Военный лагерь вне стен Синьчжоу уже выстроил свои ряды.
Пехотинцы расположились в центре, кавалерия – по обеим сторонам, а лучники скрылись за передними рядами пехоты. Среди пехоты была небольшая группа тяжеловооружённых солдат, в одной руке у них был щит, в другой – меч или кинжал. Их задача – противостоять кочевникам-стрелкам, они могли как нападать, так и защищаться от стрел противника. Но большая часть войск состояла из лёгкой пехоты и лёгкой кавалерии, они были мобильны и легко могли менять тактику. Если командование будет грамотным, они смогут бесшумно, как листья, завершить кровопролитную засаду этой тёмной ночью!
На башне раздавались звуки боевых барабанов, становясь всё сильнее.
В ночи пламя факелов и летящие на ветру знамёна плясали в танце.
Лица трёх тысяч солдат смазались в свете и тени, сливаясь в единое целое.
На высоте командного пункта, где ещё недавно были следы крови, сейчас остались лишь сухие пятна в щелях между деревом и металлом. Лицо Янь Линя, чёткое и решительное, стояло на высоте, освещённое огнём, словно солнце в ночи.
Огненный свет в его глазах отражал подавленные два года стремления и мечты о мести, которые в этот момент взлетели вверх, превратившись в мощную силу, заставившую его выхватить меч и поднять его высоко!
И вот наступил момент, когда вокруг раздались мощные крики:
– Защитим Яньмень, защитим нашу землю!
– Уничтожим врагов, спасём Принцессу!
– Жизнь и смерть – в руках судьбы, никто никому не обязан!
Военный лагерь Синьчжоу располагал более ста тысячами солдат, но из-за хаотичного управления Сяо и недостатка тренировок менее половины могли быть мобилизованы для немедленного участия в боевых действиях. Зимний поход против кочевников не был обычной тактикой победы, и победа должна была быть достигнута неожиданно, быстро и рискованно. Хотя кочевники контролировали целое государство, их территория была всего в три раза больше, чем три провинции великого царства Цянь. Тридцать тысяч солдат было достаточно, чтобы застать врага врасплох.
На высокой башне, Лю Сянь, стоя у горящего факела и чувствуя резкий ветер, смотрел на отправляющуюся в поход армию. Он неожиданно воскликнул, а затем замолк.
– Страдания и горе народа... Сколько еще людей умрет в этой войне?
Се Цзюань стоял неподалеку.
На площадке башни стояла мишень для стрельбы из лука.
Его бледно-зеленая ряса колыхалась на ветру, его холодные пальцы прикоснулись к луку, он натянул стрелу с птичьим пером и прицелился в центр мишени, говоря:
– Ну и что с того?
Лю Сянь молчал.
Хотя он и не был человеком, который был сострадателен ко всем живым существам, вид страданий людей и бедствий в мире всё же вызывал у него чувство жалости. Но Се Цзюань, казавшийся мягким и терпеливым, добрым по натуре, в эти моменты кровопролития и военных бедствий показывал удивительную жестокость.
Жизнь человека для него была как сорняк, а все живые существа – лишь фигуры на шахматной доске.
Однако нельзя отрицать того, что в этой поразительной жестокости скрывается нечто, напоминающее освещение светильника и проникновение в глубину души.
– Небо не имеет своего пути, его определяют люди. Но мир обычен, и у народа нет мудрости. Как можно утвердиться, не разрушив? Как можно возродиться, не погибнув? В этом мире, кроме слова «смерть», нет никакого смысла. Как можно понять жизнь, не познав смерти?
Со свистом прозвучал звук.
Стрела с птичьим пером вылетела из тетивы и с огромной силой ударила в мишень, разорвав её на части. В эту холодную ночь это произвело громкий звук.
Лицо Се Цзюанья, лишённое эмоций, оставалось спокойным, как глубокий поток.
– Я заставлю их осознать, что они все еще живы, за это они должны быть мне благодарны.
Лю Сянь застыл, и лишь спустя долгое время медленно выдохнул. Он стал ещё более уверен, чем пару дней назад, в том, что настроение Се Цзюаня действительно было плохим.
Чем дальше на север, тем позже светает.
К концу часа Мао (около 6 утра), лагерь кочевников был ещё окутан мраком тёмно-синей ночи. Царила абсолютная тишина. Солдаты, осуществляющие патруль, сменяют друг друга: одни не спали всю ночь, другие только что проснулись, большинство из них чувствуют усталость и сонливость, что делает их менее бдительными.
И именно в этот момент, резкий пронзительный крик разорвал тишину!
– Нападение! Нападение! Войска Да Цянь атакуют, нападение.
Некоторые даже не сразу осознали, что произошло, думая, что всё это лишь сон, и лишь через несколько шагов пришли в себя. Они были ошеломлены и напуганы.
Все лагеря мгновенно ожили.
Солдаты, схватив оружие, бросились в бой, в то время как разносчики вестей быстро вскочили на коней и помчались к королевской палатке!
Кто мог подумать, что это будет не обычное внезапное нападение?
Не в теплый весенний день, не в солнечный полдень, а именно в невероятно холодную зимнюю ночь, когда они считали, что нападение абсолютно невозможно!
Атака врасплох — ключ к успеху.
Как говорится, «военное искусство — это искусство обмана».
Король датайцев Яньда, в расцвете лет, только что закончил ночные утехи с несколькими своими наложницами и вдруг услышал тревожные вести извне. Он был так расстроен, что в гневе перевернул стол.
– Как так, Да Цянь напал? Неужели кто-то раскрыл наши планы?
Его лицо было покрыто густой бородой, и, хотя он выглядел мужественно, в его глазах читалась зловещая тень.
– Где та женщина, где она?!
Служанки, дрожа от страха, кланялись на земле. Они уже знали, что под «той женщиной» король подразумевает Принцессу, которая приехала в Датай для заключения мира. Они быстро сообщили, что она находилась в палатке, как он и приказывал, и за последние дни не выходила наружу.
Яньда, сжимая меч, вышел из королевской палатки.
Уже начинало светать.
В палатке зажглись светильники.
На белоснежной ткани палатки отбрасывалась тень стройной, изящной фигуры Шэн Чжийи. Она уже услышала внешний шум и встала.
Когда Яньда грубо отодвинул занавес и вошёл, Шэн Чжийи стояла к нему спиной. Её волосы были аккуратно уложены в высокую причёску, обнажая её стройную, бледную шею. Она уже сменила яркую одежду датайцев на своё старое платье и открыла давно запертый сундук.
Там лежал наряд Императорской Принцессы.
Шёлковое платье, изготовленное из лучшего шёлка, сверкало даже в слабом свете, золотые и серебряные вышивки изображали летящих журавлей и фениксов. Они казались новыми, холодными и великолепными.
Яньда резко выхватил меч и прижал его к её шее, злобно спросив:
– Это ты устроила?
Шэн Чжийи повернула голову и взглянула на него.
На её лице был тонкий шрам, напоминавший о её происхождении и пережитом, который делал её равнодушной к лезвию на её шее. Она лишь легко улыбнулась, сказав спокойно и холодно:
– Если ты убьёшь меня, вам всем придётся умереть.
0 Комментарии