В Куньнине везде было полно дворцовых служащих, занятых делами.
Чжэн Бао руководил ими и перестраивал покои.
То, что было не нужно, выносили, а необходимое вносили.
Цзян Сюэнин не нужно было вмешиваться, она дала несколько указаний и после этого, вместе с Фан Мяо, которая пришла во дворец, сидела в боковом зале. Они чистили мандарины, грелись у огня и беседовали о недавних интересных событиях в столице.
В зале было тепло и уютно.
Фан Мяо в сотый раз не смогла удержаться от восхищения:
— Когда я впервые увидела тебя, я сразу поняла, что ты человек с большой удачей и влиятельностью. И я не ошиблась, правда? Посмотри на этот дворец, раньше это было место, куда стремилась каждая дочь Императора, а теперь принцесса Шэн Чжийи без колебаний отдала его тебе. Будь ты Императрицей или нет, ты теперь владычица Куньнина.
Хотя Шэн Лан и ушёл из жизни, Императорская семья не распалась, и министры не планировали разрушать её. Поэтому Шэн Цзе всё ещё был принцем Линьцзи, а Фан Мяо оставалась супругой принца.
Но никто не поднимал вопрос о мести.
Трагедия «Трёхсот праведных мальчиков» двадцати лет назад и её обстоятельства всегда были предметом споров и различных мнений. Учитывая, что даже Шэн Чжийи с её военной мощью не поднимала этот вопрос, остальные также поняли ситуацию.
Фан Мяо, конечно, тоже не вмешивалась в эти дела.
Хотя она и вышла замуж, в её взгляде и выражении лица не было никаких изменений по сравнению с временами, когда она была сопровождающей в Янчжи Чжае. Даже на скромных краях её приличного платья она незаметно прикрепила небольшую связку медных монет, время от времени тайком прикасаясь к ним.
Взгляд её глаз все еще сохранял некоторую задумчивость.
Но вдруг она не могла удержаться от глубокого вздоха:
— Ах, это такая жалость...
Цзян Сюэнин, услышав это, невольно закатила глаза вверх: снова начинается, опять это, уши уже затвердели от постоянного повторения!
И действительно, сразу за этим Фан Мяо с жалостью в голосе продолжила:
— Это действительно такая жалость! На самом деле, что такое Куньнин? Ты была так близка к тому, чтобы взять в свои руки весь Императорский дворец! Блестящая возможность была прямо перед тобой, всё могло бы быть у тебя под рукой, если бы ты только кивнула головой. Возможно, ты бы смогла стать хозяйкой этого мира!
Цзян Сюэнин не ответила.
Фан Мяо, взглянув на неё, добавила с ноткой сожаления:
— К тому времени, возможно, я смогла бы стать, как тот монах Юаньцзи, обманывать ради еды и питья, и, поддерживать тебя. Тогда я стала бы государственным наставником. Разве это не было бы замечательно?
Цзян Сюэнин отломила дольку мандарина и положила её в рот, ответив с улыбкой:
— Сейчас как раз наступает вечер, самое время для твоих грёз.
Она была одета в светло-голубое платье.
Когда она подняла руку, изысканный шелк мягко скользил по её гладкой коже, обнажая стройное белоснежное запястье, на котором свободно висел прозрачный янтарный браслет. Её легкое движение отражало мягкий свет.
Несмотря на то, что браслет казался сделанным из янтаря, на самом деле это был жёлтый нефрит. Хотя он выглядел похожим на янтарный нефрит, его стоимость была намного выше. Кроме небольшого количества, находящегося в руках богатых людей, большая часть этого камня принадлежала Императорскому двору.
Фан Мяо помнила, как однажды Шэн Цзе принёс домой кусок такого нефрита.
Она была в восторге и думала над тем, сделать ли из него маленький кулон, чтобы носить на себе, или превратить его в украшение для волос. В конце концов, она не смогла решить, что с ним сделать, и не желала вмешиваться, так что она просто заперла его в шкатулке.
Но сейчас, глядя на Цзян Сюэнин, она увидела, как прекрасно круглый и гладкий браслет из двенадцати бусин лежит на её запястье, изысканно и нежно отражая свет. На первый взгляд казалось, что это был янтарь.
Ведь какой бы богатой семья ни была, они не могли бы так расточительно обращаться с таким камнем.
Взять кусок цельного жёлтого нефрита, чтобы сделать печать или кулон — одно дело, но разрезать его на части, чтобы сделать из него бусины, — это было бы огромной тратой драгоценного материала, почти преступлением. Не говоря уже о том, что найти столько камней одинакового цвета и качества — задача не из лёгких.
Фан Мяо увидела этот браслет на Цзян Сюэнин несколько дней назад и изначально не придала ему значения, пока случайно не увидела его в свете и не поняла, что это жёлтый нефрит. Она чуть не выронила сердце из груди.
Так что она с восхищением сказала, что браслет очень красив.
Цзян Сюэнин тогда была занята чем-то другим и несерьёзно, невнимательно ответила:
— В прошлом месяце Се Цзюань просто так подарил его мне, он даже не очень красив. Лежал на моей туалетной тумбочке под слоем пыли больше месяца, пока я не повредила старый фиолетовый нефритовый браслет, и только тогда я решила надеть его.
Просто так подарил.
Лежал под пылью.
Решила надеть.
Да, видимо, сравнение людей действительно такое...
В тот момент Фан Мяо даже не захотела говорить.
Увидев эти бусины, Фан Мяо вдруг вспомнила тот день и искренне сказала:
— Только вторая мисс Цзян могла иметь такое счастье. Сколько она перенесла горя в прошлом, столько теперь и наслаждается благами. Проводит свои дни в удовольствии — другие бы и не выдержали такого счастливого распорядка судьбы.
Цзян Сюэнин посмотрела на неё:
— Ты говоришь это без особого смысла. Что в доме такого произошло, чтобы тебе было неприятно?
Фан Мяо и Шэн Цзе были счастливыми врагами, встретившимися случайно. Сейчас они жили дружно, мирясь после каждой ссоры. Чужакам вмешиваться в дела молодой пары и не нужно.
Но Шэн Цзе был добрым и сердечным, и в его гареме также жила Цзян Сюэхуэй. Хотя она не претендовала и не боролась за место, её жизнь шла своим чередом, но до «божественной пары» ей было далеко. В лучшем случае, она просто немного лучше других.
Фан Мяо скривилась:
— Ты не знаешь, но пару лет назад ходили слухи, что его собирались назначить Императорским наследником. В последнее время весь город гадает, кто станет следующим Императором. Некоторые бездумно делают ставки на него. В нашем дворце сейчас происходит многое, кроме золота и серебра, туда присылают всяких женщин и любовниц. То случайная встреча на снегу, то романтическая встреча при луне, они умудряются создать проблему из ничего. Весь дворец наполнен хаосом. Сегодня вечером я не хочу возвращаться туда и страдать, если ты меня не оставишь, я пойду спать к Принцессе.
Хотя слова звучали легко, они были полны укора.
Как можно оставаться спокойной, если сердце затронуто?
Цзян Сюэнин улыбнулась:
— Ты завидуешь, ревнуешь. Но если он не заинтересован в этих людях, то они просто тратят свои усилия впустую, как зажигание свечи для слепого. Тебе не стоит брать это близко к сердцу, это всего лишь временное беспокойство.
Фан Мяо отвечает:
— Я знаю, что он не виноват, но всё равно мне неприятно смотреть на это.
Это такая вещь, в которой нет логики.
Контролировать свои чувства, чтобы не проявлять злость, действительно сложно.
Сказать, что она не была расстроена, было бы неправдой. Она бы предпочла выгнать всех этих женщин с недобрыми намерениями, чтобы они не мелькали у неё перед глазами.
Но, взглянув на Цзян Сюэнин, Фан Мяо вдруг замерла.
Цзян Сюэнин спросила:
— Что случилось?
Фан Мяо моргнула:
— Ты никогда так не делаешь?
Цзян Сюэнин не поняла:
— Что именно?
Фан Мяо выпрямилась. С серьёзным и исследующим взглядом она посмотрела на неё:
— Я имею в виду «ревность». Например, когда другие женщины подходят к нему, это не его вина, но тебе всё равно неприятно. Ты не можешь сдержаться и даже устраиваешь ему сцены. Ты никогда так не чувствовала?
«Ревность»?
Цзян Сюэнин серьёзно подумала и поняла, что никогда не испытывала такого. Она покачала головой.
На лице Фан Мяо мелькнуло удивление:
— Как это возможно?
Она хотела продолжить расспросы, но в это время кто-то пришёл сообщить, что Учитель Се идёт сюда.
Фан Мяо тут же замолчала, почувствовав неловкость и страх. Она тут же поспешно встала:
— Уже поздно, я вдруг вспомнила, что так долго говорила с тобой и не успела поздороваться с Принцессой. Пойду первой!
Сказав это, она быстро убежала.
Её поведение напоминало студента, который боится встретиться с Учителем и старается уйти как можно дальше. В конце концов, Фан Мяо в своё время в Янчжи Чжае тоже была мастером уклонения от занятий и не хотела быть замеченной.
Таким образом, когда Се Вэй подошёл, держа зонт в снегопаде, он увидел Цзян Сюэнин, держащую половинку мандарина и смотрящую на него с некоторой беспомощностью.
Новая служанка тут же подошла, чтобы взять его зонт.
К удивлению, Се Вэй слегка нахмурился, словно он не заметил служанку, и сам осторожно прислонил уже сложенный зонт к колонне в коридоре, прежде чем войти внутрь.
Се Цзюань никогда не любил просить о помощи, и Цзян Сюэнин уже привыкла к этому, но сегодня, возможно, из-за того, что она увидела новую служанку, ей это бросилось в глаза. Вопрос, который Фан Мяо задала ранее, вдруг всплыл в её мыслях.
Цзян Сюэнин моргнула и смотрела, как он подходит к ней.
На холоде его лицо, и без того отличавшееся чистотой и ясностью, казалось ещё более холодным и сосредоточенным. Его взгляд, обращённый на людей, был особенно глубоким и внимательным.
Даосская одежда была такой белоснежной и воздушной, словно она не касалась земли.
С прошлой жизни до сегодняшнего дня она уже привыкла к его образу отшельника, неприкасаемого к мирским делам. Кроме самой себя в прошлой жизни, она не слышала о женщинах, которые пытались соблазнить его. Казалось, что он с рождения был недоступен для женщин, и люди тоже не осмеливались даже подходить к нему.
Как это возможно?
Се Цзюань обладал высоким статусом и властью, и был так красив, что даже без его ума и таланта он был бы мечтой многих девушек, желающих связать с ним свою судьбу. Он, наверняка, должен был вызывать интерес у многих женщин.
Но она никогда об этом не слышала.
Не говоря уже о том, чтобы видеть что-то подобное.
И потому она не ощущала беспокойства, как Фан Мяо.
Ведь Се Вэй не был Шэном Цзе.
Цзян Сюэнин вовсе не была лишена ревности, и если бы она захотела, она могла бы проявить свою натуру. Однако, с тех пор, как она встретила Се Цзюаня, у неё никогда не возникало таких мыслей. Все её мелкие капризы и характерные черты также исчезли.
Это не потому, что она стала сдержаннее или перестала их проявлять.
Скорее, Се Цзюань делал всё так тихо и хорошо, что не доставлял ей ни малейших хлопот, так что даже малейшие капризы или ревность не находили места для проявления.
В её глазах появилась влага, она подошла к нему и обняла его за талию:
— Почему пришёл?
Он только что был снаружи, и на нём ещё оставался холодный воздух.
Но она, проведя время в теплом зале, прижалась к нему, и это немного рассеяло его холод. Се Вэй обнял её и улыбнулся:
— Если бы я не пришёл, ты бы продолжила служить Шэн Чжийи, и кто знает, сколько дней пробыла бы во дворце.
Цзян Сюэнин улыбнулась, прикусив губу:
— Кто виноват, что ты не пришёл за мной?
Она всегда была упрямой и наглой, и Се Вэй уже привык к этому. Он не возражал. Он взял дублёнку с мехом полярной лисы, которая лежала рядом, и накинул её на неё, так что была видна только ладонь лица. Потом он сказал:
— Пошли домой.
Чжэн Бао руководил ими и перестраивал покои.
То, что было не нужно, выносили, а необходимое вносили.
Цзян Сюэнин не нужно было вмешиваться, она дала несколько указаний и после этого, вместе с Фан Мяо, которая пришла во дворец, сидела в боковом зале. Они чистили мандарины, грелись у огня и беседовали о недавних интересных событиях в столице.
В зале было тепло и уютно.
Фан Мяо в сотый раз не смогла удержаться от восхищения:
— Когда я впервые увидела тебя, я сразу поняла, что ты человек с большой удачей и влиятельностью. И я не ошиблась, правда? Посмотри на этот дворец, раньше это было место, куда стремилась каждая дочь Императора, а теперь принцесса Шэн Чжийи без колебаний отдала его тебе. Будь ты Императрицей или нет, ты теперь владычица Куньнина.
Хотя Шэн Лан и ушёл из жизни, Императорская семья не распалась, и министры не планировали разрушать её. Поэтому Шэн Цзе всё ещё был принцем Линьцзи, а Фан Мяо оставалась супругой принца.
Но никто не поднимал вопрос о мести.
Трагедия «Трёхсот праведных мальчиков» двадцати лет назад и её обстоятельства всегда были предметом споров и различных мнений. Учитывая, что даже Шэн Чжийи с её военной мощью не поднимала этот вопрос, остальные также поняли ситуацию.
Фан Мяо, конечно, тоже не вмешивалась в эти дела.
Хотя она и вышла замуж, в её взгляде и выражении лица не было никаких изменений по сравнению с временами, когда она была сопровождающей в Янчжи Чжае. Даже на скромных краях её приличного платья она незаметно прикрепила небольшую связку медных монет, время от времени тайком прикасаясь к ним.
Взгляд её глаз все еще сохранял некоторую задумчивость.
Но вдруг она не могла удержаться от глубокого вздоха:
— Ах, это такая жалость...
Цзян Сюэнин, услышав это, невольно закатила глаза вверх: снова начинается, опять это, уши уже затвердели от постоянного повторения!
И действительно, сразу за этим Фан Мяо с жалостью в голосе продолжила:
— Это действительно такая жалость! На самом деле, что такое Куньнин? Ты была так близка к тому, чтобы взять в свои руки весь Императорский дворец! Блестящая возможность была прямо перед тобой, всё могло бы быть у тебя под рукой, если бы ты только кивнула головой. Возможно, ты бы смогла стать хозяйкой этого мира!
Цзян Сюэнин не ответила.
Фан Мяо, взглянув на неё, добавила с ноткой сожаления:
— К тому времени, возможно, я смогла бы стать, как тот монах Юаньцзи, обманывать ради еды и питья, и, поддерживать тебя. Тогда я стала бы государственным наставником. Разве это не было бы замечательно?
Цзян Сюэнин отломила дольку мандарина и положила её в рот, ответив с улыбкой:
— Сейчас как раз наступает вечер, самое время для твоих грёз.
Она была одета в светло-голубое платье.
Когда она подняла руку, изысканный шелк мягко скользил по её гладкой коже, обнажая стройное белоснежное запястье, на котором свободно висел прозрачный янтарный браслет. Её легкое движение отражало мягкий свет.
Несмотря на то, что браслет казался сделанным из янтаря, на самом деле это был жёлтый нефрит. Хотя он выглядел похожим на янтарный нефрит, его стоимость была намного выше. Кроме небольшого количества, находящегося в руках богатых людей, большая часть этого камня принадлежала Императорскому двору.
Фан Мяо помнила, как однажды Шэн Цзе принёс домой кусок такого нефрита.
Она была в восторге и думала над тем, сделать ли из него маленький кулон, чтобы носить на себе, или превратить его в украшение для волос. В конце концов, она не смогла решить, что с ним сделать, и не желала вмешиваться, так что она просто заперла его в шкатулке.
Но сейчас, глядя на Цзян Сюэнин, она увидела, как прекрасно круглый и гладкий браслет из двенадцати бусин лежит на её запястье, изысканно и нежно отражая свет. На первый взгляд казалось, что это был янтарь.
Ведь какой бы богатой семья ни была, они не могли бы так расточительно обращаться с таким камнем.
Взять кусок цельного жёлтого нефрита, чтобы сделать печать или кулон — одно дело, но разрезать его на части, чтобы сделать из него бусины, — это было бы огромной тратой драгоценного материала, почти преступлением. Не говоря уже о том, что найти столько камней одинакового цвета и качества — задача не из лёгких.
Фан Мяо увидела этот браслет на Цзян Сюэнин несколько дней назад и изначально не придала ему значения, пока случайно не увидела его в свете и не поняла, что это жёлтый нефрит. Она чуть не выронила сердце из груди.
Так что она с восхищением сказала, что браслет очень красив.
Цзян Сюэнин тогда была занята чем-то другим и несерьёзно, невнимательно ответила:
— В прошлом месяце Се Цзюань просто так подарил его мне, он даже не очень красив. Лежал на моей туалетной тумбочке под слоем пыли больше месяца, пока я не повредила старый фиолетовый нефритовый браслет, и только тогда я решила надеть его.
Просто так подарил.
Лежал под пылью.
Решила надеть.
Да, видимо, сравнение людей действительно такое...
В тот момент Фан Мяо даже не захотела говорить.
Увидев эти бусины, Фан Мяо вдруг вспомнила тот день и искренне сказала:
— Только вторая мисс Цзян могла иметь такое счастье. Сколько она перенесла горя в прошлом, столько теперь и наслаждается благами. Проводит свои дни в удовольствии — другие бы и не выдержали такого счастливого распорядка судьбы.
Цзян Сюэнин посмотрела на неё:
— Ты говоришь это без особого смысла. Что в доме такого произошло, чтобы тебе было неприятно?
Фан Мяо и Шэн Цзе были счастливыми врагами, встретившимися случайно. Сейчас они жили дружно, мирясь после каждой ссоры. Чужакам вмешиваться в дела молодой пары и не нужно.
Но Шэн Цзе был добрым и сердечным, и в его гареме также жила Цзян Сюэхуэй. Хотя она не претендовала и не боролась за место, её жизнь шла своим чередом, но до «божественной пары» ей было далеко. В лучшем случае, она просто немного лучше других.
Фан Мяо скривилась:
— Ты не знаешь, но пару лет назад ходили слухи, что его собирались назначить Императорским наследником. В последнее время весь город гадает, кто станет следующим Императором. Некоторые бездумно делают ставки на него. В нашем дворце сейчас происходит многое, кроме золота и серебра, туда присылают всяких женщин и любовниц. То случайная встреча на снегу, то романтическая встреча при луне, они умудряются создать проблему из ничего. Весь дворец наполнен хаосом. Сегодня вечером я не хочу возвращаться туда и страдать, если ты меня не оставишь, я пойду спать к Принцессе.
Хотя слова звучали легко, они были полны укора.
Как можно оставаться спокойной, если сердце затронуто?
Цзян Сюэнин улыбнулась:
— Ты завидуешь, ревнуешь. Но если он не заинтересован в этих людях, то они просто тратят свои усилия впустую, как зажигание свечи для слепого. Тебе не стоит брать это близко к сердцу, это всего лишь временное беспокойство.
Фан Мяо отвечает:
— Я знаю, что он не виноват, но всё равно мне неприятно смотреть на это.
Это такая вещь, в которой нет логики.
Контролировать свои чувства, чтобы не проявлять злость, действительно сложно.
Сказать, что она не была расстроена, было бы неправдой. Она бы предпочла выгнать всех этих женщин с недобрыми намерениями, чтобы они не мелькали у неё перед глазами.
Но, взглянув на Цзян Сюэнин, Фан Мяо вдруг замерла.
Цзян Сюэнин спросила:
— Что случилось?
Фан Мяо моргнула:
— Ты никогда так не делаешь?
Цзян Сюэнин не поняла:
— Что именно?
Фан Мяо выпрямилась. С серьёзным и исследующим взглядом она посмотрела на неё:
— Я имею в виду «ревность». Например, когда другие женщины подходят к нему, это не его вина, но тебе всё равно неприятно. Ты не можешь сдержаться и даже устраиваешь ему сцены. Ты никогда так не чувствовала?
«Ревность»?
Цзян Сюэнин серьёзно подумала и поняла, что никогда не испытывала такого. Она покачала головой.
На лице Фан Мяо мелькнуло удивление:
— Как это возможно?
Она хотела продолжить расспросы, но в это время кто-то пришёл сообщить, что Учитель Се идёт сюда.
Фан Мяо тут же замолчала, почувствовав неловкость и страх. Она тут же поспешно встала:
— Уже поздно, я вдруг вспомнила, что так долго говорила с тобой и не успела поздороваться с Принцессой. Пойду первой!
Сказав это, она быстро убежала.
Её поведение напоминало студента, который боится встретиться с Учителем и старается уйти как можно дальше. В конце концов, Фан Мяо в своё время в Янчжи Чжае тоже была мастером уклонения от занятий и не хотела быть замеченной.
Таким образом, когда Се Вэй подошёл, держа зонт в снегопаде, он увидел Цзян Сюэнин, держащую половинку мандарина и смотрящую на него с некоторой беспомощностью.
Новая служанка тут же подошла, чтобы взять его зонт.
К удивлению, Се Вэй слегка нахмурился, словно он не заметил служанку, и сам осторожно прислонил уже сложенный зонт к колонне в коридоре, прежде чем войти внутрь.
Се Цзюань никогда не любил просить о помощи, и Цзян Сюэнин уже привыкла к этому, но сегодня, возможно, из-за того, что она увидела новую служанку, ей это бросилось в глаза. Вопрос, который Фан Мяо задала ранее, вдруг всплыл в её мыслях.
Цзян Сюэнин моргнула и смотрела, как он подходит к ней.
На холоде его лицо, и без того отличавшееся чистотой и ясностью, казалось ещё более холодным и сосредоточенным. Его взгляд, обращённый на людей, был особенно глубоким и внимательным.
Даосская одежда была такой белоснежной и воздушной, словно она не касалась земли.
С прошлой жизни до сегодняшнего дня она уже привыкла к его образу отшельника, неприкасаемого к мирским делам. Кроме самой себя в прошлой жизни, она не слышала о женщинах, которые пытались соблазнить его. Казалось, что он с рождения был недоступен для женщин, и люди тоже не осмеливались даже подходить к нему.
Как это возможно?
Се Цзюань обладал высоким статусом и властью, и был так красив, что даже без его ума и таланта он был бы мечтой многих девушек, желающих связать с ним свою судьбу. Он, наверняка, должен был вызывать интерес у многих женщин.
Но она никогда об этом не слышала.
Не говоря уже о том, чтобы видеть что-то подобное.
И потому она не ощущала беспокойства, как Фан Мяо.
Ведь Се Вэй не был Шэном Цзе.
Цзян Сюэнин вовсе не была лишена ревности, и если бы она захотела, она могла бы проявить свою натуру. Однако, с тех пор, как она встретила Се Цзюаня, у неё никогда не возникало таких мыслей. Все её мелкие капризы и характерные черты также исчезли.
Это не потому, что она стала сдержаннее или перестала их проявлять.
Скорее, Се Цзюань делал всё так тихо и хорошо, что не доставлял ей ни малейших хлопот, так что даже малейшие капризы или ревность не находили места для проявления.
В её глазах появилась влага, она подошла к нему и обняла его за талию:
— Почему пришёл?
Он только что был снаружи, и на нём ещё оставался холодный воздух.
Но она, проведя время в теплом зале, прижалась к нему, и это немного рассеяло его холод. Се Вэй обнял её и улыбнулся:
— Если бы я не пришёл, ты бы продолжила служить Шэн Чжийи, и кто знает, сколько дней пробыла бы во дворце.
Цзян Сюэнин улыбнулась, прикусив губу:
— Кто виноват, что ты не пришёл за мной?
Она всегда была упрямой и наглой, и Се Вэй уже привык к этому. Он не возражал. Он взял дублёнку с мехом полярной лисы, которая лежала рядом, и накинул её на неё, так что была видна только ладонь лица. Потом он сказал:
— Пошли домой.
2 Комментарии
Как мило.....☺😭❤
ОтветитьУдалитьСпасибо 😍❤️❤️❤️
ОтветитьУдалить