Свечи в комнате уже погасли, оставив помещение во мраке. Лишь свет со двора еле-еле проникал через белую бумагу на окнах, освещая комнату.
Цзян Сюэнин даже не поняла, как она дошла сюда.
И какая сила поддерживала её, чтобы она не упала на полпути.
На лице Дао Циня были кровавые следы, и руки его тоже были в крови, словно он только что с силой прижимал чью-то рану.
Капли крови падали с его пальцев.
Когда Цзян Сюэнин проходила мимо него, этот молчаливый и сдержанный юноша почти сдавленно произнес:
— Я опоздал...
Но Цзян Сюэнин, как будто не слышала его.
Она видела только кровь, струящуюся по швам плиток на полу.
В обычно аккуратной комнате, где хранились ящики и книги, теперь все было в беспорядке. Разбросанные учетные книги и бумага валялись повсюду. Та девушка, шестерка из дома Цин Юань, та, которая пережила столько трудностей, лежала там, едва дыша, с опущенными веками, опираясь на нижнюю часть шкафа с драгоценностями. На её изящных щеках уже не было румянца. Страшная рана на животе, пронзившая её сзади, была прикрыта её пальцами, но кровь все равно медленно, но неуклонно стекала, унося с собой остатки её жизненных сил.
Как такое могло случиться?
Этого не должно было произойти.
Цзян Сюэнин еще помнила тот день, когда она пошла на банкет в дом Цин Юаня. Несколько злобных служанок гнались за ней по коридору, в ярости преследуя её. Она была испугана и сбита с толку. Фанъинь случайно столкнулась с ней и испачкала её ароматный мешочек. Слезинка скатилась из её больших и ясных глаз, напоминая росинку на кончике травинки.
Теснота, нежность, неуклюжесть.
Но она была как та травинка — кажущаяся незначительной, но обладающая непоколебимой жизненной силой.
Даже когда её схватили злодеи и с силой толкали в воду, она сопротивлялась, барахтаясь, билась о поверхность озера, поднимая рябь, волнуя воду, в которой отражалось сморщенное небо.
После того, как она спасла её, она когда-то неправильно поняла её, думая, что у неё нет таланта и стремления к обучению.
Но она удивила её.
В тот день, когда она вышла из дворца, Фанъинь поднесла ей ларец с серебряными купюрами и ароматным мешочком, держа его обеими руками перед ней, смотря с надеждой и осторожностью, даже не подозревая о волнении, которое она вызвала в её сердце.
Тот момент был настоящим началом возрождения Цзян Сюэнин.
За два года вдали от столицы почти всегда рядом с ней была Ю Фанъинь.
От Шу до Цзяньнина.
В глазах окружающих она, возможно, была нелюбимой шестеркой из дома Цин Юаня Бо, нежной миссис Жэнь из соледобывающей промышленности, даже председателем торговой гильдии, известной своей честностью и верностью слову. Но в её глазах она всегда оставалась той наивной девушкой, которая, есди примет решение, отдаётся людям всей душой...
Цзян Сюэнин чувствовала, что в этот момент её душа и тело разделились на две части, что придало ей странное спокойствие.
Она подошла к ней и мягко преклонила колени в луже крови.
Затем она протянула руку, чтобы помочь ей держать рану, из которой кровь теперь лилась медленно. Голос её звучал как во сне, она лишь прошептала:
— Фанъинь, Фанъинь. Я здесь, все будет хорошо. Они уже вызвали врача, Чжоу Ци Хуан так хорошо лечит, ты обязательно поправишься.
Ресницы Ю Фанъинь слегка задрожали, когда она услышала этот голос. Она медленно подняла глаза.
Но перед ней все было размыто.
Цзян Сюэнин сидела на коленях у двери, и её взгляд тоже был мутным. Фанъинь едва могла разглядеть её лицо.
Но она узнала её голос.
И в этот момент она приняла привычный вид, словно это не был момент прощания, и хрипло произнесла:
— Вторая мисс, вы пришли.
Цзян Сюэнин сказала ей:
— Не говори.
В глазах Ю Фанъинь начали собираться слезы:
— Дао Цинь не обманул меня. Я попросила его найти Вас, боялась, что он не послушает, пойдет за врачом и задержится, и я не успею увидеть Вас...
Голос Цзян Сюэнин начал дрожать:
— Не говори...
Но её слезы вдруг катятся по щекам, увлажняя её черные ресницы, и в них проступает невиданная прежде грусть:
— Он забрал печать, мисс! Он забрал нашу печать, бизнес в Шу и Цзяньнине наверняка попал в беду...
— Перестань говорить! — воскликнула Цзян Сюэнин.
В этот момент крохотное, хрупкое спокойствие и хладнокровие, которые Цзян Сюэнин так усиленно пыталась сохранить, были окончательно разрушены неловкой упрямостью Ю Фанъинь. Она громко перебила её. Но сразу после этого её худые плечи задрожали, её голос стал звучать так, будто был чем-то заблокирован и притих.
Неизвестно, говорила ли она это ей или себе.
Она повторяла снова и снова.
— Ничего не случится. Как с тобой может что-то случиться? На солеваренном предприятии и в торговой гильдии так много людей ждут тебя, столько дел предстоит сделать. Как с тобой может что-то случиться? Послушай меня, не говори, не плачь, Чжоу Ци Хуан скоро придет...
Но пока она говорила это, её глаза покраснели.
Слезы неожиданно хлынули из глаз.
Она изо всех сил старалась поднять голову, чтобы не казаться особенно слабой в такой момент. Однако неожиданная печаль, как волны на берегу, ударяла по ней вновь и вновь. Она не была камнем на пляже, а лишь раненой птицей, лежащей на камне, которую непрерывно накрывали жестокие волны, погружая её целиком в воду.
Мир словно потерял основание.
Она не могла ни за что ухватиться, не могла удержаться. В борьбе с этими неудержимыми волнами она не добилась ничего, кроме кровавых перьев, сломанных когтей и многочисленных ран...
Цзян Сюэнин не могла сдержать слез. Она протянула руки, крепко обняла Ю Фанъинь, но почувствовала лишь холодную дрожь, окутывающую её:
— Не плачь, не плачь, всё будет хорошо...
Ю Фанъинь улыбнулась сквозь слезы.
Но слезы были горячее, чем когда-либо.
Та, кто находилась на грани ухода из этого мира, неожиданно стала той, кто успокаивает. Она пыталась своими слабыми словами оставить немного силы:
— Фанъинь всегда была обречена на смерть. В том году вы спасли меня. Эти годы, что я прожила, были мне даны несправедливо. Небеса были милостивы и позволили мне встретить вас. Госпожа, не плачьте...
Слезы Цзян Сюэнин не переставали течь.
Но слова Ю Фанъинь будто вернули её в прошлое.
В её мрачном и безрадостном прошлом она никогда не видела таких ярких и красивых людей, никогда не встречала такого ясного и чистого неба.
— Я уже однажды умирала. Там внизу, кажется, не так страшно. Там темно, ничего не видно, даже темноту не видно... — Ю Фанъинь с трудом подняла палец, как будто пыталась что-то нарисовать в холодной пустоте, но её жест развалился, не образовав ничего целого. — Тогда я увидела человека, она была очень похожа на меня и постоянно смотрела на меня. Потом вы вытащили меня из воды, и она исчезла. Я больше... никогда не видела её...
В её черных глазах отражался свет сквозь оконную бумагу.
Медленно вращаясь, её взгляд упал на лицо Цзян Сюэнин.
Она словно снова стала той же растерянной и неуклюжей девушкой, рассказывая своим тонким, как шёлк, голосом:
— Я такая глупая, вы предупреждали меня, чтобы я остерегалась его, но я подумала, ведь он спас меня...
Руки Цзян Сюэнин, обнимавшие её, сжались. Они крепко держали её плечи, но это не могло остановить внезапную, колющую боль в сердце.
Чжоу Иньчжи!
Если бы не было Чжоу Иньчжи, тогдашняя она не смогла бы спасти Ю Фанъинь и вывести её из Пекина; но именно потому, что она спасла Чжоу Иньчжи, сегодняшняя Ю Фанъинь подверглась этому нападению, попав в беду!
Судьба сделала круг и совершила над ней злую шутку!
Цзян Сюэнин сдавленно говорила:
— Нет, нет, как ты можешь быть глупой? Ты построила такой большой бизнес, приехала в Синьчжоу, организовала провизию. Даже такие люди, как Лю Чжаоинь, уступают перед тобой, а мистер Жэнь не устает тебя хвалить... Это не твоя вина, ты не виновата... Нет никого лучше тебя...
Прежняя боль медленно утихала.
Ю Фанъинь почувствовала, как в этот момент её жизненные силы возвращаются, и она с надеждой произнесла:
— Лучше, чем та девушка?
Цзян Сюэнин смотрела на неё.
В её глазах появилось что-то вроде галлюцинации:
— Иногда мне кажется, что Вы не смотрите на меня. Вы иногда задумываетесь, как будто смотрите сквозь меня и видите кого-то другого. Я так боюсь, так боюсь, что эта девушка появится и заберет меня. Я не умею считать, плохо знаю иероглифы, не знаю, как вести бизнес, не умею строить хитроумные планы. Я боюсь, что не смогу помочь Вам, боюсь, что Вы откажетесь от меня, боюсь, что я не сравнюсь с ней...
Цзян Сюэнин вдруг остановилась.
А затем слезы хлынули, как дождь.
За всю свою жизнь, помимо разговора с Чжаном Чжэ, она никогда не упоминала о своей прошлой жизни. Всё это должно было остаться похороненным секретом прошлого. Она никогда не думала, что, увидев лицо, точь-в-точь похожее на Ю Фанъинь из прошлой жизни, вспомнив Ю Фанъинь из прошлой жизни, кто-то сможет заметить что-то в её тонких мимических изменениях.
Эта несчастная девушка, такая хрупкая и чувствительная, всё держала в себе, не проявляя свои переживания наружу.
Она вспомнила ту лампу в темнице.
Вспомнила тени под лампой, отбрасываемые старыми учетными книгами.
Вспомнила ту трусливую девушку, которая выросла в заднем дворе дома Цин Юань, и как однажды она вдруг сказала ей, что собирается заключить фиктивный брак с Жэнем Вэйчжи, чтобы сбежать из Пекина и уйти в широкий мир, заняться бизнесом.
Цзян Сюэнин не переставала дрожать.
Её кровавые пальцы поднялись, пытаясь стереть слезы с щек Ю Фанъинь, но вместо этого они оставили на её бледном лице страшные кровавые следы.
Впервые она чувствовала себя такой беспомощной.
Она крепко обняла эту глупую девушку. Как грешник, она всхлипывала и исповедовалась ей:
— Нет, нет. Ты – самая лучшая. Именно ты показала мне, что я могу помогать другим, что я могу бороться с судьбой. Именно ты начала всё это. Я не спасла тебя, ты спасла меня. Ты самая добрая... Если бы мне предложили другую, я бы отказалась. Ты – единственная Фанъинь в этом мире, самая лучшая Фанъинь...
Ю Фанъинь улыбнулась.
Это была улыбка, полная удовлетворения и счастья.
В этой мрачной тьме она вдруг засияла, словно солнце и луна, но тут же погасла, словно этот смех истощил в ней последние силы, сжег последную искру.
В последнее мгновение своей жизни она крепко сжала её руку.
Это было, как та борьба на поверхности озера.
Она плакала:
— Госпожа, я не хочу уходить, я так хочу жить...
Однако даже эта борьба за жизнь, как и угасающий свет на её лице, постепенно исчезала.
Собравшаяся лужа крови замерла, остыла.
Словно пламя опрокинутой свечи, наконец погасло, так и Ю Фанъинь, которая когда-то сияла в этом мире, тихо угасла.
Чжоу Ци Хуан пришел с медицинским чемоданчиком. Услышав шум внутри, он не осмелился войти.
Издалека доносились вопли Жэня Вэйчжи.
Лю Сянь подошел к двери и, увидев сцену внутри, задрожал, будто упадёт сейчас в обморок, и медленно отступил назад.
Цзян Сюэнин, вся в крови, стояла на коленях в луже крови, обнимая постепенно остывающее тело.
Вокруг царила глубокая тьма.
Ветер пронесся внутрь, словно тысячи демонов прятались в темноте, хихикая и насмехаясь над тем, как смертные, думая, что они могут контролировать судьбу, на самом деле управляются высшими силами.
Но какая непримиримость.
Такая непримиримость!
Почему!
Почему это должно управлять мной!
Эта бушующая ненависть, разрывающая сердце, окутала её, и Цзян Сюэнин задрожала от неё. С красными от слез глазами, уставившись в гнетущую тьму над головой, она истерически закричала в пустоту:
— Она была моим спасением, как ты смеешь забирать её у меня? Если ты уже отпустил её, как ты можешь так жестоко отнять её у меня? Ты хочешь сказать мне, что начав всё сначала, я ничего не смогу изменить? Я говорю тебе, ты мечтаешь! Только убив меня, ты увидишь это так! В этой жизни я никогда не буду — никогда не упаду перед тобой на колени.
Цзян Сюэнин даже не поняла, как она дошла сюда.
И какая сила поддерживала её, чтобы она не упала на полпути.
На лице Дао Циня были кровавые следы, и руки его тоже были в крови, словно он только что с силой прижимал чью-то рану.
Капли крови падали с его пальцев.
Когда Цзян Сюэнин проходила мимо него, этот молчаливый и сдержанный юноша почти сдавленно произнес:
— Я опоздал...
Но Цзян Сюэнин, как будто не слышала его.
Она видела только кровь, струящуюся по швам плиток на полу.
В обычно аккуратной комнате, где хранились ящики и книги, теперь все было в беспорядке. Разбросанные учетные книги и бумага валялись повсюду. Та девушка, шестерка из дома Цин Юань, та, которая пережила столько трудностей, лежала там, едва дыша, с опущенными веками, опираясь на нижнюю часть шкафа с драгоценностями. На её изящных щеках уже не было румянца. Страшная рана на животе, пронзившая её сзади, была прикрыта её пальцами, но кровь все равно медленно, но неуклонно стекала, унося с собой остатки её жизненных сил.
Как такое могло случиться?
Этого не должно было произойти.
Цзян Сюэнин еще помнила тот день, когда она пошла на банкет в дом Цин Юаня. Несколько злобных служанок гнались за ней по коридору, в ярости преследуя её. Она была испугана и сбита с толку. Фанъинь случайно столкнулась с ней и испачкала её ароматный мешочек. Слезинка скатилась из её больших и ясных глаз, напоминая росинку на кончике травинки.
Теснота, нежность, неуклюжесть.
Но она была как та травинка — кажущаяся незначительной, но обладающая непоколебимой жизненной силой.
Даже когда её схватили злодеи и с силой толкали в воду, она сопротивлялась, барахтаясь, билась о поверхность озера, поднимая рябь, волнуя воду, в которой отражалось сморщенное небо.
После того, как она спасла её, она когда-то неправильно поняла её, думая, что у неё нет таланта и стремления к обучению.
Но она удивила её.
В тот день, когда она вышла из дворца, Фанъинь поднесла ей ларец с серебряными купюрами и ароматным мешочком, держа его обеими руками перед ней, смотря с надеждой и осторожностью, даже не подозревая о волнении, которое она вызвала в её сердце.
Тот момент был настоящим началом возрождения Цзян Сюэнин.
За два года вдали от столицы почти всегда рядом с ней была Ю Фанъинь.
От Шу до Цзяньнина.
В глазах окружающих она, возможно, была нелюбимой шестеркой из дома Цин Юаня Бо, нежной миссис Жэнь из соледобывающей промышленности, даже председателем торговой гильдии, известной своей честностью и верностью слову. Но в её глазах она всегда оставалась той наивной девушкой, которая, есди примет решение, отдаётся людям всей душой...
Цзян Сюэнин чувствовала, что в этот момент её душа и тело разделились на две части, что придало ей странное спокойствие.
Она подошла к ней и мягко преклонила колени в луже крови.
Затем она протянула руку, чтобы помочь ей держать рану, из которой кровь теперь лилась медленно. Голос её звучал как во сне, она лишь прошептала:
— Фанъинь, Фанъинь. Я здесь, все будет хорошо. Они уже вызвали врача, Чжоу Ци Хуан так хорошо лечит, ты обязательно поправишься.
Ресницы Ю Фанъинь слегка задрожали, когда она услышала этот голос. Она медленно подняла глаза.
Но перед ней все было размыто.
Цзян Сюэнин сидела на коленях у двери, и её взгляд тоже был мутным. Фанъинь едва могла разглядеть её лицо.
Но она узнала её голос.
И в этот момент она приняла привычный вид, словно это не был момент прощания, и хрипло произнесла:
— Вторая мисс, вы пришли.
Цзян Сюэнин сказала ей:
— Не говори.
В глазах Ю Фанъинь начали собираться слезы:
— Дао Цинь не обманул меня. Я попросила его найти Вас, боялась, что он не послушает, пойдет за врачом и задержится, и я не успею увидеть Вас...
Голос Цзян Сюэнин начал дрожать:
— Не говори...
Но её слезы вдруг катятся по щекам, увлажняя её черные ресницы, и в них проступает невиданная прежде грусть:
— Он забрал печать, мисс! Он забрал нашу печать, бизнес в Шу и Цзяньнине наверняка попал в беду...
— Перестань говорить! — воскликнула Цзян Сюэнин.
В этот момент крохотное, хрупкое спокойствие и хладнокровие, которые Цзян Сюэнин так усиленно пыталась сохранить, были окончательно разрушены неловкой упрямостью Ю Фанъинь. Она громко перебила её. Но сразу после этого её худые плечи задрожали, её голос стал звучать так, будто был чем-то заблокирован и притих.
Неизвестно, говорила ли она это ей или себе.
Она повторяла снова и снова.
— Ничего не случится. Как с тобой может что-то случиться? На солеваренном предприятии и в торговой гильдии так много людей ждут тебя, столько дел предстоит сделать. Как с тобой может что-то случиться? Послушай меня, не говори, не плачь, Чжоу Ци Хуан скоро придет...
Но пока она говорила это, её глаза покраснели.
Слезы неожиданно хлынули из глаз.
Она изо всех сил старалась поднять голову, чтобы не казаться особенно слабой в такой момент. Однако неожиданная печаль, как волны на берегу, ударяла по ней вновь и вновь. Она не была камнем на пляже, а лишь раненой птицей, лежащей на камне, которую непрерывно накрывали жестокие волны, погружая её целиком в воду.
Мир словно потерял основание.
Она не могла ни за что ухватиться, не могла удержаться. В борьбе с этими неудержимыми волнами она не добилась ничего, кроме кровавых перьев, сломанных когтей и многочисленных ран...
Цзян Сюэнин не могла сдержать слез. Она протянула руки, крепко обняла Ю Фанъинь, но почувствовала лишь холодную дрожь, окутывающую её:
— Не плачь, не плачь, всё будет хорошо...
Ю Фанъинь улыбнулась сквозь слезы.
Но слезы были горячее, чем когда-либо.
Та, кто находилась на грани ухода из этого мира, неожиданно стала той, кто успокаивает. Она пыталась своими слабыми словами оставить немного силы:
— Фанъинь всегда была обречена на смерть. В том году вы спасли меня. Эти годы, что я прожила, были мне даны несправедливо. Небеса были милостивы и позволили мне встретить вас. Госпожа, не плачьте...
Слезы Цзян Сюэнин не переставали течь.
Но слова Ю Фанъинь будто вернули её в прошлое.
В её мрачном и безрадостном прошлом она никогда не видела таких ярких и красивых людей, никогда не встречала такого ясного и чистого неба.
— Я уже однажды умирала. Там внизу, кажется, не так страшно. Там темно, ничего не видно, даже темноту не видно... — Ю Фанъинь с трудом подняла палец, как будто пыталась что-то нарисовать в холодной пустоте, но её жест развалился, не образовав ничего целого. — Тогда я увидела человека, она была очень похожа на меня и постоянно смотрела на меня. Потом вы вытащили меня из воды, и она исчезла. Я больше... никогда не видела её...
В её черных глазах отражался свет сквозь оконную бумагу.
Медленно вращаясь, её взгляд упал на лицо Цзян Сюэнин.
Она словно снова стала той же растерянной и неуклюжей девушкой, рассказывая своим тонким, как шёлк, голосом:
— Я такая глупая, вы предупреждали меня, чтобы я остерегалась его, но я подумала, ведь он спас меня...
Руки Цзян Сюэнин, обнимавшие её, сжались. Они крепко держали её плечи, но это не могло остановить внезапную, колющую боль в сердце.
Чжоу Иньчжи!
Если бы не было Чжоу Иньчжи, тогдашняя она не смогла бы спасти Ю Фанъинь и вывести её из Пекина; но именно потому, что она спасла Чжоу Иньчжи, сегодняшняя Ю Фанъинь подверглась этому нападению, попав в беду!
Судьба сделала круг и совершила над ней злую шутку!
Цзян Сюэнин сдавленно говорила:
— Нет, нет, как ты можешь быть глупой? Ты построила такой большой бизнес, приехала в Синьчжоу, организовала провизию. Даже такие люди, как Лю Чжаоинь, уступают перед тобой, а мистер Жэнь не устает тебя хвалить... Это не твоя вина, ты не виновата... Нет никого лучше тебя...
Прежняя боль медленно утихала.
Ю Фанъинь почувствовала, как в этот момент её жизненные силы возвращаются, и она с надеждой произнесла:
— Лучше, чем та девушка?
Цзян Сюэнин смотрела на неё.
В её глазах появилось что-то вроде галлюцинации:
— Иногда мне кажется, что Вы не смотрите на меня. Вы иногда задумываетесь, как будто смотрите сквозь меня и видите кого-то другого. Я так боюсь, так боюсь, что эта девушка появится и заберет меня. Я не умею считать, плохо знаю иероглифы, не знаю, как вести бизнес, не умею строить хитроумные планы. Я боюсь, что не смогу помочь Вам, боюсь, что Вы откажетесь от меня, боюсь, что я не сравнюсь с ней...
Цзян Сюэнин вдруг остановилась.
А затем слезы хлынули, как дождь.
За всю свою жизнь, помимо разговора с Чжаном Чжэ, она никогда не упоминала о своей прошлой жизни. Всё это должно было остаться похороненным секретом прошлого. Она никогда не думала, что, увидев лицо, точь-в-точь похожее на Ю Фанъинь из прошлой жизни, вспомнив Ю Фанъинь из прошлой жизни, кто-то сможет заметить что-то в её тонких мимических изменениях.
Эта несчастная девушка, такая хрупкая и чувствительная, всё держала в себе, не проявляя свои переживания наружу.
Она вспомнила ту лампу в темнице.
Вспомнила тени под лампой, отбрасываемые старыми учетными книгами.
Вспомнила ту трусливую девушку, которая выросла в заднем дворе дома Цин Юань, и как однажды она вдруг сказала ей, что собирается заключить фиктивный брак с Жэнем Вэйчжи, чтобы сбежать из Пекина и уйти в широкий мир, заняться бизнесом.
Цзян Сюэнин не переставала дрожать.
Её кровавые пальцы поднялись, пытаясь стереть слезы с щек Ю Фанъинь, но вместо этого они оставили на её бледном лице страшные кровавые следы.
Впервые она чувствовала себя такой беспомощной.
Она крепко обняла эту глупую девушку. Как грешник, она всхлипывала и исповедовалась ей:
— Нет, нет. Ты – самая лучшая. Именно ты показала мне, что я могу помогать другим, что я могу бороться с судьбой. Именно ты начала всё это. Я не спасла тебя, ты спасла меня. Ты самая добрая... Если бы мне предложили другую, я бы отказалась. Ты – единственная Фанъинь в этом мире, самая лучшая Фанъинь...
Ю Фанъинь улыбнулась.
Это была улыбка, полная удовлетворения и счастья.
В этой мрачной тьме она вдруг засияла, словно солнце и луна, но тут же погасла, словно этот смех истощил в ней последние силы, сжег последную искру.
В последнее мгновение своей жизни она крепко сжала её руку.
Это было, как та борьба на поверхности озера.
Она плакала:
— Госпожа, я не хочу уходить, я так хочу жить...
Однако даже эта борьба за жизнь, как и угасающий свет на её лице, постепенно исчезала.
Собравшаяся лужа крови замерла, остыла.
Словно пламя опрокинутой свечи, наконец погасло, так и Ю Фанъинь, которая когда-то сияла в этом мире, тихо угасла.
Чжоу Ци Хуан пришел с медицинским чемоданчиком. Услышав шум внутри, он не осмелился войти.
Издалека доносились вопли Жэня Вэйчжи.
Лю Сянь подошел к двери и, увидев сцену внутри, задрожал, будто упадёт сейчас в обморок, и медленно отступил назад.
Цзян Сюэнин, вся в крови, стояла на коленях в луже крови, обнимая постепенно остывающее тело.
Вокруг царила глубокая тьма.
Ветер пронесся внутрь, словно тысячи демонов прятались в темноте, хихикая и насмехаясь над тем, как смертные, думая, что они могут контролировать судьбу, на самом деле управляются высшими силами.
Но какая непримиримость.
Такая непримиримость!
Почему!
Почему это должно управлять мной!
Эта бушующая ненависть, разрывающая сердце, окутала её, и Цзян Сюэнин задрожала от неё. С красными от слез глазами, уставившись в гнетущую тьму над головой, она истерически закричала в пустоту:
— Она была моим спасением, как ты смеешь забирать её у меня? Если ты уже отпустил её, как ты можешь так жестоко отнять её у меня? Ты хочешь сказать мне, что начав всё сначала, я ничего не смогу изменить? Я говорю тебе, ты мечтаешь! Только убив меня, ты увидишь это так! В этой жизни я никогда не буду — никогда не упаду перед тобой на колени.
3 Комментарии
😭😭😭😭😭
ОтветитьУдалитьСпасибо 🌸
ОтветитьУдалить😭😭😭😭😭😭😭 это слишком грустно, спасибо
ОтветитьУдалить