Это уже слишком!
Определённо месть за личные обиды!
Цзян Сюэнин днем наконец увидела, что Чжан Чжэ был в порядке, и она расслабилась после долгого напряжения. Она внезапно упала в обморок и проспала до вечера. Проснувшись, она почувствовала себя усталой. Она поняла, что все эти дни трудов и забот измотали ее, воспитанную в нежных условиях, и она этого даже не замечала из-за переживаний. Она просто лежала в постели. Лениво поев и заполнив желудок, она затем спросила у Сяобао, как Чжан Чжэ.
Сяобао сказал, что мистер Чжан также восстанавливается в монастыре.
Она хотела его навестить.
Но едва она попыталась подняться с постели, к ней пришли люди Се Вэя.
Цзянь Шу стоял перед дверью её комнаты, не входя внутрь. Услышав внутри громкий крик, он слегка опустил веки и спокойно повторил:
– Учитель просит вас прийти и учиться игре на цине.
Цзян Сюэнин, раздраженно:
– У меня нет циня!
Цзянь Шу ответил:
– Учитель сказал, что у него есть.
Цзян Сюэнин чуть не подавилась:
– Я больна!
Цзянь Шу сказал:
– Сяобао сказал, что доктор осмотрел вас и вы просто устали, ничего серьезного.
Цзян Сюэнин:
– …
Действительно, этот маленький негодяй, узколобый и мелочный, наверняка затаил обиду на неё за то, что она вместо того, чтобы идти в гостиницу, пошла за помощью в управление. И еще пожаловался на нее Се Вэю!
Разговор дошел до такой степени, что отступать было уже некуда.
Она с трудом поднялась, переоделась, немного привела себя в порядок и только потом вышла из комнаты.
Цзянь Шу поднял зонт, чтобы укрыть ее.
Но она почему-то не осмелилась беспокоить людей Се Вэя, и сама взяла зонт, чтобы самой держать его над головой, и последовала за Цзянем Шу к другому концу двора, где находился домик Се Вэя.
Это был скромный домик, расположенный в углу задней части монастыря Шанцина, где обычно живет настоятель монастыря, – место было тихим и уединенным.
Мелкий снег падал вокруг, а в окружении не горело ни одной лампы.
Цзян Сюэнин, войдя во двор, на мгновение остановилась. Она подняла глаза и увидела лишь теплый желтый свет, пробивающийся сквозь бумажные окна домика, отражающийся в падающих снежинках, что создавало свою особую атмосферу.
Возможно, этот даосский храм давно не ремонтировался, а Се Вэй, хотя и привел сюда людей, все равно не смог полностью подготовиться, так что отсутствие света не удивляло.
Цзянь Шу легко постучал в дверь и объявил:
– Вторая мисс пришла.
Изнутри раздался спокойный голос:
– Войдите.
Цзян Сюэнин всю дорогу шла, полная гнева, но, услышав этот голос, она словно облилась холодной водой. Вся ее гордость и весь её гнев внезапно угасли, и ее ноги начали подкашиваться.
Цзянь Шу открыл дверь, и Цзян Сюэнин вошла внутрь.
В комнате горела всего одна лампа.
Се Вэй сидел, свернувшись калачиком, на диване у окна. Свет лампы освещал только половину его лица. Он легонько давил пальцами на висок, на лице его лежала легкая усталость. Он поднял взгляд, оценивая её.
Она была одета в светло-фиолетовое платье. Хотя оно и не было чем-то необычным, его изготовление было изящным. Оно не могло сравниться с роскошью дворцовой одежды, но в нем было что-то умиротворенное и изысканное, словно мостик над живописной речкой.
После того, как она вошла, Цзян Сюэнин осторожно поклонилась:
– Здравствуйте, учитель.
Её длинная шея, нежно-красные губы, белоснежные щеки – только на них было видно несколько тонких царапин, на которые была нанесена мазь, но они еще не зажили полностью. Действительно, ей было не страшно, что она не выйдет замуж.
Се Вэй легко махнул рукой.
Цзянь Шу замер, затем вышел.
Двери за спиной Цзян Сюэнин мягко закрылись со скрипом, и она невольно вздрогнула, почувствовав напряжение.
Тогда Се Вэй сказал:
– Передо мной ты трепещешь, как мышь перед кошкой. Откуда у тебя хватило смелости пойти в управление за помощью и спасти Чжана Чжэ, не заботясь о собственной безопасности?
Цзян Сюэнин тихо ответила:
– Человеческая жизнь важнее всего...
Се Вэй поднял руку в её сторону:
– Подойди, я плохо тебя вижу.
Комната была небольшой, и Цзян Сюэнин считала, что она стоит слишком близко. Она хотела, чтобы комната была больше, чтобы можно было отступить подальше. Она и не ожидала, что Се Вэй скажет ей это.
Что там не видно?
Но, хотя в сердце Цзян Сюэнин билась тревога, она не посмела возразить и аккуратно сделала шаг вперед.
Се Вэй слегка нахмурил брови и улыбнулся:
– Если эти ноги не умеют ходить, то, может быть, стоит найти время, чтобы их отпилить.
У Цзян Сюэнин волосы на затылке встали дыбом!
Она внимательно смотрела на Се Вэя, который улыбался, говоря это, и поняла, что в его словах была серьезность, а также чувствовалось едва заметное сдерживаемое раздражение. Как она могла медлить?
Теперь она наконец подошла ближе.
Но все еще держалась на расстоянии двух-трех шагов.
Се Вэй раскрыл ладонь:
– Подойди.
На кончиках его пальцев еще оставались красные следы от натяжения лука днем. Они выглядели как кровавые пятна на красивом нефрите, заставляя прохожих жалеть и говорить: «Какая жалость».
Цзян Сюэнин была совершенно сбита с толку.
С одной стороны, она чувствовала, что Се Вэй сегодня ведет себя странно и лучше держаться от него подальше, а с другой стороны, она боялась проявлять слишком много сопротивления. В ее сердце вели борьбу две мысли: двигаться вперед и отступать. Она нерешительно подняла руку, не зная, стоит ли протягивать её Се Вэю.
Наконец у Се Вэя кончилось терпение. Все эмоции исчезли с его лица, и он резко схватил ее руку, притянув к себе.
Цзян Сюэнин была совершенно не готова и едва устояла на ногах.
Се Вэй сидел, свернувшись калачиком, на диване, который и так был невысоким. Когда Цзян Сюэнин споткнулась о его ноги, она упала на подножку перед диваном, подняла взгляд на него, в сердце ее царила тревога и страх.
Его ладонь была холодной, когда он приподнял ее и положил на ее лицо без макияжа. Он слегка наклонился, чтобы лучше ее рассмотреть.
Лицо Се Вэя было безупречным.
Длинные брови, фениксовы глаза, тонкие губы, прямой нос – даже тень от его ресниц на веках казалась нарисованной мастером. Он был словно изображение божества, перед которым невозможно испытывать унижение.
Но, видимо, оказавшись так близко, Цзян Сюэнин увидела в его глазах что-то темное, когда случайно взглянула ему в глаза. Он смотрел на нее крайне внимательно, его взгляд был острым, как лезвие ножа. Но через мгновение он отступил на шаг назад, и свет, отраженный от его лица, стал тусклее, и его стало сложнее разглядеть.
Холодные кончики его пальцев заставили ее вздрогнуть.
Голос Цзян Сюэнин дрожал:
– Учи... учитель...
Кожа под его пальцами была такой нежной, что, казалось, даже легкое прикосновение оставит след, словно она была хрупкой как пузырь.
Подняв голову, чтобы посмотреть на него, она обнажила свою изящную шею.
Се Вэй бросил на нее взгляд, как будто пытался что-то почувствовать или, возможно, он подавлял в себе злобу, которая тихо просачивалась из-под кожи. Он только сказал:
– В этом мире люди сначала думают о себе, потом о других. Наблюдая за тобой во дворце, я думал, что ты благоразумна и осторожна. Не думал, что, покинув дворец, ты потеряешь здравый смысл. Нин-эр, помнишь, что я говорил тебе, когда ты только вступила во дворец?
Он сказал ей быть послушной и не раздражать его.
Убийственные намерения Се Вэя никогда не были пустыми словами.
Цзян Сюэнин не осмеливалась даже двинуться и ответила:
– Помню.
Под напором пальцев Се Вэя её щека, где была рана, заболела, и она слегка нахмурилась. Он немного ослабил хватку, но его голос становился всё холоднее:
– Если бы не я, ты бы уже умерла десять раз!
Такое его поведение, несмотря на жестокость, казалось несколько неуместным.
Но Цзян Сюэнин всегда видела в нем что-то святое и демоническое одновременно. В прошлой жизни она смело предложила себя ему, но она только опозорилась, так как знала, что он, изучающий дао и буддизм, чист сердцем и не стремился к женщинам. Поэтому она не думала о чем-то другом, кроме как о том, что Се Вэй ненавидит её и мучает из-за этого.
Определённо месть за личные обиды!
Цзян Сюэнин днем наконец увидела, что Чжан Чжэ был в порядке, и она расслабилась после долгого напряжения. Она внезапно упала в обморок и проспала до вечера. Проснувшись, она почувствовала себя усталой. Она поняла, что все эти дни трудов и забот измотали ее, воспитанную в нежных условиях, и она этого даже не замечала из-за переживаний. Она просто лежала в постели. Лениво поев и заполнив желудок, она затем спросила у Сяобао, как Чжан Чжэ.
Сяобао сказал, что мистер Чжан также восстанавливается в монастыре.
Она хотела его навестить.
Но едва она попыталась подняться с постели, к ней пришли люди Се Вэя.
Цзянь Шу стоял перед дверью её комнаты, не входя внутрь. Услышав внутри громкий крик, он слегка опустил веки и спокойно повторил:
– Учитель просит вас прийти и учиться игре на цине.
Цзян Сюэнин, раздраженно:
– У меня нет циня!
Цзянь Шу ответил:
– Учитель сказал, что у него есть.
Цзян Сюэнин чуть не подавилась:
– Я больна!
Цзянь Шу сказал:
– Сяобао сказал, что доктор осмотрел вас и вы просто устали, ничего серьезного.
Цзян Сюэнин:
– …
Действительно, этот маленький негодяй, узколобый и мелочный, наверняка затаил обиду на неё за то, что она вместо того, чтобы идти в гостиницу, пошла за помощью в управление. И еще пожаловался на нее Се Вэю!
Разговор дошел до такой степени, что отступать было уже некуда.
Она с трудом поднялась, переоделась, немного привела себя в порядок и только потом вышла из комнаты.
Цзянь Шу поднял зонт, чтобы укрыть ее.
Но она почему-то не осмелилась беспокоить людей Се Вэя, и сама взяла зонт, чтобы самой держать его над головой, и последовала за Цзянем Шу к другому концу двора, где находился домик Се Вэя.
Это был скромный домик, расположенный в углу задней части монастыря Шанцина, где обычно живет настоятель монастыря, – место было тихим и уединенным.
Мелкий снег падал вокруг, а в окружении не горело ни одной лампы.
Цзян Сюэнин, войдя во двор, на мгновение остановилась. Она подняла глаза и увидела лишь теплый желтый свет, пробивающийся сквозь бумажные окна домика, отражающийся в падающих снежинках, что создавало свою особую атмосферу.
Возможно, этот даосский храм давно не ремонтировался, а Се Вэй, хотя и привел сюда людей, все равно не смог полностью подготовиться, так что отсутствие света не удивляло.
Цзянь Шу легко постучал в дверь и объявил:
– Вторая мисс пришла.
Изнутри раздался спокойный голос:
– Войдите.
Цзян Сюэнин всю дорогу шла, полная гнева, но, услышав этот голос, она словно облилась холодной водой. Вся ее гордость и весь её гнев внезапно угасли, и ее ноги начали подкашиваться.
Цзянь Шу открыл дверь, и Цзян Сюэнин вошла внутрь.
В комнате горела всего одна лампа.
Се Вэй сидел, свернувшись калачиком, на диване у окна. Свет лампы освещал только половину его лица. Он легонько давил пальцами на висок, на лице его лежала легкая усталость. Он поднял взгляд, оценивая её.
Она была одета в светло-фиолетовое платье. Хотя оно и не было чем-то необычным, его изготовление было изящным. Оно не могло сравниться с роскошью дворцовой одежды, но в нем было что-то умиротворенное и изысканное, словно мостик над живописной речкой.
После того, как она вошла, Цзян Сюэнин осторожно поклонилась:
– Здравствуйте, учитель.
Её длинная шея, нежно-красные губы, белоснежные щеки – только на них было видно несколько тонких царапин, на которые была нанесена мазь, но они еще не зажили полностью. Действительно, ей было не страшно, что она не выйдет замуж.
Се Вэй легко махнул рукой.
Цзянь Шу замер, затем вышел.
Двери за спиной Цзян Сюэнин мягко закрылись со скрипом, и она невольно вздрогнула, почувствовав напряжение.
Тогда Се Вэй сказал:
– Передо мной ты трепещешь, как мышь перед кошкой. Откуда у тебя хватило смелости пойти в управление за помощью и спасти Чжана Чжэ, не заботясь о собственной безопасности?
Цзян Сюэнин тихо ответила:
– Человеческая жизнь важнее всего...
Се Вэй поднял руку в её сторону:
– Подойди, я плохо тебя вижу.
Комната была небольшой, и Цзян Сюэнин считала, что она стоит слишком близко. Она хотела, чтобы комната была больше, чтобы можно было отступить подальше. Она и не ожидала, что Се Вэй скажет ей это.
Что там не видно?
Но, хотя в сердце Цзян Сюэнин билась тревога, она не посмела возразить и аккуратно сделала шаг вперед.
Се Вэй слегка нахмурил брови и улыбнулся:
– Если эти ноги не умеют ходить, то, может быть, стоит найти время, чтобы их отпилить.
У Цзян Сюэнин волосы на затылке встали дыбом!
Она внимательно смотрела на Се Вэя, который улыбался, говоря это, и поняла, что в его словах была серьезность, а также чувствовалось едва заметное сдерживаемое раздражение. Как она могла медлить?
Теперь она наконец подошла ближе.
Но все еще держалась на расстоянии двух-трех шагов.
Се Вэй раскрыл ладонь:
– Подойди.
На кончиках его пальцев еще оставались красные следы от натяжения лука днем. Они выглядели как кровавые пятна на красивом нефрите, заставляя прохожих жалеть и говорить: «Какая жалость».
Цзян Сюэнин была совершенно сбита с толку.
С одной стороны, она чувствовала, что Се Вэй сегодня ведет себя странно и лучше держаться от него подальше, а с другой стороны, она боялась проявлять слишком много сопротивления. В ее сердце вели борьбу две мысли: двигаться вперед и отступать. Она нерешительно подняла руку, не зная, стоит ли протягивать её Се Вэю.
Наконец у Се Вэя кончилось терпение. Все эмоции исчезли с его лица, и он резко схватил ее руку, притянув к себе.
Цзян Сюэнин была совершенно не готова и едва устояла на ногах.
Се Вэй сидел, свернувшись калачиком, на диване, который и так был невысоким. Когда Цзян Сюэнин споткнулась о его ноги, она упала на подножку перед диваном, подняла взгляд на него, в сердце ее царила тревога и страх.
Его ладонь была холодной, когда он приподнял ее и положил на ее лицо без макияжа. Он слегка наклонился, чтобы лучше ее рассмотреть.
Лицо Се Вэя было безупречным.
Длинные брови, фениксовы глаза, тонкие губы, прямой нос – даже тень от его ресниц на веках казалась нарисованной мастером. Он был словно изображение божества, перед которым невозможно испытывать унижение.
Но, видимо, оказавшись так близко, Цзян Сюэнин увидела в его глазах что-то темное, когда случайно взглянула ему в глаза. Он смотрел на нее крайне внимательно, его взгляд был острым, как лезвие ножа. Но через мгновение он отступил на шаг назад, и свет, отраженный от его лица, стал тусклее, и его стало сложнее разглядеть.
Холодные кончики его пальцев заставили ее вздрогнуть.
Голос Цзян Сюэнин дрожал:
– Учи... учитель...
Кожа под его пальцами была такой нежной, что, казалось, даже легкое прикосновение оставит след, словно она была хрупкой как пузырь.
Подняв голову, чтобы посмотреть на него, она обнажила свою изящную шею.
Се Вэй бросил на нее взгляд, как будто пытался что-то почувствовать или, возможно, он подавлял в себе злобу, которая тихо просачивалась из-под кожи. Он только сказал:
– В этом мире люди сначала думают о себе, потом о других. Наблюдая за тобой во дворце, я думал, что ты благоразумна и осторожна. Не думал, что, покинув дворец, ты потеряешь здравый смысл. Нин-эр, помнишь, что я говорил тебе, когда ты только вступила во дворец?
Он сказал ей быть послушной и не раздражать его.
Убийственные намерения Се Вэя никогда не были пустыми словами.
Цзян Сюэнин не осмеливалась даже двинуться и ответила:
– Помню.
Под напором пальцев Се Вэя её щека, где была рана, заболела, и она слегка нахмурилась. Он немного ослабил хватку, но его голос становился всё холоднее:
– Если бы не я, ты бы уже умерла десять раз!
Такое его поведение, несмотря на жестокость, казалось несколько неуместным.
Но Цзян Сюэнин всегда видела в нем что-то святое и демоническое одновременно. В прошлой жизни она смело предложила себя ему, но она только опозорилась, так как знала, что он, изучающий дао и буддизм, чист сердцем и не стремился к женщинам. Поэтому она не думала о чем-то другом, кроме как о том, что Се Вэй ненавидит её и мучает из-за этого.
0 Комментарии