Дао Цинь и Цзянь Шу даже не посмели останавливать её. Хотя в глубине души они и вздрогнули от испуга, они всё же остались стоять неподвижно.
Се Вэй же спокойно повернулся к ней.
Такое почти «насильственное вторжение» не вызвало у него ни малейшего раздражения или недовольства. Его узкие брови и глаза расслабились под мягким светом, и он лениво улыбнулся, спросив:
– Такой гнев, кто же тебя так разозлил?
После того как Цзян Сюэнин проснулась, она чувствовала себя слабой и должна была выпить чашку каши и лечь отдыхать. Но она выпила только половину каши, принесённой служанкой, и начала всё больше раздражаться. Этот гнев, давивший на её сердце весь день, не только не утих, но и внезапно вспыхнул, словно в огонь подлили масло.
Так она бросила чашку и пришла сюда.
Теперь, стоя в комнате, она осмотрела Се Вэя, сидящего у окна, с головы до ног, и с издёвкой сказала, едва улыбаясь:
– Я теперь понимаю, я ошиблась. Такие люди, как господин Се, действительно заслуживают смерти.
Раньше она говорила, что он заслуживает смерти?
Теперь она изменила свои слова.
Се Вэй немного поднял брови, улыбка на его губах углубилась, но он не проявил ни малейшего раздражения, оставаясь спокойным. Как обычно, он спросил:
– О, ты изменила своё мнение?
То небольшое выражение улыбки на лице Цзян Сюэнин мгновенно охладело, и она, не желая больше шутить с ним, прямо спросила:
– В тот день, когда ты ушёл, ты взял с собой пятикаменный порошок?
Се Вэй внимательно посмотрел на неё и спросил:
– Ты разве не спрашивала уже у доктора?
Цзян Сюэнин на мгновение замерла:
– Так это правда?
Это место находилось на севере, и, несмотря на солнце, было очень холодным. Когда она вышла, она надела толстое шёлковое платье и накинула мягкую шаль, будто вся завернулась. Но её лицо было истощено, что делало её фигуру ещё более хрупкой. Когда она говорила, щёки краснели от гнева, а лоб и нос были влажными от тонкой плёнки пота.
Се Вэй боялся, что она не сможет устоять и упадёт.
Он смягчил свой голос и указал на место напротив цитры:
– Садись, поговорим.
Цзян Сюэнин действительно только проснулась и чувствовала слабость. Услышав его слова, она собиралась подойти и сесть, но в последний момент остановилась, осознав, что...
Если сесть, это уменьшит её влияние, и будет сложнее говорить.
Она твёрдо стояла на месте, не шевелясь, и сказала с упорством:
– Не буду садиться. Пятикаменный порошок, это правда?
Се Вэй наконец слегка нахмурил брови, и его непринуждённое выражение лица частично исчезло. Он молча смотрел на неё некоторое время и не отрицал:
– Да, это правда.
Этот ответ был ожидаемым для Цзян Сюэнин.
Но услышав его из уст Се Вэя, она всё равно почувствовала абсурдность:
– Вы, знатный Учитель, пример для всех учёных, разве не понимаете, что это такое? Только глупцы и безрассудные люди считают это средством облегчения бед! Вы действительно хотите опуститься до их уровня?
Её слова звучали не слишком жестоко.
Но уже давно никто не осмеливался говорить с ним таким образом.
Вспоминая те ночи, когда она сидела в темноте у света свечи, ожидая рассвета, Се Вэй был крайне спокоен. Он медленно и серьёзно сказал:
– Впредь такого не повторится.
Сердце Цзян Сюэнин непонятно почему забилось.
За этим последовало даже подёргивание век.
Эта, казалось бы, обыденная фраза приобрела особенный, нежный и весомый оттенок под его взглядом, словно это было обещание, данное другому человеку.
И этим человеком была она сама.
Если её недавний гневный вход был результатом крайнего негодования и необдуманности, то в момент, когда Се Вэй произнёс эти слова, весь её порыв и вся ярость отступили, подобно уходящему приливу, оставляя за собой лишь обнажённые рифы и заставляя её внезапно осознать.
Это уже не глухие поля.
Если она не будет осторожна в поддержании дистанции с Се Вэем, она может легко оказаться втянутой в неконтролируемый водоворот. Она не должна переступать границы с Се Вэем. Пересечение некоторых линий не только приведёт к недоразумениям, но и может стать причиной непоправимых последствий.
Се Вэй продолжал смотреть на неё тепло:
– Я не обманываю тебя. Ты не веришь мне?
Цзян Сюэнин почувствовала в сердце трепет.
Она тихо сдержала свои чувства, опустила взгляд и вспомнила, как раньше общалась с этим уважаемым Учителем. С трудом улыбнувшись, она сказала:
– Слова Учителя как золото, конечно, я верю Вашим обещаниям. Я облегчена. Прошу простить меня за мои слова, но я действительно беспокоилась о Вашей безопасности.
– ...
Уголки губ Се Вэя, на которых слегка играла улыбка, внезапно потускнели.
Каким чутким он был человеком.
Почти мгновенно он почувствовал её отстранённость, увеличившееся расстояние, словно осознав, что сделал что-то непростительное, недопустимое. Или, возможно, его слова напугали её.
Цзян Сюэнин, ощущая его взгляд, не услышала, чтобы он что-то сказал. Она испытала непонятное чувство беспокойства и самообвинения.
У неё и Се Вэя были особенные общие переживания.
Это заставляло её иногда непреднамеренно показывать свою истинную натуру, быть недостаточно осторожной и бдительной. И Се Вэй мог использовать это, чтобы приблизиться, и когда она вновь осознала это и пыталась отстраниться, было уже поздно.
В этот момент Цзян Сюэнин хотела броситься бежать, но она также понимала, что если уйдёт сейчас, это будет означать, что отношения между ними уже изменились.
И это было не то, чего она хотела.
Поэтому она напрягла ум, чтобы найти подходящую тему для разговора. Она немного успокоилась и спросила:
– Сейчас мы задерживаемся в Цзинане, а до границы ещё тысячи миль. Янь Линь — человек, обвиняемый в преступлениях, и он уже отправился на границу раньше нас. Без нашей помощи, не знаю, не встретит ли он трудности. Чтобы спасти Принцессу, нужно сразиться с татарами, а для этого необходима военная власть. По дороге сюда я не осмеливалась спрашивать, но теперь... откуда возьмётся военная власть?
«Неужели так просто поднять знамя восстания?»
Даже если род семьи Янь был в ссылке и у них были частные войска в Хуанчжоу, они вряд ли смогли бы отправиться на тысячи миль к границе для битвы. Такое движение невозможно скрыть, и при первом же подозрении правительство наверняка обратит на это внимание.
Как же тогда добиться успеха?
Вопрос Цзян Сюэнин был действительно к месту.
Но Се Вэй в этот момент, казалось, не очень хотел отвечать.
Он молча смотрел на неё, словно пытался проникнуть в её суть, увидеть всё насквозь, ясно и отчётливо.
Спустя долгое время, он наконец произнёс:
– Поддельный указ.
– Поддельный указ?! – Цзян Сюэнин встрепенулась от этих слов, но быстро поразмыслив, поняла, что это почти идеальный план! Се Вэй часто участвовал в обсуждениях в Государственном Совете, знал все движения во дворце, и если бы он взял на себя роль и выступил с так называемым «императорским указом», передав военные полномочия в руки Янь Линю, кто бы осмелился усомниться? К тому времени, как граница подтвердит это с центральным правительством, или когда новости о начале войны дойдут до Центральных равнин, битва, вероятно, уже закончится!
А как только Принцесса будет в безопасности, поднять войска для возвращения в столицу не составит труда.
Что касается реакции Принцессы на это...
Цзян Сюэнин не хотела думать дальше, потому что она не могла изменить общую картину и не имела права мешать людям, терпящим несправедливость, мстить и восстановить справедливость.
Она медленно вздохнула, пытаясь унять волнение, вызванное словами Се Вэя, а затем собиралась, как было бы логично, сказать что-то вроде «Учитель действительно видит дальше остальных» и уйти.
Но вдруг Се Вэй обратился к ней:
– Нин-эр.
Цзян Сюэнин вздрогнула и подняла голову:
– Учитель, что вы хотите сказать?
Се Вэй поднял палец и легко дотронулся до струн цитры. Струны затрепетали, издавая дрожащий послезвук.
Он смотрел на неё, улыбаясь, глаза его сверкали.
В его улыбке сквозила невиданная ранее издёвка и шутливость, он легко произнёс:
– Я думал, ты пришла ко мне в негодовании, обидевшись на мои слова о твоих кулинарных способностях.
– С какой стати ты вообще осмеливаешься так говорить?! – воскликнула Цзян Сюэнин, словно кролик, наступивший на собственный хвост, чуть не вскочив на месте! Как говорится, «бей не по лицу, ругай не за слабости», а Се Вэй явно издевался! Вся её накопленная с момента потери сознания злость взорвалась в одночасье, и она совсем забыла о сдержанности и необходимости дистанцирования.
Из её уст вырвались гневные слова.
– Уж поел и теперь придираешься! Не умеешь делать лучше, так попробуй выплюнуть это обратно!
Её лицо покраснело, она напряглась, словно маленькое животное, готовое к борьбе на жизнь и смерть, показывая свои острые клыки. Но в глазах Се Вэя она была лишь неокрепшим зверьком, агрессивно показывающим свои не особо пугающие молочные зубы.
Он чувствовал себя великолепно.
В его глазах сверкала улыбка, словно весенний ветерок на кончиках ивовых ветвей, он сказал:
– Я не умею, не смогу выплюнуть. В следующий раз приготовлю для тебя, чтобы ты признала, что я прав. Как насчёт этого?
Явное пренебрежение!
Лицо Цзян Сюэнин, словно затопленная водой картина гончжоу, было полно разных оттенков. Она чувствовала, что если задержится здесь ещё хоть на мгновение, то задохнётся от ярости. Используя последние остатки разума, она холодно усмехнулась:
– Не стоит беспокоиться о моём удовольствии!
С этими словами она развернулась и пошла к двери.
Она боялась, что не сможет сдержаться и бросится на этого ненавистного человека, чтобы избить его!
Се Вэй не останавливал её, он просто смотрел ей вслед с улыбкой.
Но когда Цзян Сюэнин подошла к двери и рука её коснулась дверной рамы, казалось, она внезапно вспомнила что-то важное. Её фигура застыла, словно она окаменела.
Се Вэй, делая вид, что ничего не замечает, спросил:
– Что случилось?
Цзян Сюэнин тут же всё поняла: он намеренно раздражал её, и она не должна была выходить из себя! Эти несколько фраз заставили её потерять все усилия, направленные на сохранение дистанции с Се Вэем, всё было напрасно
Но уже было поздно исправлять ситуацию.
Этот Се Вэй, такой хитрый и коварный, старая лиса, его уловки слишком замысловаты!!!
Она стиснула зубы, словно выдавливая слова из зубов. Почти шепотом она сказала:
– У меня всё в порядке, прощаюсь.
С этими словами она вышла.
Проходя мимо Дао Циня и Цзяня Шу, она с трудом удерживала себя в руках, но когда повернула за угол и оказалась вне поля зрения, она, наконец, обхватила голову руками, сожалея о своей несдержанности. Попав в ловушку Се Вэя, она взорвалась от раздражения и вскрикнула.
– Аааааа!
Се Вэй, сидя у окна, слышал это и представлял себе, как она бьёт себя в грудь и страдает. Он приложил палец к губам, не сдержавшись, и в конце концов засмеялся.
Дао Цинь и Цзянь Шу наружи смотрели друг на друга в недоумении.
Се Вэй смеялся некоторое время, прежде чем наконец успокоился. Он поднял взгляд на снежно-белую оконную бумагу, на которой чётко выделялись тени решётки окна, которые оставили своё отражение и в его глазах.
Он на мгновение замолчал, потом нахмурил брови и сказал:
– Цзянь Шу, принеси пару кошек.
Не говоря уже о Цзяне Шу, даже Дао Цинь почувствовал себя неуютно!
Оба замерли на месте.
Но Се Вэй уже отвёл взгляд, скрыв за поникшими веками мимолётную ярость. Он толкнул цитру в сторону и безучастно произнёс:
– Идите.
Се Вэй же спокойно повернулся к ней.
Такое почти «насильственное вторжение» не вызвало у него ни малейшего раздражения или недовольства. Его узкие брови и глаза расслабились под мягким светом, и он лениво улыбнулся, спросив:
– Такой гнев, кто же тебя так разозлил?
После того как Цзян Сюэнин проснулась, она чувствовала себя слабой и должна была выпить чашку каши и лечь отдыхать. Но она выпила только половину каши, принесённой служанкой, и начала всё больше раздражаться. Этот гнев, давивший на её сердце весь день, не только не утих, но и внезапно вспыхнул, словно в огонь подлили масло.
Так она бросила чашку и пришла сюда.
Теперь, стоя в комнате, она осмотрела Се Вэя, сидящего у окна, с головы до ног, и с издёвкой сказала, едва улыбаясь:
– Я теперь понимаю, я ошиблась. Такие люди, как господин Се, действительно заслуживают смерти.
Раньше она говорила, что он заслуживает смерти?
Теперь она изменила свои слова.
Се Вэй немного поднял брови, улыбка на его губах углубилась, но он не проявил ни малейшего раздражения, оставаясь спокойным. Как обычно, он спросил:
– О, ты изменила своё мнение?
То небольшое выражение улыбки на лице Цзян Сюэнин мгновенно охладело, и она, не желая больше шутить с ним, прямо спросила:
– В тот день, когда ты ушёл, ты взял с собой пятикаменный порошок?
Се Вэй внимательно посмотрел на неё и спросил:
– Ты разве не спрашивала уже у доктора?
Цзян Сюэнин на мгновение замерла:
– Так это правда?
Это место находилось на севере, и, несмотря на солнце, было очень холодным. Когда она вышла, она надела толстое шёлковое платье и накинула мягкую шаль, будто вся завернулась. Но её лицо было истощено, что делало её фигуру ещё более хрупкой. Когда она говорила, щёки краснели от гнева, а лоб и нос были влажными от тонкой плёнки пота.
Се Вэй боялся, что она не сможет устоять и упадёт.
Он смягчил свой голос и указал на место напротив цитры:
– Садись, поговорим.
Цзян Сюэнин действительно только проснулась и чувствовала слабость. Услышав его слова, она собиралась подойти и сесть, но в последний момент остановилась, осознав, что...
Если сесть, это уменьшит её влияние, и будет сложнее говорить.
Она твёрдо стояла на месте, не шевелясь, и сказала с упорством:
– Не буду садиться. Пятикаменный порошок, это правда?
Се Вэй наконец слегка нахмурил брови, и его непринуждённое выражение лица частично исчезло. Он молча смотрел на неё некоторое время и не отрицал:
– Да, это правда.
Этот ответ был ожидаемым для Цзян Сюэнин.
Но услышав его из уст Се Вэя, она всё равно почувствовала абсурдность:
– Вы, знатный Учитель, пример для всех учёных, разве не понимаете, что это такое? Только глупцы и безрассудные люди считают это средством облегчения бед! Вы действительно хотите опуститься до их уровня?
Её слова звучали не слишком жестоко.
Но уже давно никто не осмеливался говорить с ним таким образом.
Вспоминая те ночи, когда она сидела в темноте у света свечи, ожидая рассвета, Се Вэй был крайне спокоен. Он медленно и серьёзно сказал:
– Впредь такого не повторится.
Сердце Цзян Сюэнин непонятно почему забилось.
За этим последовало даже подёргивание век.
Эта, казалось бы, обыденная фраза приобрела особенный, нежный и весомый оттенок под его взглядом, словно это было обещание, данное другому человеку.
И этим человеком была она сама.
Если её недавний гневный вход был результатом крайнего негодования и необдуманности, то в момент, когда Се Вэй произнёс эти слова, весь её порыв и вся ярость отступили, подобно уходящему приливу, оставляя за собой лишь обнажённые рифы и заставляя её внезапно осознать.
Это уже не глухие поля.
Если она не будет осторожна в поддержании дистанции с Се Вэем, она может легко оказаться втянутой в неконтролируемый водоворот. Она не должна переступать границы с Се Вэем. Пересечение некоторых линий не только приведёт к недоразумениям, но и может стать причиной непоправимых последствий.
Се Вэй продолжал смотреть на неё тепло:
– Я не обманываю тебя. Ты не веришь мне?
Цзян Сюэнин почувствовала в сердце трепет.
Она тихо сдержала свои чувства, опустила взгляд и вспомнила, как раньше общалась с этим уважаемым Учителем. С трудом улыбнувшись, она сказала:
– Слова Учителя как золото, конечно, я верю Вашим обещаниям. Я облегчена. Прошу простить меня за мои слова, но я действительно беспокоилась о Вашей безопасности.
– ...
Уголки губ Се Вэя, на которых слегка играла улыбка, внезапно потускнели.
Каким чутким он был человеком.
Почти мгновенно он почувствовал её отстранённость, увеличившееся расстояние, словно осознав, что сделал что-то непростительное, недопустимое. Или, возможно, его слова напугали её.
Цзян Сюэнин, ощущая его взгляд, не услышала, чтобы он что-то сказал. Она испытала непонятное чувство беспокойства и самообвинения.
У неё и Се Вэя были особенные общие переживания.
Это заставляло её иногда непреднамеренно показывать свою истинную натуру, быть недостаточно осторожной и бдительной. И Се Вэй мог использовать это, чтобы приблизиться, и когда она вновь осознала это и пыталась отстраниться, было уже поздно.
В этот момент Цзян Сюэнин хотела броситься бежать, но она также понимала, что если уйдёт сейчас, это будет означать, что отношения между ними уже изменились.
И это было не то, чего она хотела.
Поэтому она напрягла ум, чтобы найти подходящую тему для разговора. Она немного успокоилась и спросила:
– Сейчас мы задерживаемся в Цзинане, а до границы ещё тысячи миль. Янь Линь — человек, обвиняемый в преступлениях, и он уже отправился на границу раньше нас. Без нашей помощи, не знаю, не встретит ли он трудности. Чтобы спасти Принцессу, нужно сразиться с татарами, а для этого необходима военная власть. По дороге сюда я не осмеливалась спрашивать, но теперь... откуда возьмётся военная власть?
«Неужели так просто поднять знамя восстания?»
Даже если род семьи Янь был в ссылке и у них были частные войска в Хуанчжоу, они вряд ли смогли бы отправиться на тысячи миль к границе для битвы. Такое движение невозможно скрыть, и при первом же подозрении правительство наверняка обратит на это внимание.
Как же тогда добиться успеха?
Вопрос Цзян Сюэнин был действительно к месту.
Но Се Вэй в этот момент, казалось, не очень хотел отвечать.
Он молча смотрел на неё, словно пытался проникнуть в её суть, увидеть всё насквозь, ясно и отчётливо.
Спустя долгое время, он наконец произнёс:
– Поддельный указ.
– Поддельный указ?! – Цзян Сюэнин встрепенулась от этих слов, но быстро поразмыслив, поняла, что это почти идеальный план! Се Вэй часто участвовал в обсуждениях в Государственном Совете, знал все движения во дворце, и если бы он взял на себя роль и выступил с так называемым «императорским указом», передав военные полномочия в руки Янь Линю, кто бы осмелился усомниться? К тому времени, как граница подтвердит это с центральным правительством, или когда новости о начале войны дойдут до Центральных равнин, битва, вероятно, уже закончится!
А как только Принцесса будет в безопасности, поднять войска для возвращения в столицу не составит труда.
Что касается реакции Принцессы на это...
Цзян Сюэнин не хотела думать дальше, потому что она не могла изменить общую картину и не имела права мешать людям, терпящим несправедливость, мстить и восстановить справедливость.
Она медленно вздохнула, пытаясь унять волнение, вызванное словами Се Вэя, а затем собиралась, как было бы логично, сказать что-то вроде «Учитель действительно видит дальше остальных» и уйти.
Но вдруг Се Вэй обратился к ней:
– Нин-эр.
Цзян Сюэнин вздрогнула и подняла голову:
– Учитель, что вы хотите сказать?
Се Вэй поднял палец и легко дотронулся до струн цитры. Струны затрепетали, издавая дрожащий послезвук.
Он смотрел на неё, улыбаясь, глаза его сверкали.
В его улыбке сквозила невиданная ранее издёвка и шутливость, он легко произнёс:
– Я думал, ты пришла ко мне в негодовании, обидевшись на мои слова о твоих кулинарных способностях.
– С какой стати ты вообще осмеливаешься так говорить?! – воскликнула Цзян Сюэнин, словно кролик, наступивший на собственный хвост, чуть не вскочив на месте! Как говорится, «бей не по лицу, ругай не за слабости», а Се Вэй явно издевался! Вся её накопленная с момента потери сознания злость взорвалась в одночасье, и она совсем забыла о сдержанности и необходимости дистанцирования.
Из её уст вырвались гневные слова.
– Уж поел и теперь придираешься! Не умеешь делать лучше, так попробуй выплюнуть это обратно!
Её лицо покраснело, она напряглась, словно маленькое животное, готовое к борьбе на жизнь и смерть, показывая свои острые клыки. Но в глазах Се Вэя она была лишь неокрепшим зверьком, агрессивно показывающим свои не особо пугающие молочные зубы.
Он чувствовал себя великолепно.
В его глазах сверкала улыбка, словно весенний ветерок на кончиках ивовых ветвей, он сказал:
– Я не умею, не смогу выплюнуть. В следующий раз приготовлю для тебя, чтобы ты признала, что я прав. Как насчёт этого?
Явное пренебрежение!
Лицо Цзян Сюэнин, словно затопленная водой картина гончжоу, было полно разных оттенков. Она чувствовала, что если задержится здесь ещё хоть на мгновение, то задохнётся от ярости. Используя последние остатки разума, она холодно усмехнулась:
– Не стоит беспокоиться о моём удовольствии!
С этими словами она развернулась и пошла к двери.
Она боялась, что не сможет сдержаться и бросится на этого ненавистного человека, чтобы избить его!
Се Вэй не останавливал её, он просто смотрел ей вслед с улыбкой.
Но когда Цзян Сюэнин подошла к двери и рука её коснулась дверной рамы, казалось, она внезапно вспомнила что-то важное. Её фигура застыла, словно она окаменела.
Се Вэй, делая вид, что ничего не замечает, спросил:
– Что случилось?
Цзян Сюэнин тут же всё поняла: он намеренно раздражал её, и она не должна была выходить из себя! Эти несколько фраз заставили её потерять все усилия, направленные на сохранение дистанции с Се Вэем, всё было напрасно
Но уже было поздно исправлять ситуацию.
Этот Се Вэй, такой хитрый и коварный, старая лиса, его уловки слишком замысловаты!!!
Она стиснула зубы, словно выдавливая слова из зубов. Почти шепотом она сказала:
– У меня всё в порядке, прощаюсь.
С этими словами она вышла.
Проходя мимо Дао Циня и Цзяня Шу, она с трудом удерживала себя в руках, но когда повернула за угол и оказалась вне поля зрения, она, наконец, обхватила голову руками, сожалея о своей несдержанности. Попав в ловушку Се Вэя, она взорвалась от раздражения и вскрикнула.
– Аааааа!
Се Вэй, сидя у окна, слышал это и представлял себе, как она бьёт себя в грудь и страдает. Он приложил палец к губам, не сдержавшись, и в конце концов засмеялся.
Дао Цинь и Цзянь Шу наружи смотрели друг на друга в недоумении.
Се Вэй смеялся некоторое время, прежде чем наконец успокоился. Он поднял взгляд на снежно-белую оконную бумагу, на которой чётко выделялись тени решётки окна, которые оставили своё отражение и в его глазах.
Он на мгновение замолчал, потом нахмурил брови и сказал:
– Цзянь Шу, принеси пару кошек.
Не говоря уже о Цзяне Шу, даже Дао Цинь почувствовал себя неуютно!
Оба замерли на месте.
Но Се Вэй уже отвёл взгляд, скрыв за поникшими веками мимолётную ярость. Он толкнул цитру в сторону и безучастно произнёс:
– Идите.
1 Комментарии
Зачем ему кошки?
ОтветитьУдалить