Янь Линь, казалось, догадался о её мыслях. Увидев, что она стоит снаружи и не шевелится, он в конце концов не выдержал и вытянул руку, чтобы втащить её внутрь, сказав:
– Сразу видно, что ты в эти дни переживала. Не подумала ли ты, что мой дом, как один из двух ведущих домов в столице, имеет глубокие корни во дворе, и ещё есть ты, хитрая девушка, которая заранее предупредила нас, чтобы мы смогли подготовиться? Как мы могли оказаться в ситуации, из которой нет выхода?
Цзян Сюэнин моргнула, но так и не пришла в себя.
Когда Янь Линь потянул её, она невнимательно споткнулась, но к счастью, Янь Линь быстро отреагировал и поддержал её, не дав ей упасть.
Его взгляд на её замешательство вызвал у него вздох:
– Увидев тебя такой, даже если я уеду в Хуанчжоу, я всё равно буду беспокоиться о тебе.
Цзян Сюэнин сказала:
– Я не настолько глупая.
Янь Линь сел на угловую койку, которую даже нельзя было назвать удобной, и похлопал по месту рядом с собой, приглашая её сесть.
– Я знаю, если бы ты была по-настоящему глупа, ты бы не использовала Чжоу Иньчжи для тайной передачи сообщений. Он и на этот раз помог тебе сюда попасть?
Цзян Сюэнин кивнула.
Тогда Янь Линь продолжил:
– Этот человек амбициозен, но это неважно. Как трава на ветру, он склоняется в сторону сильнейшего. Если ты будешь тем самым могучим ветром, они не отвернутся от тебя. Но если ты не хочешь быть таким ветром, всё же лучше быть осторожной.
Цзян Сюэнин это понимала.
Она села, опустив взгляд, и молчала.
В этой узкой, тёмной тюремной камере девушка и юноша сидели рядом, как в те далёкие ленивые послеобеденные часы много лет назад, когда они вместе взбирались на стену двора, сидели рядом, чистили только что собранные семена лотоса, смеялись друг другу в лицо, покачивая ногами над стеной; или как в те времена, когда они тайком прокрались на задний холм храма, прислонились к огромной статуе Будды…
Их тени падали на влажные и пятнистые стены, соединяясь вместе в трещинах, забитых грязью. Янь Линь вдруг почувствовал, что не хочет покидать этот город. Ведь здесь был человек, о котором он постоянно думал.
Он повернул голову, чтобы взглянуть на спокойный профиль девушки, и вдруг спросил её:
– Нет ли у тебя слов, которые ты хотела бы мне сказать?
Цзян Сюэнин ответила:
– Просто хотела побыть с тобой.
Она не знала, что сказать, но ощущение, когда они просто сидели вместе так, казалось ей таким умиротворяющим. В глазах юноши появился туман, и когда он улыбался, это придавало ему особенно трогательное очарование. Он сказал:
– Я так хорошо к тебе отношусь, и ты так хорошо ко мне относишься, но почему ты меня не любишь?
Цзян Сюэнин опустила голову, не найдя слов.
Спустя долгое время, в мерцающем тусклом свете, наконец раздался её голос: «
– Это не имеет к тебе никакого отношения. Я уже говорила, я плохой человек.
Но Янь Линь продолжал смотреть на неё, не отводя своего взгляда:
– В чём ты плоха?
Воспоминания Цзян Сюэнин словно река, бурно пронеслись назад, в прошлую жизнь.
Янь Линь в этой жизни действительно не сделал ничего плохого.
Однако, шрамы в её памяти были слишком глубокими, чтобы их можно было стереть. Ей оставалось только избегать их, и стараться всячески исправить их...
– Я видела сон, – начала она, – в котором я по глупости сказала тебе, что хочу стать Императрицей. Ты очень рассердился. Потом я действительно стала Императрицей, а ты вернулся и, вместе с другими, запер меня, обращаясь со мной то хорошо, то ужасно...
Голос Цзян Сюэнин был как дымка, лёгкий и невесомый вначале, а потом вдруг он вдруг задрожал, как струна, но потом быстро снова стабилизировался. В тот момент, когда она моргнула, глядя перед собой, горячая слеза внезапно скатилась вниз.
Она подумала, что в этот момент она слаба.
Подняв руку, как будто невзначай, чтобы вытереть слёзы, она даже улыбнулась:
– Я трусишка. Во сне ты был таким страшным, что перестал мне нравиться. Разве я недостаточно плоха?
Хотя она говорила о сне, но в тот момент, когда её слёзы скатились, Янь Линь почувствовал, как будто ему сжали сердце, и ему даже трудно было дышать.
Казалось, будто это действительно произошло.
Как может человек перестать нравиться из-за сна?
Но в этот момент он не захотел углубляться в детали, а лишь сказал:
– Как ты можешь считать это своей виной? Это я в твоём сне был слишком плохим и заставил тебя бояться любить меня.
Голос юноши был таким внимательным и нежным. По сравнении с его словами, её слова казались капризными и необоснованными.
Цзян Сюэнин вдруг заплакала, её глаза покраснели, и она не могла остановить слёзы, что заставило Янь Линя с недоумением подойти и вытереть ей слёзы пальцем. При этом он спросил:
– Ты хочешь стать Императрицей?
Перед приходом сюда Цзян Сюэнин думала, что во что бы то ни стало не должна плакать. Но когда слёзы неподвластно ей скатились, она чувствовала себя униженной.
Она отступила назад, хаотично вытирая слёзы рукавом и избегая пронзительного взгляда юноши, пробормотала:
– Я уже сказала, это был сон. Сейчас я этого не хочу. Но ведь это титул Императрицы, кто не хотел бы быть выше всех? Что плохого в том, чтобы об этом помечтать?
Янь Линь не сдержал улыбку, но его взгляд стал более серьёзным:
– Что такое Императрица для того, кто стоит выше всех?
В этом мире на самом деле только один человек может считаться «выше всех». Цзян Сюэнин не поняла его слов и взглянула на него с недоумением, но юноша поднял руку и нежно погладил её по голове, в его взгляде мелькнуло что-то неясное: никто не знал, что в такой тюремной камере, в таких тяжёлых условиях, этот только что повзрослевший юноша тайно дал себе обет. Но он никому об этом не рассказал.
Снаружи прозвучал звон бубна.
Наступила полночь.
Снаружи, в узком окне тюремной камеры, луна уже поднялась высоко и исчезла из виду, оставив лишь редкие звёзды на фоне тёмно-синего ночного неба.
Янь Линь почувствовал, что время летит слишком быстро, и, думая о том, что его отъезд может затянуться на долгое время, он спросил у неё:
– У тебя есть кто-то, кто тебе нравится?
Цзян Сюэнин, опустив голову, ответила:
– Есть.
– А кто это? — улыбаясь, поинтересовался Янь Линь.
Цзян Сюэнин молчала, не решаясь ответить.
Тогда Янь Линь вспомнил о том чиновнике из Министерства наказаний, которого видел в день своей церемонии посвящения во взрослые, и спросил:
– Это тот самый господин Чжан Чжэ из Министерства наказаний?
Удивившись, Цзян Сюэнин внезапно подняла свой взгляд на него.
Но Янь Линь говорил спокойно:
– Твой взгляд на нём был таким же, как мой на тебе.
Цзян Сюэнин не нашла слов в ответ.
Янь Линь повернулся к ней и, шутливым тоном, но с серьёзным взглядом, сказал ей:
– Пока меня не будет, постарайся хорошенько выйти замуж за достойного человека. А если не сможешь выйти, то, когда я вернусь, я заберу тебя, неважно, хочешь ты этого или нет.
Его тон был игривым, и он даже улыбался, но в его взгляде сквозила искренняя серьёзность.
Цзян Сюэнин знала, что он не шутит.
Однако жениться на Чжане Чжэ? Для этого ей действительно придется очень и очень постараться, чтобы быть ему достойной.
Она легко фыркнула, зная, что юноша смотрит на неё дразняще, но не желая уступать, просто сказала:
– Я смогу.
– Сразу видно, что ты в эти дни переживала. Не подумала ли ты, что мой дом, как один из двух ведущих домов в столице, имеет глубокие корни во дворе, и ещё есть ты, хитрая девушка, которая заранее предупредила нас, чтобы мы смогли подготовиться? Как мы могли оказаться в ситуации, из которой нет выхода?
Цзян Сюэнин моргнула, но так и не пришла в себя.
Когда Янь Линь потянул её, она невнимательно споткнулась, но к счастью, Янь Линь быстро отреагировал и поддержал её, не дав ей упасть.
Его взгляд на её замешательство вызвал у него вздох:
– Увидев тебя такой, даже если я уеду в Хуанчжоу, я всё равно буду беспокоиться о тебе.
Цзян Сюэнин сказала:
– Я не настолько глупая.
Янь Линь сел на угловую койку, которую даже нельзя было назвать удобной, и похлопал по месту рядом с собой, приглашая её сесть.
– Я знаю, если бы ты была по-настоящему глупа, ты бы не использовала Чжоу Иньчжи для тайной передачи сообщений. Он и на этот раз помог тебе сюда попасть?
Цзян Сюэнин кивнула.
Тогда Янь Линь продолжил:
– Этот человек амбициозен, но это неважно. Как трава на ветру, он склоняется в сторону сильнейшего. Если ты будешь тем самым могучим ветром, они не отвернутся от тебя. Но если ты не хочешь быть таким ветром, всё же лучше быть осторожной.
Цзян Сюэнин это понимала.
Она села, опустив взгляд, и молчала.
В этой узкой, тёмной тюремной камере девушка и юноша сидели рядом, как в те далёкие ленивые послеобеденные часы много лет назад, когда они вместе взбирались на стену двора, сидели рядом, чистили только что собранные семена лотоса, смеялись друг другу в лицо, покачивая ногами над стеной; или как в те времена, когда они тайком прокрались на задний холм храма, прислонились к огромной статуе Будды…
Их тени падали на влажные и пятнистые стены, соединяясь вместе в трещинах, забитых грязью. Янь Линь вдруг почувствовал, что не хочет покидать этот город. Ведь здесь был человек, о котором он постоянно думал.
Он повернул голову, чтобы взглянуть на спокойный профиль девушки, и вдруг спросил её:
– Нет ли у тебя слов, которые ты хотела бы мне сказать?
Цзян Сюэнин ответила:
– Просто хотела побыть с тобой.
Она не знала, что сказать, но ощущение, когда они просто сидели вместе так, казалось ей таким умиротворяющим. В глазах юноши появился туман, и когда он улыбался, это придавало ему особенно трогательное очарование. Он сказал:
– Я так хорошо к тебе отношусь, и ты так хорошо ко мне относишься, но почему ты меня не любишь?
Цзян Сюэнин опустила голову, не найдя слов.
Спустя долгое время, в мерцающем тусклом свете, наконец раздался её голос: «
– Это не имеет к тебе никакого отношения. Я уже говорила, я плохой человек.
Но Янь Линь продолжал смотреть на неё, не отводя своего взгляда:
– В чём ты плоха?
Воспоминания Цзян Сюэнин словно река, бурно пронеслись назад, в прошлую жизнь.
Янь Линь в этой жизни действительно не сделал ничего плохого.
Однако, шрамы в её памяти были слишком глубокими, чтобы их можно было стереть. Ей оставалось только избегать их, и стараться всячески исправить их...
– Я видела сон, – начала она, – в котором я по глупости сказала тебе, что хочу стать Императрицей. Ты очень рассердился. Потом я действительно стала Императрицей, а ты вернулся и, вместе с другими, запер меня, обращаясь со мной то хорошо, то ужасно...
Голос Цзян Сюэнин был как дымка, лёгкий и невесомый вначале, а потом вдруг он вдруг задрожал, как струна, но потом быстро снова стабилизировался. В тот момент, когда она моргнула, глядя перед собой, горячая слеза внезапно скатилась вниз.
Она подумала, что в этот момент она слаба.
Подняв руку, как будто невзначай, чтобы вытереть слёзы, она даже улыбнулась:
– Я трусишка. Во сне ты был таким страшным, что перестал мне нравиться. Разве я недостаточно плоха?
Хотя она говорила о сне, но в тот момент, когда её слёзы скатились, Янь Линь почувствовал, как будто ему сжали сердце, и ему даже трудно было дышать.
Казалось, будто это действительно произошло.
Как может человек перестать нравиться из-за сна?
Но в этот момент он не захотел углубляться в детали, а лишь сказал:
– Как ты можешь считать это своей виной? Это я в твоём сне был слишком плохим и заставил тебя бояться любить меня.
Голос юноши был таким внимательным и нежным. По сравнении с его словами, её слова казались капризными и необоснованными.
Цзян Сюэнин вдруг заплакала, её глаза покраснели, и она не могла остановить слёзы, что заставило Янь Линя с недоумением подойти и вытереть ей слёзы пальцем. При этом он спросил:
– Ты хочешь стать Императрицей?
Перед приходом сюда Цзян Сюэнин думала, что во что бы то ни стало не должна плакать. Но когда слёзы неподвластно ей скатились, она чувствовала себя униженной.
Она отступила назад, хаотично вытирая слёзы рукавом и избегая пронзительного взгляда юноши, пробормотала:
– Я уже сказала, это был сон. Сейчас я этого не хочу. Но ведь это титул Императрицы, кто не хотел бы быть выше всех? Что плохого в том, чтобы об этом помечтать?
Янь Линь не сдержал улыбку, но его взгляд стал более серьёзным:
– Что такое Императрица для того, кто стоит выше всех?
В этом мире на самом деле только один человек может считаться «выше всех». Цзян Сюэнин не поняла его слов и взглянула на него с недоумением, но юноша поднял руку и нежно погладил её по голове, в его взгляде мелькнуло что-то неясное: никто не знал, что в такой тюремной камере, в таких тяжёлых условиях, этот только что повзрослевший юноша тайно дал себе обет. Но он никому об этом не рассказал.
Снаружи прозвучал звон бубна.
Наступила полночь.
Снаружи, в узком окне тюремной камеры, луна уже поднялась высоко и исчезла из виду, оставив лишь редкие звёзды на фоне тёмно-синего ночного неба.
Янь Линь почувствовал, что время летит слишком быстро, и, думая о том, что его отъезд может затянуться на долгое время, он спросил у неё:
– У тебя есть кто-то, кто тебе нравится?
Цзян Сюэнин, опустив голову, ответила:
– Есть.
– А кто это? — улыбаясь, поинтересовался Янь Линь.
Цзян Сюэнин молчала, не решаясь ответить.
Тогда Янь Линь вспомнил о том чиновнике из Министерства наказаний, которого видел в день своей церемонии посвящения во взрослые, и спросил:
– Это тот самый господин Чжан Чжэ из Министерства наказаний?
Удивившись, Цзян Сюэнин внезапно подняла свой взгляд на него.
Но Янь Линь говорил спокойно:
– Твой взгляд на нём был таким же, как мой на тебе.
Цзян Сюэнин не нашла слов в ответ.
Янь Линь повернулся к ней и, шутливым тоном, но с серьёзным взглядом, сказал ей:
– Пока меня не будет, постарайся хорошенько выйти замуж за достойного человека. А если не сможешь выйти, то, когда я вернусь, я заберу тебя, неважно, хочешь ты этого или нет.
Его тон был игривым, и он даже улыбался, но в его взгляде сквозила искренняя серьёзность.
Цзян Сюэнин знала, что он не шутит.
Однако жениться на Чжане Чжэ? Для этого ей действительно придется очень и очень постараться, чтобы быть ему достойной.
Она легко фыркнула, зная, что юноша смотрит на неё дразняще, но не желая уступать, просто сказала:
– Я смогу.
0 Комментарии