На третий день он подгорел половину мяса косули.
В тот день она налила воду из снега в мешок и протянула его Се Вэю, а он не смог точно поймать его и только через мгновение взял его в руки.
В тот момент Цзян Сюэнин почувствовала холод, проникающий в ее кости.
Взгляд Се Вэя не выражал никаких эмоций, он медленно выпил глоток воды и сказал ей:
– Теперь я бесполезен. Если бы я был на твоем месте, я бы взял вещи и ушел бы подальше в тот день, когда перестанет идти снег.
Цзян Сюэнин думала:
– Как так можно?
Она не осмеливалась выражать лишние эмоции, а лишь спросила:
– Ты что, хочешь умереть здесь?
Се Вэй снова кашлянул, на его губах промелькнула легкая улыбка:
– Что плохого в том, чтобы умереть здесь?
Лучше умереть так, чем стать чьей-то пешкой.
Жить по своему усмотрению, умереть по своему желанию.
Цзян Сюэнин, как во сне, смотрела на спокойного и обыденного человека перед собой, и вдруг ее охватила глубокая печаль, заполнившая ее душу.
Это был не тот Се Вэй, которого она видела в обеих своих жизнях.
Как такое могло быть?
Почему Се Вэй мог быть таким…
Она отступила на шаг, на груди будто лежал огромный камень, и она не могла дышать.
Тогда она повернулась и вышла из пещеры.
Холодный ветер сразу же вдохнул в нее жизнь.
Се Вэй так и сидел неподвижно. Он медленно закрыл флягу и осторожно положил ее рядом.
Он думал, что если она ушла, то было бы хорошо.
Не прошло и немного времени, как шаги снова приблизились к пещере, и она сказала холодно:
– На улице перестал идти снег, вышло солнце, скоро погода потеплеет, и мы сможем отправиться в путь.
Се Вэй едва заметно улыбнулся. Как он мог поверить ей?
Когда идет снег, не так уж и холодно, но когда он тает, наступает холод.
Если бы действительно вышло солнце и снег еще лежал на горах, предстоящие дни были бы еще труднее.
Цзян Сюэнин больше не упоминала о том, чтобы уйти, словно она никогда не слышала тех слов от Се Вэй.
С того дня она сама готовила еду.
Иногда пережаривала, иногда не доваривала, всегда приходилось возиться несколько раз, прежде чем им удавалось что-то съесть.
Се Вэй не жаловался.
Возможно, у него просто не было сил на жалобы.
Его кашель усилился по мере похолодания погоды, и вскоре у него началась лихорадка. Как только он закрывал глаза, перед ним возникали кошмары с демонами и привидениями.
То он видел запертых вместе детей с испуганными глазами, то мечи и клинки, возвышающиеся как горы, Короля Пиннаня и предателей из Небесных Учений…
Лицо монаха искажалось от ярости.
Они привязали его к городской стене, подставили нож к его шее, пытаясь использовать его жизнь, чтобы заставить войска под стеной отступить.
Затем перед ним предстали армии и легионы, горы трупов и море крови.
Кто-то в темноте звал его.
Он шёл в том направлении.
Но тут из пустоты протянулась рука. Она схватила его и крепко держала. Он словно шагал по острию ножа, мучался в кипящем котле. Он так хотел громко крикнуть.
Спасите меня.
Но в мире не было слышно его голоса.
Он был как блуждающий призрак, несущий обречённую на гибель плоть, израненный, но силой духа скрывающийся в тени!
Из глубин огромного тумана доносился голос, который тревожно кричал ему: «Оставайся живым, выживи, выживи!»
Другой голос из тьмы зловеще хихикал: «Ты должен был умереть давно! Такая боль, такие страдания, почему ты ещё не умер?!»
Почему ты ещё не умер?
Почему ты ещё не умер?
Почему ты ещё не умер?!
Этот демон скитался в кошмарах, рос из глубин его собственного тела, словно огромная сеть, сковывающая его душу.
Не было ни Цзяня Шу, ни Дао Циня.
Никто не слышал его голоса.
Пока он находился в этом тёмном, бесшумном месте, ледяная рука мягко коснулась его запястья. Се Вэй ощутил дрожь и наконец сбежал из этого давящего сна.
Он крепко схватил эту руку!
Цзян Сюэнин хотела проверить его пульс, увидев, что он в полудреме, не отличая дня от ночи, но неожиданно всё изменилось. Она внезапно замерла от шока и воскликнула:
– Ты проснулся?
Он сжал её руку слишком сильно, причиняя ей боль. Она попыталась вырваться.
Но он схватил её ещё крепче:
– Куда ты собралась?
Его хриплый голос звучал так низко, что вызывал страх.
Темная ночь царила вокруг.
Дрова хоть и сжигались экономно, к этому времени почти кончились.
Пламя костра тускло мерцало.
Даже их силуэты были едва различимы.
Тревога вновь поднялась в сердце Цзян Сюэнин, но она спокойно ответила:
– Я никуда не ухожу, я здесь.
Се Вэй сказал:
– Ты маленькая обманщица, ты всегда лжешь.
Он впился пальцами в её пальцы, сжимая обе руки вместе, его глаза, спокойные как глубокое море, скрывали в себе долго таившееся безумие. Он схватил её за подбородок и страстно, почти наказывая, поцеловал её.
Это был поцелуй, полный кровавого насилия.
Он пронзил её губы, прокатывая вкус крови по её языку, заставляя её дышать с трудом.
Цзян Сюэнин была ошеломлена.
В темноте её грудь вздымалась, а он, словно с высоты, держал её под контролем, смотря на неё сверху.
Большой палец Се Вэя тяжело прошёлся по её разбитому уголку губ, до тех пор, пока он не увидел в её глазах боль, и только тогда он ослабил хватку, спросив:
– Почему ты любишь Чжана Чжэ? Он ничего не знает, только я могу тебя понять.
Его хриплый голос, как пух весеннего дня.
Но для Цзян Сюэнин это вызывало дрожь.
Она вдруг поняла, что под этой маской святого глубоко скрыты годы разложения и мрака, тесное терпение, больная паранойя...
Се Вэй прижал её к стене, ледяной холод стены контрастировал с теплотой его губ, спускающихся к её уху и шее.
Его другая рука незаметно сжала её хрупкую шею, касаясь уязвимого горла:
– Знаешь ли ты, чего я сейчас больше всего хочу?
Цзян Сюэнин почувствовала, как что-то горячее упало на её шею, распространившись по ней.
Она затрепетала.
Се Вэй шепчет у её уха:
– Я хочу тебя убить.
Когда-то он думал, что его сердце – неприступная крепость.
Он медленно сжимает руку, но не смотрит на её лицо в этот момент. Его голос холоден, пронизан отчаянием и соблазнением, но он не знает, соблазняет ли он её или себя:
– Цзян Сюэнин, умри здесь со мной, хорошо?
Цзян Сюэнин медленно закрывает глаза.
В этот момент она понимает, что этот человек, которого она боялась всю свою жизнь, вызывает ненависть, жалость и даже сочувствие!
Она хочет дать ему пощёчину, чтобы он пришёл в себя.
Но слёзы катятся по её щекам.
Его страстные, безумные эмоции захлестывают её, напоминая ей о прошлых тяжёлых днях. Ей кажется, что что-то застряло в горле, и она почти сдавленно говорит:
– Нет, Се Цзюань, это совсем не хорошо. Я спасла тебя, эта жизнь моя, а не твоя! Я ещё не согласилась... Не будь трусом. Не заставляй меня презирать тебя.
В тот день она налила воду из снега в мешок и протянула его Се Вэю, а он не смог точно поймать его и только через мгновение взял его в руки.
В тот момент Цзян Сюэнин почувствовала холод, проникающий в ее кости.
Взгляд Се Вэя не выражал никаких эмоций, он медленно выпил глоток воды и сказал ей:
– Теперь я бесполезен. Если бы я был на твоем месте, я бы взял вещи и ушел бы подальше в тот день, когда перестанет идти снег.
Цзян Сюэнин думала:
– Как так можно?
Она не осмеливалась выражать лишние эмоции, а лишь спросила:
– Ты что, хочешь умереть здесь?
Се Вэй снова кашлянул, на его губах промелькнула легкая улыбка:
– Что плохого в том, чтобы умереть здесь?
Лучше умереть так, чем стать чьей-то пешкой.
Жить по своему усмотрению, умереть по своему желанию.
Цзян Сюэнин, как во сне, смотрела на спокойного и обыденного человека перед собой, и вдруг ее охватила глубокая печаль, заполнившая ее душу.
Это был не тот Се Вэй, которого она видела в обеих своих жизнях.
Как такое могло быть?
Почему Се Вэй мог быть таким…
Она отступила на шаг, на груди будто лежал огромный камень, и она не могла дышать.
Тогда она повернулась и вышла из пещеры.
Холодный ветер сразу же вдохнул в нее жизнь.
Се Вэй так и сидел неподвижно. Он медленно закрыл флягу и осторожно положил ее рядом.
Он думал, что если она ушла, то было бы хорошо.
Не прошло и немного времени, как шаги снова приблизились к пещере, и она сказала холодно:
– На улице перестал идти снег, вышло солнце, скоро погода потеплеет, и мы сможем отправиться в путь.
Се Вэй едва заметно улыбнулся. Как он мог поверить ей?
Когда идет снег, не так уж и холодно, но когда он тает, наступает холод.
Если бы действительно вышло солнце и снег еще лежал на горах, предстоящие дни были бы еще труднее.
Цзян Сюэнин больше не упоминала о том, чтобы уйти, словно она никогда не слышала тех слов от Се Вэй.
С того дня она сама готовила еду.
Иногда пережаривала, иногда не доваривала, всегда приходилось возиться несколько раз, прежде чем им удавалось что-то съесть.
Се Вэй не жаловался.
Возможно, у него просто не было сил на жалобы.
Его кашель усилился по мере похолодания погоды, и вскоре у него началась лихорадка. Как только он закрывал глаза, перед ним возникали кошмары с демонами и привидениями.
То он видел запертых вместе детей с испуганными глазами, то мечи и клинки, возвышающиеся как горы, Короля Пиннаня и предателей из Небесных Учений…
Лицо монаха искажалось от ярости.
Они привязали его к городской стене, подставили нож к его шее, пытаясь использовать его жизнь, чтобы заставить войска под стеной отступить.
Затем перед ним предстали армии и легионы, горы трупов и море крови.
Кто-то в темноте звал его.
Он шёл в том направлении.
Но тут из пустоты протянулась рука. Она схватила его и крепко держала. Он словно шагал по острию ножа, мучался в кипящем котле. Он так хотел громко крикнуть.
Спасите меня.
Но в мире не было слышно его голоса.
Он был как блуждающий призрак, несущий обречённую на гибель плоть, израненный, но силой духа скрывающийся в тени!
Из глубин огромного тумана доносился голос, который тревожно кричал ему: «Оставайся живым, выживи, выживи!»
Другой голос из тьмы зловеще хихикал: «Ты должен был умереть давно! Такая боль, такие страдания, почему ты ещё не умер?!»
Почему ты ещё не умер?
Почему ты ещё не умер?
Почему ты ещё не умер?!
Этот демон скитался в кошмарах, рос из глубин его собственного тела, словно огромная сеть, сковывающая его душу.
Не было ни Цзяня Шу, ни Дао Циня.
Никто не слышал его голоса.
Пока он находился в этом тёмном, бесшумном месте, ледяная рука мягко коснулась его запястья. Се Вэй ощутил дрожь и наконец сбежал из этого давящего сна.
Он крепко схватил эту руку!
Цзян Сюэнин хотела проверить его пульс, увидев, что он в полудреме, не отличая дня от ночи, но неожиданно всё изменилось. Она внезапно замерла от шока и воскликнула:
– Ты проснулся?
Он сжал её руку слишком сильно, причиняя ей боль. Она попыталась вырваться.
Но он схватил её ещё крепче:
– Куда ты собралась?
Его хриплый голос звучал так низко, что вызывал страх.
Темная ночь царила вокруг.
Дрова хоть и сжигались экономно, к этому времени почти кончились.
Пламя костра тускло мерцало.
Даже их силуэты были едва различимы.
Тревога вновь поднялась в сердце Цзян Сюэнин, но она спокойно ответила:
– Я никуда не ухожу, я здесь.
Се Вэй сказал:
– Ты маленькая обманщица, ты всегда лжешь.
Он впился пальцами в её пальцы, сжимая обе руки вместе, его глаза, спокойные как глубокое море, скрывали в себе долго таившееся безумие. Он схватил её за подбородок и страстно, почти наказывая, поцеловал её.
Это был поцелуй, полный кровавого насилия.
Он пронзил её губы, прокатывая вкус крови по её языку, заставляя её дышать с трудом.
Цзян Сюэнин была ошеломлена.
В темноте её грудь вздымалась, а он, словно с высоты, держал её под контролем, смотря на неё сверху.
Большой палец Се Вэя тяжело прошёлся по её разбитому уголку губ, до тех пор, пока он не увидел в её глазах боль, и только тогда он ослабил хватку, спросив:
– Почему ты любишь Чжана Чжэ? Он ничего не знает, только я могу тебя понять.
Его хриплый голос, как пух весеннего дня.
Но для Цзян Сюэнин это вызывало дрожь.
Она вдруг поняла, что под этой маской святого глубоко скрыты годы разложения и мрака, тесное терпение, больная паранойя...
Се Вэй прижал её к стене, ледяной холод стены контрастировал с теплотой его губ, спускающихся к её уху и шее.
Его другая рука незаметно сжала её хрупкую шею, касаясь уязвимого горла:
– Знаешь ли ты, чего я сейчас больше всего хочу?
Цзян Сюэнин почувствовала, как что-то горячее упало на её шею, распространившись по ней.
Она затрепетала.
Се Вэй шепчет у её уха:
– Я хочу тебя убить.
Когда-то он думал, что его сердце – неприступная крепость.
Он медленно сжимает руку, но не смотрит на её лицо в этот момент. Его голос холоден, пронизан отчаянием и соблазнением, но он не знает, соблазняет ли он её или себя:
– Цзян Сюэнин, умри здесь со мной, хорошо?
Цзян Сюэнин медленно закрывает глаза.
В этот момент она понимает, что этот человек, которого она боялась всю свою жизнь, вызывает ненависть, жалость и даже сочувствие!
Она хочет дать ему пощёчину, чтобы он пришёл в себя.
Но слёзы катятся по её щекам.
Его страстные, безумные эмоции захлестывают её, напоминая ей о прошлых тяжёлых днях. Ей кажется, что что-то застряло в горле, и она почти сдавленно говорит:
– Нет, Се Цзюань, это совсем не хорошо. Я спасла тебя, эта жизнь моя, а не твоя! Я ещё не согласилась... Не будь трусом. Не заставляй меня презирать тебя.
1 Комментарии
обезумел от страсти...Спасибо, жду с нетерпением продолжения🌸⚘🌷
ОтветитьУдалить