Вероятно, где-то в городе проходил фестиваль. Я решила последовать за этими двумя. Они прошли мимо торгового района, повернули направо, шли прямо вдоль узкой тропинки у рисовых полей, пересекли железнодорожные пути и, наконец, в поле зрения появился храм, который был не слишком большим и не слишком маленьким. Я слышала звуки фестиваля и чувствовала запахи.
Если существуют судьбоносные встречи, подумала я.
Не было бы ли это самой подходящей сценой для одной из них?
Я блуждала по территории, словно лунатик, в поисках каких-либо признаков «его». Конечно, я не знала его лица. Я не знала его голоса. Тем не менее, я была уверена, что узнаю его с первого взгляда. Я была уверена, что он тоже узнает меня с первого взгляда. Возможно, он сначала не поверит в случайную встречу и пройдёт мимо. Но, пройдя несколько шагов, я уверена, он обернётся назад.
Я пробиралась через толпу и продолжала идти, ища своего фантазийного возлюбленного, которого я раздула, как мыльный пузырь.
К тому времени, как ларьки начали закрываться, моё сердце начало сдаваться. Звуки фестиваля утихли, словно уставшие, запахи унесло ветром, а огни поглотила тьма, оставив за собой тишину, которая ранила мои уши. Я поднялась со ступенек каменной лестницы и оставила храм позади.
Хотя я долго слонялась у ларьков, я ничего не ела. Я обошла вокруг в поисках ресторана и нашла всего одно место, ещё открытое у станции. Привлечённая ароматом жареной рыбы, я вошла в ресторан.
Как только я села за стол, усталость дня обрушилась на меня сразу же. Я чувствовала, что больше не могу сделать ни шагу. Я не особо смотрела на меню и заказала специальное блюдо с жареной рыбой, а затем уставилась в сторону телевизора, где шёл бейсбольный матч, и жадно пила ледяную воду, которую принёс официант.
Я слышала, как клиент за прилавком заказал сакэ, так что подумала о том, чтобы выпить сама. Я всегда как бы избегала алкоголя, потому что у меня сложилось впечатление, что это то, что пьют в большой компании, но если я могла забыть плохие вещи хотя бы на мгновение, может быть, не было бы плохо попробовать. Вероятно, мне уже не стоило беспокоиться о своём здоровье.
Я повернулась к прилавку и позвала официанта. Я заказала тот же сакэ, который заказала девушка ранее, затем официант механически повторил мой заказ и ушёл. Я почувствовала немного облегчения, что они не уточнили мой возраст, и в то же время немного грусти. Явно ли я выглядела того возраста, когда мне без проблем можно было пить?
Я встала со своего места и пошла посмотреть на своё лицо в зеркале ванной комнаты. Возможно, из-за того, что многие годы я едва меняла выражение лица, я не чувствовала в нём никакой живости или жизненной силы. Как у измученной одинокой матери в конце двадцатых. Хотя моё сознание остановилось где-то на 14 лет.
Когда я вернулась к своему столу, на столе небрежно стояли бутылка сакэ и чашечка для него. Я осторожно попробовала; вкус был неприятным, я не могла даже описать его. Я схватила стакан с ледяной водой и прополоскала рот, чтобы избавиться от послевкусия. Он был таким горьким, вонючим и сладким, что я начала подозревать, что он был создан максимально трудным для питья. Я не могла представить, почему люди пьют это по собственному желанию.
Тем не менее, я заставила себя выпить около половины, и моё тело начало согреваться. Наверное, таково ощущение пьянства, подумала я, глядя, как сакэ кружится на дне чашечки.
Что-то застряло в углу моего сознания, но я не могла понять, что это вызвало. Я снова повернулась к прилавку, чтобы заказать тёплый чай. Я поднесла левую руку к рту, чтобы позвать официанта, но замерла в этой позе.
Девушка, сидящая за прилавком, была знакома.
Я сразу сравнила её лицо с фотографиями в альбоме, который пересматривала в поезде. За исключением эффектов четырёх лет старения, оно аккуратно совпадало с одной из моих одноклассниц в третьем году. Её причёска и внешность изменились немного, но сомнений не было. Эта девушка была председателем класса.
Наконец-то я смогла встретить кого-то знакомого.
Я подошла к ней и заговорила, не успев подумать.
— Эм... Вы меня помните?
Бывшая председательница моргнула, держа в руке чашку сакэ. Её лицо казалось оценивающим, кто из нас пьян. Я на мгновение встревожилась, что ошиблась человеком, но не думала так. Просто я оставила очень слабое впечатление в средней школе.
Она смущённо засмеялась.
— Эм, извините. Подскажите мне?
— Мы были в одном классе в средней школе, в третьем году.
Она ненадолго взяла позу размышления, затем хлопнула себя по колену. Но настоящее имя так и не пришло ей в голову, и она замялась после слов:
— Эм, та, что с астмой...
Я усмехнулась и назвала своё имя.
— Я астматик Тоука Мацунаги.
— Ах, верно, верно, мисс Мацунаги, — кивнула она, казалось, вспоминая.
— Можно я сяду с вами?, — спросила я. Трудно было представить, что я сделаю это в обычной ситуации, но тогда я была в отчаянии.
— Эм? А, да, конечно.
Я попросила официанта сменить своё место, затем села рядом с ней. Сакэ начало подействовать. Я старалась преувеличить свою радость от встречи с одноклассницей, которую знала только по фотографиям в альбоме, и она, вероятно, делала то же самое, встречая одноклассницу, которая оставила такое маленькое впечатление, что она забыла моё имя. Нам было ужасно тяжело поддерживать разговор друг с другом, но я была рада встретить кого-то, кто меня помнил, хотя бы смутно.
— Мацунаги, чем ты сейчас занимаешься? Студентка?
Я ответила, что она права. Моя вторая ложь с момента приезда в город. Вероятно, она бы не поверила, что я инженер Миморий, и я не хотела создавать слишком странное впечатление о себе перед первой одноклассницей, которую мне удалось встретить. Сказать, что я студентка колледжа, приехавшая домой на летние каникулы, казалось самым безопасным вариантом.
— Колледж в Токио, а? Завидую, — сказала она, не выглядя особенно завистливой.
— А ты чем занимаешься?
— Я? Я...
Затем она некоторое время рассказывала о том, как у неё всё складывается в последнее время. (Я знаю, что это грубо, но, как и истории, которые часто рассказывают люди, бесцельно оставшиеся в сельских городах, это было ужасно обыденно и скучно.) Как только я узнала подробности до того, как она получила свою текущую работу, в ресторане начал играть «Свет светлячка», означая время закрытия.
— Ах, уже так поздно, — сказала бывшая председательница, глядя на свои часы.
Пока я стояла за ней, ожидая, пока она рассчитается, я без всякой особой причины пыталась вспомнить правильные слова песни «Свет светлячка». Но в голову приходило только название. Возможно, я никогда и не учила её, или это было следствием Нового Альцгеймера.
Неверные слова «Так быстротечно и так бессмысленно, как моё тоскующее сердце» не выходили из моей головы, словно заразительная песня из рекламы.
Когда мы расставались, бывшая председательница, казалось, вспомнила что-то.
— Примерно с года назад мы, одноклассники, которые всё ещё здесь, начали встречаться за напитками. Нечто вроде мини-встречи выпускников. Хотела бы ты присоединиться к нам, Мацунаги?
Мне было жаль так её оставлять, поэтому я была более чем благодарна, только что думая о том, как удержать её от ухода. Это было таким идеальным поворотом, что моё лицо на мгновение приняло серьёзное выражение. Я поспешила воссоздать свою улыбку и сказала, что буду рада принять участие.
Она сообщила мне время и место, я поблагодарила её, и мы расстались. (Похоже, у неё были дела, и она не будет присутствовать на следующей встрече выпускников.) Я вернулась последним поездом в квартиру, приняла душ и наложила свежую повязку на ногу. Затем я стояла перед зеркалом в ванной и смотрела на своё лицо.
Теперь я болезненно осознавала, как сильно я пренебрегала своим внешним видом, соответствующим моему возрасту.
Я почти никогда не заботилась о своём внешнем виде. Я не считала внешность человека чем-то большим, чем форма контейнера. Как обложка книги или обложка пластинки, я считала это несущественным для самой сути вещи.
Но по мере того, как мои внутренности приближались к пустоте, я стала более обеспокоена формой контейнера. Правда, это, возможно, и не суть человека. Но я не могу сказать, что никогда не покупала книгу из-за обложки. Я не могу сказать, что никогда не покупала пластинку из-за обложки. Если вы хотите, чтобы люди знали о том, что внутри, вам также нужно уделить внимание визуальному элементу — это неоспоримый факт. Мои внутренности не были тем, чем я могла бы похвастаться перед другими. И самое главное, внешний вид был очень важным фактором для любви.
«Я приведу себя в порядок», — подумала я. С опозданием почти на двадцать лет, но я должна хотя бы немного это компенсировать.
Встреча выпускников была через две недели. В течение этих двух недель я сосредоточилась на изменении своего образа.
На следующий день я позавтракала просто, затем поискала в интернете салоны красоты, курсы макияжа и салоны макияжа, сделав в каждом из них резервацию. Затем я пошла в книжный магазин и, да, купила много журналов о моде и красоте, которые в течение следующих двух дней читала тщательно, как студент, готовящийся к экзаменам. Как только у меня появилось приличное представление о том, как ухаживать за волосами и лицом, я посетила бутик и поговорила с продавцом, чтобы купить новую одежду и обувь.
Всё это в итоге обошлось в довольно внушительную сумму, но меня лишь облегчало, что наконец появилась причина потратить мои деньги. Ведь в следующую жизнь я не смогу взять свои деньги.
Я попробовала всё, что могла придумать. Я не беспокоилась о деньгах, отбросила стыд и репутацию в сторону и старалась стать красивой. Чтобы заслужить привязанность того, кто, возможно, меня помнит. Чтобы не разочаровать «его», который, возможно, существует.
Я, должно быть, схожу с ума.
За эти две недели я добилась драматического преображения. Частью этого было то, что изначально я выглядела ужасно, но по крайней мере, теперь я бы не обиделась, если бы внезапно увидела себя в зеркале, гуляя по городу. Возможно, я не стала полностью «красивой», но определённо стала выглядеть на свой возраст.
Я всегда была хорошим учеником и умела находить лучшее решение из имеющихся условий. Поэтому, как только я освоилась с ними, даже макияж и выбор одежды уже не составляли для меня трудности. Я стала воспринимать макияж как масляную живопись, где моё лицо служило холстом, а выбор одежды – как деятельность, напоминающую эвокацию времён года в хайку. Как только я сделала это, мои предыдущие опасения по этому поводу исчезли. И когда я очистила себя от этих вмятин, улучшение моего внешнего вида стало просто веселым. Я наконец поняла, почему люди тратят большую часть своего дохода на красоту.
Я стояла перед зеркалом и тренировалась улыбаться. Я всегда ненавидела свою улыбку. У меня было беспочвенное беспокойство, что моя улыбка заставляет других людей чувствовать себя неприятно.
Это беспокойство, наконец, исчезло. Я смогла улыбнуться себе в зеркале беззаботно.
Теперь я могу встретить «его» без страха, почувствовала я.
И вот настал тот день.
Я опущу детали и перейду сразу к выводу.
Там не было ни одного одноклассника, которого я помнила.
С начала встречи до конца я сидела в углу, потягивая пиво, к которому я не привыкла.
По пути домой мне стало плохо, и меня стошнило на обочине дороги.
Это вернуло мне часть моего здравомыслия.
«Я посвящу себя работе», — подумала я.
Потому что это единственное, что у меня осталось.
Если существуют судьбоносные встречи, подумала я.
Не было бы ли это самой подходящей сценой для одной из них?
Я блуждала по территории, словно лунатик, в поисках каких-либо признаков «его». Конечно, я не знала его лица. Я не знала его голоса. Тем не менее, я была уверена, что узнаю его с первого взгляда. Я была уверена, что он тоже узнает меня с первого взгляда. Возможно, он сначала не поверит в случайную встречу и пройдёт мимо. Но, пройдя несколько шагов, я уверена, он обернётся назад.
Я пробиралась через толпу и продолжала идти, ища своего фантазийного возлюбленного, которого я раздула, как мыльный пузырь.
К тому времени, как ларьки начали закрываться, моё сердце начало сдаваться. Звуки фестиваля утихли, словно уставшие, запахи унесло ветром, а огни поглотила тьма, оставив за собой тишину, которая ранила мои уши. Я поднялась со ступенек каменной лестницы и оставила храм позади.
Хотя я долго слонялась у ларьков, я ничего не ела. Я обошла вокруг в поисках ресторана и нашла всего одно место, ещё открытое у станции. Привлечённая ароматом жареной рыбы, я вошла в ресторан.
Как только я села за стол, усталость дня обрушилась на меня сразу же. Я чувствовала, что больше не могу сделать ни шагу. Я не особо смотрела на меню и заказала специальное блюдо с жареной рыбой, а затем уставилась в сторону телевизора, где шёл бейсбольный матч, и жадно пила ледяную воду, которую принёс официант.
Я слышала, как клиент за прилавком заказал сакэ, так что подумала о том, чтобы выпить сама. Я всегда как бы избегала алкоголя, потому что у меня сложилось впечатление, что это то, что пьют в большой компании, но если я могла забыть плохие вещи хотя бы на мгновение, может быть, не было бы плохо попробовать. Вероятно, мне уже не стоило беспокоиться о своём здоровье.
Я повернулась к прилавку и позвала официанта. Я заказала тот же сакэ, который заказала девушка ранее, затем официант механически повторил мой заказ и ушёл. Я почувствовала немного облегчения, что они не уточнили мой возраст, и в то же время немного грусти. Явно ли я выглядела того возраста, когда мне без проблем можно было пить?
Я встала со своего места и пошла посмотреть на своё лицо в зеркале ванной комнаты. Возможно, из-за того, что многие годы я едва меняла выражение лица, я не чувствовала в нём никакой живости или жизненной силы. Как у измученной одинокой матери в конце двадцатых. Хотя моё сознание остановилось где-то на 14 лет.
Когда я вернулась к своему столу, на столе небрежно стояли бутылка сакэ и чашечка для него. Я осторожно попробовала; вкус был неприятным, я не могла даже описать его. Я схватила стакан с ледяной водой и прополоскала рот, чтобы избавиться от послевкусия. Он был таким горьким, вонючим и сладким, что я начала подозревать, что он был создан максимально трудным для питья. Я не могла представить, почему люди пьют это по собственному желанию.
Тем не менее, я заставила себя выпить около половины, и моё тело начало согреваться. Наверное, таково ощущение пьянства, подумала я, глядя, как сакэ кружится на дне чашечки.
Что-то застряло в углу моего сознания, но я не могла понять, что это вызвало. Я снова повернулась к прилавку, чтобы заказать тёплый чай. Я поднесла левую руку к рту, чтобы позвать официанта, но замерла в этой позе.
Девушка, сидящая за прилавком, была знакома.
Я сразу сравнила её лицо с фотографиями в альбоме, который пересматривала в поезде. За исключением эффектов четырёх лет старения, оно аккуратно совпадало с одной из моих одноклассниц в третьем году. Её причёска и внешность изменились немного, но сомнений не было. Эта девушка была председателем класса.
Наконец-то я смогла встретить кого-то знакомого.
Я подошла к ней и заговорила, не успев подумать.
— Эм... Вы меня помните?
Бывшая председательница моргнула, держа в руке чашку сакэ. Её лицо казалось оценивающим, кто из нас пьян. Я на мгновение встревожилась, что ошиблась человеком, но не думала так. Просто я оставила очень слабое впечатление в средней школе.
Она смущённо засмеялась.
— Эм, извините. Подскажите мне?
— Мы были в одном классе в средней школе, в третьем году.
Она ненадолго взяла позу размышления, затем хлопнула себя по колену. Но настоящее имя так и не пришло ей в голову, и она замялась после слов:
— Эм, та, что с астмой...
Я усмехнулась и назвала своё имя.
— Я астматик Тоука Мацунаги.
— Ах, верно, верно, мисс Мацунаги, — кивнула она, казалось, вспоминая.
— Можно я сяду с вами?, — спросила я. Трудно было представить, что я сделаю это в обычной ситуации, но тогда я была в отчаянии.
— Эм? А, да, конечно.
Я попросила официанта сменить своё место, затем села рядом с ней. Сакэ начало подействовать. Я старалась преувеличить свою радость от встречи с одноклассницей, которую знала только по фотографиям в альбоме, и она, вероятно, делала то же самое, встречая одноклассницу, которая оставила такое маленькое впечатление, что она забыла моё имя. Нам было ужасно тяжело поддерживать разговор друг с другом, но я была рада встретить кого-то, кто меня помнил, хотя бы смутно.
— Мацунаги, чем ты сейчас занимаешься? Студентка?
Я ответила, что она права. Моя вторая ложь с момента приезда в город. Вероятно, она бы не поверила, что я инженер Миморий, и я не хотела создавать слишком странное впечатление о себе перед первой одноклассницей, которую мне удалось встретить. Сказать, что я студентка колледжа, приехавшая домой на летние каникулы, казалось самым безопасным вариантом.
— Колледж в Токио, а? Завидую, — сказала она, не выглядя особенно завистливой.
— А ты чем занимаешься?
— Я? Я...
Затем она некоторое время рассказывала о том, как у неё всё складывается в последнее время. (Я знаю, что это грубо, но, как и истории, которые часто рассказывают люди, бесцельно оставшиеся в сельских городах, это было ужасно обыденно и скучно.) Как только я узнала подробности до того, как она получила свою текущую работу, в ресторане начал играть «Свет светлячка», означая время закрытия.
— Ах, уже так поздно, — сказала бывшая председательница, глядя на свои часы.
Пока я стояла за ней, ожидая, пока она рассчитается, я без всякой особой причины пыталась вспомнить правильные слова песни «Свет светлячка». Но в голову приходило только название. Возможно, я никогда и не учила её, или это было следствием Нового Альцгеймера.
Неверные слова «Так быстротечно и так бессмысленно, как моё тоскующее сердце» не выходили из моей головы, словно заразительная песня из рекламы.
Когда мы расставались, бывшая председательница, казалось, вспомнила что-то.
— Примерно с года назад мы, одноклассники, которые всё ещё здесь, начали встречаться за напитками. Нечто вроде мини-встречи выпускников. Хотела бы ты присоединиться к нам, Мацунаги?
Мне было жаль так её оставлять, поэтому я была более чем благодарна, только что думая о том, как удержать её от ухода. Это было таким идеальным поворотом, что моё лицо на мгновение приняло серьёзное выражение. Я поспешила воссоздать свою улыбку и сказала, что буду рада принять участие.
Она сообщила мне время и место, я поблагодарила её, и мы расстались. (Похоже, у неё были дела, и она не будет присутствовать на следующей встрече выпускников.) Я вернулась последним поездом в квартиру, приняла душ и наложила свежую повязку на ногу. Затем я стояла перед зеркалом в ванной и смотрела на своё лицо.
Теперь я болезненно осознавала, как сильно я пренебрегала своим внешним видом, соответствующим моему возрасту.
Я почти никогда не заботилась о своём внешнем виде. Я не считала внешность человека чем-то большим, чем форма контейнера. Как обложка книги или обложка пластинки, я считала это несущественным для самой сути вещи.
Но по мере того, как мои внутренности приближались к пустоте, я стала более обеспокоена формой контейнера. Правда, это, возможно, и не суть человека. Но я не могу сказать, что никогда не покупала книгу из-за обложки. Я не могу сказать, что никогда не покупала пластинку из-за обложки. Если вы хотите, чтобы люди знали о том, что внутри, вам также нужно уделить внимание визуальному элементу — это неоспоримый факт. Мои внутренности не были тем, чем я могла бы похвастаться перед другими. И самое главное, внешний вид был очень важным фактором для любви.
«Я приведу себя в порядок», — подумала я. С опозданием почти на двадцать лет, но я должна хотя бы немного это компенсировать.
Встреча выпускников была через две недели. В течение этих двух недель я сосредоточилась на изменении своего образа.
На следующий день я позавтракала просто, затем поискала в интернете салоны красоты, курсы макияжа и салоны макияжа, сделав в каждом из них резервацию. Затем я пошла в книжный магазин и, да, купила много журналов о моде и красоте, которые в течение следующих двух дней читала тщательно, как студент, готовящийся к экзаменам. Как только у меня появилось приличное представление о том, как ухаживать за волосами и лицом, я посетила бутик и поговорила с продавцом, чтобы купить новую одежду и обувь.
Всё это в итоге обошлось в довольно внушительную сумму, но меня лишь облегчало, что наконец появилась причина потратить мои деньги. Ведь в следующую жизнь я не смогу взять свои деньги.
Я попробовала всё, что могла придумать. Я не беспокоилась о деньгах, отбросила стыд и репутацию в сторону и старалась стать красивой. Чтобы заслужить привязанность того, кто, возможно, меня помнит. Чтобы не разочаровать «его», который, возможно, существует.
Я, должно быть, схожу с ума.
За эти две недели я добилась драматического преображения. Частью этого было то, что изначально я выглядела ужасно, но по крайней мере, теперь я бы не обиделась, если бы внезапно увидела себя в зеркале, гуляя по городу. Возможно, я не стала полностью «красивой», но определённо стала выглядеть на свой возраст.
Я всегда была хорошим учеником и умела находить лучшее решение из имеющихся условий. Поэтому, как только я освоилась с ними, даже макияж и выбор одежды уже не составляли для меня трудности. Я стала воспринимать макияж как масляную живопись, где моё лицо служило холстом, а выбор одежды – как деятельность, напоминающую эвокацию времён года в хайку. Как только я сделала это, мои предыдущие опасения по этому поводу исчезли. И когда я очистила себя от этих вмятин, улучшение моего внешнего вида стало просто веселым. Я наконец поняла, почему люди тратят большую часть своего дохода на красоту.
Я стояла перед зеркалом и тренировалась улыбаться. Я всегда ненавидела свою улыбку. У меня было беспочвенное беспокойство, что моя улыбка заставляет других людей чувствовать себя неприятно.
Это беспокойство, наконец, исчезло. Я смогла улыбнуться себе в зеркале беззаботно.
Теперь я могу встретить «его» без страха, почувствовала я.
И вот настал тот день.
Я опущу детали и перейду сразу к выводу.
Там не было ни одного одноклассника, которого я помнила.
С начала встречи до конца я сидела в углу, потягивая пиво, к которому я не привыкла.
По пути домой мне стало плохо, и меня стошнило на обочине дороги.
Это вернуло мне часть моего здравомыслия.
«Я посвящу себя работе», — подумала я.
Потому что это единственное, что у меня осталось.
0 Комментарии