Спустя долгое время она с трудом отступила на шаг назад, словно погрузившись в запутанный сон, и сказала:
– Как это может быть? Вы явно не хотите ехать на брачный союз. Это не должно быть Вашей судьбой, и Вы не должны это делать. Если Вы не хотите идти, почему бы Вам не уйти? Я все уже устроила, Вам просто нужно вернуться в Минфэн, переодеться и Вы сможете убежать от этих дворцовых стен, от судьбы, которая Вас не устраивает. Почему Вы не уходите, почему?
Шэн Чжийи никогда не думала, что Цзян Сюэнин примет её пьяные слова всерьёз. Слёзы, которых она сдерживала так долго, все равно обожгли её глаза.
Она старалась держать голову высоко, чтобы слёзы не упали.
Луна, подобно отломанному кусочку, висела над редкими деревьями, а холодный свет луны падал на её бледное лицо, придавая ему странный румянец из-за тщательно нанесенного румянца на щеках.
Подул ветер, широкие рукава взметнулись.
Она думала, что не должна подводить Нин Нин, которая так много трудилась над планом, и должна последовать своему прежнему, беззаботному характеру и сбежать, но, казалось, что что-то более тяжелое и глубокое на её плечах, и это что-то проникло в её сердце.
В этот момент Цзян Сюэнин едва различила её лицо, она едва увидела её взгляд.
Остался только её хриплый голос.
Шэн Чжийи медленно сказала:
– В этом мире каждый имеет право бежать, но только не я, я единственная не могу этого сделать.
Цзян Сюэнин была полна недоумения.
Но Шэн Чжийи, стоя на ступеньках, с сарказмом и печалью улыбнулась. Она была освещена лунным светом, который придал её фигуре неописуемую тяжесть:
– Люди говорят: «Кто питается хлебом государя, должен служить государю». Но на самом деле нужно говорить наоборот: «Кто питается трудом народа, должен служить народу». Престол Императора, уважение к Императорской семье не падают с небес. Налоги народа, труды миллионов, дорогая одежда и пища за их счет, поклоны в надежде на благословение. Я, живя во дворце, была гордой и не знала многого. Но ты, живущая среди народа, видела больше и знаешь о бедах. Если начнется война, страна попадет в руки врага, а честные люди не смогут продолжить свою борьбу. Войну нельзя выиграть. Падение Императорской семьи – малое зло, страдания обычных людей – великое. Неважно, насколько разложена власть, я всё равно Принцесса империи...
Цзян Сюэнин была ошеломлена.
В её сердце впервые возникла мысль, которой не было в прошлой жизни.
Шэн Чжийи медленно закрыла глаза, словно она пыталась подавить волнение в своей душе или сохранить мужество, которое она собрала, и продолжила:
– Нин Нин, я не обладаю глубоким пониманием. Я просто боюсь, очень боюсь.
Цзян Сюэнин не могла проронить ни слова.
Шэн Чжийи смотрела на неё, в её взгляде появились решимость и сила, которых раньше не было:
– Я боюсь, что если я сбегу, когда придет судьба, то я проиграю без боя и стану трусливым ничтожеством; боюсь, что если я спрячусь, то в будущем, слыша крики младенцев, я не смогу выпрямить спину!
В прошлой жизни Цзян Сюэнин не знала, как Шэн Чжийи поехала на брачный союз, она только знала, что прекрасная Принцесса прежних дней вернулась в гробу.
Она никогда не думала о таком повороте событий...
Эта прежде своенравная и избалованная Принцесса добровольно отправилась на брачный союз!
В прошлой жизни Цзян Сюэнин, переодетая в мужскую одежду, случайно заставила Шэн Чжийи влюбиться в неё, а затем возненавидеть. В этой жизни её контакты с Шэн Чжийи были, можно сказать, искренними, но в большей степени были движимы корыстью и попыткой избежать неприятностей.
Она хотела спасти Шэн Чжийи, просто хотела отплатить за оказанную ей доброту.
Но только сейчас она поняла, насколько она была абсурдна и смешна, сколько всего упустила...
Дойдя до этой мысли, Цзян Сюэнин осознала, что не должна настаивать, не должна давить. В конце концов, если кто-то решительно настроен, как можно изменить его мысли?
Но она не могла смириться, не хотела сдаваться.
Неужели она должна просто наблюдать, как Шэн Чжийи идет навстречу своей пагубной судьбе и не предпринимать никаких попыток остановить её?
Она схватила её за руку, почти умоляя:
– Не делайте этого, Ваше Высочество, пожалуйста, не делайте этого. Неважно, были ли это пьяные слова, Вы обещали мне. Я выведу Вас из дворца, я отведу Вас!
Слёзы Шэн Чжийи скатились по щекам:
– Считай это желанием, которое никогда не сбудется.
Она повернулась, чтобы уйти.
Боясь, что если она оглянется на неё еще раз, она ослабеет и передумает.
Цзян Сюэнин погналась за ней и, наконец, не сдержавшись, крикнула:
– Татары коварны, их брачный союз – лишь отсрочка войны, это не должна быть Ваша ноша! Вы знаете, что, отправившись туда, Вы можете...
Шэн Чжийи остановилась.
Она не решалась произнести те слова, боясь, что, сказав их, они станут реальностью. Глядя на её удаляющуюся фигуру, Цзян Сюэнин сказала с отчаянием:
– Ваше Высочество, путь в чужую страну далек, а возвращение – долгое. Я просто боюсь, что Вы задержитесь надолго, а мне будет не хватать Вас.
Цветы в саду опали, тени деревьев пятнали землю.
В углу сада росло ценное дерево зелёной сливы с извилистыми ветвями, которое напоминало о белых костях, брошенных за стенами Яньмень Гуань, никем не погребенными.
В воздухе витал сладкий аромат садовых цветов.
Шэн Чжийи, стоя спиной к Цзян Сюэнин, смотрела на луну в темно-синем небе и осматривала окружающую местность. Спустя долгое время она обернулась и взглянула на неё, не произнося ни слова. Она лишь наклонилась и собрала пригоршню мягкой земли под деревом и подошла к ней.
Затем она положила эту пригоршню в ладонь Цзян Сюэнин.
Трудно было сказать, была ли эта земля легкой или тяжелой.
Она хотела увидеть улыбку Цзян Сюэнин, её глаза сверкали, как звёзды:
– Нин Нин, не провожай меня. Когда в один прекрасный день Янь Линь приведет войска Да Цянь и пробьет стены Яньмень Гуань, принеси эту пригоршню родной земли, чтобы встретить меня и вернуть в родные края, в родной город!
Слезы внезапно затуманили её зрение.
Второй час после полудня, Шэн Чжийи больше не задерживалась, проходя мимо ярких дворцовых фонарей.
Когда её фигура почти исчезла в темноте, Цзян Сюэнин сделала несколько шатких шагов вперед, но она уже ничего не видела в темноте:
– Ваше Высочество, я обещаю Вам!
Её хриплый голос прорвал темноту.
Ваше Высочество, я обещаю Вам.
– В тот день, когда войска пройдут через Яньмень Гуань, я принесу эту пригоршню родной земли, чтобы встретить Вас и вернуть в родные края, в родной город!
Я обещаю Вам.
– Как это может быть? Вы явно не хотите ехать на брачный союз. Это не должно быть Вашей судьбой, и Вы не должны это делать. Если Вы не хотите идти, почему бы Вам не уйти? Я все уже устроила, Вам просто нужно вернуться в Минфэн, переодеться и Вы сможете убежать от этих дворцовых стен, от судьбы, которая Вас не устраивает. Почему Вы не уходите, почему?
Шэн Чжийи никогда не думала, что Цзян Сюэнин примет её пьяные слова всерьёз. Слёзы, которых она сдерживала так долго, все равно обожгли её глаза.
Она старалась держать голову высоко, чтобы слёзы не упали.
Луна, подобно отломанному кусочку, висела над редкими деревьями, а холодный свет луны падал на её бледное лицо, придавая ему странный румянец из-за тщательно нанесенного румянца на щеках.
Подул ветер, широкие рукава взметнулись.
Она думала, что не должна подводить Нин Нин, которая так много трудилась над планом, и должна последовать своему прежнему, беззаботному характеру и сбежать, но, казалось, что что-то более тяжелое и глубокое на её плечах, и это что-то проникло в её сердце.
В этот момент Цзян Сюэнин едва различила её лицо, она едва увидела её взгляд.
Остался только её хриплый голос.
Шэн Чжийи медленно сказала:
– В этом мире каждый имеет право бежать, но только не я, я единственная не могу этого сделать.
Цзян Сюэнин была полна недоумения.
Но Шэн Чжийи, стоя на ступеньках, с сарказмом и печалью улыбнулась. Она была освещена лунным светом, который придал её фигуре неописуемую тяжесть:
– Люди говорят: «Кто питается хлебом государя, должен служить государю». Но на самом деле нужно говорить наоборот: «Кто питается трудом народа, должен служить народу». Престол Императора, уважение к Императорской семье не падают с небес. Налоги народа, труды миллионов, дорогая одежда и пища за их счет, поклоны в надежде на благословение. Я, живя во дворце, была гордой и не знала многого. Но ты, живущая среди народа, видела больше и знаешь о бедах. Если начнется война, страна попадет в руки врага, а честные люди не смогут продолжить свою борьбу. Войну нельзя выиграть. Падение Императорской семьи – малое зло, страдания обычных людей – великое. Неважно, насколько разложена власть, я всё равно Принцесса империи...
Цзян Сюэнин была ошеломлена.
В её сердце впервые возникла мысль, которой не было в прошлой жизни.
Шэн Чжийи медленно закрыла глаза, словно она пыталась подавить волнение в своей душе или сохранить мужество, которое она собрала, и продолжила:
– Нин Нин, я не обладаю глубоким пониманием. Я просто боюсь, очень боюсь.
Цзян Сюэнин не могла проронить ни слова.
Шэн Чжийи смотрела на неё, в её взгляде появились решимость и сила, которых раньше не было:
– Я боюсь, что если я сбегу, когда придет судьба, то я проиграю без боя и стану трусливым ничтожеством; боюсь, что если я спрячусь, то в будущем, слыша крики младенцев, я не смогу выпрямить спину!
В прошлой жизни Цзян Сюэнин не знала, как Шэн Чжийи поехала на брачный союз, она только знала, что прекрасная Принцесса прежних дней вернулась в гробу.
Она никогда не думала о таком повороте событий...
Эта прежде своенравная и избалованная Принцесса добровольно отправилась на брачный союз!
В прошлой жизни Цзян Сюэнин, переодетая в мужскую одежду, случайно заставила Шэн Чжийи влюбиться в неё, а затем возненавидеть. В этой жизни её контакты с Шэн Чжийи были, можно сказать, искренними, но в большей степени были движимы корыстью и попыткой избежать неприятностей.
Она хотела спасти Шэн Чжийи, просто хотела отплатить за оказанную ей доброту.
Но только сейчас она поняла, насколько она была абсурдна и смешна, сколько всего упустила...
Дойдя до этой мысли, Цзян Сюэнин осознала, что не должна настаивать, не должна давить. В конце концов, если кто-то решительно настроен, как можно изменить его мысли?
Но она не могла смириться, не хотела сдаваться.
Неужели она должна просто наблюдать, как Шэн Чжийи идет навстречу своей пагубной судьбе и не предпринимать никаких попыток остановить её?
Она схватила её за руку, почти умоляя:
– Не делайте этого, Ваше Высочество, пожалуйста, не делайте этого. Неважно, были ли это пьяные слова, Вы обещали мне. Я выведу Вас из дворца, я отведу Вас!
Слёзы Шэн Чжийи скатились по щекам:
– Считай это желанием, которое никогда не сбудется.
Она повернулась, чтобы уйти.
Боясь, что если она оглянется на неё еще раз, она ослабеет и передумает.
Цзян Сюэнин погналась за ней и, наконец, не сдержавшись, крикнула:
– Татары коварны, их брачный союз – лишь отсрочка войны, это не должна быть Ваша ноша! Вы знаете, что, отправившись туда, Вы можете...
Шэн Чжийи остановилась.
Она не решалась произнести те слова, боясь, что, сказав их, они станут реальностью. Глядя на её удаляющуюся фигуру, Цзян Сюэнин сказала с отчаянием:
– Ваше Высочество, путь в чужую страну далек, а возвращение – долгое. Я просто боюсь, что Вы задержитесь надолго, а мне будет не хватать Вас.
Цветы в саду опали, тени деревьев пятнали землю.
В углу сада росло ценное дерево зелёной сливы с извилистыми ветвями, которое напоминало о белых костях, брошенных за стенами Яньмень Гуань, никем не погребенными.
В воздухе витал сладкий аромат садовых цветов.
Шэн Чжийи, стоя спиной к Цзян Сюэнин, смотрела на луну в темно-синем небе и осматривала окружающую местность. Спустя долгое время она обернулась и взглянула на неё, не произнося ни слова. Она лишь наклонилась и собрала пригоршню мягкой земли под деревом и подошла к ней.
Затем она положила эту пригоршню в ладонь Цзян Сюэнин.
Трудно было сказать, была ли эта земля легкой или тяжелой.
Она хотела увидеть улыбку Цзян Сюэнин, её глаза сверкали, как звёзды:
– Нин Нин, не провожай меня. Когда в один прекрасный день Янь Линь приведет войска Да Цянь и пробьет стены Яньмень Гуань, принеси эту пригоршню родной земли, чтобы встретить меня и вернуть в родные края, в родной город!
Слезы внезапно затуманили её зрение.
Второй час после полудня, Шэн Чжийи больше не задерживалась, проходя мимо ярких дворцовых фонарей.
Когда её фигура почти исчезла в темноте, Цзян Сюэнин сделала несколько шатких шагов вперед, но она уже ничего не видела в темноте:
– Ваше Высочество, я обещаю Вам!
Её хриплый голос прорвал темноту.
Ваше Высочество, я обещаю Вам.
– В тот день, когда войска пройдут через Яньмень Гуань, я принесу эту пригоршню родной земли, чтобы встретить Вас и вернуть в родные края, в родной город!
Я обещаю Вам.
0 Комментарии