Куньнин – Глава 407. Холодная ночь и горячая каша

    Поездка Дао Циня в столицу оказалась не такой удачной, как ожидалось.
    Чжоу Иньчжи давно уже не был тем, кем был до того, как добился успеха. Теперь, когда его резиденция была вновь отстроена и он занимал высокую должность в гвардии, он особенно беспокоился о своей безопасности. Большинство охранников в его доме были искусными бойцами, которые патрулировали день и ночь. Чтобы незаметно вывести из заднего двора живого человека, пришлось приложить немало усилий. В конце концов Сяо Динфэй, который вырос на улицах, предложил идею. Он нашёл женщину-убийцу, которую обучили Небесные Учения с целью убивать государственных служащих. Она притворилась вышивальщицей. Она пронесла внутрь большой ящик с одеждой, а вынесла такой же ящик, но с живым человеком внутри, будто подменила одно на другое прямо под носом у Чжоу Иньчжи.
    Проход через городские ворота также был нелёгким.
    Цзян Сюэнин, конечно, понимала страх Яо Нян, но кто вернёт ей живую и здоровую Фанъинь?
    Даже если и была жалость, она подавлялась ненавистью.
    Она не стала много говорить, только отняла руку и приказала:
    – Отведите её и присмотрите хорошо за ней. В конце концов, она беременна, нужно быть осторожнее.
    Дао Цинь первым увёл её.
    У Яо Нян, казалось, было много слов, которые она хотела сказать, но она была неуклюжа в словах и не смогла выразить их.
    К тому же Цзян Сюэнин и не хотела слушать.
    После ухода людей она осталась одна в комнате. Она сидела там некоторое время, глядя в окно на звёздное небо и медленно наполняющуюся луну. Вдруг её охватило чувство тоски, и сон улетучился.
    Тогда она решила встать и выйти наружу.
    Солдаты, патрулирующие ночью, шли тихо и, увидев её, останавливались, чтобы поздороваться с «второй мисс Цзян». Она лишь кивала в ответ и не задерживалась, направляясь прямо в самый уединённый двор, где жил Се Вэй.
    Однако в глубине ночи во дворе было тихо.
    В комнате горел свет, но внутри не было никого.
    Только Сяобао сидел под крыльцом и, увидев её, он улыбнулся. Ей даже не пришлось спрашивать, он сразу сказал:
    – Мастер пошёл на кухню.
    Цзян Сюэнин удивилась и подумала над тем, что же Се Цзюань делал на кухне так поздно ночью?
    Она не стала задавать вопросов и направилась туда.
    Приблизившись к кухне, она увидела, что внутри горел свет, и услышала тихий, но уверенный звук ножа, ударяющегося о разделочную доску. Звук выдавал мастерское владение ножом. Вероятно, кто-то рубил овощи.
    Цзян Сюэнин вошла внутрь и сразу спросила:
    – Ты проголодался?
    На кухонном столе стояли чистые тарелки и миски.
    На плите на медленном огне варилась горячая каша.
    Се Вэй стоял у плиты, закатав рукава, и аккуратно нарезал овощи на кусочки, отодвигая их в сторону. Затем он поднял взгляд на неё и спокойно сказал:
    – Я не голоден, но подумал, что тебе, возможно, захочется что-то поесть сегодня вечером.
    На кухне, в отличие от кабинета, горели всего лишь две масляные лампы, создавая тусклый свет. Но именно этот неяркий свет идеально подчеркивал вытянутую фигуру Се Цзюаня, отбрасывая легкую тень на его шею, словно окутывая его реальными мирскими заботами.
    Цзян Сюэнин неожиданно почувствовала горечь в сердце.
    Этот человек всегда всё знает.
    Она раньше думала, что если они действительно будут вместе, то Се Цзюань с его строгим нравом, сложным характером, причудливостью и безумием, будет утомителен и даже некомфортен, как говорил Янь Линь.
    Но за эти полгода...
    Большую часть времени они провели в пути, а в остальное время учились играть на цитре. От еды до повседневных дел, от людей до вещей, ни разу не было неприятностей. Се Цзюань всегда всё заранее планировал так хорошо, что ей не приходилось беспокоиться вообще о чём-либо. Всё же, что она должна была сделать сама, он даже не пытался контролировать.
    Только, когда она училась играть на цитре, он иногда сердился на то, что она ленилась и доставал линейку.
    Она тут же делала вид, что плачет и кричит, он сжимал её руку, прикусывал губу и уже не мог сильно наказывать её. В конце концов, он просто позволял ей делать то, что она хотела, и даже заваривал для неё чай и подавал закуски, чтобы она отдохнула немного перед тем, как продолжить.
    Но были моменты, когда он реально сердился на неё.
    В такие моменты Се Цзюань редко прощал её легко. Было пару раз, когда он вспылил, стянул с неё половину одежды среди белого дня, прижал её к стене, лицом к оконной раме, заставив её испытать страх и слабость во всем теле. Затем он спросил её: 
    – Ты еще раз осмелишься?
    Она отвечала, что не осмелится, и только тогда он отпускал её.
    Если же она упрямилась и не признавала своей вины, то это было её собственным решением. После урока цитры руки могли и не болеть, но ноги точно были бы слабыми.
    Однако после таких ситуаций обычно наступал черёд Се Цзюаня утешать её, обнимать, целовать слёзы на уголках её глаз и с улыбкой говорить: «Чтобы в следующий раз ты опять не была такой упрямой».
    Цзян Сюэнин действительно считала, что он сочетает в себе черты, как святого, так и демона.
    Но в любое время, когда он смотрел на неё, его взгляд всегда был спокойным и глубоким. Иногда, когда она разговаривала с кем-то и случайно поднимала голову, она часто ловила его взгляд. Вначале, когда она замечала это, он казался немного неловким; но со временем он стал смотреть на неё открыто и уверенно.
    Она даже спросила его однажды: 
    – Ты не насмотришься?
    Сначала Се Цзюань не отвечал ей.
    Только когда они завоевали Цзинаньфу и на праздновании победы его несколько раз щедро угостили вином, в ту ночь он, неизвестно откуда, достал горсть кукурузы и сел у её кровати, подавая ей по одному зёрнышку.
    Она думала, что он пьян.
    Но Се Цзюань сказал: 
    – Я вполне трезв.
    В тот момент в комнате не было яркого света, его глаза казались полными воды, а потом он наклонился, чтобы поцеловать её, бережно, словно боялся разбить мечту. Он спросил: 
    – Ты не уйдёшь, верно?
    Цзян Сюэнин молчала.
    Она действительно не знала, что именно в тот момент переполняло её сердце.
    Только спустя некоторое время она ответила: 
    – Не уйду.
    Цзян Сюэнин не спросила у него, откуда он знал, что она иногда любит есть эти вещи. Но после этого она редко видела Янь Линя. И когда они случайно встречались, всегда были другие люди, они обменивались парой любезностей и разбегались по своим делам.
    А сегодня она ничего не сказала и не сделала, но Се Цзюань, казалось, знал, о чём она думала.
    Она действительно хотела поговорить с кем-то.
    Зная, что он всё понимает без слов, она подумала, что уже и не нужно было говорить.
    Цзян Сюэнин тихо села на маленькую деревянную табуретку у печки, наблюдая за тем, как Се Цзюань кладёт нарезанные кубики в почти готовую кашу и медленно помешивает её ложкой. Наконец, она сказала: 
    – Я, на самом деле, никогда не убивала человека.
    Се Цзюань перемешал кашу, закрыл крышку кастрюли и сел рядом с ней у печки, смотря на раскалённые угли. Его взгляд был необычайно спокойным: 
    – Всегда есть первый раз.
    Цзян Сюэнин медленно обняла свои колени и склонилась вперёд. Она моргнула несколько раз. Казалось, она думала о чём-то, и больше не говорила.
    Се Цзюань сидел рядом с ней.
    Спустя некоторое время, когда снаружи стало совершенно тихо, он налил немного готовой каши в миску и подал ей. Они не стали выставлять отдельный стол, а просто сидели у печки. В эту прохладную морозную ночь они съели полуторные порции каши, и ждали, пока раскалённые угли постепенно погаснут, а затем вместе вышли из задней кухни.
    Се Цзюань провёл её в комнату. Он знал, что у неё не самое лучшее настроение. Он устроил её в постели, и, поцеловав в губы, сказал: 
    – Завтра утром мы не будем заниматься игрой на цитре, ты можешь поспать подольше.
    Цзян Сюэнин была полностью завернута в одеяло, только её лицо было видно.
    Она улыбнулась: 
    – Ты в последнее время стал почти, как настоящий джентльмен.
    Се Цзюань поднял взгляд, пристально глядя на неё: 
    – Если ты хочешь быстро умереть этой ночью, я могу помочь тебе прямо сейчас.
    Цзян Сюэнин тут же спрятала голову под одеяло, а потом снова засмеялась и, видимо, решив больше не дразнить его, послушно закрыла глаза.
    Се Цзюань наблюдал за ней ещё некоторое время, прежде чем сказал: 
    – Я ухожу.
    Цзян Сюэнин снова открыла глаза, чтобы посмотреть на него.
    Рука Се Цзюаня легла на её лоб, и он снова поцеловал её упавшие ресницы, прежде чем отпустить её и выйти из комнаты. Уходя, он закрыл за собой дверь.
    Звёзды уже начали блекнуть.
    Его лицо охватил прохладный ветер.
    Он собирался вернуться, но, подойдя к повороту коридора, он остановился, взглянул на плотно закрытую дверь комнаты Цзян Сюэнин и, наконец, вернулся в свою собственную комнату.
    Дао Цинь только что вернулся.
    Цзянь Шу был занят уборкой на столе.
    Се Вэй вошел, опустив взгляд, в глазах его читалось безразличие, но в их глубине виднелись оттенки ночной тьмы. Он сел у стола и долго молчал.
    Дао Цинь и Цзянь Шу, давно находились рядом с ним, поэтому они могли предположить некоторые вещи.
    Цзянь Шу собирался что-то сказать, но передумал.
    Дао Цинь же, будучи всегда прямолинейным, высказался: 
    – Если оставить её, она станет бедой. Как только всё закончится, лучше убить её, чтобы уничтожить корень зла.
    Смерть Чжоу Иньчжи неизбежна, ни Цзян Сюэнин, ни Се Вэй не оставят ему жизни.
    Но Яо Нян — это беда.
    Ведь в её животе растет ребенок, кем он вырастет в будущем?
    Се Вэй опустил взгляд на шрам на ладони левой руки. Он всопмнил недавний теплый взгляд Цзян Сюэнин и большой снег во дворце многие годы назад. Он медленно сжал ладонь и через некоторое время сказал: 
    – Не надо.
    И Дао Цинь, и Цзянь Шу посмотрели на него.
    Он продолжил: 
    – Если Чжоу Иньчжи умрет, это будет его собственная вина. Я и Цзян Сюэнин чисты перед собой, нет необходимости уничтожать всех до единого.
    Освобождая Небесные Учения, стремясь к власти над миром, он всё тщательно рассчитывал и никогда не бывал мягкосердечным.
    Иногда, чтобы обезопасить себя, оказываясь между дворцом и Небесными Учениями, он совершал бесчисленные кровавые поступки, далеко не благочестивые.
    По отношению к Яо Нян у него действительно было желание убить.
    Ведь он сам прошел этот путь и знал, какой мощной могла быть сила ненависти. Но могилы трёхсот детей-мучеников и духи покойных все еще оставались, и снег двадцатилетней давности до сих пор лежал на его сердце, так и не растаяв...
    Се Вэй спросил: 
    – Как обстановка в столице?
    Дао Цинь ответил: 
    – В столице уже начались беспорядки, тайная полиция убивает многих дворян, везде паника. Когда я покидал город, я слышал слухи о том, что Юаньцзи собрал ценные вещи и, видимо, увидев, что ситуация становится опасной, тайно сбежал из города.
    Се Вэй холодно хмыкнул.
    Цзянь Шу спросил: 
    – В прошлые годы этот человек часто противостоял вам. На этот раз…
    Се Вэй ответил: 
    – Мэн Ян сам справится с ним. Возможно, он уже лежит мертвым на беспорядочных кладбищах. Раньше он использовался, чтобы сдерживать Ваня Сюйцзы, но теперь, когда Небесные Учения дошли до столицы, он больше не нужен. Лучше, если он умрёт раньше.
    Цзянь Шу кивнул в ответ.
    Но Дао Цинь нахмурился. Похоже, у него ещё было что сказать.
    Се Вэй поднял взгляд, увидел это и спросил: 
    – Есть ещё что-то?
    Дао Цинь неохотно заговорил: 
    – Из дворца пришли новости, кажется, они хотят послать кого-то уговорить нас сотрудничать, чтобы сначала уничтожить Небесные Учения…
    Это вряд ли возможно.
    Но это не было причиной для сомнений Дао Циня.
    Се Вэй, задумавшись, вдруг легко дёрнул уголком глаза и спросил глубоким голосом: 
    – Кого Шэн Лан хочет послать?
    Дао Цинь опустил голову, голос его стал тише: 
    – Министра юстиции, Чжан Дажэня.

Вернуться к оглавлению