Куньнин – Глава 434. Экстра 4: Прошлая жизнь. Пятикаменный порошок

    Вечером дворецкий зажёг светильники. Головная боль мучила его уже несколько дней. Умелый маленький евнух поспешно приготовил для него пятикаменный порошок и крепкий спиртной напиток, чтобы помочь ему принять лекарство.
    Император Шэн Лан умер именно от приёма данного лекарства. Пятикаменный порошок не был безопасным. Об этом знал и Се Вэй. Но когда он принимал его, в отличие от других, кто терял контроль над собой, он оставался спокойным и ясным. Даже в таком состоянии он мог просматривать документы, планировать и строить расчёты.
    Самое мучительное в этом – полная ясность ума.
    Он окунул перо в чернила, красными, как кровь, и начал писать. Текст, что он написал, казался тяжёлым, как жизнь, а слова на бумаге начали плыть перед его глазами в свете и тени.
    В тихую ночь в глубинах дворца светильник внезапно колыхнулся, и в воздухе разнесся долгий запах аромата.
    Подняв глаза, Се Вэй увидел, как она вошла в комнату.
    В вечернем свете она, в светло-жёлтом платье, шла прямо к нему. Её волосы были украшены золотыми украшениями, которые дрожали с каждым её шагом. В её глазах скрывалась слабая тень страха, а её слегка раскрытые губы отражали свет лампы, что делало их увлажнёнными и жалобными.
    На страницах священных писаний говорится, что когда сердце запутано и оно борется, злые духи легко проникают внутрь.
    Се Вэй молча смотрел на «нее». Она, неся пищу, подошла к нему, осторожно поставила на стол горшок с отваром из женьшеня и мягким, но взволнованным голосом сказала: 
    – Ночь холодна, Учитель Се, пожалуйста, попробуйте это...
    Се Вэй подумал о том, каким странным был этот сон. Он взглянул на отвар из женьшеня и фыркнул: 
    – Императрица так же обольщала Чжана Чжэ?
    Её яркое лицо на мгновение озадаченно вздрогнуло, а затем побледнело. Как будто кто-то ударил её ножом. Её белоснежные руки ещё не успели отступить от горшка с отваром, но уже начали дрожать, выражая замешательство и вину.
    Такое выражение легко заставило Се Вэя вспомнить те моменты, которых он видел в местах развлечений: переплетённые тела, струящийся пот, соблазнительные жесты, игру притворства и сопротивления.
    Он вдруг засмеялся и, видя её руку на столе, протянул свою, чтобы коснуться её. Его горячие пальцы медленно скользили по её коже, на которой должен был быть лёгкий шрам, но в этот момент она была почти безупречно белой, как нефрит. Его гнев становился всё более пылким.
    В этом галлюциногенном сне, вызванном медицинскими препаратами, она, казалось, боялась его до крайности, как будто она сожалела и не желала этого, пытаясь с силой высвободить свою руку. Слегка сдавленным голосом она обратилась к нему: 
    – Ваше Преподобие, я просто вспомнила, как когда-то мы шли по одной дороге. Теперь, попав в безвыходное положение, я не осмеливаюсь рассчитывать на Ваше прощение, прошу лишь о небольшом уголке для жизни, прошу Вас, прошу вас, пожалеть...
    Слово «сжалиться» было на кончике её языка, но она так и не смогла его произнести.
    Пальцы Се Вэя, держащие её запястье, сжались сильнее, и он медленно нацарапал ей на коже тонкую кровавую царапину своим ногтем. Она заплакала от боли.
    Се Вэй в глубине души насмехался. Она не знал, возмутился ли он тем, что она, будучи Императрицей, так низко пала, предложив себя, или тем, что она никак не могла произнести слова «сострадание» и «жалость», которые казались ему такими отвратительными. Он резко притянул её к себе, с легкой усмешкой произнеся: 
    – Ваше величество, неужели вы настолько не цените себя?
    Она была напугана. Она хотела сопротивляться. Но она изо всех сил сдерживала свой страх. Она не сопротивлялась, а только напрягла своё тело и смотрела на него широко раскрытыми глазами.
    В священных писаниях говорится, что когда зло приближается, нельзя погружаться в него и поддаваться ему. Нужно очистить свой ум, и тогда оно рассеется само собой.
    Так Се Вэй замолчал на мгновение, потом взглянул на перо, упавшее на стол, окунул его в алую краску и, сжав её, медленно провёл его с правой стороны её шеи вниз по горлу, по ключице, оставив на её гладкой коже полосу, ведущую прямо к левой стороне груди, как кровавый след.
    Как бы ножом, он разрезал её всю, создавая впечатление почти жестокой яркости. Красная пудра изгоняла злых духов. Она смотрела на него с таким ужасом и страхом, что Се Вэй всем сердцем возненавидел это выражение. Злое намерение зародилось в его душе. Его взгляд был равнодушным, и, склонившись к её уху, он легко, но отчетливо прошептал: 
    – Убирайся.
    Похоже, злые духи, наконец, отступили. Она, словно пережившая огромное унижение, в спешке отступила, когда он отпустил её. Забыв даже унести с собой принесённый отвар, она бросилась наутёк.
    Се Вэй же сел обратно. Опустившись в кресло, он моргнул и увидел вновь погрузившуюся в тишину комнату. Его рука свисала, и перо, окунутое в красный порошок, выпало из ослабевших пальцев на пол. Огромное ощущение пустоты внезапно охватило его.
    Се Вэй заснул. Даже снотворное, смешанное с пятикаменным порошком, не смогло обеспечить ему глубокий сон. Проснувшись, он обнаружил, что аромат уже улетучился. Оглядев стопку документов, он вспомнил, что ещё много дел не закончено. Но когда он потянулся за новым пером на подставке, его взгляд упал на ту чашу с холодным отваром на углу стола.
    Дежурные евнухи стояли у ворот дворца. Спустя долгое время они вдруг услышали изнутри крик: 
    – Кто здесь?
    Они вздрогнули от неожиданности и с благоговением вошли внутрь. Се Вэй, сидя за столом, спросил: 
    – Кто вчера вечером был здесь?
    Большинство людей переглянулись. Они покачали головами в недоумении. Се Вэй медленно закрыл глаза, а затем изменил вопрос: 
    – Кто дежурил прошлой ночью?
    Тут же один из младших евнухов опустился на колени. Он начал стучать головой о пол, зная, что его обман раскрыт, и умолял о пощаде: 
    – Прошу, Ваше Величество, простите меня! Это было по просьбе Императрицы, я на мгновение потерял голову и согласился. Прошу, прощения, Ваше Величество...
    Пальцы Се Вэя, свисающие сбоку, сжались. Боль внутри него будто отступила, медленно пройдя через его тело, и, оставив его в замешательстве.
    Снаружи уже было глубокая ночь.

Вернуться к оглавлению