Ранее шестой принц несколько дней подряд стоял на коленях во дворце Вэньхуа, чтобы расстрогать сердце Императора. Пожилой Император вначале издал указ, в котором он похвалил его за преданность, а затем освободил Императрицу из холодного дворца.
В это время Чжао Нанъю был занят ликвидацией остатков влияния Императрицы во дворце. Все видели, что Императору не осталось долго жить, но указ о престолонаследии так и не был издан.
Сун Луан вздохнула. Она не хотела видеться с Чжао Нанъю и, собравшись с силами, сказала:
— Милый ребёнок, во дворец не так-то просто попасть. Давай останемся дома и подождём.
Чжао Ши был мрачен и расстроен.
Сун Луан смягчилась. Она наклонилась к нему и сказала:
— Ты уже умеешь писать так много слов. Можешь написать письмо своему отцу.
Чжао Ши не ответил ни «да», ни «нет». Сун Луан знала, что ему грустно, но всё равно она не согласилась.
После полудня Чжао Ши лежал рядом с ней на кровати. Он укрылся своим одеялом, и обняв её, промурлыкал:
— Мама, я напишу письмо отцу вечером.
Сун Луан внутренне облегчённо вздохнула. Хорошо, что Чжао Ши больше не настаивал на поездке во дворец.
Она закрыла глаза и подумала, что, возможно, после этой зимы в столице наступят перемены.
Чжао Нанъю шёл по пути властного чиновника, а до дня, когда в книге начнётся отравление оригинальной героини, оставалось менее трёх месяцев.
В последнее время Сун Луан не чувствовала недомоганий. Лишь во сне она ощущала боль, разъедающую её изнутри, которая была слишком реальной для снов.
Яд, который Чжао Нанъю дал оригинальной героине, был хитрым и действовал медленно. Он год за годом постепенно уничтожал её тело. В книге говорилось, что она каждый день жила в мучениях, все её органы казались перемешанными вместе ножом, и боль была такой, что она не могла выразить её словами, хотя и не могла умереть сразу.
Этот яд мог изуродовать человека до неузнаваемости, заставив его мечтать о смерти.
Сун Луан, наполовину в сознании, думала, что, возможно, ей не придётся терпеть такие муки. Чжао Нанъю пощадил её.
Как только Чжао Нанъю добьётся желаемой власти, настанет время, когда она сможет...
Мать и сын проспали до вечера, и на улице уже стемнело.
В комнате было тепло, а из аромалампы доносился лёгкий запах благовоний.
Сун Луан надела вышитые туфли, небрежно накинула на себя одежду и позвала служанку. Несмотря на то, что она старалась двигаться тихо, шум всё же разбудил Ши-эра, спящего на кровати.
Он потёр глаза, посмотрел на неё немного растерянно, и мило позвал её «мамочка». Затем он, как обычно, протянул руки:
— Обними.
Сун Луан внутренне вздохнула от умиления, увидев его милую манеру. Она вернулась, чтобы одеть его, и только потом взяла его на руки.
Служанки вошли одна за другой и начали сервировать стол.
Сун Луан, держа Чжао Ши на руках, подошла к письменному столу во внутреннем помещении и посадила его на стул, сказав:
— Пиши письмо отцу. Боюсь, ты не захочешь ждать.
Чжао Ши послушно кивнул и правильно взял перо в руку.
Сун Луан, конечно, не стала смотреть на то, что он писал. Пока Ши-эр писал письмо, она пошла во двор и сорвала несколько веточек сливы, которых затем вставила в вазу Цинмин – выглядело очень красиво. Аромат сливы был приятным и не вызывал отторжения.
Чжао Ши быстро закончил письмо и положил его в конверт, протянув его ей:
— Мама, я закончил.
— Уже?
— Да.
Раньше, когда Чжао Нанъю уезжал, Чжао Ши тоже писал ему письма, но они были недлинными и без сладких слов. Обычно он спрашивал, когда тот вернётся.
Сун Луан улыбнулась, сложила письмо и решила завтра отправить его во дворец через слугу.
В день малого Нового года выпал сильный снег.
Из дворца пришли вести о том, что Император снова заболел, и несколько младших принцев остались с ним.
Сун Луан уже почти решила, что Чжао Нанъю проведёт Новый год во дворце. Она была уверена в том, что он тоже не хотел видеть её.
Но в день малого Нового года днём Чжао Нанъю вернулся в резиденцию Чжао на лошади из дворца. Стражи были удивлены.
Чжао Нанъю с холодным лицом переступил через порог. Со стороны дедушки Чжао подошёл человек с почтением и передал слова:
— Молодой господин, старый господин приглашает вас к себе.
После нескольких дней отсутствия действительно следовало сначала пойти поприветствовать дедушку и бабушку.
Чжао Нанъю немного не терпелось. Сжав пальцы, он скрыл убийственное выражение в глазах и холодно выпалил:
— Понял.
Политическая ситуация в столице была напряжённой, и старый господин Чжао, очевидно, хотел что-то поручить ему, вызвав его.
Там также присутствовали мужчины из второго и третьего домов, а старший брат, который находился за пределами столицы, тоже вернулся.
Старый господин Чжао с серьёзным тоном сказал им:
— В последнее время вы должны вести себя осторожно, не принимайте сторону спонтанно. Сохранить разум и заботиться о себе – вот что важно. Это опасные воды, никто из вас не должен в них увязнуть, чтобы в итоге не подвергнуть опасности всю семью.
С давних времён борьба за власть всегда была жестокой, со множеством жертв.
Все потомки кивнули в знак согласия.
Старый господин Чжао особенно взглянул на Чжао Нанъю, который казался невнимательным, и сказал с глубоким смыслом:
— А-Ю, ты слышал?
Чжао Нанъю опустил глаза:
— Слышал.
— Так и быть.
Покинув двор старого господина Чжао, Чжао Нанъю направился прямо к комнате Сун Луан. Когда он подошёл к двору, сквозь дверь он услышал её смех.
В комнате было светло. Она, видимо, что-то говорила Ши-эру. Она смеялась так сильно, что упала на кровать.
Чжао Нанъю с силой распахнул дверь, и холодный ветер влетел внутрь, принося с собой снежные хлопья.
Он стоял у двери, высокий и строгий, с холодными чертами лица и тёмными глазами, глубокими и непостижимыми.
Чжао Нанъю неподвижно смотрел на Сун Луан, лежащую на мягкой подушке. В комнате, где горел уголь, было тепло. Она была одета в светло-розовое платье с лёгким вырезом, обнажающим ключицы. С лёгким удивлением она раскрыла рот.
Чжао Нанъю не мог не признать, что такой образ Сун Луан – смешанный с невинностью и красотой – действительно заставлял его желать её.
В это время Чжао Нанъю был занят ликвидацией остатков влияния Императрицы во дворце. Все видели, что Императору не осталось долго жить, но указ о престолонаследии так и не был издан.
Сун Луан вздохнула. Она не хотела видеться с Чжао Нанъю и, собравшись с силами, сказала:
— Милый ребёнок, во дворец не так-то просто попасть. Давай останемся дома и подождём.
Чжао Ши был мрачен и расстроен.
Сун Луан смягчилась. Она наклонилась к нему и сказала:
— Ты уже умеешь писать так много слов. Можешь написать письмо своему отцу.
Чжао Ши не ответил ни «да», ни «нет». Сун Луан знала, что ему грустно, но всё равно она не согласилась.
После полудня Чжао Ши лежал рядом с ней на кровати. Он укрылся своим одеялом, и обняв её, промурлыкал:
— Мама, я напишу письмо отцу вечером.
Сун Луан внутренне облегчённо вздохнула. Хорошо, что Чжао Ши больше не настаивал на поездке во дворец.
Она закрыла глаза и подумала, что, возможно, после этой зимы в столице наступят перемены.
Чжао Нанъю шёл по пути властного чиновника, а до дня, когда в книге начнётся отравление оригинальной героини, оставалось менее трёх месяцев.
В последнее время Сун Луан не чувствовала недомоганий. Лишь во сне она ощущала боль, разъедающую её изнутри, которая была слишком реальной для снов.
Яд, который Чжао Нанъю дал оригинальной героине, был хитрым и действовал медленно. Он год за годом постепенно уничтожал её тело. В книге говорилось, что она каждый день жила в мучениях, все её органы казались перемешанными вместе ножом, и боль была такой, что она не могла выразить её словами, хотя и не могла умереть сразу.
Этот яд мог изуродовать человека до неузнаваемости, заставив его мечтать о смерти.
Сун Луан, наполовину в сознании, думала, что, возможно, ей не придётся терпеть такие муки. Чжао Нанъю пощадил её.
Как только Чжао Нанъю добьётся желаемой власти, настанет время, когда она сможет...
Мать и сын проспали до вечера, и на улице уже стемнело.
В комнате было тепло, а из аромалампы доносился лёгкий запах благовоний.
Сун Луан надела вышитые туфли, небрежно накинула на себя одежду и позвала служанку. Несмотря на то, что она старалась двигаться тихо, шум всё же разбудил Ши-эра, спящего на кровати.
Он потёр глаза, посмотрел на неё немного растерянно, и мило позвал её «мамочка». Затем он, как обычно, протянул руки:
— Обними.
Сун Луан внутренне вздохнула от умиления, увидев его милую манеру. Она вернулась, чтобы одеть его, и только потом взяла его на руки.
Служанки вошли одна за другой и начали сервировать стол.
Сун Луан, держа Чжао Ши на руках, подошла к письменному столу во внутреннем помещении и посадила его на стул, сказав:
— Пиши письмо отцу. Боюсь, ты не захочешь ждать.
Чжао Ши послушно кивнул и правильно взял перо в руку.
Сун Луан, конечно, не стала смотреть на то, что он писал. Пока Ши-эр писал письмо, она пошла во двор и сорвала несколько веточек сливы, которых затем вставила в вазу Цинмин – выглядело очень красиво. Аромат сливы был приятным и не вызывал отторжения.
Чжао Ши быстро закончил письмо и положил его в конверт, протянув его ей:
— Мама, я закончил.
— Уже?
— Да.
Раньше, когда Чжао Нанъю уезжал, Чжао Ши тоже писал ему письма, но они были недлинными и без сладких слов. Обычно он спрашивал, когда тот вернётся.
Сун Луан улыбнулась, сложила письмо и решила завтра отправить его во дворец через слугу.
В день малого Нового года выпал сильный снег.
Из дворца пришли вести о том, что Император снова заболел, и несколько младших принцев остались с ним.
Сун Луан уже почти решила, что Чжао Нанъю проведёт Новый год во дворце. Она была уверена в том, что он тоже не хотел видеть её.
Но в день малого Нового года днём Чжао Нанъю вернулся в резиденцию Чжао на лошади из дворца. Стражи были удивлены.
Чжао Нанъю с холодным лицом переступил через порог. Со стороны дедушки Чжао подошёл человек с почтением и передал слова:
— Молодой господин, старый господин приглашает вас к себе.
После нескольких дней отсутствия действительно следовало сначала пойти поприветствовать дедушку и бабушку.
Чжао Нанъю немного не терпелось. Сжав пальцы, он скрыл убийственное выражение в глазах и холодно выпалил:
— Понял.
Политическая ситуация в столице была напряжённой, и старый господин Чжао, очевидно, хотел что-то поручить ему, вызвав его.
Там также присутствовали мужчины из второго и третьего домов, а старший брат, который находился за пределами столицы, тоже вернулся.
Старый господин Чжао с серьёзным тоном сказал им:
— В последнее время вы должны вести себя осторожно, не принимайте сторону спонтанно. Сохранить разум и заботиться о себе – вот что важно. Это опасные воды, никто из вас не должен в них увязнуть, чтобы в итоге не подвергнуть опасности всю семью.
С давних времён борьба за власть всегда была жестокой, со множеством жертв.
Все потомки кивнули в знак согласия.
Старый господин Чжао особенно взглянул на Чжао Нанъю, который казался невнимательным, и сказал с глубоким смыслом:
— А-Ю, ты слышал?
Чжао Нанъю опустил глаза:
— Слышал.
— Так и быть.
Покинув двор старого господина Чжао, Чжао Нанъю направился прямо к комнате Сун Луан. Когда он подошёл к двору, сквозь дверь он услышал её смех.
В комнате было светло. Она, видимо, что-то говорила Ши-эру. Она смеялась так сильно, что упала на кровать.
Чжао Нанъю с силой распахнул дверь, и холодный ветер влетел внутрь, принося с собой снежные хлопья.
Он стоял у двери, высокий и строгий, с холодными чертами лица и тёмными глазами, глубокими и непостижимыми.
Чжао Нанъю неподвижно смотрел на Сун Луан, лежащую на мягкой подушке. В комнате, где горел уголь, было тепло. Она была одета в светло-розовое платье с лёгким вырезом, обнажающим ключицы. С лёгким удивлением она раскрыла рот.
Чжао Нанъю не мог не признать, что такой образ Сун Луан – смешанный с невинностью и красотой – действительно заставлял его желать её.
1 Комментарии
Ух....
ОтветитьУдалить