницательные. Он весьма уважительно относился к Шэн Лану.
Шэн Лан взял листок и тут же нахмурился.
Ван Синъи тут же сказал:
– Успокойтесь, Ваше Величество. Это всего лишь бред изменников и злодеев, скоро мы искореним их всех. Не стоит беспокоиться о таких мелочах.
Шэн Лан ничего не ответил, а лишь опустил взгляд на стоящих внизу.
0 Комментарии