Гуляя среди них, казалось, что бродишь по морю света.
На обочинах улиц продавали закуски.
Янь Линь увидел продавца, который зазывал прохожих купить его корзинки с рисом «куриная голова». Он вспомнил, как Нин Нин любит это блюдо, и потянул её купить.
Людей, которые это покупали, было очень много, так что в конце концов осталось немного.
Увидев опрятно одетого Янь Линя, мелкий торговец торопливо улыбнулся:
– Это только что привезли из Сучжоу. Это рис высшего качества «куриная голова» с фиолетовыми цветами, очень вкусный, хотите попробовать?»
Рис «куриная голова», также называемый колючим водяным лилием, обычно выращивают на юге. Его назвали так, потому что он похож на куриную голову, но съедобной частью является «рис» внутри, когда его раскрывают, то есть ядро.
Это немного похоже на семена лотоса.
Янь Линь взял несколько, чтобы посмотреть:
– Состояние реки Цаохэ в последние дни не очень хорошее. Как такой свежий рис «куриная голова» мог быть доставлен из Сучжоу? Даже личи, отправленные экспрессом из восьмисот миль, не могут прибыть так быстро. Это же с моря Шиша, верно?
Торговец тут же засмеялся:
– Да, да, вы очень проницательны. Но на вкус это не хуже. Попробуйте!
Янь Лин раскрыл один, достал круглое зерно внутри и поднес его к губам Цзян Сюэнин.
Цзян Сюэнин инстинктивно открыла рот.
– Вкусно? – спросил Янь Линь.
Цзян Сюэнинь кивнула.
– Тогда дайте мне все оставшиеся, – сказал Янь Линь. Он протянул серебряную монету и, не дожидаясь сдачи, упаковал оставшийся рис «куриная голова» и ушел.
Цзян Сюэнин весело играла и ела на протяжении всего пути, а когда наконец устала, Янь Линь привел ее сесть на ступеньки перед храмом Байгуо.
Перед храмом были посажены большие кучи деревьев гинкго.
Осенью листья всех деревьев желтеют, опавшие листья покрывают землю.
Вечерние занятия в храме закончились. Улицы вдалеке были полны шума и суеты, но здесь, вблизи, звенел вечерний колокол, мирно и тихо.
Янь Линь сидел рядом с Цзян Сюэнин.
В последние дни он также слышал о делах в доме Цзян и заметил, что она действительно немного изменилась, она не была такой, как раньше.
Он хотел спросить.
Но когда повернулся, увидел, как она сидит на ступеньках, свернув ноги, и сосредоточенно ест последний кусочек риса «куриная голова». Обычно люди вынимают орешек изнутри, чтобы съесть, но она привыкла наклоняться и кушать прямо так, как курица, клевая рис.
Так что он рассмеялся.
В чем же она изменилась? Она все еще была его Нин Нин.
Янь Линь тоже немного устал, поэтому лег рядом с ней на ступеньки и посмотрел в звездное ночное небо. Улыбнувшись, он сказал ей:
– Нин Нин, скоро моя церемония взросления.
Цзян Сюэнин прервала свои действия и замолчала.
Цзян Сюэнин не хотела говорить о том, о чем он действительно хотел поговорить, поэтому сказала:
– У меня есть человек, которого я хочу тебе порекомендовать.
Янь Линь стало любопытно:
– Кто это?
– Его зовут Чжоу Иньчжи, – ответила Цзян Сюэнин. – Он изначально был слугой нашей семьи, а позже работал на моего отца, который нашел ему место в Императорской гвардии. В последние дни, кажется, с командиром Чжоу что-то произошло, и он пришел ко мне просить, хочет сблизиться с тобой.
Янь Линь слышал об этом человеке раньше.
Он не стал задавать дополнительных вопросов, просто сказал:
– Пусть он принесет мне свою визитку.
Если это было в его силах, он всегда старался удовлетворить ее просьбы.
Этот ответ был почти таким же, как и в прошлой жизни.
Цзян Сюэнин подумала о Чжоу Иньчжи – она хотела предотвратить повторение ошибок резиденции маркиза Юнъи из прошлой жизни, а также спасти Янь Линя. Но сейчас она была никем и могла использовать только этого человека. В итоге у нее не было уверенности в том, что она делает, и до какой степени она может спасти их.
В этот момент она медленно опустила руку.
Она зажала свежий орешек «куриной головы» между пальцами. Ее ресницы слегка задрожали, прежде чем она внезапно спросила:
– Янь Линь, ты так хорошо ко мне относишься, что именно тебе нравится во мне?
Хотя она и красива, другие молодые дамы в столице тоже не хуже.
Что касается её характера, она капризнее и избалованнее других.
Её умения также совершенно посредственны, и, как говорила её собственная мать, они «не стоят и выеденного яйца».
Но Янь Линю это нравилось.
Янь Линь подумал, что она глупа, и сказал, как будто это было само собой разумеющимся:
– Когда я впервые увидел тебя, я сразу понял, что ты отличаешься от всех остальных девушек в столице. Твои глаза, когда ты смотришь на людей, настоящие, и ты не умеешь ничего скрывать. Если ты чего-то хочешь, ты идешь и берешь это, когда ты недовольна, ты не стесняешься показать это, когда ты счастлива, ты можешь угодить каждому, а когда ты грустишь, ты хочешь спрятаться и плакать. Я подумал про себя, что это действительно тот человек, которого стоит беречь. Это должно быть очень счастливое ощущение, если я смогу заставить её думать обо мне каждый день, смотреть на меня с ожиданием и ласкать меня всем сердцем.
Цзян Сюэнин почувствовала, как её глаза снова наполнились слезами.
– Но никто другой меня не любит. Вань Нян меня не любит, мать меня не любит, слуги в особняке меня не любят, и все остальные в столице тоже меня не любят. Ты не думал, что ты полюбил не ту? Янь Лин, ты знаешь... Я не всегда буду той маленькой девочкой, которая будет довольна тем, чтобы быть в твоих ладонях. Я вырасту, я испорчусь.
Янь Лин наконец заметил дрожь в её голосе и медленно поднялся на ступеньках. Он смотрел на её глаза, окаймленные красным, чувствуя, как его сердце сжимается от тоски.
Он протянул руку, чтобы погладить её по голове.
Затем он засмеялся:
– Какая чушь. Подумай, твоя Вань Нян на самом деле не была обязана сообщать в особняке, что ты и твоя сестра были перепутаны. Если бы она ничего не сказала, твоя сестра навсегда бы осталась старшей дочерью ди семьи Цзян. Если бы она умерла, секрет был бы похоронен вместе с ней в земле. Однако, перед смертью, хотя её собственная кровь была жива, она всё же рискнула заставить её страдать, чтобы отправить тебя обратно в особняк. Как ты можешь сказать, что она тебя не любила?
Слёзы скатились по щекам Цзян Сюэнин.
Она вспомнила Вань Нян.
Она также вспомнила браслет, который Вань Нян засунула ей в руки, чтобы передать Цзян Сюэхуэй перед своей смертью.
Она не знала почему, но, хотя она старалась сдержать слёзы, она плакала ещё сильнее.
«Куриная голова» была пропитана слезами.
Янь Линь почувствовал боль в сердце и взял её из её пальцев, затем положил себе в рот, ощущая горький и соленый вкус.
– Моя Нин Нин заслуживает самой лучшей любви в мире – он сказал.
Цзян Сюэнин спрятала голову и продолжала плакать.
В тусклом, туманном свете розовое лицо девушки было похоже на холодный эпифиллум, цветущий под луной, а ее стекавшие вниз слезы блестели в свете ночных звезд. Это выглядело жалко и заставляло чувствовать душевную боль.
– Не плачь, – мягко сказал Янь Линь снова.
В этот момент он чувствовал себя так, будто им овладел демон, он не мог контролировать ни свои мысли, ни свои руки и ноги. Он неожиданно наклонился и коснулся ее лица слегка дрожащими пальцами, а затем медленно приблизил губы.
Мало-помалу он смахнул слезное пятно поцелуем.
Как маленькое животное, у которого выросли зубы, но все еще послушное, у него был инстинкт приблизиться к ней.
Цзян Сюэнин была ошеломлена.
Однако Янь Линь почувствовал, как все его тело нагревается, когда его губы коснулись ее щек, даже его сердце бешено колотилось в груди.
В этот момент он едва осознавал, что делает.
Но его губы уже двинулись вниз и, даже не осознавая этого, приземлились на ее мягкие губы.
Её губы были слегка холодными.
Его губы были горячими как огонь.
Эта разница в температуре пробудила Янь Линя в тот момент, когда они соприкоснулись. Он взглянул в эту пару глаз, в которых он не мог разглядеть шок или изумление. Он тут же отпустил её, словно обжегся о раскалённый утюг, и отступил назад.
– Я, я...
Что он только что сделал!
Лицо Янь Линя внезапно покраснело. Чувствуя себя смущённым, он быстро повернулся спиной и начал кашлять:
– Я, я был невежлив.
Цзян Сюэ Нин:
– ...
На ступеньках перед храмом на время воцарилась тишина.
Юноша мог слышать только свои собственные бешено бьющиеся сердцебиения.
Он посмотрел на гинкго, который почти полностью облетел, и после долгого молчания, всё ещё стоя спиной к девушке, сидящей на ступеньках, сказал:
– Нин Нин, после моего обряда взросления выходи за меня замуж.
На обочинах улиц продавали закуски.
Янь Линь увидел продавца, который зазывал прохожих купить его корзинки с рисом «куриная голова». Он вспомнил, как Нин Нин любит это блюдо, и потянул её купить.
Людей, которые это покупали, было очень много, так что в конце концов осталось немного.
Увидев опрятно одетого Янь Линя, мелкий торговец торопливо улыбнулся:
– Это только что привезли из Сучжоу. Это рис высшего качества «куриная голова» с фиолетовыми цветами, очень вкусный, хотите попробовать?»
Рис «куриная голова», также называемый колючим водяным лилием, обычно выращивают на юге. Его назвали так, потому что он похож на куриную голову, но съедобной частью является «рис» внутри, когда его раскрывают, то есть ядро.
Это немного похоже на семена лотоса.
Янь Линь взял несколько, чтобы посмотреть:
– Состояние реки Цаохэ в последние дни не очень хорошее. Как такой свежий рис «куриная голова» мог быть доставлен из Сучжоу? Даже личи, отправленные экспрессом из восьмисот миль, не могут прибыть так быстро. Это же с моря Шиша, верно?
Торговец тут же засмеялся:
– Да, да, вы очень проницательны. Но на вкус это не хуже. Попробуйте!
Янь Лин раскрыл один, достал круглое зерно внутри и поднес его к губам Цзян Сюэнин.
Цзян Сюэнин инстинктивно открыла рот.
– Вкусно? – спросил Янь Линь.
Цзян Сюэнинь кивнула.
– Тогда дайте мне все оставшиеся, – сказал Янь Линь. Он протянул серебряную монету и, не дожидаясь сдачи, упаковал оставшийся рис «куриная голова» и ушел.
Цзян Сюэнин весело играла и ела на протяжении всего пути, а когда наконец устала, Янь Линь привел ее сесть на ступеньки перед храмом Байгуо.
Перед храмом были посажены большие кучи деревьев гинкго.
Осенью листья всех деревьев желтеют, опавшие листья покрывают землю.
Вечерние занятия в храме закончились. Улицы вдалеке были полны шума и суеты, но здесь, вблизи, звенел вечерний колокол, мирно и тихо.
Янь Линь сидел рядом с Цзян Сюэнин.
В последние дни он также слышал о делах в доме Цзян и заметил, что она действительно немного изменилась, она не была такой, как раньше.
Он хотел спросить.
Но когда повернулся, увидел, как она сидит на ступеньках, свернув ноги, и сосредоточенно ест последний кусочек риса «куриная голова». Обычно люди вынимают орешек изнутри, чтобы съесть, но она привыкла наклоняться и кушать прямо так, как курица, клевая рис.
Так что он рассмеялся.
В чем же она изменилась? Она все еще была его Нин Нин.
Янь Линь тоже немного устал, поэтому лег рядом с ней на ступеньки и посмотрел в звездное ночное небо. Улыбнувшись, он сказал ей:
– Нин Нин, скоро моя церемония взросления.
Цзян Сюэнин прервала свои действия и замолчала.
Цзян Сюэнин не хотела говорить о том, о чем он действительно хотел поговорить, поэтому сказала:
– У меня есть человек, которого я хочу тебе порекомендовать.
Янь Линь стало любопытно:
– Кто это?
– Его зовут Чжоу Иньчжи, – ответила Цзян Сюэнин. – Он изначально был слугой нашей семьи, а позже работал на моего отца, который нашел ему место в Императорской гвардии. В последние дни, кажется, с командиром Чжоу что-то произошло, и он пришел ко мне просить, хочет сблизиться с тобой.
Янь Линь слышал об этом человеке раньше.
Он не стал задавать дополнительных вопросов, просто сказал:
– Пусть он принесет мне свою визитку.
Если это было в его силах, он всегда старался удовлетворить ее просьбы.
Этот ответ был почти таким же, как и в прошлой жизни.
Цзян Сюэнин подумала о Чжоу Иньчжи – она хотела предотвратить повторение ошибок резиденции маркиза Юнъи из прошлой жизни, а также спасти Янь Линя. Но сейчас она была никем и могла использовать только этого человека. В итоге у нее не было уверенности в том, что она делает, и до какой степени она может спасти их.
В этот момент она медленно опустила руку.
Она зажала свежий орешек «куриной головы» между пальцами. Ее ресницы слегка задрожали, прежде чем она внезапно спросила:
– Янь Линь, ты так хорошо ко мне относишься, что именно тебе нравится во мне?
Хотя она и красива, другие молодые дамы в столице тоже не хуже.
Что касается её характера, она капризнее и избалованнее других.
Её умения также совершенно посредственны, и, как говорила её собственная мать, они «не стоят и выеденного яйца».
Но Янь Линю это нравилось.
Янь Линь подумал, что она глупа, и сказал, как будто это было само собой разумеющимся:
– Когда я впервые увидел тебя, я сразу понял, что ты отличаешься от всех остальных девушек в столице. Твои глаза, когда ты смотришь на людей, настоящие, и ты не умеешь ничего скрывать. Если ты чего-то хочешь, ты идешь и берешь это, когда ты недовольна, ты не стесняешься показать это, когда ты счастлива, ты можешь угодить каждому, а когда ты грустишь, ты хочешь спрятаться и плакать. Я подумал про себя, что это действительно тот человек, которого стоит беречь. Это должно быть очень счастливое ощущение, если я смогу заставить её думать обо мне каждый день, смотреть на меня с ожиданием и ласкать меня всем сердцем.
Цзян Сюэнин почувствовала, как её глаза снова наполнились слезами.
– Но никто другой меня не любит. Вань Нян меня не любит, мать меня не любит, слуги в особняке меня не любят, и все остальные в столице тоже меня не любят. Ты не думал, что ты полюбил не ту? Янь Лин, ты знаешь... Я не всегда буду той маленькой девочкой, которая будет довольна тем, чтобы быть в твоих ладонях. Я вырасту, я испорчусь.
Янь Лин наконец заметил дрожь в её голосе и медленно поднялся на ступеньках. Он смотрел на её глаза, окаймленные красным, чувствуя, как его сердце сжимается от тоски.
Он протянул руку, чтобы погладить её по голове.
Затем он засмеялся:
– Какая чушь. Подумай, твоя Вань Нян на самом деле не была обязана сообщать в особняке, что ты и твоя сестра были перепутаны. Если бы она ничего не сказала, твоя сестра навсегда бы осталась старшей дочерью ди семьи Цзян. Если бы она умерла, секрет был бы похоронен вместе с ней в земле. Однако, перед смертью, хотя её собственная кровь была жива, она всё же рискнула заставить её страдать, чтобы отправить тебя обратно в особняк. Как ты можешь сказать, что она тебя не любила?
Слёзы скатились по щекам Цзян Сюэнин.
Она вспомнила Вань Нян.
Она также вспомнила браслет, который Вань Нян засунула ей в руки, чтобы передать Цзян Сюэхуэй перед своей смертью.
Она не знала почему, но, хотя она старалась сдержать слёзы, она плакала ещё сильнее.
«Куриная голова» была пропитана слезами.
Янь Линь почувствовал боль в сердце и взял её из её пальцев, затем положил себе в рот, ощущая горький и соленый вкус.
– Моя Нин Нин заслуживает самой лучшей любви в мире – он сказал.
Цзян Сюэнин спрятала голову и продолжала плакать.
В тусклом, туманном свете розовое лицо девушки было похоже на холодный эпифиллум, цветущий под луной, а ее стекавшие вниз слезы блестели в свете ночных звезд. Это выглядело жалко и заставляло чувствовать душевную боль.
– Не плачь, – мягко сказал Янь Линь снова.
В этот момент он чувствовал себя так, будто им овладел демон, он не мог контролировать ни свои мысли, ни свои руки и ноги. Он неожиданно наклонился и коснулся ее лица слегка дрожащими пальцами, а затем медленно приблизил губы.
Мало-помалу он смахнул слезное пятно поцелуем.
Как маленькое животное, у которого выросли зубы, но все еще послушное, у него был инстинкт приблизиться к ней.
Цзян Сюэнин была ошеломлена.
Однако Янь Линь почувствовал, как все его тело нагревается, когда его губы коснулись ее щек, даже его сердце бешено колотилось в груди.
В этот момент он едва осознавал, что делает.
Но его губы уже двинулись вниз и, даже не осознавая этого, приземлились на ее мягкие губы.
Её губы были слегка холодными.
Его губы были горячими как огонь.
Эта разница в температуре пробудила Янь Линя в тот момент, когда они соприкоснулись. Он взглянул в эту пару глаз, в которых он не мог разглядеть шок или изумление. Он тут же отпустил её, словно обжегся о раскалённый утюг, и отступил назад.
– Я, я...
Что он только что сделал!
Лицо Янь Линя внезапно покраснело. Чувствуя себя смущённым, он быстро повернулся спиной и начал кашлять:
– Я, я был невежлив.
Цзян Сюэ Нин:
– ...
На ступеньках перед храмом на время воцарилась тишина.
Юноша мог слышать только свои собственные бешено бьющиеся сердцебиения.
Он посмотрел на гинкго, который почти полностью облетел, и после долгого молчания, всё ещё стоя спиной к девушке, сидящей на ступеньках, сказал:
– Нин Нин, после моего обряда взросления выходи за меня замуж.
0 Комментарии