Сун Луан в уме постоянно напоминала себе о том, что она не должна злиться, что ей нужно быть доброй, спокойной и миролюбивой. Но просить прощения и признавать свою вину она не могла – это было не в ее стиле.
Она боялась, что слишком серьезное отклонение от характера приведет к наказанию, поэтому она просто опустила голову, и делала вид, что ничего не слышала.
Как назло, ее равнодушие заставило старую госпожу Чжао подумать, что Сун Луан вызывает ее, и, увы, такое поведение было вполне в духе первоначальной владелицы тела.
Старая госпожа Чжао становилась все более раздраженной, ее сердце было полно гнева. Она встала с кресла и подошла к ней. Почти указывая пальцем на ее лоб, она гневно воскликнула:
— Действительно, ты даже не считаешься со мной, старухой, даже не отвечаешь на мои слова. Дочь неблагородной – и сама не для светского общества.
Сун Луан сдерживала своё дыхание, гневная волна бушевала в её груди, раздражая её и внося смятение в её мысли. Эта старая госпожа Чжао действительно необузданна и неразумна.
Она продолжала сдерживаться.
— Охрипла что ли?! – возмущенно выкрикнула старая госпожа. Лицо её позеленело, и она с иронией добавила: — Вся семья не для светского общества.
К черту все эти красивые времена и к черту эту буддистскую терпимость! Сун Луан больше не смогла этого вынести. Она подняла голову и, открыв рот, сказала:
— Бабушка, когда вы говорите о семье, это включает и вас самих.
Лицо старой госпожи Чжао побледнело, на нём проявился весь спектр эмоций.
В двухмиллионном тексте о деспотичном главном герое «Могущественный министр» логика не нужна. Все персонажи служат только для подчеркивания главного героя. Злоба старой госпожи Чжао ко внуку Чжао Нанъю помогает увеличить его уровень злобы и темноты.
Вдруг Сун Луан почувствовала, как её схватили за запястье. Он опустил взгляд, словно был готов к любым упрекам:
— Бабушка, не стоит сердиться из-за меня. Это всё моя вина.
Дав ей возможность сойти с темы, лицо старой госпожи несколько размягчилось:
— Ладно.
Она всегда чувствовала дискомфорт, когда смотрела на этого внука. Ему было только чуть за двадцать, но он казался таким мрачным. Не внешне, а скорее из-за острого блеска в его глазах, что делало его присутствие неприятным.
Он напоминал дикого волка со злобным блеском в глазах. Одна из причин, по которой старая госпожа Чжао не любила его, заключалась в том, что она всегда чувствовала, будто в конце концов он будет манипулировать всей семьей.
— Идите отсюда.
Её лицо оставалось невозмутимым, но в голосе прозвучала нотка нетерпения. Она не хотела, чтобы эти двое ввергали её в смятение.
«Глаза боятся, но руки делают», – подумала старая госпожа Чжао и поспешила прогнать их.
Старая госпожа Чжао никогда не приглашала Чжао Нанъю в главный дом на обед, и в праздники редко заботилась о нем. Она почти не проявляла заботу к этому внуку. Хоть он и был красив, к сожалению, он слишком напоминал свою матерь, проститутку, из-за которой семья Чжао претерпела много насмешек. Тогда она тоже была отругана старым господином Чжао за то, что не смогла воспитать сына и позволила такому позору случиться.
Старая госпожа Чжао затаила обиду на мать Чжао Нанъю, и теперь все свое негодование перенесла на него.
Чжао Нанъю опустил взгляд, стоя у дверного косяка. Его худощавая фигура казалась одинокой на фоне солнечного света. Он раскрыл губы и тихо сказал:
— Внук просит откланяться.
Поклонившись, Сун Луан последовала за ним. Она почувствовала, что в данный момент настроение Чжао Нанъю, вероятно, было не очень хорошим, но она также тактично решила не беспокоить его.
Лучше молчать, чем говорить лишнее, и слишком очевидные ухаживания только вызовут его подозрения.
Они шли один за другим, в тишине.
Чжао Нанъю бросил на нее беглый взгляд и заметил ее растерянное лицо. Уголки его губ слегка поднялись, холодная улыбка мелькнула на его лице. Конечно, она совсем не беспокоилась о нем, даже притворяться не старалась.
Через некоторое время он отвел взгляд и быстро пошел вперед, не беспокоясь о том, сможет ли она идти за ним.
Сун Луан вынуждена была ускорить шаг, следуя за ним словно маленький хвостик. Внезапно Чжао Нанъю остановился, и она неизбежно врезалась в его спину. Его спина была тверда, как камень, и она ударила свой нос так, что он покраснел.
Потерев нос, она смягчила голос, и её жалобный тон прозвучал неожиданно мило:
— Ой, как больно.
Жалобы девушки казались естественным флиртом.
Чжао Нанъю обернулся, взгляд его был спокойным и равнодушным, когда он смотрел на её красный нос. Он вытянул палец, чистый и аккуратный, и ухватил её за подбородок, приподняв его.
— Очень больно? – спросил он. Три простых слова, которые звучали так, словно он требовал долг.
Сун Луан отвела взгляд.
— Не подбородок, а нос. Я действительно ударилась и очень больно, я не вру.
Её глаза, наполненные водянистым блеском, делали её образ почти беззащитным и уязвимым, таким хрупким, будто одной его рукой можно было раздробить её до костей.
Удивительно, но Чжао Нанъю, казалось, очень нравилось её обиженное выражение лица, то, как она смотрела на него жалобно и печально.
Чжао Нанъю непроизвольно усилил давление на её подбородок.
Сун Луан резко вдохнула, сморщив лоб. Её глаза слегка покраснели, но она не осмелилась жаловаться. Она сдерживала боль и злость от его необоснованных действий.
Черт возьми, как больно! Как обидно!
Чжао Нанъю не пропустил её недовольное выражение лица. Вдруг он почувствовал, что это доставляет ему удовольствие — издеваться над ней.
Она боялась, что слишком серьезное отклонение от характера приведет к наказанию, поэтому она просто опустила голову, и делала вид, что ничего не слышала.
Как назло, ее равнодушие заставило старую госпожу Чжао подумать, что Сун Луан вызывает ее, и, увы, такое поведение было вполне в духе первоначальной владелицы тела.
Старая госпожа Чжао становилась все более раздраженной, ее сердце было полно гнева. Она встала с кресла и подошла к ней. Почти указывая пальцем на ее лоб, она гневно воскликнула:
— Действительно, ты даже не считаешься со мной, старухой, даже не отвечаешь на мои слова. Дочь неблагородной – и сама не для светского общества.
Сун Луан сдерживала своё дыхание, гневная волна бушевала в её груди, раздражая её и внося смятение в её мысли. Эта старая госпожа Чжао действительно необузданна и неразумна.
Она продолжала сдерживаться.
— Охрипла что ли?! – возмущенно выкрикнула старая госпожа. Лицо её позеленело, и она с иронией добавила: — Вся семья не для светского общества.
К черту все эти красивые времена и к черту эту буддистскую терпимость! Сун Луан больше не смогла этого вынести. Она подняла голову и, открыв рот, сказала:
— Бабушка, когда вы говорите о семье, это включает и вас самих.
Лицо старой госпожи Чжао побледнело, на нём проявился весь спектр эмоций.
В двухмиллионном тексте о деспотичном главном герое «Могущественный министр» логика не нужна. Все персонажи служат только для подчеркивания главного героя. Злоба старой госпожи Чжао ко внуку Чжао Нанъю помогает увеличить его уровень злобы и темноты.
Вдруг Сун Луан почувствовала, как её схватили за запястье. Он опустил взгляд, словно был готов к любым упрекам:
— Бабушка, не стоит сердиться из-за меня. Это всё моя вина.
Дав ей возможность сойти с темы, лицо старой госпожи несколько размягчилось:
— Ладно.
Она всегда чувствовала дискомфорт, когда смотрела на этого внука. Ему было только чуть за двадцать, но он казался таким мрачным. Не внешне, а скорее из-за острого блеска в его глазах, что делало его присутствие неприятным.
Он напоминал дикого волка со злобным блеском в глазах. Одна из причин, по которой старая госпожа Чжао не любила его, заключалась в том, что она всегда чувствовала, будто в конце концов он будет манипулировать всей семьей.
— Идите отсюда.
Её лицо оставалось невозмутимым, но в голосе прозвучала нотка нетерпения. Она не хотела, чтобы эти двое ввергали её в смятение.
«Глаза боятся, но руки делают», – подумала старая госпожа Чжао и поспешила прогнать их.
Старая госпожа Чжао никогда не приглашала Чжао Нанъю в главный дом на обед, и в праздники редко заботилась о нем. Она почти не проявляла заботу к этому внуку. Хоть он и был красив, к сожалению, он слишком напоминал свою матерь, проститутку, из-за которой семья Чжао претерпела много насмешек. Тогда она тоже была отругана старым господином Чжао за то, что не смогла воспитать сына и позволила такому позору случиться.
Старая госпожа Чжао затаила обиду на мать Чжао Нанъю, и теперь все свое негодование перенесла на него.
Чжао Нанъю опустил взгляд, стоя у дверного косяка. Его худощавая фигура казалась одинокой на фоне солнечного света. Он раскрыл губы и тихо сказал:
— Внук просит откланяться.
Поклонившись, Сун Луан последовала за ним. Она почувствовала, что в данный момент настроение Чжао Нанъю, вероятно, было не очень хорошим, но она также тактично решила не беспокоить его.
Лучше молчать, чем говорить лишнее, и слишком очевидные ухаживания только вызовут его подозрения.
Они шли один за другим, в тишине.
Чжао Нанъю бросил на нее беглый взгляд и заметил ее растерянное лицо. Уголки его губ слегка поднялись, холодная улыбка мелькнула на его лице. Конечно, она совсем не беспокоилась о нем, даже притворяться не старалась.
Через некоторое время он отвел взгляд и быстро пошел вперед, не беспокоясь о том, сможет ли она идти за ним.
Сун Луан вынуждена была ускорить шаг, следуя за ним словно маленький хвостик. Внезапно Чжао Нанъю остановился, и она неизбежно врезалась в его спину. Его спина была тверда, как камень, и она ударила свой нос так, что он покраснел.
Потерев нос, она смягчила голос, и её жалобный тон прозвучал неожиданно мило:
— Ой, как больно.
Жалобы девушки казались естественным флиртом.
Чжао Нанъю обернулся, взгляд его был спокойным и равнодушным, когда он смотрел на её красный нос. Он вытянул палец, чистый и аккуратный, и ухватил её за подбородок, приподняв его.
— Очень больно? – спросил он. Три простых слова, которые звучали так, словно он требовал долг.
Сун Луан отвела взгляд.
— Не подбородок, а нос. Я действительно ударилась и очень больно, я не вру.
Её глаза, наполненные водянистым блеском, делали её образ почти беззащитным и уязвимым, таким хрупким, будто одной его рукой можно было раздробить её до костей.
Удивительно, но Чжао Нанъю, казалось, очень нравилось её обиженное выражение лица, то, как она смотрела на него жалобно и печально.
Чжао Нанъю непроизвольно усилил давление на её подбородок.
Сун Луан резко вдохнула, сморщив лоб. Её глаза слегка покраснели, но она не осмелилась жаловаться. Она сдерживала боль и злость от его необоснованных действий.
Черт возьми, как больно! Как обидно!
Чжао Нанъю не пропустил её недовольное выражение лица. Вдруг он почувствовал, что это доставляет ему удовольствие — издеваться над ней.
__________
Автор комментирует: Чжао Нанъю: "Обижать жену – так весело! Ха-ха!"
2 Комментарии
Ну вот, садизм пошёл...
ОтветитьУдалитьЭто уже первый звоночек
ОтветитьУдалитьКак то быстро