На следующий день, после того как Цзян Сюэнин поделилась персиковыми десертами с Чжоу Баоин, она чувствовала себя немного подавленной. Она с опущенной головой последовала за Се Вэем в боковую комнату.
Се Вэй не смотрел на неё, а только спокойно указал на стол с цинем и сказал:
– Играйте.
В тот момент Цзян Сюэнин ещё ничего не подозревала. Се Вэй обычно говорил немного, и она уже привыкла к его краткости. На этот раз её сердце было более спокойным. После того как она закончила играть, она даже почувствовала некоторое удовлетворение и хотела услышать мнение Се Вэя.
Но, к её удивлению, Се Вэй весь вечер смотрел в окно, и только после завершения музыки повернулся к ней и сказал:
– В начале ваша игра была слишком спешной, сердце не укротилось. В середине было лучше, но в конце вы снова потеряли покой. Когда вы думаете, что всё хорошо, очень скоро это перестает удовлетворять. Нужно еще больше практиковаться и успокаивать сердце.
Цзян Сюэнин задумчиво посмотрела на свои пальцы.
Тогда Се Вэй добавил:
– Вы слишком быстро щипаете струны, звук слишком резкий. Нужно дождаться, пока звучание предыдущей ноты закончится, прежде чем начать следующую.
И вот тут Цзян Сюэнин наконец поняла.
Это открытие не было связано с цитрой. Оно касалось только Се Вэя.
Он не всегда улыбается, и та легкая улыбка в глазах часто скрывает вежливость. Но когда его взгляд становится мягче, люди чувствуют себя как в теплом весеннем дуновении. Он безупречен.
Однако в этой боковой комнате он может нахмуриться, и когда рядом никого нет, он может холодно улыбнуться, будто упрекая её. Но сегодня всё было иначе. Это было не холодно, а просто безразлично. Несмотря на то, что его слова и поступки, казалось, не отличались от обычного, Цзян Сюэнин всё равно чувствовала некоторое отдаление, как будто между ними возникла преграда.
Эта мысль пришла так быстро и непосредственно. Она даже не успела разобраться, откуда она взялась, и не знала, были ли какие-то подсказки, на которые она смогла бы опираться.
Её мысли улетучились, и она снова сосредоточилась на цитре.
Звон...
Цзян Сюэнин следовала указаниям Се Вэя и попробовала сыграть ещё раз, но она сыграла хуже, чем в прошлый раз, и не смогла понять, как сделать правильно. Она немного растерянно посмотрела на него.
Казалось, она хотела о чём-то спросить, но не осмеливалась.
Се Вэй подумал, что она всегда такая: немного боится его. Обучение игре на цитре – это дело, где слова мало помогают.
Он подошел к Цзян Сюэнин, осторожно положил свиток книги на её стол и наклонился, чтобы прикоснуться к струнам цитры. Но когда он наклонился, его широкие рукава опустились рядом с хрупкой рукой девушки, и он задержался на мгновение.
Воспоминание о том, как она поделилась с ним кусочком пирога, вернулось в его голову. Что она думает о нем? А что он думает о себе?
Его выражение лица не изменилось, и он отодвинул цитру в сторону, увеличивая расстояние между ними. Опустив взгляд, он прикоснулся к струнам и сыграл тот самый фрагмент, которого она только что исполнила. Затем он снова передал ей инструмент и сказал:
– Попробуйте ещё раз.
На этот раз она была ближе и слышала чётче. Кажется, Цзян Сюэнин поняла. Она попробовала снова, и на этот раз получилось гораздо лучше.
Она подняла взгляд на Се Вэя, который проходил мимо стола с цитрой, и почувствовала, что странное ощущение, пробежавшее через её сердце, не было обманчивым чувством.
Сдержанность, отстранённость.
Это ощущение дистанции, независимо от того, было ли это упрёки с улыбкой, как в прошлые дни, или наставления, должно было заставить её чувствовать себя более расслабленной. В конце концов, с самого начала она хотела держаться подальше от Се Вэя.
Но теперь, несмотря на лёгкость, она почувствовала, что что-то не так.
Однако, когда она попыталась понять, что именно, она не смогла определить конкретно.
Если бы это было только на один день, это могло бы быть её заблуждением, но в течение следующих нескольких дней это «заблуждение» превратилось в реальное ощущение.
Настоящее отчуждение.
Се Вэй говорил одно и то же, обучал игре на цитре так же, как и прежде. Он был тем же Се Вэем, которого знали все во дворце. Но у него больше не было темперамента, и Цзян Сюэнин не осмеливалась проявлять даже немного своего упрямства и демонстрировать хоть каплю капризов. В боковом зале больше не было привычных сладостей, даже чай он почти не заваривал, не говоря уже о том, чтобы приглашать её выпить, как раньше.
Это ощущение, что это было?
Это было как если бы человек сделал шаг вперёд, а затем отступил на шаг назад, вернувшись на исходную точку.
Цзян Сюэнин чувствовала себя некомфортно и неловко без видимой причины.
Её интуиция подсказывала ей, что что-то произошло за её спиной, или, возможно, она сама невольно сделала что-то неправильное. Но их общение было настолько ограниченным, что она не могла вспомнить, что именно могло произойти.
Каждый раз, когда она хотела спросить Се Вэя, о том, что произошло, она останавливалась, чувствуя, что это было бы слишком навязчиво.
Ведь внешне всё выглядело как обычно. С чего ей начать?
К тому же день церемонии взросления Янь Линя приближался, и Цзян Сюэнин потихоньку отпускала другие заботы, не имея больше времени на раздумья.
В прошлой жизни она подготовила подарок на день рождения Янь Линя, но так и не смогла его передать.
В этой жизни она подготовила тот же подарок, надеясь исправить упущение прошлой жизни и передать его молодому человеку.
Во время очередного выхода из дворца Цзян Сюэнин даже не успела узнать, как обстоят дела у Ю Фанъинь, и сразу же отправила людей в мастерскую на западе города.
В книгах всегда пишут, что меч должен выбрать своего хозяина.
Но на самом деле хорошие мечи куют мастера, и меч не выбирает своего владельца – достаточно заплатить хорошую цену, чтобы стать «избранным».
Ясно, что для этих мастеров, которые не знали «вторую мисс Цзян», она была именно таким «избранным», способным заплатить большие деньги.
За полгода до церемонии взросления Янь Линя новость о предстоящем событии вызвала большой интерес во всем городе. Многие семьи с незамужними дочерьми ожидали этого дня, когда молодой человек примет своё взрослое имя. Сваты и посредники уже подготовили списки имен и ждали окончания церемонии, чтобы начать ухаживания за молодым лордом.
Однако нынешнее зрелище оказалось совершенно неожиданным для всех.
Всего лишь за полгода ситуация кардинально изменилась. Род Янь, ранее сравнимый по влиятельности с семьей Сяо, теперь оказался на грани краха, с риском вскоре превратиться в узников. Ранее все стремились угодить молодому лорду Янь Линю, боясь не попасть в число приглашенных на его церемонию взросления и подвергнуться насмешкам; сейчас же золотые пригласительные были разосланы по всем домам, но их либо возвращали, либо просто игнорировали, опасаясь связей с родом Янь и возможных неприятностей.
Таковы были переменчивые человеческие отношения.
В учебном дворце Янчжи Чжай, за исключением Цзян Сюэнин, никто из учениц не имел личных отношений с Янь Линем, и большинство из них изначально не собирались идти на церемонию, предпочитая избегать рисков. Но Шэн Чжийи настояла на своем участии. Она не только решила пойти, но и собиралась сделать это ярко и заметно.
Поскольку все они были спутницами принцессы, услышав о решении Шэн Чжийи, они засомневались, а после того, как Цзяо Сюэнин также заявила о своем участии, все они почувствовали давление и решили пойти вместе.
Таким образом, в случае возможных проблем, они смогли бы отделиться от своих семей, и заявить, что просто сопровождали принцессу.
И вот, в восьмой день одиннадцатого месяца, все они вместе отправились из дворца к резиденции рода Янь. Шэн Чжийи изначально планировала поехать вместе с Цзян Сюэнин, но в последний момент ее вызвала Императорская Мать Сяо, поэтому она попросила остальных поехать вперед, а сама обещала присоединиться позже.
Так случилось, что Цзян Сюэнин и Чжоу Баоин оказались в одной карете.
После недавнего инцидента с «заимствованным пирогом», отношения между двумя девушками стали теплее. Но Чэнь Шуи и Яо Си, казалось, были сильно обеспокоены симпатией Чжоу Баоин к Цзян Сюэнин. Они опасались того, что эта молодая девушка будет соблазнена ее «лисьими чарами». Неважно, учились ли они во дворце Фэнчэнь или проводили ли время в Янчжи Чжай, они всегда держали Чжоу Баоин подальше от Цзян Сюэнин, проявляя крайнюю осторожность.
Чжоу Баоин, казалось, не особо обращала внимания на это. Пока у нее было что поесть и во что поиграть, она могла спокойно сидеть весь день, не обращая внимания на мир вокруг.
На этот раз, оказавшись в одной карете, Чжоу Баоин была на седьмом небе от счастья. Особенно после незабываемого впечатления от пирога с персиками.
Едва сев в карету, она обняла большой подголовник и с нетерпением спросила Цзян Сюэнин:
– Старшая сестра Сюэнин, они все не разрешали мне с тобой говорить и не позволяли мне идти к тебе. В эти дни я почти умерла от тоски! Еще есть те пироги с персиками?
Этот вопрос был как раз в точку. Цзян Сюэнин тоже в последнее время часто вспоминала об этом.
К сожалению, эти пироги были сделаны не ею, не ее кухаркой и даже не кулинарами императорской кухни. За последние дни Се Вэй ни разу не поднимал эту тему, казалось, будто между ним и Цзян Сюэнин, помимо учительско-ученических отношений, ничего больше и не было.
Но, в конце концов, это, вроде бы, было правдой.
Цзян Сюэнин все больше боялась спрашивать о чем-либо. Она опасалась, что снова сделала что-то не так и разозлила его, или же ее живой интерес к еде вызовет у него воспоминания о прошлом и насторожит его по отношению к ней.
Сейчас она сидела в карете и была немного обеспокоенной. Она улыбнулась Чжоу Баоин:
– Не осталось, я все съела после того, как отдала тебе половину.
Лицо Чжоу Баоин тут же обмякло.
Она недовольно прошептала:
– Если бы я знала, что произойдет, я бы не была так щедра, когда учитель Се забрал их. Я даже сама не успела их поесть…
– Учитель Се? – Цзян Сюэнин внезапно насторожилась. – Ты говоришь о Се Вэе?
– Ага, – кивнула Чжоу Баоин, немного растерянно, а потом снова надула губки, – старшая сестра Сюэнин, ты не знаешь. Те пироги с персиками, что ты мне дала, я съела несколько штук и хотела оставить остальные на следующий день. Но когда я на следующий день тайком вышла их поесть, я наткнулась на учителя Се.
Цзян Сюэнин поняла, в чем была ее ошибка.
– Я даже не думала, что учитель Се такой человек! – продолжила Чжоу Баоин с обиженным лицом. – Когда он спросил про пироги с персиками, я не могла не ответить. Перед уходом во дворец отец учил меня уважать старших, так что я предложила ему попробовать. Я думала, он возьмет один кусочек, а он забрал всё и спросил, все ли в порядке! Я сама не могла решиться съесть их, а он…
– …
Цзян Сюэнин опустила длинные ресницы и на мгновение замерла в замешательстве.
Звук копыт раздавался прерывисто, и карета слегка покачивалась.
Она вспомнила давно забытые воспоминания из её прошлой жизни, которые постепенно прояснялись сквозь туман забвения. Джентльмены держатся подальше от кухни, точно так же, как в некоторых местах женщинам не полагается входить в храмы. Это одно из строжайших правил знатных семей.
Се Вэй был джентльменом, точнее святым. Но в то время она была просто сельской девушкой. Она не знала о его статусе и не понимала всех этих сложных правил. Когда люди из дома пришли за ней, она не засомневалась в их словах и думала, что он просто удалённый родственник, направляющийся в Пекин в дом Цзян.
После встречи с бандитами они заблудились в горах. Они не знали ничего о других и даже не представляли, как выбраться из этого затруднительного положения. Они были как заключённые в глухих горах и ущельях.
Тогда болезнь Се Вэя была не такой серьёзной, он выглядел лишь слегка ослабленным и кашлял, что началось с самого начала их путешествия в Пекин. Он выглядел усталым и неохотно общался с людьми.
Цзян Сюэнин уже знала, что она настоящая дочь семьи Цзян. Но он был всего лишь дальним родственником, с которым они и рядом не стояли. Она боялась, что люди подумают, что она, девушка из деревни, приехавшая в Пекин, опозорит себя, и что её будут презирать. Поэтому, даже в беде, она всё ещё хотела командовать Се Вэем, велела ему собирать дикие фрукты и добывать дичь, чтобы утолить голод.
Конечно, ей не удалось этого добиться.
Се Вэй не смотрел на неё, а только спокойно указал на стол с цинем и сказал:
– Играйте.
В тот момент Цзян Сюэнин ещё ничего не подозревала. Се Вэй обычно говорил немного, и она уже привыкла к его краткости. На этот раз её сердце было более спокойным. После того как она закончила играть, она даже почувствовала некоторое удовлетворение и хотела услышать мнение Се Вэя.
Но, к её удивлению, Се Вэй весь вечер смотрел в окно, и только после завершения музыки повернулся к ней и сказал:
– В начале ваша игра была слишком спешной, сердце не укротилось. В середине было лучше, но в конце вы снова потеряли покой. Когда вы думаете, что всё хорошо, очень скоро это перестает удовлетворять. Нужно еще больше практиковаться и успокаивать сердце.
Цзян Сюэнин задумчиво посмотрела на свои пальцы.
Тогда Се Вэй добавил:
– Вы слишком быстро щипаете струны, звук слишком резкий. Нужно дождаться, пока звучание предыдущей ноты закончится, прежде чем начать следующую.
И вот тут Цзян Сюэнин наконец поняла.
Это открытие не было связано с цитрой. Оно касалось только Се Вэя.
Он не всегда улыбается, и та легкая улыбка в глазах часто скрывает вежливость. Но когда его взгляд становится мягче, люди чувствуют себя как в теплом весеннем дуновении. Он безупречен.
Однако в этой боковой комнате он может нахмуриться, и когда рядом никого нет, он может холодно улыбнуться, будто упрекая её. Но сегодня всё было иначе. Это было не холодно, а просто безразлично. Несмотря на то, что его слова и поступки, казалось, не отличались от обычного, Цзян Сюэнин всё равно чувствовала некоторое отдаление, как будто между ними возникла преграда.
Эта мысль пришла так быстро и непосредственно. Она даже не успела разобраться, откуда она взялась, и не знала, были ли какие-то подсказки, на которые она смогла бы опираться.
Её мысли улетучились, и она снова сосредоточилась на цитре.
Звон...
Цзян Сюэнин следовала указаниям Се Вэя и попробовала сыграть ещё раз, но она сыграла хуже, чем в прошлый раз, и не смогла понять, как сделать правильно. Она немного растерянно посмотрела на него.
Казалось, она хотела о чём-то спросить, но не осмеливалась.
Се Вэй подумал, что она всегда такая: немного боится его. Обучение игре на цитре – это дело, где слова мало помогают.
Он подошел к Цзян Сюэнин, осторожно положил свиток книги на её стол и наклонился, чтобы прикоснуться к струнам цитры. Но когда он наклонился, его широкие рукава опустились рядом с хрупкой рукой девушки, и он задержался на мгновение.
Воспоминание о том, как она поделилась с ним кусочком пирога, вернулось в его голову. Что она думает о нем? А что он думает о себе?
Его выражение лица не изменилось, и он отодвинул цитру в сторону, увеличивая расстояние между ними. Опустив взгляд, он прикоснулся к струнам и сыграл тот самый фрагмент, которого она только что исполнила. Затем он снова передал ей инструмент и сказал:
– Попробуйте ещё раз.
На этот раз она была ближе и слышала чётче. Кажется, Цзян Сюэнин поняла. Она попробовала снова, и на этот раз получилось гораздо лучше.
Она подняла взгляд на Се Вэя, который проходил мимо стола с цитрой, и почувствовала, что странное ощущение, пробежавшее через её сердце, не было обманчивым чувством.
Сдержанность, отстранённость.
Это ощущение дистанции, независимо от того, было ли это упрёки с улыбкой, как в прошлые дни, или наставления, должно было заставить её чувствовать себя более расслабленной. В конце концов, с самого начала она хотела держаться подальше от Се Вэя.
Но теперь, несмотря на лёгкость, она почувствовала, что что-то не так.
Однако, когда она попыталась понять, что именно, она не смогла определить конкретно.
Если бы это было только на один день, это могло бы быть её заблуждением, но в течение следующих нескольких дней это «заблуждение» превратилось в реальное ощущение.
Настоящее отчуждение.
Се Вэй говорил одно и то же, обучал игре на цитре так же, как и прежде. Он был тем же Се Вэем, которого знали все во дворце. Но у него больше не было темперамента, и Цзян Сюэнин не осмеливалась проявлять даже немного своего упрямства и демонстрировать хоть каплю капризов. В боковом зале больше не было привычных сладостей, даже чай он почти не заваривал, не говоря уже о том, чтобы приглашать её выпить, как раньше.
Это ощущение, что это было?
Это было как если бы человек сделал шаг вперёд, а затем отступил на шаг назад, вернувшись на исходную точку.
Цзян Сюэнин чувствовала себя некомфортно и неловко без видимой причины.
Её интуиция подсказывала ей, что что-то произошло за её спиной, или, возможно, она сама невольно сделала что-то неправильное. Но их общение было настолько ограниченным, что она не могла вспомнить, что именно могло произойти.
Каждый раз, когда она хотела спросить Се Вэя, о том, что произошло, она останавливалась, чувствуя, что это было бы слишком навязчиво.
Ведь внешне всё выглядело как обычно. С чего ей начать?
К тому же день церемонии взросления Янь Линя приближался, и Цзян Сюэнин потихоньку отпускала другие заботы, не имея больше времени на раздумья.
В прошлой жизни она подготовила подарок на день рождения Янь Линя, но так и не смогла его передать.
В этой жизни она подготовила тот же подарок, надеясь исправить упущение прошлой жизни и передать его молодому человеку.
Во время очередного выхода из дворца Цзян Сюэнин даже не успела узнать, как обстоят дела у Ю Фанъинь, и сразу же отправила людей в мастерскую на западе города.
В книгах всегда пишут, что меч должен выбрать своего хозяина.
Но на самом деле хорошие мечи куют мастера, и меч не выбирает своего владельца – достаточно заплатить хорошую цену, чтобы стать «избранным».
Ясно, что для этих мастеров, которые не знали «вторую мисс Цзян», она была именно таким «избранным», способным заплатить большие деньги.
За полгода до церемонии взросления Янь Линя новость о предстоящем событии вызвала большой интерес во всем городе. Многие семьи с незамужними дочерьми ожидали этого дня, когда молодой человек примет своё взрослое имя. Сваты и посредники уже подготовили списки имен и ждали окончания церемонии, чтобы начать ухаживания за молодым лордом.
Однако нынешнее зрелище оказалось совершенно неожиданным для всех.
Всего лишь за полгода ситуация кардинально изменилась. Род Янь, ранее сравнимый по влиятельности с семьей Сяо, теперь оказался на грани краха, с риском вскоре превратиться в узников. Ранее все стремились угодить молодому лорду Янь Линю, боясь не попасть в число приглашенных на его церемонию взросления и подвергнуться насмешкам; сейчас же золотые пригласительные были разосланы по всем домам, но их либо возвращали, либо просто игнорировали, опасаясь связей с родом Янь и возможных неприятностей.
Таковы были переменчивые человеческие отношения.
В учебном дворце Янчжи Чжай, за исключением Цзян Сюэнин, никто из учениц не имел личных отношений с Янь Линем, и большинство из них изначально не собирались идти на церемонию, предпочитая избегать рисков. Но Шэн Чжийи настояла на своем участии. Она не только решила пойти, но и собиралась сделать это ярко и заметно.
Поскольку все они были спутницами принцессы, услышав о решении Шэн Чжийи, они засомневались, а после того, как Цзяо Сюэнин также заявила о своем участии, все они почувствовали давление и решили пойти вместе.
Таким образом, в случае возможных проблем, они смогли бы отделиться от своих семей, и заявить, что просто сопровождали принцессу.
И вот, в восьмой день одиннадцатого месяца, все они вместе отправились из дворца к резиденции рода Янь. Шэн Чжийи изначально планировала поехать вместе с Цзян Сюэнин, но в последний момент ее вызвала Императорская Мать Сяо, поэтому она попросила остальных поехать вперед, а сама обещала присоединиться позже.
Так случилось, что Цзян Сюэнин и Чжоу Баоин оказались в одной карете.
После недавнего инцидента с «заимствованным пирогом», отношения между двумя девушками стали теплее. Но Чэнь Шуи и Яо Си, казалось, были сильно обеспокоены симпатией Чжоу Баоин к Цзян Сюэнин. Они опасались того, что эта молодая девушка будет соблазнена ее «лисьими чарами». Неважно, учились ли они во дворце Фэнчэнь или проводили ли время в Янчжи Чжай, они всегда держали Чжоу Баоин подальше от Цзян Сюэнин, проявляя крайнюю осторожность.
Чжоу Баоин, казалось, не особо обращала внимания на это. Пока у нее было что поесть и во что поиграть, она могла спокойно сидеть весь день, не обращая внимания на мир вокруг.
На этот раз, оказавшись в одной карете, Чжоу Баоин была на седьмом небе от счастья. Особенно после незабываемого впечатления от пирога с персиками.
Едва сев в карету, она обняла большой подголовник и с нетерпением спросила Цзян Сюэнин:
– Старшая сестра Сюэнин, они все не разрешали мне с тобой говорить и не позволяли мне идти к тебе. В эти дни я почти умерла от тоски! Еще есть те пироги с персиками?
Этот вопрос был как раз в точку. Цзян Сюэнин тоже в последнее время часто вспоминала об этом.
К сожалению, эти пироги были сделаны не ею, не ее кухаркой и даже не кулинарами императорской кухни. За последние дни Се Вэй ни разу не поднимал эту тему, казалось, будто между ним и Цзян Сюэнин, помимо учительско-ученических отношений, ничего больше и не было.
Но, в конце концов, это, вроде бы, было правдой.
Цзян Сюэнин все больше боялась спрашивать о чем-либо. Она опасалась, что снова сделала что-то не так и разозлила его, или же ее живой интерес к еде вызовет у него воспоминания о прошлом и насторожит его по отношению к ней.
Сейчас она сидела в карете и была немного обеспокоенной. Она улыбнулась Чжоу Баоин:
– Не осталось, я все съела после того, как отдала тебе половину.
Лицо Чжоу Баоин тут же обмякло.
Она недовольно прошептала:
– Если бы я знала, что произойдет, я бы не была так щедра, когда учитель Се забрал их. Я даже сама не успела их поесть…
– Учитель Се? – Цзян Сюэнин внезапно насторожилась. – Ты говоришь о Се Вэе?
– Ага, – кивнула Чжоу Баоин, немного растерянно, а потом снова надула губки, – старшая сестра Сюэнин, ты не знаешь. Те пироги с персиками, что ты мне дала, я съела несколько штук и хотела оставить остальные на следующий день. Но когда я на следующий день тайком вышла их поесть, я наткнулась на учителя Се.
Цзян Сюэнин поняла, в чем была ее ошибка.
– Я даже не думала, что учитель Се такой человек! – продолжила Чжоу Баоин с обиженным лицом. – Когда он спросил про пироги с персиками, я не могла не ответить. Перед уходом во дворец отец учил меня уважать старших, так что я предложила ему попробовать. Я думала, он возьмет один кусочек, а он забрал всё и спросил, все ли в порядке! Я сама не могла решиться съесть их, а он…
– …
Цзян Сюэнин опустила длинные ресницы и на мгновение замерла в замешательстве.
Звук копыт раздавался прерывисто, и карета слегка покачивалась.
Она вспомнила давно забытые воспоминания из её прошлой жизни, которые постепенно прояснялись сквозь туман забвения. Джентльмены держатся подальше от кухни, точно так же, как в некоторых местах женщинам не полагается входить в храмы. Это одно из строжайших правил знатных семей.
Се Вэй был джентльменом, точнее святым. Но в то время она была просто сельской девушкой. Она не знала о его статусе и не понимала всех этих сложных правил. Когда люди из дома пришли за ней, она не засомневалась в их словах и думала, что он просто удалённый родственник, направляющийся в Пекин в дом Цзян.
После встречи с бандитами они заблудились в горах. Они не знали ничего о других и даже не представляли, как выбраться из этого затруднительного положения. Они были как заключённые в глухих горах и ущельях.
Тогда болезнь Се Вэя была не такой серьёзной, он выглядел лишь слегка ослабленным и кашлял, что началось с самого начала их путешествия в Пекин. Он выглядел усталым и неохотно общался с людьми.
Цзян Сюэнин уже знала, что она настоящая дочь семьи Цзян. Но он был всего лишь дальним родственником, с которым они и рядом не стояли. Она боялась, что люди подумают, что она, девушка из деревни, приехавшая в Пекин, опозорит себя, и что её будут презирать. Поэтому, даже в беде, она всё ещё хотела командовать Се Вэем, велела ему собирать дикие фрукты и добывать дичь, чтобы утолить голод.
Конечно, ей не удалось этого добиться.
0 Комментарии