Оказавшись в беде, Се Вэй сидел, обхватив свой цинь, на обрушенной скале, и смотрел на темнеющее небо между горными хребтами.
Казалось, он не слышал никаких других звуков.
Похоже, он думал о чём-то более серьёзном, чем их бедственное положение, будто погрузился в другой мир. Но в то время Цзян Сюэнин не понимала этого и думала, что он просто не уважает её, и поэтому была немного зла на него.
Она была вынуждена сама отправиться на поиски. Эта задача была не из лёгких. Но в то время у неё не было другого выбора. В её голове крутились мысли, и она быстро нашла оправдание для себя: этот больной едва мог стоять на ногах, не то что охотиться на диких кур и зайцев. Даже если бы он пошёл собирать дикие фрукты, он бы просто споткнулся и сломал ногу в лесу. Тогда ей пришлось бы заботиться о нём. Это было бы слишком невыгодно.
Так что она быстро настроилась на работу. Те навыки, которые казались не стоящими ничего для знатных людей в Пекине, вдруг пригодились. В зимнем лесу не было фруктов. Но она построила ловушку, и, к своему счастью, поймала глупого серого зайца, так что она вернулась к камням в приподнятом настроении, держа его в руках.
Дикий заяц в лесу раньше не видел людей, он сильно бился в начале. Но, похоже, ему было удобно в объятиях Цзян Сюэнин, и вскоре он успокоился. Она не могла не похвастаться перед Се Вэем, сидящим выше:
– Смотрите! Я поймала зайца. Какой он милый, правда?
Се Вэй, услышав её голос, наконец повернулся к ней и посмотрел на неё и на зайца в её объятиях. В его взгляде было высокомерное равнодушие, возможно, даже немного сочувствия.
Цзян Сюэнин всё ещё гладила мягкую шерсть зайца.
Се Вэй спокойно спросил её:
– Разведём костёр?
В этот момент она замерла.
Моргнув, она смотрела на Се Вэя, не приходя в себя. Ведь только после его вопроса она вдруг вспомнила: они поймали зайца, чтобы утолить голод. Они с Се Вэем уже давно ничего не ели и были очень голодны.
Она стояла там и не ответила.
Се Вэй подождал её какое-то время, и, видимо, поняв, что она не ответит, не стал настаивать. Он осторожно положил свой цинь в укромное место, защищённое от ветра и дождя, а затем пошёл собирать дрова для костра.
Они развели костёр.
Температура вокруг постепенно повышалась. Огонь, который был не слишком ярким, рассеивался в густой, как чернила, темноте, освещая её фигуру, крепко держащую зайца, и отбрасывал колышущиеся тени на землю.
Се Вэй подошёл к ней.
Он был намного выше её.
Свет от костра отражался на его лице, создавая игру света и тени. Его глубокие, тёмные глаза собрали в себе свет, и он протянул руку, чтобы взять зайца.
Цзян Сюэнин инстинктивно крепче обняла зайца, подняла голову и сказала ему:
– Может, мы найдём что-то другое? Я смогу поймать ещё что-нибудь…
Се Вэй молча смотрел на неё:
– Следующее животное ты сможешь съесть?
Она стояла там, не двигаясь, и не знала, что ответить.
Рука Се Вэя всё равно протянулась вперёд.
Она крепко обнимала зайца, не желая отдавать его. Но, видимо, она слишком сильно его сжала, и зверёк укусил её за руку. От боли она вдруг отпустила его.
Заяц бросился в руки Се Вэя.
Тот достал из широкого рукава небольшой нож, который был привязан к его запястью.
Тогда Цзян Сюэнин поняла, что у этого человека был нож.
Теперь, когда она вспомнила это, она задумалась: зачем слабому и больному дальнему родственнику, учёному, который не может держать в руках даже курицу, носить с собой нож? Любой, у кого есть нож, идёт по самому опасному пути, так как он всегда готов к неожиданностям.
Но тогда она была наивна и не задумывалась об этом.
Се Вэй схватил зайца, положил его на камень рядом с собой и собрался использовать нож.
Но она стояла рядом и дрожала.
Видимо, у неё на глазах навернулись слёзы.
Се Вэй увидел это, остановился и через некоторое время, не проронив ни слова, ушёл подальше с зайцем. Когда он вернулся, только что бегавший заяц уже был обработан, очищен от шкуры и внутренностей, и нанизан на заточенную палку, которую Се Вэй аккуратно подставил под огонь.
Этот человек даже нашёл дикие листья и специи, чтобы посыпать ими мясо.
Цзян Сюэнин, обнимая колени, сидела у костра, вгрызаясь в свой рукав, чтобы не пролить слёзы.
Се Вэй поджарил кролика и протянул ей лапку.
Она увидела, что кожа на ножке золотистая, из-под неё вытекал жир, переплетённый с неизвестными специями. Мясо было таким нежным, что она не смогла сдержать слёзы и заплакала.
Она плакала до хрипоты, до икоты, до одышки.
Се Вэй не знал, как с ней поступить.
Протянутая кроличья лапка осталась без внимания, и поскольку они были не очень близки, он не знал, как утешить её, и просто отложил её в сторону, начав есть сам.
Когда он съел половину, а она всё ещё плакала, он остановился, посмотрел на неё и достал из кармана чистый платок и разложил его рядом с ней.
Внутри были несколько кусочков раздавленного персикового пирога. Не много, но они были запакованы в платок и немного помялись.
Се Вэй сказал ей:
– Если не можешь есть это, ешь пирог.
Цзян Сюэнин всё равно была голодной.
Она знала, что должна съесть кролика, но, вспомнив, как он недавно спокойно сжимался в её объятиях, она не хотела и не осмеливалась есть его. Несмотря на то, что она всегда недолюбливала этого дальнего родственника, она подняла платок с персиковым пирогом и начала его есть.
Это был самый вкусный пирог, которого она когда-либо пробовала в своей жизни.
Он был сладким и мягким. Даже смешанные с ним слёзы не могли сделать его горьким.
Но, к сожалению, было всего немного штук.
После того, как она съела его, она только больше проголодалась.
И она разозлилась. Разозлилась на себя за свою слабость и в итоге все же взяла другую кроличью ногу, которую ей протянул ей Се Вэй. Она продолжала плакать, ела хорошо приготовленное кроличье мясо и пыталась оправдать себя:
– Он, он посмел укусить меня...
Се Вэй тихо смотрел на огонь, казалось, он улыбнулся, но тут же скрыл свою улыбку и замолчал.
Костёр горел уже довольно долго. В него бросали сосновые ветки, которые слегка трещали.
Цзян Сюэнин уже не помнила вкус кролика, но она помнила вкус того мягкого и сладкого персикового пирога. Она также помнила, как чистая белая одежда Се Вэя касалась земли, покрываясь пылью и дымом от огня, образуя тёмные пятна...
В критических ситуациях многие вещи становятся несущественными.
В экстремальных ситуациях люди делают то, что обычно не осмеливаются, и говорят то, что обычно не говорят. И они, возможно, становятся не такими, как обычно. На грани жизни и смерти все сбрасывают с себя маски лжи, которые носили в повседневной жизни, показывая своё истинное, возможно лучшее, а может быть, и самое уродливое лицо. Но кто на самом деле настоящий? Человек, борющийся за жизнь в кратковременной безысходности, или тот, кто изнуряется в пустых заботах и суете обыденной жизни? Цзян Сюэнин не знает ответа.
Чжоу Баоин заметила, что Цзян Сюэнин долго молчит, потерявшись в своих мыслях, с непонятным выражением лица со смесью радости и печали. Она вдруг почувствовала себя неловко, опасаясь, что сделала что-то не так, и осторожно потянула за рукав Цзян Сюэнин, спросила:
– Всё в порядке?
Цзян Сюэнин едва заметно улыбнулась и тихо вздохнула:
– Ничего страшного.
«Этот Се Вэй... Он такой... Его сердце меньше игольного ушка», — думала она про себя.
Кучер остановил карету и объявил:
– Вторая мисс Цзян, мы приехали в мастерскую по ковке мечей.
Цзян Сюэнин обратилась к Чжоу Баоин:
– Мне нужно зайти за одной вещью, подожди меня немного.
Чжоу Баоин послушно кивнула и сказала «ладно», оставаясь в карете.
В мастерской по изготовлению мечей люди уже знали, что сегодня Цзян Сюэнин придёт за своим заказом, и всё было готово.
Меч был три фута и два дюйма в длину. Лезвие, выкованное из метеоритного железа, было отшлифовано до блеска, что создавало волнообразные узоры на поверхности. В отличие от роскошного меча, которого Янь Линь использовал раньше, украшенного драгоценными камнями и золотом, этот меч был простым и ясным в своей смертоносной остроте. Синий клинок, острый и холодный, бросал вызов всем взглядам.
В прошлой жизни, ещё не познавшая глубины жизненных взлётов и падений, Цзян Сюэнин думала, что Янь Линь, рождённый в военной семье и предназначенный для боевых дел, должен иметь меч для убийства. Но теперь, когда все прошло как дым, она видит в этом мече жестокость, которая так уместна в текущее время.
Как ей хотелось бы, чтобы тот юноша оставался таким же ярким и великолепным, как солнце прошлых дней. Но Небеса не позволяют этого. Тайные враги, показывающие свои клыки в тени, не позволяют.
После того как кузнец показал ей меч, он аккуратно убрал его в ножны и передал его Цзян Сюэнин. Она, не осознавая этого, обняла его, как ранее обнимала цитру. Но когда она вышла на улицу и подошла к карете, она осознала, что ножны нельзя носить как музыкальный инструмент — их нужно нести горизонтально.
Из-за задержки в кузнице Цзян Сюэнин и Чжоу Баоин прибыли в резиденцию Янь Линя только к полудню. Вероятно, из-за церемонии посвящения Янь Линя во взрослую жизнь, солдаты, которые обычно окружали особняк, были отведены в сторону.
Поездка в особняк Янь Линя прошла без препятствий. На входе восседал улыбающийся староста, который приветствовал прибывающих гостей. Количество приглашенных было невелико, но и не мало, создавая впечатление обычного торжества, хотя славные дни особняка давно миновали.
Как только Шэн Чжийи покинула императорский дворец, она почти одновременно с Цзян Сюэнин прибыла на место. Увидев Цзян Сюэнин, Шэн Чжийи воскликнула «Нин Нин!» и выбежала из своей кареты. Она схватила Цзян Сюэнин за руку и побежала в сторону основного здания, вопреки испуганным взглядам слуг.
На вопрос Шэн Чжийи о местонахождении Янь Линя, староста с улыбкой ответил, что Янь Линь находится у павильона Цинъюй и беседует с принцем Яньпином. Шэн Чжийи, хорошо знающая особняк с детства, быстро нашла нужное место. Она обогнула тени, пересекла залы и галереи, и, наконец, увидела Янь Линя у водного павильона.
Радостно помахав рукой, Шэн Чжийи громко окликнула:
– Янь Линь!
Её голос привлек внимание всех присутствующих.
Девушка с бледным лицом, стоявшая спиной к ним у воды, в этот момент повернулась, услышав знакомый голос.
Янь Линь, для которого Цин Фэн только что аккуратно поправил складки на новом одеянии, увидев приближающихся девушек, сразу же расплылся в улыбке, и его лицо озарилось, как утренняя звезда, ярко и величественно.
– Ты тоже пришла посмотреть на суету? – улыбаясь, спросил он у Шэн Чжийи. Затем взгляд юноши упал на её спутницу.
Шэн Чжийи, увидев, что Цзян Сюэнин до сих пор стоит на месте, растерявшись, слегка толкнула её, и Цзян Сюэнин, сделав пару шагов вперёд, вдруг оказалась перед юношей. Она стояла перед ним сбитая с толку и не знала, что делать дальше.
– Ты тоже здесь, – тихо сказал Янь Линь, глядя на неё. Те слова, которые когда-то звучали так нежно – «Нин Нин», – он теперь хранил в своем сердце. Но он также не желал обращаться к ней слишком официально, как к «мисс Цзян». Все опасения и тревоги казались забытыми в этот момент.
Он опустил взгляд на коробку, которую она держала в руках, и улыбнувшись, спросил:
– Что это у тебя?
Только тогда Цзян Сюэнин пришла в себя. Подняв глаза, она, наконец, протянула ему меч в футляре и сказала:
– Это подарок на твой день рождения.
Это именно тот самый подарок, которого она хотела ему отдать еще в прошлой жизни.
– Пусть ты всегда будешь таким же острым и непоколебимым, как клинок этого меча.
Казалось, он не слышал никаких других звуков.
Похоже, он думал о чём-то более серьёзном, чем их бедственное положение, будто погрузился в другой мир. Но в то время Цзян Сюэнин не понимала этого и думала, что он просто не уважает её, и поэтому была немного зла на него.
Она была вынуждена сама отправиться на поиски. Эта задача была не из лёгких. Но в то время у неё не было другого выбора. В её голове крутились мысли, и она быстро нашла оправдание для себя: этот больной едва мог стоять на ногах, не то что охотиться на диких кур и зайцев. Даже если бы он пошёл собирать дикие фрукты, он бы просто споткнулся и сломал ногу в лесу. Тогда ей пришлось бы заботиться о нём. Это было бы слишком невыгодно.
Так что она быстро настроилась на работу. Те навыки, которые казались не стоящими ничего для знатных людей в Пекине, вдруг пригодились. В зимнем лесу не было фруктов. Но она построила ловушку, и, к своему счастью, поймала глупого серого зайца, так что она вернулась к камням в приподнятом настроении, держа его в руках.
Дикий заяц в лесу раньше не видел людей, он сильно бился в начале. Но, похоже, ему было удобно в объятиях Цзян Сюэнин, и вскоре он успокоился. Она не могла не похвастаться перед Се Вэем, сидящим выше:
– Смотрите! Я поймала зайца. Какой он милый, правда?
Се Вэй, услышав её голос, наконец повернулся к ней и посмотрел на неё и на зайца в её объятиях. В его взгляде было высокомерное равнодушие, возможно, даже немного сочувствия.
Цзян Сюэнин всё ещё гладила мягкую шерсть зайца.
Се Вэй спокойно спросил её:
– Разведём костёр?
В этот момент она замерла.
Моргнув, она смотрела на Се Вэя, не приходя в себя. Ведь только после его вопроса она вдруг вспомнила: они поймали зайца, чтобы утолить голод. Они с Се Вэем уже давно ничего не ели и были очень голодны.
Она стояла там и не ответила.
Се Вэй подождал её какое-то время, и, видимо, поняв, что она не ответит, не стал настаивать. Он осторожно положил свой цинь в укромное место, защищённое от ветра и дождя, а затем пошёл собирать дрова для костра.
Они развели костёр.
Температура вокруг постепенно повышалась. Огонь, который был не слишком ярким, рассеивался в густой, как чернила, темноте, освещая её фигуру, крепко держащую зайца, и отбрасывал колышущиеся тени на землю.
Се Вэй подошёл к ней.
Он был намного выше её.
Свет от костра отражался на его лице, создавая игру света и тени. Его глубокие, тёмные глаза собрали в себе свет, и он протянул руку, чтобы взять зайца.
Цзян Сюэнин инстинктивно крепче обняла зайца, подняла голову и сказала ему:
– Может, мы найдём что-то другое? Я смогу поймать ещё что-нибудь…
Се Вэй молча смотрел на неё:
– Следующее животное ты сможешь съесть?
Она стояла там, не двигаясь, и не знала, что ответить.
Рука Се Вэя всё равно протянулась вперёд.
Она крепко обнимала зайца, не желая отдавать его. Но, видимо, она слишком сильно его сжала, и зверёк укусил её за руку. От боли она вдруг отпустила его.
Заяц бросился в руки Се Вэя.
Тот достал из широкого рукава небольшой нож, который был привязан к его запястью.
Тогда Цзян Сюэнин поняла, что у этого человека был нож.
Теперь, когда она вспомнила это, она задумалась: зачем слабому и больному дальнему родственнику, учёному, который не может держать в руках даже курицу, носить с собой нож? Любой, у кого есть нож, идёт по самому опасному пути, так как он всегда готов к неожиданностям.
Но тогда она была наивна и не задумывалась об этом.
Се Вэй схватил зайца, положил его на камень рядом с собой и собрался использовать нож.
Но она стояла рядом и дрожала.
Видимо, у неё на глазах навернулись слёзы.
Се Вэй увидел это, остановился и через некоторое время, не проронив ни слова, ушёл подальше с зайцем. Когда он вернулся, только что бегавший заяц уже был обработан, очищен от шкуры и внутренностей, и нанизан на заточенную палку, которую Се Вэй аккуратно подставил под огонь.
Этот человек даже нашёл дикие листья и специи, чтобы посыпать ими мясо.
Цзян Сюэнин, обнимая колени, сидела у костра, вгрызаясь в свой рукав, чтобы не пролить слёзы.
Се Вэй поджарил кролика и протянул ей лапку.
Она увидела, что кожа на ножке золотистая, из-под неё вытекал жир, переплетённый с неизвестными специями. Мясо было таким нежным, что она не смогла сдержать слёзы и заплакала.
Она плакала до хрипоты, до икоты, до одышки.
Се Вэй не знал, как с ней поступить.
Протянутая кроличья лапка осталась без внимания, и поскольку они были не очень близки, он не знал, как утешить её, и просто отложил её в сторону, начав есть сам.
Когда он съел половину, а она всё ещё плакала, он остановился, посмотрел на неё и достал из кармана чистый платок и разложил его рядом с ней.
Внутри были несколько кусочков раздавленного персикового пирога. Не много, но они были запакованы в платок и немного помялись.
Се Вэй сказал ей:
– Если не можешь есть это, ешь пирог.
Цзян Сюэнин всё равно была голодной.
Она знала, что должна съесть кролика, но, вспомнив, как он недавно спокойно сжимался в её объятиях, она не хотела и не осмеливалась есть его. Несмотря на то, что она всегда недолюбливала этого дальнего родственника, она подняла платок с персиковым пирогом и начала его есть.
Это был самый вкусный пирог, которого она когда-либо пробовала в своей жизни.
Он был сладким и мягким. Даже смешанные с ним слёзы не могли сделать его горьким.
Но, к сожалению, было всего немного штук.
После того, как она съела его, она только больше проголодалась.
И она разозлилась. Разозлилась на себя за свою слабость и в итоге все же взяла другую кроличью ногу, которую ей протянул ей Се Вэй. Она продолжала плакать, ела хорошо приготовленное кроличье мясо и пыталась оправдать себя:
– Он, он посмел укусить меня...
Се Вэй тихо смотрел на огонь, казалось, он улыбнулся, но тут же скрыл свою улыбку и замолчал.
Костёр горел уже довольно долго. В него бросали сосновые ветки, которые слегка трещали.
Цзян Сюэнин уже не помнила вкус кролика, но она помнила вкус того мягкого и сладкого персикового пирога. Она также помнила, как чистая белая одежда Се Вэя касалась земли, покрываясь пылью и дымом от огня, образуя тёмные пятна...
В критических ситуациях многие вещи становятся несущественными.
В экстремальных ситуациях люди делают то, что обычно не осмеливаются, и говорят то, что обычно не говорят. И они, возможно, становятся не такими, как обычно. На грани жизни и смерти все сбрасывают с себя маски лжи, которые носили в повседневной жизни, показывая своё истинное, возможно лучшее, а может быть, и самое уродливое лицо. Но кто на самом деле настоящий? Человек, борющийся за жизнь в кратковременной безысходности, или тот, кто изнуряется в пустых заботах и суете обыденной жизни? Цзян Сюэнин не знает ответа.
Чжоу Баоин заметила, что Цзян Сюэнин долго молчит, потерявшись в своих мыслях, с непонятным выражением лица со смесью радости и печали. Она вдруг почувствовала себя неловко, опасаясь, что сделала что-то не так, и осторожно потянула за рукав Цзян Сюэнин, спросила:
– Всё в порядке?
Цзян Сюэнин едва заметно улыбнулась и тихо вздохнула:
– Ничего страшного.
«Этот Се Вэй... Он такой... Его сердце меньше игольного ушка», — думала она про себя.
Кучер остановил карету и объявил:
– Вторая мисс Цзян, мы приехали в мастерскую по ковке мечей.
Цзян Сюэнин обратилась к Чжоу Баоин:
– Мне нужно зайти за одной вещью, подожди меня немного.
Чжоу Баоин послушно кивнула и сказала «ладно», оставаясь в карете.
В мастерской по изготовлению мечей люди уже знали, что сегодня Цзян Сюэнин придёт за своим заказом, и всё было готово.
Меч был три фута и два дюйма в длину. Лезвие, выкованное из метеоритного железа, было отшлифовано до блеска, что создавало волнообразные узоры на поверхности. В отличие от роскошного меча, которого Янь Линь использовал раньше, украшенного драгоценными камнями и золотом, этот меч был простым и ясным в своей смертоносной остроте. Синий клинок, острый и холодный, бросал вызов всем взглядам.
В прошлой жизни, ещё не познавшая глубины жизненных взлётов и падений, Цзян Сюэнин думала, что Янь Линь, рождённый в военной семье и предназначенный для боевых дел, должен иметь меч для убийства. Но теперь, когда все прошло как дым, она видит в этом мече жестокость, которая так уместна в текущее время.
Как ей хотелось бы, чтобы тот юноша оставался таким же ярким и великолепным, как солнце прошлых дней. Но Небеса не позволяют этого. Тайные враги, показывающие свои клыки в тени, не позволяют.
После того как кузнец показал ей меч, он аккуратно убрал его в ножны и передал его Цзян Сюэнин. Она, не осознавая этого, обняла его, как ранее обнимала цитру. Но когда она вышла на улицу и подошла к карете, она осознала, что ножны нельзя носить как музыкальный инструмент — их нужно нести горизонтально.
Из-за задержки в кузнице Цзян Сюэнин и Чжоу Баоин прибыли в резиденцию Янь Линя только к полудню. Вероятно, из-за церемонии посвящения Янь Линя во взрослую жизнь, солдаты, которые обычно окружали особняк, были отведены в сторону.
Поездка в особняк Янь Линя прошла без препятствий. На входе восседал улыбающийся староста, который приветствовал прибывающих гостей. Количество приглашенных было невелико, но и не мало, создавая впечатление обычного торжества, хотя славные дни особняка давно миновали.
Как только Шэн Чжийи покинула императорский дворец, она почти одновременно с Цзян Сюэнин прибыла на место. Увидев Цзян Сюэнин, Шэн Чжийи воскликнула «Нин Нин!» и выбежала из своей кареты. Она схватила Цзян Сюэнин за руку и побежала в сторону основного здания, вопреки испуганным взглядам слуг.
На вопрос Шэн Чжийи о местонахождении Янь Линя, староста с улыбкой ответил, что Янь Линь находится у павильона Цинъюй и беседует с принцем Яньпином. Шэн Чжийи, хорошо знающая особняк с детства, быстро нашла нужное место. Она обогнула тени, пересекла залы и галереи, и, наконец, увидела Янь Линя у водного павильона.
Радостно помахав рукой, Шэн Чжийи громко окликнула:
– Янь Линь!
Её голос привлек внимание всех присутствующих.
Девушка с бледным лицом, стоявшая спиной к ним у воды, в этот момент повернулась, услышав знакомый голос.
Янь Линь, для которого Цин Фэн только что аккуратно поправил складки на новом одеянии, увидев приближающихся девушек, сразу же расплылся в улыбке, и его лицо озарилось, как утренняя звезда, ярко и величественно.
– Ты тоже пришла посмотреть на суету? – улыбаясь, спросил он у Шэн Чжийи. Затем взгляд юноши упал на её спутницу.
Шэн Чжийи, увидев, что Цзян Сюэнин до сих пор стоит на месте, растерявшись, слегка толкнула её, и Цзян Сюэнин, сделав пару шагов вперёд, вдруг оказалась перед юношей. Она стояла перед ним сбитая с толку и не знала, что делать дальше.
– Ты тоже здесь, – тихо сказал Янь Линь, глядя на неё. Те слова, которые когда-то звучали так нежно – «Нин Нин», – он теперь хранил в своем сердце. Но он также не желал обращаться к ней слишком официально, как к «мисс Цзян». Все опасения и тревоги казались забытыми в этот момент.
Он опустил взгляд на коробку, которую она держала в руках, и улыбнувшись, спросил:
– Что это у тебя?
Только тогда Цзян Сюэнин пришла в себя. Подняв глаза, она, наконец, протянула ему меч в футляре и сказала:
– Это подарок на твой день рождения.
Это именно тот самый подарок, которого она хотела ему отдать еще в прошлой жизни.
– Пусть ты всегда будешь таким же острым и непоколебимым, как клинок этого меча.
0 Комментарии