Я все еще мог выжать из своей истории несколько анекдотов. Однако проблема не в пространстве. Не осталось ничего, что я мог бы добавить к своей истории.
Это означало, что история была завершена.
Любые дальнейшие добавления были бы излишними. Я знал это по своему чутью рассказчика.
Казалось, что Тоука, сидящая рядом со мной, интуитивно понимала это тоже, как бывший инженер Мимори. Она больше не спрашивала: «Что было дальше?» Она закрыла глаза и погрузилась в эхо на несколько минут, но вскоре встала с кровати, подошла к окну и растянулась. Затем она легко вздохнула и повернулась ко мне.
Я знал, что она собирается что-то сказать. Но мне казалось, что я не могу позволить ей это сказать. Если я позволю ей это сказать, не будет пути назад.
Я отчаянно искал слова, чтобы продолжить свою последнюю фразу. Но я не мог придумать ни одного, которое стоило бы добавить.
Тогда она нарушила тишину.
— Эй, Чихиро.
Я не ответил. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы устоять.
Она продолжала говорить.
— Прежде чем ты пришел сегодня, я перечитывала свой блокнот и размышляла. Почему ты делаешь всё это для меня? Откуда ты знаешь содержимое моих Мимори? Почему ты продолжаешь вести себя как мой друг детства?
После короткой паузы она улыбнулась недолго.
— Чихиро.
Она снова использовала мое имя.
— Спасибо, что пошел на встречу моей глупой лжи.
Правильно.
Ложь всегда раскрывается.
Она снова села рядом со мной и снизу посмотрела на меня, опустив голову.
— Я первая начала лгать, не так ли?
Я долго молчал, но понял, что это бессмысленно, и ответил:
— Да.
Тоука просто сказала «Понимаю» и улыбнулась глазами.
Нам не нужны были дальнейшие объяснения. Она проникла в истину благодаря своему удивительному воображению и фрагментарной информации, записанной в ее синем блокноте. Вот и все.
Она не выглядела разочарованной. Но и не выглядела довольной тем, что все было ложью. Она просто, казалось, размышляла о сложной истории, развернувшейся между нами.
За окном самолет прочертил тонкую линию в голубом небе, которая затем исчезла. Огромные кучевые облака, занимавшие небо в августе, исчезли без следа, и только маленькие облака, как царапины на автомобиле, остались.
Вдали послышался звук железнодорожного переезда. Поезд затрубил, звук его движения по рельсам удалялся, и через несколько секунд звук переезда прекратился.
Тоука что-то пробормотала.
— Хорошо бы, если бы все это было правдой.
Я покачал головой.
— Это не так. Именно потому, что эта история ложь, она гораздо добрее, чем правда.
— ...Ты прав.
Она соединила руки перед грудью, как будто держа что-то, и кивнула.
— Она добра, потому что это ложь.
У Тоуки была последняя просьба. Это была её последняя ложь.
Она достала из ящика шкафа белую упаковку с лекарством и протянула её мне.
— Что это? — спросил я.
— Это Лете, которое было у тебя в комнате, Чихиро. То самое Лете, которое должно было попасть к тебе первым: Лете, чтобы стереть воспоминания о твоём детстве.
Я взглянул на упаковку в своей руке. Затем я догадался о её намерении.
Если она возвращает мне Лете в этот момент... тогда это будет означать, что?
— Я хочу, чтобы ты выпил его здесь.
Она сказала то, что я ожидал от неё, слово в слово.
— Я хочу, чтобы твоё детство принадлежало только мне.
Если она этого хочет, то у меня нет причин отказываться. Я кивнул без слов, вышел из комнаты, чтобы купить минеральной воды в автомате, а затем вернулся. Я налил воду в стакан, который подготовила Тоука, разорвал упаковку и растворил содержимое.
Затем выпил это залпом.
Вкус не был горьким, не было ощущения чужеродного вещества. Это действительно было как обычная вода.
Но вскоре начали проявляться эффекты Лете. Я невольно протянул руку в карман, но там не оказалось того, что должно было быть, и я не мог вспомнить, что это было — такие расплывчатые, но настойчивые тревоги одна за другой постигли меня. Но все эти злые руки превратились в пепел, прежде чем смогли коснуться меня, и развеялись на ветру. Таков был страх забыть.
— Началось? — спросила Тоука.
— Да — сказал я, прижимая пальцы ко лбу. — Похоже, что да.
— Хорошо.
Тоука с облегчением погладила себя по груди и сказала:
— Это была ложь, о которой я говорила раньше.
Затем она раскрыла мне тайну.
— ...Ложь?
Я медленно поднял голову.
Тоука стояла там, грустно улыбаясь.
— То, что ты только что выпил, Чихиро, было Лете, чтобы стереть воспоминания обо мне.
После этих слов она достала из ящика другую упаковку Лете и показала её мне.
— Это настоящее.
Мой взгляд стал расплывчатым. Казалось, Лете начало действовать. У меня возникло ощущение, что моё тело разрывается на части, и я неосознанно разжал руки, чтобы убедиться, что у меня все еще десять пальцев.
— Прости за все мои лжи. Но это моя самая последняя и настоящая ложь, — сказала она веселым тоном. — Прежде чем я потеряла память, я, похоже, всегда беспокоилась о том, чтобы не быть тебе в тягость, Чихиро. Тем не менее, я хотела быть с тобой как можно дольше, поэтому я поручила стереть всё наше прошлое той, кто потерял память.
Тоука встала с кровати, разорвала другую упаковку Лете и рассыпала содержимое в открытое окно. Наноботы унесло ветром, и они исчезли, как дым.
Она обернулась и улыбнулась.
— Пусть факт нашей встречи останется ложью.
Я посмотрел на часы у кровати. Прошло уже шесть минут с тех пор, как я выпил Лете. Если мои воспоминания будут стерты через тридцать минут, у меня осталось двадцать четыре. Не важно, как сильно я бы боролся, против Лете после его приема не устоять. Даже если бы я вырвал все содержимое своего желудка, наноботы уже достигли моего мозга.
Я отказался от сопротивления и спросил её.
— Могу я обнять тебя, пока не забыл?
— Конечно, — радостно ответила она. — Но ты можешь немного запутаться, когда всё забудешь.
— Полагаю.
— Я скажу, что это я попросила. Что хотела почувствовать чью-то теплоту перед смертью.
— Но это же правда, не так ли?
Она засмеялась. Звук был где-то между «эхехе» и «ахаха».
Каждую минуту Тоука спрашивала меня.
— Ты всё ещё помнишь?
Я каждый раз отвечал.
— Всё ещё помню.
— Хорошо, — говорила она и прижималась лицом к моей груди.
— Ты всё ещё помнишь?
— Всё ещё помню.
— Хорошо.
— Ты всё ещё помнишь?
— Всё ещё помню.
— Вот и хорошо.
— Ты всё ещё помнишь?
— Всё ещё помню.
— Но мы приближаемся.
Прошел час.
Тоука нежно отстранилась от меня и удивленно посмотрела мне в лицо.
— ...Почему ты всё ещё помнишь?
Я не мог сдержать смех.
— Значит, мы оба лжецы.
Она, кажется, не поняла, что я имею в виду.
Тогда я тоже решил всё рассказать.
— То, что я выпил, было Лете для стирания воспоминаний о моем детстве.
— Но у тебя даже не было шанса поменять...
Она вздохнула и замолчала.
Так точно. Шансов было предостаточно.
— Неужели... — Она проглотила слюну. — Ты поменял их с самого начала?
Я кивнул.
— Я знал, что ты, вероятно, придумаешь что-то подобное, Тоука. Поэтому я поверил тебе и выпил это.
В ту первую ночь, когда я выкинул домашнюю еду Тоуки в мусор, я приготовил небольшую хитрость, которая могла бы помочь мне опередить её. А именно, я поменял местами два пакета Лете.
Я рассуждал так: пока что она украла только мой запасной ключ, и не тронула Лете. Но если она мошенница, то в тот момент, как только она увидит его, она непременно попытается использовать его в злых целях. Если бы она стерла мои детские воспоминания, доля «Тоуки Нацунаги» в моих воспоминаниях резко выросла бы. У меня бы не осталось никого, кроме неё.
Конечно, если бы мне просто хотелось избежать такого исхода, я бы просто спрятал Лете из поля её зрения. Я мог бы выбросить его в шкафчик в школе или на работе и запереть его там. Но я оставил Лете в легкодоступном месте. Это была ловушка, чтобы заставить её действовать. Я подумал, что оставил хорошую приманку, чтобы продвинуть ситуацию вперед.
И чтобы действительно обхитрить её, я поменял местами два пакета Лете. Сделав это, если бы она что-то вроде подмешала Лете в мой напиток, я бы потерял только воспоминания о Тоуке Нацунаги.
Но позже, неожиданно, Тоука поменяла Лете. Оба пакета были заменены на фальшивый порошок. Украденный Лете остался в руках Тоуки, и прежде чем она полностью потеряла память, она придумала использовать его, чтобы стереть все мои воспоминания о ней. Она даже не подумала о том, что я мог поменять их местами.
Тоука отправила послание своему будущему «я». (Предположительно, она запланировала его прибытие непосредственно перед концом своей жизни.) Но, прочитав письмо от своего прошлого «я», Тоука, вероятно, подумала так: даже если я попрошу «пожалуйста, забудь обо мне», я знаю, что Чихиро Амагаи не такой человек, который просто послушается и подчинится. Поэтому она разработала план лжи «Я хочу, чтобы твоё детство принадлежало только мне» и заставила меня выпить поменянный Лете.
Её недоразумение было в том, что я тоже прозрел эту её склонность. В тот момент, когда она сказала мне «Я хочу, чтобы твоё детство принадлежало только мне», я понял, что это ложь. Правда была в том что, она была эгоистичной и эгоцентричной, но она не была тем типом человека, который в самом конце забирает что-то у меня. Это явно противоречило её поведению.
В конце концов, она была девушкой, пытающейся быть «героиней».
Я поверил её лжи и без колебаний выпил Лете. Если Лете всё ещё был поменян, это превзошло бы её ожидания и на самом деле стерло бы воспоминания о моём детстве.
Я выиграл эту ставку. Теперь моё детство принадлежало только Тоуке.
— ...Я не могу сравниться с тобой, Чихиро.
Она потеряла силы и рухнула обратно на кровать. Затем она говорила с ошеломлённым восхищением.
— Я уверена, что ты станешь гораздо большим лжецом, чем я когда-либо была.
— Возможно.
Мы смеялись вместе. Очень нежно. Как настоящие друзья детства.
— Теперь, поскольку это была твоя последняя ложь, я хочу, чтобы ты честно ответила на мой следующий вопрос.
Тоука медленно поднялась.
— Какой?
— Тебя разочаровало то, что я не забыл тебя?
— Совсем нет, — она сразу же ответила. — Я безмерно счастлива, что могу продолжать говорить с тобой, Чихиро.
— Мне радостно это слышать.
— Эй, Чихиро.
— Что?
— Хочешь поцеловаться?
— ...Чёрт, ты сказала это первая.
— Хе-хе.
Мы нежно приблизили наши лица друг к другу. И мы поцеловались не для того, чтобы что-то подтвердить, а просто чтобы поцеловаться.
На следующий день состояние Тоуки резко ухудшилось. По крайней мере, так выразился врач. Но я не чувствовал ни капли напряжения, которого слова «резкое ухудшение» должны были прийти на ум. Так же, как свет светлячка бесшумно исчезает во тьме, её последние мгновения были тихими и мирными.
В ясное, приятное октябрьское утро опустился занавес над короткой жизнью Тоуки.
Это ознаменовало конец короткого лета, которое казалось вечностью.
Это означало, что история была завершена.
Любые дальнейшие добавления были бы излишними. Я знал это по своему чутью рассказчика.
Казалось, что Тоука, сидящая рядом со мной, интуитивно понимала это тоже, как бывший инженер Мимори. Она больше не спрашивала: «Что было дальше?» Она закрыла глаза и погрузилась в эхо на несколько минут, но вскоре встала с кровати, подошла к окну и растянулась. Затем она легко вздохнула и повернулась ко мне.
Я знал, что она собирается что-то сказать. Но мне казалось, что я не могу позволить ей это сказать. Если я позволю ей это сказать, не будет пути назад.
Я отчаянно искал слова, чтобы продолжить свою последнюю фразу. Но я не мог придумать ни одного, которое стоило бы добавить.
Тогда она нарушила тишину.
— Эй, Чихиро.
Я не ответил. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы устоять.
Она продолжала говорить.
— Прежде чем ты пришел сегодня, я перечитывала свой блокнот и размышляла. Почему ты делаешь всё это для меня? Откуда ты знаешь содержимое моих Мимори? Почему ты продолжаешь вести себя как мой друг детства?
После короткой паузы она улыбнулась недолго.
— Чихиро.
Она снова использовала мое имя.
— Спасибо, что пошел на встречу моей глупой лжи.
Правильно.
Ложь всегда раскрывается.
Она снова села рядом со мной и снизу посмотрела на меня, опустив голову.
— Я первая начала лгать, не так ли?
Я долго молчал, но понял, что это бессмысленно, и ответил:
— Да.
Тоука просто сказала «Понимаю» и улыбнулась глазами.
Нам не нужны были дальнейшие объяснения. Она проникла в истину благодаря своему удивительному воображению и фрагментарной информации, записанной в ее синем блокноте. Вот и все.
Она не выглядела разочарованной. Но и не выглядела довольной тем, что все было ложью. Она просто, казалось, размышляла о сложной истории, развернувшейся между нами.
За окном самолет прочертил тонкую линию в голубом небе, которая затем исчезла. Огромные кучевые облака, занимавшие небо в августе, исчезли без следа, и только маленькие облака, как царапины на автомобиле, остались.
Вдали послышался звук железнодорожного переезда. Поезд затрубил, звук его движения по рельсам удалялся, и через несколько секунд звук переезда прекратился.
Тоука что-то пробормотала.
— Хорошо бы, если бы все это было правдой.
Я покачал головой.
— Это не так. Именно потому, что эта история ложь, она гораздо добрее, чем правда.
— ...Ты прав.
Она соединила руки перед грудью, как будто держа что-то, и кивнула.
— Она добра, потому что это ложь.
У Тоуки была последняя просьба. Это была её последняя ложь.
Она достала из ящика шкафа белую упаковку с лекарством и протянула её мне.
— Что это? — спросил я.
— Это Лете, которое было у тебя в комнате, Чихиро. То самое Лете, которое должно было попасть к тебе первым: Лете, чтобы стереть воспоминания о твоём детстве.
Я взглянул на упаковку в своей руке. Затем я догадался о её намерении.
Если она возвращает мне Лете в этот момент... тогда это будет означать, что?
— Я хочу, чтобы ты выпил его здесь.
Она сказала то, что я ожидал от неё, слово в слово.
— Я хочу, чтобы твоё детство принадлежало только мне.
Если она этого хочет, то у меня нет причин отказываться. Я кивнул без слов, вышел из комнаты, чтобы купить минеральной воды в автомате, а затем вернулся. Я налил воду в стакан, который подготовила Тоука, разорвал упаковку и растворил содержимое.
Затем выпил это залпом.
Вкус не был горьким, не было ощущения чужеродного вещества. Это действительно было как обычная вода.
Но вскоре начали проявляться эффекты Лете. Я невольно протянул руку в карман, но там не оказалось того, что должно было быть, и я не мог вспомнить, что это было — такие расплывчатые, но настойчивые тревоги одна за другой постигли меня. Но все эти злые руки превратились в пепел, прежде чем смогли коснуться меня, и развеялись на ветру. Таков был страх забыть.
— Началось? — спросила Тоука.
— Да — сказал я, прижимая пальцы ко лбу. — Похоже, что да.
— Хорошо.
Тоука с облегчением погладила себя по груди и сказала:
— Это была ложь, о которой я говорила раньше.
Затем она раскрыла мне тайну.
— ...Ложь?
Я медленно поднял голову.
Тоука стояла там, грустно улыбаясь.
— То, что ты только что выпил, Чихиро, было Лете, чтобы стереть воспоминания обо мне.
После этих слов она достала из ящика другую упаковку Лете и показала её мне.
— Это настоящее.
Мой взгляд стал расплывчатым. Казалось, Лете начало действовать. У меня возникло ощущение, что моё тело разрывается на части, и я неосознанно разжал руки, чтобы убедиться, что у меня все еще десять пальцев.
— Прости за все мои лжи. Но это моя самая последняя и настоящая ложь, — сказала она веселым тоном. — Прежде чем я потеряла память, я, похоже, всегда беспокоилась о том, чтобы не быть тебе в тягость, Чихиро. Тем не менее, я хотела быть с тобой как можно дольше, поэтому я поручила стереть всё наше прошлое той, кто потерял память.
Тоука встала с кровати, разорвала другую упаковку Лете и рассыпала содержимое в открытое окно. Наноботы унесло ветром, и они исчезли, как дым.
Она обернулась и улыбнулась.
— Пусть факт нашей встречи останется ложью.
Я посмотрел на часы у кровати. Прошло уже шесть минут с тех пор, как я выпил Лете. Если мои воспоминания будут стерты через тридцать минут, у меня осталось двадцать четыре. Не важно, как сильно я бы боролся, против Лете после его приема не устоять. Даже если бы я вырвал все содержимое своего желудка, наноботы уже достигли моего мозга.
Я отказался от сопротивления и спросил её.
— Могу я обнять тебя, пока не забыл?
— Конечно, — радостно ответила она. — Но ты можешь немного запутаться, когда всё забудешь.
— Полагаю.
— Я скажу, что это я попросила. Что хотела почувствовать чью-то теплоту перед смертью.
— Но это же правда, не так ли?
Она засмеялась. Звук был где-то между «эхехе» и «ахаха».
Каждую минуту Тоука спрашивала меня.
— Ты всё ещё помнишь?
Я каждый раз отвечал.
— Всё ещё помню.
— Хорошо, — говорила она и прижималась лицом к моей груди.
— Ты всё ещё помнишь?
— Всё ещё помню.
— Хорошо.
— Ты всё ещё помнишь?
— Всё ещё помню.
— Вот и хорошо.
— Ты всё ещё помнишь?
— Всё ещё помню.
— Но мы приближаемся.
Прошел час.
Тоука нежно отстранилась от меня и удивленно посмотрела мне в лицо.
— ...Почему ты всё ещё помнишь?
Я не мог сдержать смех.
— Значит, мы оба лжецы.
Она, кажется, не поняла, что я имею в виду.
Тогда я тоже решил всё рассказать.
— То, что я выпил, было Лете для стирания воспоминаний о моем детстве.
— Но у тебя даже не было шанса поменять...
Она вздохнула и замолчала.
Так точно. Шансов было предостаточно.
— Неужели... — Она проглотила слюну. — Ты поменял их с самого начала?
Я кивнул.
— Я знал, что ты, вероятно, придумаешь что-то подобное, Тоука. Поэтому я поверил тебе и выпил это.
В ту первую ночь, когда я выкинул домашнюю еду Тоуки в мусор, я приготовил небольшую хитрость, которая могла бы помочь мне опередить её. А именно, я поменял местами два пакета Лете.
Я рассуждал так: пока что она украла только мой запасной ключ, и не тронула Лете. Но если она мошенница, то в тот момент, как только она увидит его, она непременно попытается использовать его в злых целях. Если бы она стерла мои детские воспоминания, доля «Тоуки Нацунаги» в моих воспоминаниях резко выросла бы. У меня бы не осталось никого, кроме неё.
Конечно, если бы мне просто хотелось избежать такого исхода, я бы просто спрятал Лете из поля её зрения. Я мог бы выбросить его в шкафчик в школе или на работе и запереть его там. Но я оставил Лете в легкодоступном месте. Это была ловушка, чтобы заставить её действовать. Я подумал, что оставил хорошую приманку, чтобы продвинуть ситуацию вперед.
И чтобы действительно обхитрить её, я поменял местами два пакета Лете. Сделав это, если бы она что-то вроде подмешала Лете в мой напиток, я бы потерял только воспоминания о Тоуке Нацунаги.
Но позже, неожиданно, Тоука поменяла Лете. Оба пакета были заменены на фальшивый порошок. Украденный Лете остался в руках Тоуки, и прежде чем она полностью потеряла память, она придумала использовать его, чтобы стереть все мои воспоминания о ней. Она даже не подумала о том, что я мог поменять их местами.
Тоука отправила послание своему будущему «я». (Предположительно, она запланировала его прибытие непосредственно перед концом своей жизни.) Но, прочитав письмо от своего прошлого «я», Тоука, вероятно, подумала так: даже если я попрошу «пожалуйста, забудь обо мне», я знаю, что Чихиро Амагаи не такой человек, который просто послушается и подчинится. Поэтому она разработала план лжи «Я хочу, чтобы твоё детство принадлежало только мне» и заставила меня выпить поменянный Лете.
Её недоразумение было в том, что я тоже прозрел эту её склонность. В тот момент, когда она сказала мне «Я хочу, чтобы твоё детство принадлежало только мне», я понял, что это ложь. Правда была в том что, она была эгоистичной и эгоцентричной, но она не была тем типом человека, который в самом конце забирает что-то у меня. Это явно противоречило её поведению.
В конце концов, она была девушкой, пытающейся быть «героиней».
Я поверил её лжи и без колебаний выпил Лете. Если Лете всё ещё был поменян, это превзошло бы её ожидания и на самом деле стерло бы воспоминания о моём детстве.
Я выиграл эту ставку. Теперь моё детство принадлежало только Тоуке.
— ...Я не могу сравниться с тобой, Чихиро.
Она потеряла силы и рухнула обратно на кровать. Затем она говорила с ошеломлённым восхищением.
— Я уверена, что ты станешь гораздо большим лжецом, чем я когда-либо была.
— Возможно.
Мы смеялись вместе. Очень нежно. Как настоящие друзья детства.
— Теперь, поскольку это была твоя последняя ложь, я хочу, чтобы ты честно ответила на мой следующий вопрос.
Тоука медленно поднялась.
— Какой?
— Тебя разочаровало то, что я не забыл тебя?
— Совсем нет, — она сразу же ответила. — Я безмерно счастлива, что могу продолжать говорить с тобой, Чихиро.
— Мне радостно это слышать.
— Эй, Чихиро.
— Что?
— Хочешь поцеловаться?
— ...Чёрт, ты сказала это первая.
— Хе-хе.
Мы нежно приблизили наши лица друг к другу. И мы поцеловались не для того, чтобы что-то подтвердить, а просто чтобы поцеловаться.
На следующий день состояние Тоуки резко ухудшилось. По крайней мере, так выразился врач. Но я не чувствовал ни капли напряжения, которого слова «резкое ухудшение» должны были прийти на ум. Так же, как свет светлячка бесшумно исчезает во тьме, её последние мгновения были тихими и мирными.
В ясное, приятное октябрьское утро опустился занавес над короткой жизнью Тоуки.
Это ознаменовало конец короткого лета, которое казалось вечностью.
0 Комментарии