Невольно, с чувством неохоты, Цзян Сюэнин все же собралась и, взяв с собой цинь, отправилась в резиденцию Се Вэй. Она была здесь совсем недавно, и, казалось, слуги еще помнили ее. Они провели ее со входа прямо в зал для игры на цине.
Во дворе рос бамбук, его зеленые листья были украшены слоем снега, а в пруду под сухими листьями лотоса прятались голубые рыбки, иногда мелькающие под водой.
Двор, напоминавший о реках и озерах Цзяньнина.
Это были редкие декорации для Пекина, и они были очень изысканными.
Но в этот момент Цзян Сюэнин была не в настроении любоваться красотами, в ее голове крутились мысли о глазах Се Вэя, полных взвешенного внимания, пока слуга не сообщил ей, что они прибыли. Она быстро поблагодарила его.
Се Вэй, казалось, уже давно ждал, держа чашку чая у окна. Цзян Сюэнин не спешила входить.
Се Вэй аккуратно поставил чашку на подоконник и, не оборачиваясь, сказал:
– После того, как ты вмешалась в такое большое дело, теперь, когда я приглашаю тебя на урок на цине, ты становишься робкой, как будто тебя подъел червь. Если ты не войдешь, то мне выйти и пригласить тебя?
Цзян Сюэнин немного побледнела, но, стиснув зубы, осторожно переступила порог и вошла, поклонившись Се Вэю:
– Ученица приветствует учителя.
Только тогда Се Вэй повернулся, чтобы посмотреть на нее.
Маленькая девушка обняла цинь, не осмеливаясь поднимать голову. Казалось, её взгляд был прикован к собственным ногам, и Се Вэй видел лишь её макушку. Она напоминала скромную и застенчивую девушку из благородного дома.
Жаль, что она не всегда послушна.
Сегодня Се Вэй остался дома. Он был дет в просторную светло-зеленую длинную мантию. Он указал пальцем на пустое место у стола для циня, давая ей понять, что она должна положить инструмент, а затем спросил с легким упреком:
– Ты поняла, в чем была не права?
Услышав эти слова, Цзян Сюэнин все поняла.
Это же слова, которые она написала на купюрах!
Резиденция Се действительно забрала её деньги!
Цзян Сюэнин в душе воскликнула, но, положив цинь, она не осмелилась сесть и стояла рядом, смиренно и корректно сказав:
– Да, я поняла, что ошиблась.
Нужно было признать ошибку с правильным отношением, не нужно пытаться себя оправдывать.
Если Се Вэй говорил, что она ошиблась, значит, так оно и было!
Однако неожиданно следующим вопросом Се Вэй было:
– А в чем именно ты ошиблась?
Цзян Сюэнин:
– ...
Ей казалось, что если она не признает свою вину, то всё плохо кончится, но когда ей предложили сказать, в чем она ошиблась, она, тщательно обдумав всё, не смогла дать точного ответа: ведь она не считала, что поступила неправильно.
Се Вэй бросил на письменный стол перед ней пачку купюр, на обратной стороне каждой из которых были написаны небольшие отрывки текста. Взгляд Цзян Сюэнин был прикован к этим заметкам.
Се Вэй прокомментировал:
– Ты отлично справилась, даже меня обманула.
Цзян Сюэнин чувствовала, что сегодня его слова наполнены особой насмешкой, и хотела возразить, но, осознавая, что соперник сильнее, она все же решила не рисковать.
С некоторым унынием она сказала:
– Дело было слишком серьезным, я не могла доверять кому-либо еще.
Се Вэй спросил:
– Как ты узнала, что именно я получу эти деньги?
Цзян Сюэнин была максимально честной и не пыталась что-либо скрывать:
– Я попросила тысячника Цзиньи Вэя, Чжоу Иньчжи, распространить слух. Я знала, что если вы узнаете об этом, то, скорее всего, это будете вы.
Однако она всё же использовала небольшой хитрый ход.
Она не сказала «я послала Чжоу Иньчжи», а именно «тысячник Цзиньи Вэй Чжоу Иньчжи», стараясь таким образом минимизировать свою связь с Чжоу Иньчжи, чтобы не дать Се Вэю повода думать, что она втайне наращивает свои силы.
В конце концов, она считала, что связь с Чжоу Иньчжи была похожа на сделку с тигром.
Если из-за этого Се Вэй запомнит её, не будет ли это несправедливо?
Затем Се Вэй спросил:
– А почему ты решила распространить слух именно мне?
Цзян Сюэнин внезапно замолчала, не найдя слов в ответ.
Взгляд Се Вэя устремился на лицо Цзян Сюэнин. Когда она случайно встретилась с ним взглядом, то, увидев в его темных глубинах глаз резкий, пронзительный тон, она испугалась и тут же опустила голову, торопливо заявив:
– Кроме учителя Се, я больше никого не знаю. Мне всегда казалось, что если учитель Се узнает, то, возможно, он найдет решение. Мне нечего было терять, это была моя последняя надежда.
– Последняя надежда? Так это все? – усмехнулся Се Вэй, проходя вокруг нее пару шагов. – Я вам кажусь хорошим человеком?
Цзян Сюэнин не осмелилась говорить о своих подозрениях или планах, и продолжала говорить вслепую:
– Учитель Се тоже был учителем Янь Линя, и даже провёл для него церемонию взросления. Если бы был шанс изменить ситуацию, я уверена в том, что учитель Се помог бы, а не просто стоял бы в стороне и не стал бы бросать камни в упавшего в колодец. Поэтому я решила попробовать. Разве это теперь не доказывает, что вы, учитель, благородны и добры?
– Маленькая обманщица, ты говоришь лучше, чем поешь, – ответил Се Вэй.
Ее маленький рот быстро убеждал других, словно накладывал на них чары. Ее ясные глаза хитро блестели, а на лице была сладкая улыбка, хотя и ни одно ее слово не звучало правдоподобно.
Цзян Сюэнин чувствовала себя в его присутствии очень неуютно, вся ее кожа зудела, она постоянно хотела что-то сделать со своими руками и ногами, но старалась удержаться от этого, чувствуя себя в крайне неудобном положении. Услышав, как Се Вэй назвал ее «маленькой обманщицей», она не посмела возразить. Вместо этого Цзян Сюэнин сжала губы, размышляя на дтем, как бы ей выбраться из этой ситуации.
Се Вэй сказал:
– Боюсь, вы тоже не были уверены в том, что это я, но если бы это действительно был бы я, то вы боялись, что я раскрою вашу уловку после того, как увижу это. Поэтому лучше написать заранее. Если человеком, держащим эти банкноты, окажусь не я, то написанное другим людям не будет понятно; если же человеком, держащим банкноты, окажусь я, то это означает, что вы выиграли ставку, и в любом случае не потеряете.
Он полностью попал в точку.
Ум Се Вэя настолько остр, что это пугает.
Цзян Сюэнин больше всего боялась стоять перед ним, и теперь, когда он всё раскрыл, ей пришлось мужественно признать это, тихо сказав:
– Учитель Се видит сквозь осень, у меня нет секретов перед вами, я не могу сказать, что это не так.
Теперь, когда она призналась, это звучит искренне.
Нин-эр не любит Янь Линя, но чувства других людей не подвластны кому-либо. Нельзя думать, что если Янь Линь любит её и хорошо к ней относится, она тоже должна ответить ему взаимностью. Учитывая её прошлое поведение, то, что она помнит о прошлом Янь Линя и готова пожертвовать такой огромной суммой, чтобы спасти его и усадьбу, уже очень многое значит.
Даже если Се Вэй и был жестоким, он вряд ли сделал бы ей что-то плохое.
Он опустил глаза и протянул руку:
– Вы принесли письмо?
Когда его люди пришли к ней с просьбой учёбы игре на цине, Цзян Сюэнин уже догадалась, что произойдет, и теперь не посмела сказать лишнего слова. Она достала письмо из рукава и вежливо передала его Се Вэю.
Сначала она отдала половину, потом остальное.
Все это было упаковано в один конверт.
Се Вэй раскрыл письмо и быстро прочитал его. Он долго молчал. На его лице читалось невидимое изменение, оно стало более серьёзным, даже на мгновение появилось замешательство. Цзян Сюэнин краем глаза наблюдала за ним. Он молча сложил письмо и спросил её:
– Ты читала это?
– Цзян Сюэнин вздрогнула, она боялась этого вопроса больше всего. Теперь, когда он задал его, она знала, что если скажет, что не читала, никто не поверит, поэтому пришлось признать:
– Читала.
В письме говорилось, что глава усадьбы Янь из усадьбы Юнъи сам предложил сговориться с Небесными Учениями! Это было поистине шокирующим! Се Вэй спросил:
– Ты говорила раньше, что считаешь усадьбу Юнъи верной и благородной семьёй, поэтому не хочешь, чтобы они несправедливо пострадали. Но прочитав это письмо, ты всё ещё думаешь, что они невиновны?
Какой ужасный вопрос! Цзян Сюэнин была на грани того, чтобы покрыться холодным потом. Кто во дворце, прочитав это письмо, продолжил бы думать, что усадьбу обвинили несправедливо? Если же она будет думать, что усадьбу обвинили несправедливо, то каковы её намерения? Но если она будет считать, что усадьба виновна, то человек перед ней был всё же Се Вэй. Не равносильно ли это самоубийству, если она это скажет?
Но ведь…
Цзян Сюэнин вдруг почувствовала учащённое сердцебиение, она сдерживала в себе тревогу и с трудом проговорила:
– Именно поэтому я и хотела, чтобы учитель мог прояснить это. Возможно, здесь есть какое-то недопонимание. Но как только письмо будет передано во дворец, его уже нельзя будет отозвать. Политическая ситуация так сложна, что я не могла рисковать.
– Не знал, что есть дела, от которых ты отказываешься, – бесстрастно ответил Се Вэй, положив письмо обратно, не намереваясь возвращать его Цзян Сюэнин. – Какое может быть недопонимание?
Цзян Сюэнин собрала волю в кулак и взглянула на него, сказав:
– По слухам во дворце, глава усадьбы Юнъи хотел узнать, что случилось с Динфэем, наследником, который должен был погибнуть двадцать лет назад вместе с тремястами другими детьми, и поэтому он рискнул, связавшись с предателями Пиннаня. Возможно, это козни Небесных Учений. Может быть, глава усадьбы лишь притворился, что сговаривается с ними, чтобы узнать, где наследник?
В этот момент взгляд Се Вэя стал ледяным, он пронзил Цзян Сюэнинь. Она вздрогнула от страха, но выглядела непонимающей, словно она не знала, почему он так смотрит на неё, и с трепетом добавила:
– Я просто предполагаю...
Её поведение заставило Се Вэя осознать свою неподобающую реакцию. Да, как бы Цзян Сюэнин могла о чём-то догадаться?
Он не должен был так явно выражать свои чувства, поэтому Се Вэй взял себя в руки, взглянул на Цзян Сюэнин и спокойно сказал:
– Ты так усердно ищешь оправдания для усадьбы Юнъи. Это письмо останется у меня, у тебя нет возражений?
Во дворе рос бамбук, его зеленые листья были украшены слоем снега, а в пруду под сухими листьями лотоса прятались голубые рыбки, иногда мелькающие под водой.
Двор, напоминавший о реках и озерах Цзяньнина.
Это были редкие декорации для Пекина, и они были очень изысканными.
Но в этот момент Цзян Сюэнин была не в настроении любоваться красотами, в ее голове крутились мысли о глазах Се Вэя, полных взвешенного внимания, пока слуга не сообщил ей, что они прибыли. Она быстро поблагодарила его.
Се Вэй, казалось, уже давно ждал, держа чашку чая у окна. Цзян Сюэнин не спешила входить.
Се Вэй аккуратно поставил чашку на подоконник и, не оборачиваясь, сказал:
– После того, как ты вмешалась в такое большое дело, теперь, когда я приглашаю тебя на урок на цине, ты становишься робкой, как будто тебя подъел червь. Если ты не войдешь, то мне выйти и пригласить тебя?
Цзян Сюэнин немного побледнела, но, стиснув зубы, осторожно переступила порог и вошла, поклонившись Се Вэю:
– Ученица приветствует учителя.
Только тогда Се Вэй повернулся, чтобы посмотреть на нее.
Маленькая девушка обняла цинь, не осмеливаясь поднимать голову. Казалось, её взгляд был прикован к собственным ногам, и Се Вэй видел лишь её макушку. Она напоминала скромную и застенчивую девушку из благородного дома.
Жаль, что она не всегда послушна.
Сегодня Се Вэй остался дома. Он был дет в просторную светло-зеленую длинную мантию. Он указал пальцем на пустое место у стола для циня, давая ей понять, что она должна положить инструмент, а затем спросил с легким упреком:
– Ты поняла, в чем была не права?
Услышав эти слова, Цзян Сюэнин все поняла.
Это же слова, которые она написала на купюрах!
Резиденция Се действительно забрала её деньги!
Цзян Сюэнин в душе воскликнула, но, положив цинь, она не осмелилась сесть и стояла рядом, смиренно и корректно сказав:
– Да, я поняла, что ошиблась.
Нужно было признать ошибку с правильным отношением, не нужно пытаться себя оправдывать.
Если Се Вэй говорил, что она ошиблась, значит, так оно и было!
Однако неожиданно следующим вопросом Се Вэй было:
– А в чем именно ты ошиблась?
Цзян Сюэнин:
– ...
Ей казалось, что если она не признает свою вину, то всё плохо кончится, но когда ей предложили сказать, в чем она ошиблась, она, тщательно обдумав всё, не смогла дать точного ответа: ведь она не считала, что поступила неправильно.
Се Вэй бросил на письменный стол перед ней пачку купюр, на обратной стороне каждой из которых были написаны небольшие отрывки текста. Взгляд Цзян Сюэнин был прикован к этим заметкам.
Се Вэй прокомментировал:
– Ты отлично справилась, даже меня обманула.
Цзян Сюэнин чувствовала, что сегодня его слова наполнены особой насмешкой, и хотела возразить, но, осознавая, что соперник сильнее, она все же решила не рисковать.
С некоторым унынием она сказала:
– Дело было слишком серьезным, я не могла доверять кому-либо еще.
Се Вэй спросил:
– Как ты узнала, что именно я получу эти деньги?
Цзян Сюэнин была максимально честной и не пыталась что-либо скрывать:
– Я попросила тысячника Цзиньи Вэя, Чжоу Иньчжи, распространить слух. Я знала, что если вы узнаете об этом, то, скорее всего, это будете вы.
Однако она всё же использовала небольшой хитрый ход.
Она не сказала «я послала Чжоу Иньчжи», а именно «тысячник Цзиньи Вэй Чжоу Иньчжи», стараясь таким образом минимизировать свою связь с Чжоу Иньчжи, чтобы не дать Се Вэю повода думать, что она втайне наращивает свои силы.
В конце концов, она считала, что связь с Чжоу Иньчжи была похожа на сделку с тигром.
Если из-за этого Се Вэй запомнит её, не будет ли это несправедливо?
Затем Се Вэй спросил:
– А почему ты решила распространить слух именно мне?
Цзян Сюэнин внезапно замолчала, не найдя слов в ответ.
Взгляд Се Вэя устремился на лицо Цзян Сюэнин. Когда она случайно встретилась с ним взглядом, то, увидев в его темных глубинах глаз резкий, пронзительный тон, она испугалась и тут же опустила голову, торопливо заявив:
– Кроме учителя Се, я больше никого не знаю. Мне всегда казалось, что если учитель Се узнает, то, возможно, он найдет решение. Мне нечего было терять, это была моя последняя надежда.
– Последняя надежда? Так это все? – усмехнулся Се Вэй, проходя вокруг нее пару шагов. – Я вам кажусь хорошим человеком?
Цзян Сюэнин не осмелилась говорить о своих подозрениях или планах, и продолжала говорить вслепую:
– Учитель Се тоже был учителем Янь Линя, и даже провёл для него церемонию взросления. Если бы был шанс изменить ситуацию, я уверена в том, что учитель Се помог бы, а не просто стоял бы в стороне и не стал бы бросать камни в упавшего в колодец. Поэтому я решила попробовать. Разве это теперь не доказывает, что вы, учитель, благородны и добры?
– Маленькая обманщица, ты говоришь лучше, чем поешь, – ответил Се Вэй.
Ее маленький рот быстро убеждал других, словно накладывал на них чары. Ее ясные глаза хитро блестели, а на лице была сладкая улыбка, хотя и ни одно ее слово не звучало правдоподобно.
Цзян Сюэнин чувствовала себя в его присутствии очень неуютно, вся ее кожа зудела, она постоянно хотела что-то сделать со своими руками и ногами, но старалась удержаться от этого, чувствуя себя в крайне неудобном положении. Услышав, как Се Вэй назвал ее «маленькой обманщицей», она не посмела возразить. Вместо этого Цзян Сюэнин сжала губы, размышляя на дтем, как бы ей выбраться из этой ситуации.
Се Вэй сказал:
– Боюсь, вы тоже не были уверены в том, что это я, но если бы это действительно был бы я, то вы боялись, что я раскрою вашу уловку после того, как увижу это. Поэтому лучше написать заранее. Если человеком, держащим эти банкноты, окажусь не я, то написанное другим людям не будет понятно; если же человеком, держащим банкноты, окажусь я, то это означает, что вы выиграли ставку, и в любом случае не потеряете.
Он полностью попал в точку.
Ум Се Вэя настолько остр, что это пугает.
Цзян Сюэнин больше всего боялась стоять перед ним, и теперь, когда он всё раскрыл, ей пришлось мужественно признать это, тихо сказав:
– Учитель Се видит сквозь осень, у меня нет секретов перед вами, я не могу сказать, что это не так.
Теперь, когда она призналась, это звучит искренне.
Нин-эр не любит Янь Линя, но чувства других людей не подвластны кому-либо. Нельзя думать, что если Янь Линь любит её и хорошо к ней относится, она тоже должна ответить ему взаимностью. Учитывая её прошлое поведение, то, что она помнит о прошлом Янь Линя и готова пожертвовать такой огромной суммой, чтобы спасти его и усадьбу, уже очень многое значит.
Даже если Се Вэй и был жестоким, он вряд ли сделал бы ей что-то плохое.
Он опустил глаза и протянул руку:
– Вы принесли письмо?
Когда его люди пришли к ней с просьбой учёбы игре на цине, Цзян Сюэнин уже догадалась, что произойдет, и теперь не посмела сказать лишнего слова. Она достала письмо из рукава и вежливо передала его Се Вэю.
Сначала она отдала половину, потом остальное.
Все это было упаковано в один конверт.
Се Вэй раскрыл письмо и быстро прочитал его. Он долго молчал. На его лице читалось невидимое изменение, оно стало более серьёзным, даже на мгновение появилось замешательство. Цзян Сюэнин краем глаза наблюдала за ним. Он молча сложил письмо и спросил её:
– Ты читала это?
– Цзян Сюэнин вздрогнула, она боялась этого вопроса больше всего. Теперь, когда он задал его, она знала, что если скажет, что не читала, никто не поверит, поэтому пришлось признать:
– Читала.
В письме говорилось, что глава усадьбы Янь из усадьбы Юнъи сам предложил сговориться с Небесными Учениями! Это было поистине шокирующим! Се Вэй спросил:
– Ты говорила раньше, что считаешь усадьбу Юнъи верной и благородной семьёй, поэтому не хочешь, чтобы они несправедливо пострадали. Но прочитав это письмо, ты всё ещё думаешь, что они невиновны?
Какой ужасный вопрос! Цзян Сюэнин была на грани того, чтобы покрыться холодным потом. Кто во дворце, прочитав это письмо, продолжил бы думать, что усадьбу обвинили несправедливо? Если же она будет думать, что усадьбу обвинили несправедливо, то каковы её намерения? Но если она будет считать, что усадьба виновна, то человек перед ней был всё же Се Вэй. Не равносильно ли это самоубийству, если она это скажет?
Но ведь…
Цзян Сюэнин вдруг почувствовала учащённое сердцебиение, она сдерживала в себе тревогу и с трудом проговорила:
– Именно поэтому я и хотела, чтобы учитель мог прояснить это. Возможно, здесь есть какое-то недопонимание. Но как только письмо будет передано во дворец, его уже нельзя будет отозвать. Политическая ситуация так сложна, что я не могла рисковать.
– Не знал, что есть дела, от которых ты отказываешься, – бесстрастно ответил Се Вэй, положив письмо обратно, не намереваясь возвращать его Цзян Сюэнин. – Какое может быть недопонимание?
Цзян Сюэнин собрала волю в кулак и взглянула на него, сказав:
– По слухам во дворце, глава усадьбы Юнъи хотел узнать, что случилось с Динфэем, наследником, который должен был погибнуть двадцать лет назад вместе с тремястами другими детьми, и поэтому он рискнул, связавшись с предателями Пиннаня. Возможно, это козни Небесных Учений. Может быть, глава усадьбы лишь притворился, что сговаривается с ними, чтобы узнать, где наследник?
В этот момент взгляд Се Вэя стал ледяным, он пронзил Цзян Сюэнинь. Она вздрогнула от страха, но выглядела непонимающей, словно она не знала, почему он так смотрит на неё, и с трепетом добавила:
– Я просто предполагаю...
Её поведение заставило Се Вэя осознать свою неподобающую реакцию. Да, как бы Цзян Сюэнин могла о чём-то догадаться?
Он не должен был так явно выражать свои чувства, поэтому Се Вэй взял себя в руки, взглянул на Цзян Сюэнин и спокойно сказал:
– Ты так усердно ищешь оправдания для усадьбы Юнъи. Это письмо останется у меня, у тебя нет возражений?
0 Комментарии