Он опустил глаза и медленно ответил:
– Ночью холодно и идёт снег, в Пекине, наверное, так же. Моя мать одна в старом доме, а я застрял в Тунчжоу и не могу вернуться, чтобы ухаживать за ней. Я чувствую себя виноватым и немного встревоженным.
Сяо Динфэй, удивившись, воскликнул «Ах», явно не ожидая такого ответа.
Мать Чжана Чжэ…
Под тусклым светом лампы, в бокале Цзян Сюэнин, когда она коснулась его рукой, вино внезапно задрожало. Её лицо, казалось, побледнело, потеряв румянец.
В комнате вдруг стало очень тихо.
За её спиной Сяо Динфэй снова засмеялся, разрывая мрачную атмосферу. Он обратился к Чжану Чжэ с несколькими благопожеланиями, поднял свой бокал вдаль и пожелал матери Чжана Чжэ в Пекине здоровья и счастья.
Но Цзян Сюэнин была рассеянной.
Она забыла, что говорили дальше и какие тосты предлагали. В её голове возникали воспоминания из прошлой жизни. Ночью во дворце, она держала за рукав Чжана Чжэ, умоляя его помочь; во дворце Куньнин, когда она узнала о неудаче, Чжан Чжэ был арестован по обвинению, выдуманному Чжоу Иньчжи и другими; затем был тот первый снег, когда в дом Чжана Чжэ пришла печальная весть...
Цзян Ши Сюэнин никогда не видела.
Но она могла представить, какая трудная жизнь была у такой женщины из низших слоёв общества, которая воспитала такого честного и порядочного сына. Она должна была быть и доброй, и строгой матерью, уважаемым человеком.
Цзян Сюэнин думала, ненавидел ли её Чжан Чжэ, когда в тюрьме узнал о смерти матери, вспоминая все причины, приведшие к этому? В те дни она жила в страхе и её переполняли угрызения совести.
И в конце концов её смерть была каким-то избавлением.
Вдруг, услышав от Чжана Чжэ о его матери, Цзян Сюэнин, снова охваченная чувством вины прошлой жизни, почувствовала, как будто эта боль проколола её, оставив чувство собственной низости.
Какое счастье.
Всё можно начать сначала.
Она благодарила судьбу за этот шанс, но как бы она ни старалась улыбаться, этот ужин, эта чаша вина казались ей безвкусными.
Когда банкет подходил к концу и они собирались уходить, Сяо Динфэй, возможно, что-то заметив, взглянул на неё и тихо спросил:
– Мисс Цзян, почему вы такая рассеянная?
Цзян Сюэнин не ответила.
Сяо Динфэй, почувствовав себя неловко, фыркнул:
– Если вы не хотите говорить, мне и слушать неохота! Только скажу вам, что у пристани Тунчжоу в полночь будут фейерверки. Все жители города выйдут на улицы, чтобы на них посмотреть.
С этими словами он улыбнулся и направился к выходу.
Как все вместе пришли, так все вместе и ушли. На обратном пути они проходили мимо дома Се Вэя. Там уже не было видно фигуры Цзяня Шу. В доме все так же было темно.
Сяо Динфэй остановился, чтобы поговорить с Сяобао о чем-то важном, и свернул на другую дорогу.
Цзян Сюэнин понимала, что Сяо Динфэй создаёт ей возможность предложить Чжану Чжэ посмотреть вместе фейерверки у пристани. Но в этот момент, с тяжестью на сердце, она почувствовала невероятную неуверенность и боязнь.
Весь её порыв к действию словно был погашен.
Попрощавшись с Чжаном Чжэ, она так и не смогла высказать всё, что подготовила. Она возвращалась к своему дому в одиночестве.
На ступеньках уже лежал толстый слой снега.
Цзян Сюэнин поднялась по ним и протянула руку, чтобы открыть дверь. Но рама двери была ледяной на ощупь и настолько холодной, что она вдруг прозрела.
Что она делает? Чего ей стесняться?
Ведь вторая жизнь дана, чтобы исправить ошибки прошлого и избежать старых путей.
Если она чего-то хочет, она должна добиваться этого. Не её стиль трусить!
То, что она подготовила, но не подарила — мешочек с фу, которого она спрятала в рукаве, с тяжёлыми золотыми и серебряными монетами внутри, напоминающими плоды — Цзян Сюэнин достала его, ощутив тонкую записку.
«Моё сердце отправлено Луне».
Цзян Сюэнин чувствовала, как её сердце наполняется теплом. Она твёрдо решила не терять ни минуты. Она быстро повернула обратно, следуя по ещё не засыпанному снегом пути к дому Чжану Чжэ.
Ветер, обжигающий лицо, казался ей неощутимым.
Но придя к его дому, она увидела, что там было темно, не было ни света, ни звука.
Цзян Сюэнин на мгновение замешкалась.
– Чжан Чжэ, вы уже легли спать? – спросила она, легонько постучав в дверь.
В ответ была лишь тишина.
Она видела лишь темные окна и слышала, как ветер играет в ветвях сосен во дворе.
Спустя мгновение она снова тихо постучала:
– Чжан Чжэ, вы здесь?
Но внутри по-прежнему было тихо.
Она подумала, что, возможно, Чжан Чжэ уже лёг спать, учитывая его раны и слабость к алкоголю. Или, возможно, его кто-то увёл отмечать с солдатами.
Но в душе её вдруг образовалась пустота.
Она опустила взгляд, глядя на шелковый мешочек с вышитым на нем иероглифом «счастье», которого она держала в руке, и подумала, что она трусливо забыла о своем решении и упустила возможность выразить свои чувства лично.
Но раз уж решение было принято, она не собиралась передумывать.
Цзян Сюэнин подумала и аккуратно повесила мешочек на маленькое медное кольцо возле двери, надеясь на то, что Чжан Чжэ увидит его утром. Затем она улыбнулась, подавив свою нервозность, еще немного поглядела на дверь, а потом повернулась и ушла.
В снегу остались следы трех шагов.
В темно-синем ночном небе вдруг раздался пронзительный свист.
Это был фейерверк на другой стороне реки у переправы, взлетевший в небо и взорвавшийся, раскрываясь яркими ослепительными искрами.
Чжан Чжэ, опираясь спиной на дверь, сидел на холодной земле, слушая, как шаги на улице удалялись и затихали. Через полуоткрытое окно в комнату проникал свет фейерверка, освещая его четкие контуры и падая в его темных глазах, отражая лишь пепел, оставшийся после пылающего огня.
– Ночью холодно и идёт снег, в Пекине, наверное, так же. Моя мать одна в старом доме, а я застрял в Тунчжоу и не могу вернуться, чтобы ухаживать за ней. Я чувствую себя виноватым и немного встревоженным.
Сяо Динфэй, удивившись, воскликнул «Ах», явно не ожидая такого ответа.
Мать Чжана Чжэ…
Под тусклым светом лампы, в бокале Цзян Сюэнин, когда она коснулась его рукой, вино внезапно задрожало. Её лицо, казалось, побледнело, потеряв румянец.
В комнате вдруг стало очень тихо.
За её спиной Сяо Динфэй снова засмеялся, разрывая мрачную атмосферу. Он обратился к Чжану Чжэ с несколькими благопожеланиями, поднял свой бокал вдаль и пожелал матери Чжана Чжэ в Пекине здоровья и счастья.
Но Цзян Сюэнин была рассеянной.
Она забыла, что говорили дальше и какие тосты предлагали. В её голове возникали воспоминания из прошлой жизни. Ночью во дворце, она держала за рукав Чжана Чжэ, умоляя его помочь; во дворце Куньнин, когда она узнала о неудаче, Чжан Чжэ был арестован по обвинению, выдуманному Чжоу Иньчжи и другими; затем был тот первый снег, когда в дом Чжана Чжэ пришла печальная весть...
Цзян Ши Сюэнин никогда не видела.
Но она могла представить, какая трудная жизнь была у такой женщины из низших слоёв общества, которая воспитала такого честного и порядочного сына. Она должна была быть и доброй, и строгой матерью, уважаемым человеком.
Цзян Сюэнин думала, ненавидел ли её Чжан Чжэ, когда в тюрьме узнал о смерти матери, вспоминая все причины, приведшие к этому? В те дни она жила в страхе и её переполняли угрызения совести.
И в конце концов её смерть была каким-то избавлением.
Вдруг, услышав от Чжана Чжэ о его матери, Цзян Сюэнин, снова охваченная чувством вины прошлой жизни, почувствовала, как будто эта боль проколола её, оставив чувство собственной низости.
Какое счастье.
Всё можно начать сначала.
Она благодарила судьбу за этот шанс, но как бы она ни старалась улыбаться, этот ужин, эта чаша вина казались ей безвкусными.
Когда банкет подходил к концу и они собирались уходить, Сяо Динфэй, возможно, что-то заметив, взглянул на неё и тихо спросил:
– Мисс Цзян, почему вы такая рассеянная?
Цзян Сюэнин не ответила.
Сяо Динфэй, почувствовав себя неловко, фыркнул:
– Если вы не хотите говорить, мне и слушать неохота! Только скажу вам, что у пристани Тунчжоу в полночь будут фейерверки. Все жители города выйдут на улицы, чтобы на них посмотреть.
С этими словами он улыбнулся и направился к выходу.
Как все вместе пришли, так все вместе и ушли. На обратном пути они проходили мимо дома Се Вэя. Там уже не было видно фигуры Цзяня Шу. В доме все так же было темно.
Сяо Динфэй остановился, чтобы поговорить с Сяобао о чем-то важном, и свернул на другую дорогу.
Цзян Сюэнин понимала, что Сяо Динфэй создаёт ей возможность предложить Чжану Чжэ посмотреть вместе фейерверки у пристани. Но в этот момент, с тяжестью на сердце, она почувствовала невероятную неуверенность и боязнь.
Весь её порыв к действию словно был погашен.
Попрощавшись с Чжаном Чжэ, она так и не смогла высказать всё, что подготовила. Она возвращалась к своему дому в одиночестве.
На ступеньках уже лежал толстый слой снега.
Цзян Сюэнин поднялась по ним и протянула руку, чтобы открыть дверь. Но рама двери была ледяной на ощупь и настолько холодной, что она вдруг прозрела.
Что она делает? Чего ей стесняться?
Ведь вторая жизнь дана, чтобы исправить ошибки прошлого и избежать старых путей.
Если она чего-то хочет, она должна добиваться этого. Не её стиль трусить!
То, что она подготовила, но не подарила — мешочек с фу, которого она спрятала в рукаве, с тяжёлыми золотыми и серебряными монетами внутри, напоминающими плоды — Цзян Сюэнин достала его, ощутив тонкую записку.
«Моё сердце отправлено Луне».
Цзян Сюэнин чувствовала, как её сердце наполняется теплом. Она твёрдо решила не терять ни минуты. Она быстро повернула обратно, следуя по ещё не засыпанному снегом пути к дому Чжану Чжэ.
Ветер, обжигающий лицо, казался ей неощутимым.
Но придя к его дому, она увидела, что там было темно, не было ни света, ни звука.
Цзян Сюэнин на мгновение замешкалась.
– Чжан Чжэ, вы уже легли спать? – спросила она, легонько постучав в дверь.
В ответ была лишь тишина.
Она видела лишь темные окна и слышала, как ветер играет в ветвях сосен во дворе.
Спустя мгновение она снова тихо постучала:
– Чжан Чжэ, вы здесь?
Но внутри по-прежнему было тихо.
Она подумала, что, возможно, Чжан Чжэ уже лёг спать, учитывая его раны и слабость к алкоголю. Или, возможно, его кто-то увёл отмечать с солдатами.
Но в душе её вдруг образовалась пустота.
Она опустила взгляд, глядя на шелковый мешочек с вышитым на нем иероглифом «счастье», которого она держала в руке, и подумала, что она трусливо забыла о своем решении и упустила возможность выразить свои чувства лично.
Но раз уж решение было принято, она не собиралась передумывать.
Цзян Сюэнин подумала и аккуратно повесила мешочек на маленькое медное кольцо возле двери, надеясь на то, что Чжан Чжэ увидит его утром. Затем она улыбнулась, подавив свою нервозность, еще немного поглядела на дверь, а потом повернулась и ушла.
В снегу остались следы трех шагов.
В темно-синем ночном небе вдруг раздался пронзительный свист.
Это был фейерверк на другой стороне реки у переправы, взлетевший в небо и взорвавшийся, раскрываясь яркими ослепительными искрами.
Чжан Чжэ, опираясь спиной на дверь, сидел на холодной земле, слушая, как шаги на улице удалялись и затихали. Через полуоткрытое окно в комнату проникал свет фейерверка, освещая его четкие контуры и падая в его темных глазах, отражая лишь пепел, оставшийся после пылающего огня.
0 Комментарии