Cе Вэй уже оделся и даже слегка умылся. На нем была только простая тонкая белая роба. Волосы были легко собраны деревянной шпилькой, и его выражение было спокойным, что делало его более расслабленным и непринужденным, чем обычно, когда он был аккуратно одет.
Цзян Сюэнин сразу поняла, что он только что встал.
Ведь обычно Се Вэй с головы до ног был безупречен.
В присутствии Се Вэя она чувствовала себя скованной, что было не похоже на ее обычное поведение, и после некоторых раздумий она ответила:
– Да, Учитель, я уже поела. Прошу прощения за свою невнимательность, что пришла без предупреждения. Если это неудобно для вас, я могу вернуться в другой день.
Се Вэй наконец посмотрел на нее.
В его взгляде мелькнуло молчаливое спокойствие, а когда он прижал губы, в них появилось некоторое нетерпение. Он указал на место напротив себя, давая ей понять, что она может сесть, и одновременно позвал:
– Дао Цинь, принеси еще одну пару посуды.
Цзян Сюэнин стояла не слишком близко, и в этот момент она слегка напряглась, но не сдвинулась с места.
Се Вэй холодно усмехнулся:
– Ты собираешься стоять и смотреть, как я заканчиваю кушать?
Цзян Сюэнин наконец осознала ситуацию.
За эти два года, будучи в столичном дворце, Се Вэй держался в тени, но теперь, приехав в Цзинлин, он, очевидно, хотел обсудить с ней что-то важное, и у них было мало времени. Если она не сядет рядом, а будет стоять в стороне, пока Се Вэй ест, это будет неловко. Даже если ей это и не неловко, он вряд ли сможет комфортно поесть.
Она ошиблась.
За эти годы она успела заняться множеством дел и общалась со множеством людей. Как она могла так нервничать при встрече, что даже не смогла сразу сообразить, что делать?
Чувствуя внутреннее разочарование, Цзян Сюэнин в душе поругала себя и быстро сказала:
– Тогда благодарю Учителя и постараюсь последовать вашему совету.
Она немного поколебалась, но все же подошла к столу и села.
Это место было прямо напротив Се Вэя.
Между ними был только стол.
Дао Цинь, зашедший внутрь, поставил перед ней тарелку и собирался налить ей кашу.
Се Вэй не поднял глаз, держа в руках палочки из слоновой кости и кладя в свою тарелку лотос, спросил:
– У нее что, рук нет?
Цзян Сюэнин чуть не дернулась от неожиданности.
Дао Цинь еще сильнее напрягся. Не решаясь даже посмотреть вокруг, он тихо сказал:
– Да, конечно.
Он быстро поставил тарелку и вышел.
Весь его облик напоминал картину строгого царя преисподней.
Прежде Се Вэй всегда был добродушным, и мало что могло заставить его нахмуриться. Даже когда он в прошлой жизни поднял восстание и устроил резню в королевской семье, он оставался мягким и учтивым, без явного убийственного намерения.
Но сейчас...
Если бы это было два года назад, когда Цзян Сюэнин еще не замечала таких вещей, она, вероятно, уже улыбнулась бы и попыталась успокоить этого великого Учителя. Но сейчас она не осмеливалась выходить за рамки приличия.
Она сделала вид, будто ничего не услышала, утешая себя мыслью, что, возможно, Се Вэй просто раздражен из-за недавнего пробуждения. Она налила себе немного каши и стала медленно пить маленькими глотками.
Се Вэй больше ничего не говорил.
Даже с холодным лицом его манеры были весьма приятными и уместными, что заставило Цзян Сюэнин вспомнить те времена, когда она впервые приехала в столицу.
Тогда он еще не был известен как мистер Се или младший наставник.
Она приняла его за дальнего родственника из семьи Цзян, за больного юношу. Он взял цинь и сел в карету. По пути он был неразговорчивым, но каждое его движение отличалось от ее детских друзей в деревне, словно он был луной на вершине сосны, колыхающейся на горном ветру.
Она сама была взволнована поездкой в столицу.
Боялась, что богатые родственники в городе будут презирать ее за воспитание в сельской местности.
Она не изучала никаких манер, никакой литературы. Она слушала многое от старухи, сопровождавшей ее, но все равно ничего не понимала...
Встретившись с таким человеком, она не могла не задуматься о себе.
Страх и комплекс неполноценности смешались, заставив ее невольно взять на себя роль противника, поднять подбородок, противостоять ему, презирать его. Она проявила сильную враждебность по отношению к такому человеку.
Она нарочно опрокинула его чайную чашку, порвала его ноты для циня...
Однако втайне она не могла сдержать своего чувства неполноценности и тихонько подражала ему, стараясь научиться чему-то, чтобы в столице на нее посмотрели с большим уважением.
Она помнила, как, воспользовавшись его отсутствием в карете, порвала его ноты для циня. Тот бледный юноша, который всю дорогу почти не говорил, неожиданно показал ей разорванные ноты и спросил:
– Ты это сделала?
Она притворилась глупой:
– Что именно?
Услышав ее ответ, он медленно посерьезнел, на его руках, сжимавших ноты, начали выпираться вены, но вдруг он улыбнулся ей:
– На этот раз я решу, что ты просто мала и не понимаешь. Но если повторится... только попробуй еще раз.
Честно говоря, хоть Се Вэй и выглядел больным и вялым, он все равно был красивым, и, когда он улыбался, это было очень привлекательно. Она тогда была молода и не могла не отвлечься на мгновение. В то же время она почувствовала холодок на спине и испугалась.
Но он сразу повернулся и вернулся в карету.
Цзян Сюэнин не придала значения его словам, думая, что он просто пытается напугать ее. В конце концов, он был всего лишь дальним родственником, а она была дочерью высокопоставленного чиновника в столице. Что он мог сделать?
Так что не только она осмелилась порвать его ноты, но и в порыве гнева разбила его цинь, и он так и не сделал ей ничего плохого.
Только спустя некоторое время после возвращения в столицу она случайно узнала о его настоящем статусе.
В тот момент она почувствовала, как холод пробегает от ступней до макушки, заставив ее вздрогнуть и испытать некоторый страх.
Неведение действительно было блаженством.
Цзян Сюэнин молча пила кашу, и, вспоминая это, она улыбнулась, держа ложку во рту.
Се Вэй, услышав ее смех, поднял голову и посмотрел на нее.
Цзян Сюэнин отвлеклась и на мгновение показала свою настоящую сущность. Как только она встретилась взглядом с Се Вэем, она тут же замерла.
Взгляд Се Вэя упал на ложку, которую она держала в зубах.
Цзян Сюэнин смущенно положила ложку обратно.
Се Вэй спросил:
– Над чем смеешься?
Цзян Сюэнин собиралась ответить на вопрос отвлеченно, но, увидев холодное выражение лица Се Вэя, не такое, как обычно, когда он улыбался ласково, она почувствовала себя неуютно и вспомнила о возможных трудностях, с которыми могла столкнуться Шэн Чжийи. Она чувствовала себя подавленной и в конце концов медленно сказала:
– Просто вдруг подумала, что вещи и люди меняются...
Несмотря на скромный макияж, ее лицо все равно было ярким.
Изящные черты лица за два года превратились в расцветающие персиковые цветы. Под тяжелыми ресницами скрывалась легкая печаль и спокойствие.
Се Вэй вспомнил то лето, когда на подоконнике лежал маленький зеленый абрикос.
В его сердце снова поднялось то тихое беспокойство.
Он предупреждал Чжана Чжэ о том, что если есть привязанность, то лучше не вмешиваться, но разве его привязанности были меньше, чем у Чжана Чжэ? Тем не менее, он все равно перешёл грань и выдал себя. Это не то, что он должен был делать.
Се Вэй, у которого и так не было аппетита, положил маленькую белую ложку на край миски, и впервые раздался тихий звук столкновения. Он спросил:
– Ты уже прочитала то секретное письмо?
Пальцы Цзян Сюэнин слегка задрожали:
– Прочитала.
Вспоминая содержание того письма, ее глаза внезапно покраснели, и она сдавленно произнесла:
– В конце концов, Ее Высочество была Принцессой, принадлежала царской семье, а Император – ее родной брат. Как он мог так безразлично отнестись к родственным узам, быть настолько жестоким?!
В том секретном письме было срочное сообщение о делах в дворце татар. Первое касалось того, что варварские племена, дикие и амбициозные, на протяжении двух лет накапливали силы и начали тайно готовить войска, что предвещало недобрые переменны для Центральных равнин; второе было о том, что принцесса Лэ Ян, беременная от варварского принца, осознавая, что во дворце татар грядут изменения, тайно отправила послание в столицу с просьбой о помощи, в надежде сбежать из дворца до начала военных действий!
Это был крик о помощи от Шэн Чжийи.
В прошлой жизни Цзян Сюэнин знала только конец этой истории, но она не знала, что Шэн Чжийи, будучи принцессой, отправленной на помолвку, до катастрофы отправила в столицу письмо с просьбой о помощи. И тем более она не знала, что ее брат, император Шэн Лан, ответит так:
– Подарить три фута белого шелка и чашку яда!
До того как татары предпримут какие-либо действия, он предложил ей покончить с собой, чтобы избежать плена, унижений, и сохранить честь Принцессы и гордость нации!
Се Вэй уже видел это письмо и спокойно спросил ее:
– Завтра я отправляюсь на границу, ты пойдешь со мной?
Цзян Сюэнин посмотрела на него:
– Зачем Учитель туда едет?
Се Вэй опустил взгляд и сказал:
– Если ты не уверена в своих намерениях, зачем ты пришла сегодня?
Цзян Сюэнин не ответила.
Се Вэй продолжил:
– Если Принцесса Лэ Ян не умрет, то весной следующего года, когда начнется война, она станет заложницей и поставит наше государство перед трудным выбором. Двор не сможет начать войну раньше, чтобы спасти одного человека, так как подготовка к войне и сбор средств уже начались. Привезешь ли ты Принцессу живой или в гробу зависит только от твоего решения.
Хотя Цзян Сюэнин догадывалась об этом, слова Се Вэя заставили ее встрепенуться, и она почувствовала себя встревоженной и неуверенной.
Каким образом можно было спасти Принцессу, а не привезти ее в гробу?
Она сильно взволновалась, закрыла глаза и сжала руки.
Се Вэй вдруг улыбнулся:
– Ты испугалась?
Цзян Сюэнин стиснула зубы:
– Как я могла!
Се Вэй и так был победителем в конце, а теперь, когда его силы стали еще мощнее, даже если он и начнет действовать раньше, у него есть шансы на успех! Как она могла просто смотреть на то, как Принцесса будет осуждена на смерть?
Она обещала.
Она обещала принести горсть родной земли и возвратить Принцессу на родину!
Но...
Цзян Сюэнин медленно открыла глаза и сказала:
– Я обещала Принцессе и не нарушу своего слова. Но Учитель точно все обдумал?
Улыбка на его лице слегка поблекла. Он взглянул на нее и медленно сказал:
– И я тоже человек слова.
Цзян Сюэнин сразу поняла, что он только что встал.
Ведь обычно Се Вэй с головы до ног был безупречен.
В присутствии Се Вэя она чувствовала себя скованной, что было не похоже на ее обычное поведение, и после некоторых раздумий она ответила:
– Да, Учитель, я уже поела. Прошу прощения за свою невнимательность, что пришла без предупреждения. Если это неудобно для вас, я могу вернуться в другой день.
Се Вэй наконец посмотрел на нее.
В его взгляде мелькнуло молчаливое спокойствие, а когда он прижал губы, в них появилось некоторое нетерпение. Он указал на место напротив себя, давая ей понять, что она может сесть, и одновременно позвал:
– Дао Цинь, принеси еще одну пару посуды.
Цзян Сюэнин стояла не слишком близко, и в этот момент она слегка напряглась, но не сдвинулась с места.
Се Вэй холодно усмехнулся:
– Ты собираешься стоять и смотреть, как я заканчиваю кушать?
Цзян Сюэнин наконец осознала ситуацию.
За эти два года, будучи в столичном дворце, Се Вэй держался в тени, но теперь, приехав в Цзинлин, он, очевидно, хотел обсудить с ней что-то важное, и у них было мало времени. Если она не сядет рядом, а будет стоять в стороне, пока Се Вэй ест, это будет неловко. Даже если ей это и не неловко, он вряд ли сможет комфортно поесть.
Она ошиблась.
За эти годы она успела заняться множеством дел и общалась со множеством людей. Как она могла так нервничать при встрече, что даже не смогла сразу сообразить, что делать?
Чувствуя внутреннее разочарование, Цзян Сюэнин в душе поругала себя и быстро сказала:
– Тогда благодарю Учителя и постараюсь последовать вашему совету.
Она немного поколебалась, но все же подошла к столу и села.
Это место было прямо напротив Се Вэя.
Между ними был только стол.
Дао Цинь, зашедший внутрь, поставил перед ней тарелку и собирался налить ей кашу.
Се Вэй не поднял глаз, держа в руках палочки из слоновой кости и кладя в свою тарелку лотос, спросил:
– У нее что, рук нет?
Цзян Сюэнин чуть не дернулась от неожиданности.
Дао Цинь еще сильнее напрягся. Не решаясь даже посмотреть вокруг, он тихо сказал:
– Да, конечно.
Он быстро поставил тарелку и вышел.
Весь его облик напоминал картину строгого царя преисподней.
Прежде Се Вэй всегда был добродушным, и мало что могло заставить его нахмуриться. Даже когда он в прошлой жизни поднял восстание и устроил резню в королевской семье, он оставался мягким и учтивым, без явного убийственного намерения.
Но сейчас...
Если бы это было два года назад, когда Цзян Сюэнин еще не замечала таких вещей, она, вероятно, уже улыбнулась бы и попыталась успокоить этого великого Учителя. Но сейчас она не осмеливалась выходить за рамки приличия.
Она сделала вид, будто ничего не услышала, утешая себя мыслью, что, возможно, Се Вэй просто раздражен из-за недавнего пробуждения. Она налила себе немного каши и стала медленно пить маленькими глотками.
Се Вэй больше ничего не говорил.
Даже с холодным лицом его манеры были весьма приятными и уместными, что заставило Цзян Сюэнин вспомнить те времена, когда она впервые приехала в столицу.
Тогда он еще не был известен как мистер Се или младший наставник.
Она приняла его за дальнего родственника из семьи Цзян, за больного юношу. Он взял цинь и сел в карету. По пути он был неразговорчивым, но каждое его движение отличалось от ее детских друзей в деревне, словно он был луной на вершине сосны, колыхающейся на горном ветру.
Она сама была взволнована поездкой в столицу.
Боялась, что богатые родственники в городе будут презирать ее за воспитание в сельской местности.
Она не изучала никаких манер, никакой литературы. Она слушала многое от старухи, сопровождавшей ее, но все равно ничего не понимала...
Встретившись с таким человеком, она не могла не задуматься о себе.
Страх и комплекс неполноценности смешались, заставив ее невольно взять на себя роль противника, поднять подбородок, противостоять ему, презирать его. Она проявила сильную враждебность по отношению к такому человеку.
Она нарочно опрокинула его чайную чашку, порвала его ноты для циня...
Однако втайне она не могла сдержать своего чувства неполноценности и тихонько подражала ему, стараясь научиться чему-то, чтобы в столице на нее посмотрели с большим уважением.
Она помнила, как, воспользовавшись его отсутствием в карете, порвала его ноты для циня. Тот бледный юноша, который всю дорогу почти не говорил, неожиданно показал ей разорванные ноты и спросил:
– Ты это сделала?
Она притворилась глупой:
– Что именно?
Услышав ее ответ, он медленно посерьезнел, на его руках, сжимавших ноты, начали выпираться вены, но вдруг он улыбнулся ей:
– На этот раз я решу, что ты просто мала и не понимаешь. Но если повторится... только попробуй еще раз.
Честно говоря, хоть Се Вэй и выглядел больным и вялым, он все равно был красивым, и, когда он улыбался, это было очень привлекательно. Она тогда была молода и не могла не отвлечься на мгновение. В то же время она почувствовала холодок на спине и испугалась.
Но он сразу повернулся и вернулся в карету.
Цзян Сюэнин не придала значения его словам, думая, что он просто пытается напугать ее. В конце концов, он был всего лишь дальним родственником, а она была дочерью высокопоставленного чиновника в столице. Что он мог сделать?
Так что не только она осмелилась порвать его ноты, но и в порыве гнева разбила его цинь, и он так и не сделал ей ничего плохого.
Только спустя некоторое время после возвращения в столицу она случайно узнала о его настоящем статусе.
В тот момент она почувствовала, как холод пробегает от ступней до макушки, заставив ее вздрогнуть и испытать некоторый страх.
Неведение действительно было блаженством.
Цзян Сюэнин молча пила кашу, и, вспоминая это, она улыбнулась, держа ложку во рту.
Се Вэй, услышав ее смех, поднял голову и посмотрел на нее.
Цзян Сюэнин отвлеклась и на мгновение показала свою настоящую сущность. Как только она встретилась взглядом с Се Вэем, она тут же замерла.
Взгляд Се Вэя упал на ложку, которую она держала в зубах.
Цзян Сюэнин смущенно положила ложку обратно.
Се Вэй спросил:
– Над чем смеешься?
Цзян Сюэнин собиралась ответить на вопрос отвлеченно, но, увидев холодное выражение лица Се Вэя, не такое, как обычно, когда он улыбался ласково, она почувствовала себя неуютно и вспомнила о возможных трудностях, с которыми могла столкнуться Шэн Чжийи. Она чувствовала себя подавленной и в конце концов медленно сказала:
– Просто вдруг подумала, что вещи и люди меняются...
Несмотря на скромный макияж, ее лицо все равно было ярким.
Изящные черты лица за два года превратились в расцветающие персиковые цветы. Под тяжелыми ресницами скрывалась легкая печаль и спокойствие.
Се Вэй вспомнил то лето, когда на подоконнике лежал маленький зеленый абрикос.
В его сердце снова поднялось то тихое беспокойство.
Он предупреждал Чжана Чжэ о том, что если есть привязанность, то лучше не вмешиваться, но разве его привязанности были меньше, чем у Чжана Чжэ? Тем не менее, он все равно перешёл грань и выдал себя. Это не то, что он должен был делать.
Се Вэй, у которого и так не было аппетита, положил маленькую белую ложку на край миски, и впервые раздался тихий звук столкновения. Он спросил:
– Ты уже прочитала то секретное письмо?
Пальцы Цзян Сюэнин слегка задрожали:
– Прочитала.
Вспоминая содержание того письма, ее глаза внезапно покраснели, и она сдавленно произнесла:
– В конце концов, Ее Высочество была Принцессой, принадлежала царской семье, а Император – ее родной брат. Как он мог так безразлично отнестись к родственным узам, быть настолько жестоким?!
В том секретном письме было срочное сообщение о делах в дворце татар. Первое касалось того, что варварские племена, дикие и амбициозные, на протяжении двух лет накапливали силы и начали тайно готовить войска, что предвещало недобрые переменны для Центральных равнин; второе было о том, что принцесса Лэ Ян, беременная от варварского принца, осознавая, что во дворце татар грядут изменения, тайно отправила послание в столицу с просьбой о помощи, в надежде сбежать из дворца до начала военных действий!
Это был крик о помощи от Шэн Чжийи.
В прошлой жизни Цзян Сюэнин знала только конец этой истории, но она не знала, что Шэн Чжийи, будучи принцессой, отправленной на помолвку, до катастрофы отправила в столицу письмо с просьбой о помощи. И тем более она не знала, что ее брат, император Шэн Лан, ответит так:
– Подарить три фута белого шелка и чашку яда!
До того как татары предпримут какие-либо действия, он предложил ей покончить с собой, чтобы избежать плена, унижений, и сохранить честь Принцессы и гордость нации!
Се Вэй уже видел это письмо и спокойно спросил ее:
– Завтра я отправляюсь на границу, ты пойдешь со мной?
Цзян Сюэнин посмотрела на него:
– Зачем Учитель туда едет?
Се Вэй опустил взгляд и сказал:
– Если ты не уверена в своих намерениях, зачем ты пришла сегодня?
Цзян Сюэнин не ответила.
Се Вэй продолжил:
– Если Принцесса Лэ Ян не умрет, то весной следующего года, когда начнется война, она станет заложницей и поставит наше государство перед трудным выбором. Двор не сможет начать войну раньше, чтобы спасти одного человека, так как подготовка к войне и сбор средств уже начались. Привезешь ли ты Принцессу живой или в гробу зависит только от твоего решения.
Хотя Цзян Сюэнин догадывалась об этом, слова Се Вэя заставили ее встрепенуться, и она почувствовала себя встревоженной и неуверенной.
Каким образом можно было спасти Принцессу, а не привезти ее в гробу?
Она сильно взволновалась, закрыла глаза и сжала руки.
Се Вэй вдруг улыбнулся:
– Ты испугалась?
Цзян Сюэнин стиснула зубы:
– Как я могла!
Се Вэй и так был победителем в конце, а теперь, когда его силы стали еще мощнее, даже если он и начнет действовать раньше, у него есть шансы на успех! Как она могла просто смотреть на то, как Принцесса будет осуждена на смерть?
Она обещала.
Она обещала принести горсть родной земли и возвратить Принцессу на родину!
Но...
Цзян Сюэнин медленно открыла глаза и сказала:
– Я обещала Принцессе и не нарушу своего слова. Но Учитель точно все обдумал?
Улыбка на его лице слегка поблекла. Он взглянул на нее и медленно сказал:
– И я тоже человек слова.
2 Комментарии
Спасибо🌸🙏
ОтветитьУдалитьПо моему в 298 главе он ей пообещал. Сказал: Хорошо☺
ОтветитьУдалить