На самом деле дверь не была заперта и не была закрыта изнутри.
Но никто не осмеливался беспокоить её.
Когда пришел Се Вэй, он, даже не посмотрев на служанок, понял всю ситуацию. Он взял коробку с едой и медленно открыл дверь.
Днем в комнате было очень темно.
Немного ослепляющий свет, следуя за скрипом двери, постепенно расширялся, падая на холодный пол.
Из какого-то темного угла послышался ледяной голос:
— Вон отсюда.
Се Вэй услышал это, не рассердился, а просто вошел и закрыл за собой дверь.
Он взял коробку с едой и, ориентируясь на звук, нашел её.
Цзян Сюэнин опиралась на стену, сидя на полу в углу темной комнаты, полуобняв скрюченные колени. Когда она услышала приближающиеся шаги, на её лице, лишенном всякого выражения, внезапно промелькнула тяжелая агрессия, и она подняла взгляд, готовая вспылить.
Но на пороге оказалась фигура Се Вэя.
Её лицо было бледным до прозрачности, тело казалось настолько хрупким, что казалось, его можно сдуть одним дуновением, губы без крови выглядели уязвимо, а глаза, из-за худобы щек, имели необычайную темноту, словно ночное сверкание клинка, способное пронзить сердце.
Цзян Сюэнин посмотрела на него:
— Зачем ты пришел?
Се Вэй поставил коробку на стол и взял тарелку с персиковым десертом. Поставив её перед ней, он сказал:
— Поешь немного.
Он хотел сесть напротив неё.
Но из-за незажившей раны на животе ему было трудно сесть, поэтому он осторожно потянул стул сбоку и сел рядом с ней, сказав:
— Чжоу Иньчжи сбежал, и, боюсь, его не скоро поймают. Если ты умрешь с голода, это станет поводом для насмешек.
Цзян Сюэнин заметила, что его движения были более скованными, чем обычно, и спокойно сказала:
— Ты не бережёшь себя.
Но Се Вэй ответил:
— Нин-эр, иногда человек не хочет стоять на вершине горы или висеть на утесе. Ты идешь и идешь, пока не понимаешь, что это утес. Мир — это вихрь, поднимающий пыль и срывающий сухие ветви за твоей спиной. Ты либо стоишь на месте и позволяешь ему поглотить тебя, либо закрываешь глаза и прыгаешь в пропасть впереди. Даже если ты хочешь, у тебя нет другого выбора.
Цзян Сюэнин моргнула:
— Почему не я, почему она?
Се Вэй поднял руку, его кончики пальцев коснулись её щеки, и он аккуратно убрал за её ухо свисающую прядь волос.
Его голос был как горные хребты после дождя, тихий и покрытый туманом.
Он сказал:
— Жизнь человека — это непрерывная потеря. Если не так, то иначе. Ты не можешь удержать то, что уже потеряно, это заставит тебя потерять то, что у тебя еще есть.
Цзян Сюэнин в этот момент казалась такой хрупкой.
Как будто, если она упадёт на землю, она разобьется вдребезги.
Его движения были такими осторожными, что даже его одежда почти не помешала плавающей в воздухе пыли.
Она чувствовала себя, как фарфоровая ваза, наполненная ненавистью и гневом, непримиримостью и печалью: внутри полная бурь и столкновений, но снаружи холодная, как зола.
В этом мире столько всего непонятного.
Она смотрела на Се Вэя, но в неподходящий момент вспомнила о прошлом и спросила:
— Почему ты не спросил меня ни о чём, когда я сказала, что ты меня убил?
Се Вэй, опустив взгляд, медленно ответил:
— Я не хотел знать.
Цзян Сюэнин улыбнулась туманно:
— Ты действительно умный.
На самом деле эти слова были несправедливы по отношению к Се Вэю в этой жизни. Она это знала, но не могла этого контролировать. Ведь она — Цзян Сюэнин, пережившая две жизни. То, что произошло в прошлом, может быть стерто в чужом сердце, но не может быть изгнано из её души.
Се Цзюань всегда был человеком проницательным.
Он чувствовал намеки многих вещей, мог догадываться о них в общих чертах, но не всегда стремился докопаться до истины.
Как говорится, порой лучше оставаться в неведении.
Он не был похож на Чжана Чжэ. Чжан Чжэ считал, что если два человека хотят быть вместе, то секреты не могут сохраняться надолго; но Се Вэй был слишком умен, чтобы оставаться в неведении. Для него секреты не были преградой, они даже могли быть незначительной мелочью для него.
Он тихо спросил её:
— Ты хочешь рассказать?
Цзян Сюэнин ответила:
— Я не хочу говорить.
Она медленно откинулась назад, уперевшись затылком в холодную стену, моргнула, но вдруг вспомнила давние-давние времена и тихо сказала ему:
— На самом деле, я тебя возненавидела с первого взгляда на тебя в юности. Ты был одет в белую одежду, держал в руках цитру, выглядел слабым и больным, как будто сейчас упадешь, что вызывало презрение. Но твои манеры не были похожи на манеры других, и уж тем более не были похожи на мои. Самыми раздражающими были твои глаза. Казалось, ты все знаешь, все понимаешь, я даже чувствовала, что ты жалеешь меня. Ты показал мне, какими разными могут быть люди, заставил меня стоять с этой стороны пропасти. Я была никем. Чем ближе мы были к Пекину, тем больше я боялась, и тем больше тебя ненавидела. Потом я действительно думала, если бы мне дали еще один шанс вернуться в то время, я бы взяла твой нож, разбила бы твою цитру и бросила бы тебя в пустыню, чтобы тебя съели волки и шакалы.
Одна слеза скатилась по её щеке.
Се Вэй медленно протянул руку и обнял её, позволяя ей опереться на его ноги, и тихо сказал:
— Тебе следовало так поступить.
Напряженное тело Цзян Сюэнин наконец слегка задрожало.
Цзян Сюэнин в конце концов показала перед ним всю свою слабость. Она продолжала смотреть на некую неподвижную точку в пустоте и сказала:
— Ты очень плохой, очень плохой человек.
Се Вэй ответил:
— Я такой.
Цзян Сюэнин долго плакала.
Се Вэй долго слушал, а потом медленно сказал:
— Иногда, если не удается быть добрым человеком, можно быть плохим, и в этом нет ничего плохого. Ты должна поверить в то, что можешь стать другим человеком, чтобы действительно им стать. Разрушь ту границу, которую ты поставила перед собой. Сначала поверь, а потом действуй. Либо ты будешь раздавлена, либо пройдешь через это. Удача всегда на стороне меньшинства, а небеса не так уж и благосклонны к нам. Нин-эр, иногда ненависть — это хорошо.
Так же, как он надеется, что она поверит, что они могут быть вместе.
Чтобы разрушить ту границу.
Цзян Сюэнин подняла взгляд на него, усмехнулась с иронией, но затем в её глазах осталась только глубокая печаль, дрейфующая грусть, и она спросила:
— Се Цзюань, ты всю жизнь так жил?
Се Вэй кивнул:
— Да.
Он опустил взгляд, думая, что раньше действительно жил так.
Но никто не осмеливался беспокоить её.
Когда пришел Се Вэй, он, даже не посмотрев на служанок, понял всю ситуацию. Он взял коробку с едой и медленно открыл дверь.
Днем в комнате было очень темно.
Немного ослепляющий свет, следуя за скрипом двери, постепенно расширялся, падая на холодный пол.
Из какого-то темного угла послышался ледяной голос:
— Вон отсюда.
Се Вэй услышал это, не рассердился, а просто вошел и закрыл за собой дверь.
Он взял коробку с едой и, ориентируясь на звук, нашел её.
Цзян Сюэнин опиралась на стену, сидя на полу в углу темной комнаты, полуобняв скрюченные колени. Когда она услышала приближающиеся шаги, на её лице, лишенном всякого выражения, внезапно промелькнула тяжелая агрессия, и она подняла взгляд, готовая вспылить.
Но на пороге оказалась фигура Се Вэя.
Её лицо было бледным до прозрачности, тело казалось настолько хрупким, что казалось, его можно сдуть одним дуновением, губы без крови выглядели уязвимо, а глаза, из-за худобы щек, имели необычайную темноту, словно ночное сверкание клинка, способное пронзить сердце.
Цзян Сюэнин посмотрела на него:
— Зачем ты пришел?
Се Вэй поставил коробку на стол и взял тарелку с персиковым десертом. Поставив её перед ней, он сказал:
— Поешь немного.
Он хотел сесть напротив неё.
Но из-за незажившей раны на животе ему было трудно сесть, поэтому он осторожно потянул стул сбоку и сел рядом с ней, сказав:
— Чжоу Иньчжи сбежал, и, боюсь, его не скоро поймают. Если ты умрешь с голода, это станет поводом для насмешек.
Цзян Сюэнин заметила, что его движения были более скованными, чем обычно, и спокойно сказала:
— Ты не бережёшь себя.
Но Се Вэй ответил:
— Нин-эр, иногда человек не хочет стоять на вершине горы или висеть на утесе. Ты идешь и идешь, пока не понимаешь, что это утес. Мир — это вихрь, поднимающий пыль и срывающий сухие ветви за твоей спиной. Ты либо стоишь на месте и позволяешь ему поглотить тебя, либо закрываешь глаза и прыгаешь в пропасть впереди. Даже если ты хочешь, у тебя нет другого выбора.
Цзян Сюэнин моргнула:
— Почему не я, почему она?
Се Вэй поднял руку, его кончики пальцев коснулись её щеки, и он аккуратно убрал за её ухо свисающую прядь волос.
Его голос был как горные хребты после дождя, тихий и покрытый туманом.
Он сказал:
— Жизнь человека — это непрерывная потеря. Если не так, то иначе. Ты не можешь удержать то, что уже потеряно, это заставит тебя потерять то, что у тебя еще есть.
Цзян Сюэнин в этот момент казалась такой хрупкой.
Как будто, если она упадёт на землю, она разобьется вдребезги.
Его движения были такими осторожными, что даже его одежда почти не помешала плавающей в воздухе пыли.
Она чувствовала себя, как фарфоровая ваза, наполненная ненавистью и гневом, непримиримостью и печалью: внутри полная бурь и столкновений, но снаружи холодная, как зола.
В этом мире столько всего непонятного.
Она смотрела на Се Вэя, но в неподходящий момент вспомнила о прошлом и спросила:
— Почему ты не спросил меня ни о чём, когда я сказала, что ты меня убил?
Се Вэй, опустив взгляд, медленно ответил:
— Я не хотел знать.
Цзян Сюэнин улыбнулась туманно:
— Ты действительно умный.
На самом деле эти слова были несправедливы по отношению к Се Вэю в этой жизни. Она это знала, но не могла этого контролировать. Ведь она — Цзян Сюэнин, пережившая две жизни. То, что произошло в прошлом, может быть стерто в чужом сердце, но не может быть изгнано из её души.
Се Цзюань всегда был человеком проницательным.
Он чувствовал намеки многих вещей, мог догадываться о них в общих чертах, но не всегда стремился докопаться до истины.
Как говорится, порой лучше оставаться в неведении.
Он не был похож на Чжана Чжэ. Чжан Чжэ считал, что если два человека хотят быть вместе, то секреты не могут сохраняться надолго; но Се Вэй был слишком умен, чтобы оставаться в неведении. Для него секреты не были преградой, они даже могли быть незначительной мелочью для него.
Он тихо спросил её:
— Ты хочешь рассказать?
Цзян Сюэнин ответила:
— Я не хочу говорить.
Она медленно откинулась назад, уперевшись затылком в холодную стену, моргнула, но вдруг вспомнила давние-давние времена и тихо сказала ему:
— На самом деле, я тебя возненавидела с первого взгляда на тебя в юности. Ты был одет в белую одежду, держал в руках цитру, выглядел слабым и больным, как будто сейчас упадешь, что вызывало презрение. Но твои манеры не были похожи на манеры других, и уж тем более не были похожи на мои. Самыми раздражающими были твои глаза. Казалось, ты все знаешь, все понимаешь, я даже чувствовала, что ты жалеешь меня. Ты показал мне, какими разными могут быть люди, заставил меня стоять с этой стороны пропасти. Я была никем. Чем ближе мы были к Пекину, тем больше я боялась, и тем больше тебя ненавидела. Потом я действительно думала, если бы мне дали еще один шанс вернуться в то время, я бы взяла твой нож, разбила бы твою цитру и бросила бы тебя в пустыню, чтобы тебя съели волки и шакалы.
Одна слеза скатилась по её щеке.
Се Вэй медленно протянул руку и обнял её, позволяя ей опереться на его ноги, и тихо сказал:
— Тебе следовало так поступить.
Напряженное тело Цзян Сюэнин наконец слегка задрожало.
Цзян Сюэнин в конце концов показала перед ним всю свою слабость. Она продолжала смотреть на некую неподвижную точку в пустоте и сказала:
— Ты очень плохой, очень плохой человек.
Се Вэй ответил:
— Я такой.
Цзян Сюэнин долго плакала.
Се Вэй долго слушал, а потом медленно сказал:
— Иногда, если не удается быть добрым человеком, можно быть плохим, и в этом нет ничего плохого. Ты должна поверить в то, что можешь стать другим человеком, чтобы действительно им стать. Разрушь ту границу, которую ты поставила перед собой. Сначала поверь, а потом действуй. Либо ты будешь раздавлена, либо пройдешь через это. Удача всегда на стороне меньшинства, а небеса не так уж и благосклонны к нам. Нин-эр, иногда ненависть — это хорошо.
Так же, как он надеется, что она поверит, что они могут быть вместе.
Чтобы разрушить ту границу.
Цзян Сюэнин подняла взгляд на него, усмехнулась с иронией, но затем в её глазах осталась только глубокая печаль, дрейфующая грусть, и она спросила:
— Се Цзюань, ты всю жизнь так жил?
Се Вэй кивнул:
— Да.
Он опустил взгляд, думая, что раньше действительно жил так.
1 Комментарии
Спасибо за перевод 🙏
ОтветитьУдалить