Су Шанъи, у которой глаза все ещё были красными, подняла взгляд на неё и выглядела удивлённой:
– Вторая мисс Цзян, что это за визит?
Цзян Сюэнин сказала:
– Сегодня я пришла во дворец, чтобы поздороваться с Её Высочеством.
Су Шанъи обычно была строга и невозмутима, но услышав эти слова, она едва сдержала слёзы. Она повела их вглубь дворца, с трудом глотая слёзы: «
– Во время новогодних праздников Её Высочество ещё вспоминала вас, госпожа. То, что вы пришли навестить Её Высочество – это действительно замечательно.
Снаружи дворцовые фонари горели ярко.
Но внутри дворца Минфэн было довольно темно, горели всего две-три лампы, создавая ощущение мрачной зимней холодности.
Цзян Сюэнин вздрогнула от холода.
Перед ней была тонкая фигура, отбрасывающая тень на тускло освещённый пол.
Шэн Чжийи стояла перед одним из ширм в светло-жёлтом дворцовом наряде, украшенном узором летающих фениксов. Хотя наряд освещался лишь слабым светом, тонкие вышивки на нём отражались живыми, переливающимися цветами, делая её похожей на небесную красавицу, дочь высокородных.
Она смотрела на ширму. Казалось, она потерялась в своих мыслях.
Су Шанъи вошла внутрь, чтобы сообщить об их прибытии.
Только тогда Шэн Чжийи слегка повернула голову и, увидев Цзян Сюэнин, которую она не видела около месяца, улыбнулась, не выказывая удивления, как будто она всё это время была рядом:
– Нин Нин пришла.
В этот момент в сердце Цзян Сюэнин вспыхнула боль.
Лицо Шэн Чжийи, повернувшееся к ней, было спокойным и невозмутимым. Исчезла прежняя игривость, капризность, даже некоторая упрямость и безрассудство, словно она потеряла интерес ко всему, будто ей было всё равно на всё.
Это было чувство усталости.
Как будто с человека сдирают яркие внешние краски, оставляя внутри лишь бледно-серые оттенки.
Чувство вины и стыда Цзян Сюэнин внезапно нахлынули, как прилив: Шэн Чжийи, которая была к ней так добра, все еще оставалась в плену дворца. Как она могла даже подумать об уходе в далекие края во время кампании в Тунчжоу против Небесной секты?
В прошлой жизни она видела, как Шэн Чжийи отправилась на свадьбу к татарам.
Поезд послов и охраны протянулся от царского дворца до городских ворот.
Но вернулась она уже в холодном гробу!
Слёзы Цзян Сюэнин неожиданно потекли.
Шэн Чжийи подошла к ней и взяла её за руку. Та шраминка под глазом, которую она больше не скрывала под гримом, в мерцающем свете и тени напоминала о временах, когда государство пошатнулось, о кровавых битвах, оставивших на ее лице этот след.
Она привела Цзян Сюэнин к ширме:
– Смотри, скоро я отправлюсь за Яньменьский проход.
Это была карта, на которой кистью были изображены территории за Яньменьским проходом, принадлежащие татарам.
Цзян Сюэнин узнала мелкие иероглифы, написанные на краю – это был язык чужеземцев.
Тогда она вспомнила, что во время свадьбы с татарами послы принесли карту татарских земель, предложив ее Шэн Лану: в Центральных землях с древних времен существовала традиция – вручение карты равносильно передаче изображенных на ней земель и территорий!
Шэн Лан был амбициозным правителем.
Но отдать всего лишь одну принцессу из царской семьи в обмен на покорность татар – почему бы и нет?
Только жаль, что свадьба с татарами в итоге оказалась сделкой с тигром: спустя несколько лет татары нарушили договор и вторглись с войсками. Принцесса Шэн Чжийи, носительница крови Великой Династии, естественно пала жертвой этой борьбы за власть...
Цзян Сюэнин хотела что-то сказать, но слова застряли у неё в горле.
Шэн Чжийи легко улыбнулась:
– Я думала, ты пришла меня утешить, а тут ты вдруг расплакалась при виде меня. Теперь мне придется тебя успокаивать. Слышала, что сегодня у тебя день рождения, так что не плачь. От твоих слёз все хорошее может испортиться, и я тебе этого не прощу.
Она приказала принести еду и напитки.
Затем она взяла Цзян Сюэнин за руку, бросив взгляд на Фан Мяо, и без вопросов о том, почему никто другой не пришёл, сказала:
– Раз уж ты здесь, давай выпьем пару кружек сегодня вечером в честь твоего дня рождения.
Фан Мяо всегда была не очень близка с Шэн Чжийи. Ведь среди сопровождающих в Янчжи Чжай было много талантливых девушек, и она редко выделялась. Поэтому, хотя Шэн Чжийи и не уделяла ей особого внимания, Фан Мяо это не смущало.
Дворцовые слуги подали еду и напитки.
Она села за стол вместе с Цзян Сюэнин, чтобы выпить с Шэн Чжийи. Зная, что настроение сейчас не самое лучшее, она старалась поддержать разговор весёлыми темами, и иногда им удавалось посмеяться.
После трёх раундов вина все заботы были забыты.
Все трое пили до опьянения.
Фан Мяо первой не выдержала и упала на стол.
Шэн Чжийи тоже уже хорошо выпила, и, увидев, что Фан Мяо легла, засмеялась. Потом она потянула Цзян Сюэнин, чтобы пойти посмотреть на луну, но, шатаясь, упала на ступеньки снаружи дворца.
Ночь была глубокая, и ступеньки были мокрыми от росы.
Цзян Сюэнин тоже много выпила. Сначала ей стало плохо, но потом она как будто протрезвела. Она села рядом с Шэн Чжийи на ступеньках и вместе с ней смотрела на холодную луну, возвышающуюся в небе.
Шэн Чжийи, казалось, замерзла и легко обняла руку Цзян Сюэнин.
Слабый голос прозвучал:
– Нин Нин...
Цзян Сюэнин не решилась обернуться, боясь увидеть заплаканные глаза, и только сказала:
– Ваше Высочество, я здесь.
Шэн Чжийи тихо прошептала:
– Я так боюсь, что если я уйду, то больше не увижу тебя.
Цзян Сюэнин смотрела на бледную луну, позволяя ей осветить свои щеки, впитавшие запах вина, и долго молчала.
Чьи-то слёзы увлажнили её шею.
Это Шэн Чжийи со смехом в голосе вздохнула:
– Иногда я так ненавижу, что родилась в императорской семье...
Цзян Сюэнин затряслась, но в этот момент в её сердце пробилось огромное мужество, подстегивая ту безумную мысль, которая вновь всплыла в её голове, и она осмелилась произнести:
– Ваше Высочество, не уезжайте на свадьбу. Я помогу вам убежать далеко-далеко, хорошо?
Шэн Чжийи прижалась лицом к её шее.
Похоже, она была пьяна, и туманный смех прозвучал из глубины её горла:
– Хорошо, Нин Нин, уведи меня прочь.
На плече Цзян Сюэнин стало тяжелее.
Это Шэн Чжийи, наконец, уснула так же, как и Фан Мяо.
Цзян Сюэнин долго сидела неподвижно перед ступеньками, пока холодная роса не смочила её ресницы. Тогда Су Шанъи подошла, чтобы помочь поднять пьяную Шэн Чжийи. Цзян Сюэнин, поддерживаемая слугами дворца, встала на ноги и вместе с пробудившейся Фан Мяо выпила полбокала отрезвляющего супа, после чего слуги из дворца Минфэн провели их с фонарем обратно в Янчжи Чжай.
Фан Мяо шла, то большим, то маленьким шагом, не зная, где север, юг, запад или восток. Как только она вернулась в свою комнату, она тут же уснула.
Цзян Сюэнин вошла в свою комнату, оставаясь удивительно трезвой.
Она зажгла лампу, умыла лицо и стояла перед медным тазом, где вода постепенно успокаивалась, но она смотрела на своё отражение, уткнувшись в раздумья.
Её размышления прервал тихий стук в дверь.
Тук-тук
В это глубокое время ночи кто-то стоял у её двери и тихо спросил:
– Вторая мисс Цзян, вы уже легли спать?
Это был тонкий голос евнуха, которого можно было легко узнать по звучанию.
Цзян Сюэнин с каплями воды на лице внезапно сузила зрачки:
– Кто это?
Снаружи евнух ответил:
– Я принёс вам лапшу долголетия.
Цзян Сюэнин на мгновение растерялась.
Лапша долголетия?
Она с сомнением подошла к двери и открыла её, увидев маленького евнуха. Он был ей незнаком. Он был одет в одежду из царской кухнии и держал в руках коробку с едой, тоже в стиле царской кухни.
Сколько людей могли заставить царскую кухню работать так поздно?
И кто в этом глубоком дворце мог знать, что сегодня её день рождения?
Она взяла коробку у маленького евнуха, чувствуя, как в её глазах снова набегают слёзы, и с опущенными веками она произнесла:
– Спасибо, скажите Принцессе, что я благодарна за её заботу.
Маленький евнух изначально опустил голову, но, услышав эти слова, он удивлённо поднял глаза, как будто хотел что-то сказать, но в итоге замолчал.
Он тихо ушёл.
Цзян Сюэнин не обратила внимания на этот момент и даже не задумалась об этом. Она просто закрыла дверь, села за стол и открыла коробку.
Это была простая миска с лапшой. Бульон был сварен из курицы, с краю лежало яйцо-пашот, на лапшу был посыпан мелко нарезанный зелёный лук, а также мясные волокна.
Поднимался горячий пар, несущие запах вкусной еды.
Цзян Сюэнин взяла пару серебряных палочек из коробки и попробовала несколько ложек, но она не чувствовала вкуса. Её слёзы капали в миску, словно нить оборвалась, смешиваясь с бульоном и делая его всё более солёным.
В конце концов, держа пустую миску, она расплакалась.
Но плакала она бесшумно.
Она плака, сидя в холодной тишине ночи, отмечая наступление нового дня.
– Вторая мисс Цзян, что это за визит?
Цзян Сюэнин сказала:
– Сегодня я пришла во дворец, чтобы поздороваться с Её Высочеством.
Су Шанъи обычно была строга и невозмутима, но услышав эти слова, она едва сдержала слёзы. Она повела их вглубь дворца, с трудом глотая слёзы: «
– Во время новогодних праздников Её Высочество ещё вспоминала вас, госпожа. То, что вы пришли навестить Её Высочество – это действительно замечательно.
Снаружи дворцовые фонари горели ярко.
Но внутри дворца Минфэн было довольно темно, горели всего две-три лампы, создавая ощущение мрачной зимней холодности.
Цзян Сюэнин вздрогнула от холода.
Перед ней была тонкая фигура, отбрасывающая тень на тускло освещённый пол.
Шэн Чжийи стояла перед одним из ширм в светло-жёлтом дворцовом наряде, украшенном узором летающих фениксов. Хотя наряд освещался лишь слабым светом, тонкие вышивки на нём отражались живыми, переливающимися цветами, делая её похожей на небесную красавицу, дочь высокородных.
Она смотрела на ширму. Казалось, она потерялась в своих мыслях.
Су Шанъи вошла внутрь, чтобы сообщить об их прибытии.
Только тогда Шэн Чжийи слегка повернула голову и, увидев Цзян Сюэнин, которую она не видела около месяца, улыбнулась, не выказывая удивления, как будто она всё это время была рядом:
– Нин Нин пришла.
В этот момент в сердце Цзян Сюэнин вспыхнула боль.
Лицо Шэн Чжийи, повернувшееся к ней, было спокойным и невозмутимым. Исчезла прежняя игривость, капризность, даже некоторая упрямость и безрассудство, словно она потеряла интерес ко всему, будто ей было всё равно на всё.
Это было чувство усталости.
Как будто с человека сдирают яркие внешние краски, оставляя внутри лишь бледно-серые оттенки.
Чувство вины и стыда Цзян Сюэнин внезапно нахлынули, как прилив: Шэн Чжийи, которая была к ней так добра, все еще оставалась в плену дворца. Как она могла даже подумать об уходе в далекие края во время кампании в Тунчжоу против Небесной секты?
В прошлой жизни она видела, как Шэн Чжийи отправилась на свадьбу к татарам.
Поезд послов и охраны протянулся от царского дворца до городских ворот.
Но вернулась она уже в холодном гробу!
Слёзы Цзян Сюэнин неожиданно потекли.
Шэн Чжийи подошла к ней и взяла её за руку. Та шраминка под глазом, которую она больше не скрывала под гримом, в мерцающем свете и тени напоминала о временах, когда государство пошатнулось, о кровавых битвах, оставивших на ее лице этот след.
Она привела Цзян Сюэнин к ширме:
– Смотри, скоро я отправлюсь за Яньменьский проход.
Это была карта, на которой кистью были изображены территории за Яньменьским проходом, принадлежащие татарам.
Цзян Сюэнин узнала мелкие иероглифы, написанные на краю – это был язык чужеземцев.
Тогда она вспомнила, что во время свадьбы с татарами послы принесли карту татарских земель, предложив ее Шэн Лану: в Центральных землях с древних времен существовала традиция – вручение карты равносильно передаче изображенных на ней земель и территорий!
Шэн Лан был амбициозным правителем.
Но отдать всего лишь одну принцессу из царской семьи в обмен на покорность татар – почему бы и нет?
Только жаль, что свадьба с татарами в итоге оказалась сделкой с тигром: спустя несколько лет татары нарушили договор и вторглись с войсками. Принцесса Шэн Чжийи, носительница крови Великой Династии, естественно пала жертвой этой борьбы за власть...
Цзян Сюэнин хотела что-то сказать, но слова застряли у неё в горле.
Шэн Чжийи легко улыбнулась:
– Я думала, ты пришла меня утешить, а тут ты вдруг расплакалась при виде меня. Теперь мне придется тебя успокаивать. Слышала, что сегодня у тебя день рождения, так что не плачь. От твоих слёз все хорошее может испортиться, и я тебе этого не прощу.
Она приказала принести еду и напитки.
Затем она взяла Цзян Сюэнин за руку, бросив взгляд на Фан Мяо, и без вопросов о том, почему никто другой не пришёл, сказала:
– Раз уж ты здесь, давай выпьем пару кружек сегодня вечером в честь твоего дня рождения.
Фан Мяо всегда была не очень близка с Шэн Чжийи. Ведь среди сопровождающих в Янчжи Чжай было много талантливых девушек, и она редко выделялась. Поэтому, хотя Шэн Чжийи и не уделяла ей особого внимания, Фан Мяо это не смущало.
Дворцовые слуги подали еду и напитки.
Она села за стол вместе с Цзян Сюэнин, чтобы выпить с Шэн Чжийи. Зная, что настроение сейчас не самое лучшее, она старалась поддержать разговор весёлыми темами, и иногда им удавалось посмеяться.
После трёх раундов вина все заботы были забыты.
Все трое пили до опьянения.
Фан Мяо первой не выдержала и упала на стол.
Шэн Чжийи тоже уже хорошо выпила, и, увидев, что Фан Мяо легла, засмеялась. Потом она потянула Цзян Сюэнин, чтобы пойти посмотреть на луну, но, шатаясь, упала на ступеньки снаружи дворца.
Ночь была глубокая, и ступеньки были мокрыми от росы.
Цзян Сюэнин тоже много выпила. Сначала ей стало плохо, но потом она как будто протрезвела. Она села рядом с Шэн Чжийи на ступеньках и вместе с ней смотрела на холодную луну, возвышающуюся в небе.
Шэн Чжийи, казалось, замерзла и легко обняла руку Цзян Сюэнин.
Слабый голос прозвучал:
– Нин Нин...
Цзян Сюэнин не решилась обернуться, боясь увидеть заплаканные глаза, и только сказала:
– Ваше Высочество, я здесь.
Шэн Чжийи тихо прошептала:
– Я так боюсь, что если я уйду, то больше не увижу тебя.
Цзян Сюэнин смотрела на бледную луну, позволяя ей осветить свои щеки, впитавшие запах вина, и долго молчала.
Чьи-то слёзы увлажнили её шею.
Это Шэн Чжийи со смехом в голосе вздохнула:
– Иногда я так ненавижу, что родилась в императорской семье...
Цзян Сюэнин затряслась, но в этот момент в её сердце пробилось огромное мужество, подстегивая ту безумную мысль, которая вновь всплыла в её голове, и она осмелилась произнести:
– Ваше Высочество, не уезжайте на свадьбу. Я помогу вам убежать далеко-далеко, хорошо?
Шэн Чжийи прижалась лицом к её шее.
Похоже, она была пьяна, и туманный смех прозвучал из глубины её горла:
– Хорошо, Нин Нин, уведи меня прочь.
На плече Цзян Сюэнин стало тяжелее.
Это Шэн Чжийи, наконец, уснула так же, как и Фан Мяо.
Цзян Сюэнин долго сидела неподвижно перед ступеньками, пока холодная роса не смочила её ресницы. Тогда Су Шанъи подошла, чтобы помочь поднять пьяную Шэн Чжийи. Цзян Сюэнин, поддерживаемая слугами дворца, встала на ноги и вместе с пробудившейся Фан Мяо выпила полбокала отрезвляющего супа, после чего слуги из дворца Минфэн провели их с фонарем обратно в Янчжи Чжай.
Фан Мяо шла, то большим, то маленьким шагом, не зная, где север, юг, запад или восток. Как только она вернулась в свою комнату, она тут же уснула.
Цзян Сюэнин вошла в свою комнату, оставаясь удивительно трезвой.
Она зажгла лампу, умыла лицо и стояла перед медным тазом, где вода постепенно успокаивалась, но она смотрела на своё отражение, уткнувшись в раздумья.
Её размышления прервал тихий стук в дверь.
Тук-тук
В это глубокое время ночи кто-то стоял у её двери и тихо спросил:
– Вторая мисс Цзян, вы уже легли спать?
Это был тонкий голос евнуха, которого можно было легко узнать по звучанию.
Цзян Сюэнин с каплями воды на лице внезапно сузила зрачки:
– Кто это?
Снаружи евнух ответил:
– Я принёс вам лапшу долголетия.
Цзян Сюэнин на мгновение растерялась.
Лапша долголетия?
Она с сомнением подошла к двери и открыла её, увидев маленького евнуха. Он был ей незнаком. Он был одет в одежду из царской кухнии и держал в руках коробку с едой, тоже в стиле царской кухни.
Сколько людей могли заставить царскую кухню работать так поздно?
И кто в этом глубоком дворце мог знать, что сегодня её день рождения?
Она взяла коробку у маленького евнуха, чувствуя, как в её глазах снова набегают слёзы, и с опущенными веками она произнесла:
– Спасибо, скажите Принцессе, что я благодарна за её заботу.
Маленький евнух изначально опустил голову, но, услышав эти слова, он удивлённо поднял глаза, как будто хотел что-то сказать, но в итоге замолчал.
Он тихо ушёл.
Цзян Сюэнин не обратила внимания на этот момент и даже не задумалась об этом. Она просто закрыла дверь, села за стол и открыла коробку.
Это была простая миска с лапшой. Бульон был сварен из курицы, с краю лежало яйцо-пашот, на лапшу был посыпан мелко нарезанный зелёный лук, а также мясные волокна.
Поднимался горячий пар, несущие запах вкусной еды.
Цзян Сюэнин взяла пару серебряных палочек из коробки и попробовала несколько ложек, но она не чувствовала вкуса. Её слёзы капали в миску, словно нить оборвалась, смешиваясь с бульоном и делая его всё более солёным.
В конце концов, держа пустую миску, она расплакалась.
Но плакала она бесшумно.
Она плака, сидя в холодной тишине ночи, отмечая наступление нового дня.
0 Комментарии