Сун Луан была горда собой за то, что в этот момент смогла спокойно спросить его:
— Почему?
Чжао Нанъю туго обнял её, сжал зубы и медленно, слово за словом, объяснил ей:
— Я спросил у врача. Твоё здоровье плохое, ребёнка сохранять нельзя.
Сун Луан тяжело задышала, лицо её побелело, как бумага. Она пыталась вырваться из его объятий, но мужчина был слишком сильный и она осталась пленницей его рук.
— Только из-за этого?
Она едва верила в это. Да, она была слаба и болезненна, но в последнее время она принимала лекарства и уже не теряла сознание от одышки, как раньше.
— Мы не можем оставить ребёнка. Я не могу рисковать твоей жизнью.
Сун Луан, с красными от слёз глазами, неподвижно смотрела на него:
— Я не такая слабая, я не позволю чему-то плохому случиться с собой. — Она подняла лицо, стараясь не дать слезам, сверкающим в глазах, упасть, и сказала. — Всегда только ты принимаешь решения. Настало время мне самой решать.
Чжао Нанъю догадывался, что она не сдастся легко. Он продолжил, стиснув зубы:
— Послушай меня.
Он вытянул руку, чтобы вытереть слёзы из уголков её глаз:
— У нас есть Ши-эр, этого достаточно.
Сун Луан чувствовала, как щемило у неё в носу, и не могла говорить от першения в горле. Горячие слёзы беспрерывно катились по её щекам:
— Я не послушаюсь, почему? Почему ты всегда принимаешь решения, почему всё должно быть по-твоему?
Этот ребёнок был таким маленьким в её животе. Как она могла отказаться от него только из-за его слов или слов врача?
Она подняла рукав, чтобы вытереть слёзы, и с трудом заговорила:
— Я буду хорошо принимать лекарства, буду заботиться о себе. Обещаю, в день родов ни со мной, ни с ребёнком ничего не случится.
Чжао Нанъю с красными от боли глазами, крепко обняв её, медленно сказал:
— У нас есть Ши-эр, я не могу рисковать тобой.
Подумав, Чжао Нанъю прикоснулся к её щеке и медленно произнёс:
— Я могу отказаться от ребёнка, но не могу потерять тебя.
Хотя это были такие трогательные слова любви, Сун Луан едва улыбнулась, но не смогла даже выдавить насмешливую улыбку.
Сун Луан молча кивнула, стараясь улыбнуться ему, но улыбка получилась кривой.
— Если я так и не выздоровею в этой жизни, значит, я больше никогда не смогу иметь детей? Если я вновь случайно забеременею, придётся делать так же, как и в этот раз, забеременеть и сделать аборт, так ли это? — спросила она.
Чжао Нанъю содрогнулся. Он крепко обнял её, словно не хотел отпускать в этой жизни. От резкого дыхания у него заболело горло, голова раскалывалась от мучений:
— Я тоже не особо люблю детей, нам достаточно Ши-эра.
Одного ребёнка достаточно.
С этого момента он больше никогда не будет думать о дочери.
В этом мире нет ничего важнее её жизни.
Сун Луан, с разбитым сердцем, безразлично оставалась в его объятиях. Её глаза безжизненно смотрели вдаль, слёзы уже не текли.
Внезапно она вспомнила, что её тело было отравлено. Хотя она и знала это, она всё равно, делая вид, что не знала и расспрашивала Чжао Нанъю, который отравил её.
Противоядия для яда в её теле так и не было, и несмотря на то, что Чжао Нанъю постоянно говорил, что любил её, он ни разу не выказал желания дать ей лекарство.
Сун Луан погладила свой живот, горько улыбнувшись. С тех пор, как она узнала о ребёнке, не прошло много времени. Она постепенно приняла его и с нетерпением ожидала его прихода, но скоро ей придётся его потерять.
Сун Луан закрыла глаза, ей было очень тяжело на душе. Все эти дни она училась заботиться о ребёнке, ночами думала о том, будет ли это мальчик или девочка, хотела подготовить для него много красивой одежды, уже представляла, как будет наряжать его.
И эту мечту Чжао Нанъю разрушил своими руками.
В сердце Сун Луан внезапно вспыхнула непонятная ненависть. Если бы не отравление Чжао Нанъю, её тело не было бы так истощено, и ребёнок не пострадал бы.
До этого она думала остаться рядом с ним, подчиняться ему, даже если их отношения не были глубокими, но у них было бы двое детей.
Жизнь требует приспособления. Со временем она чувствовала, что смогла бы хорошо ладить с Чжао Нанъю.
Но теперь её мысли изменились. Если Чжао Нанъю настаивает на аборте, у неё нет ни малейшего шанса сопротивляться, она бессильна, как курица.
Раньше, когда Сун Луан читала книги, будучи посторонним наблюдателем, она не могла по-настоящему понять и пережить судьбу персонажей, не понимала поступки героинь, считая их преувеличенными и искусственными. Но теперь, оказавшись самой одной из таких героинь, она поняла, что всё это — беспомощность и неизбежность.
Дитя это станет шипом в её сердце, которого никогда не удастся вынуть. Он будет тихо вонзаться в её сердце и вызывать в ней тихую боль.
Она будет без причины злиться на Чжао Нанъю, и при виде чужих детей всегда будет вспоминать о том, что они когда-то имели, но потеряли.
Сун Луан открыла глаза, голос у неё был спокойным:
— Чжао Нанъю, ты уверен, что не будешь жалеть?
— Не буду.
— Почему?
Чжао Нанъю туго обнял её, сжал зубы и медленно, слово за словом, объяснил ей:
— Я спросил у врача. Твоё здоровье плохое, ребёнка сохранять нельзя.
Сун Луан тяжело задышала, лицо её побелело, как бумага. Она пыталась вырваться из его объятий, но мужчина был слишком сильный и она осталась пленницей его рук.
— Только из-за этого?
Она едва верила в это. Да, она была слаба и болезненна, но в последнее время она принимала лекарства и уже не теряла сознание от одышки, как раньше.
— Мы не можем оставить ребёнка. Я не могу рисковать твоей жизнью.
Сун Луан, с красными от слёз глазами, неподвижно смотрела на него:
— Я не такая слабая, я не позволю чему-то плохому случиться с собой. — Она подняла лицо, стараясь не дать слезам, сверкающим в глазах, упасть, и сказала. — Всегда только ты принимаешь решения. Настало время мне самой решать.
Чжао Нанъю догадывался, что она не сдастся легко. Он продолжил, стиснув зубы:
— Послушай меня.
Он вытянул руку, чтобы вытереть слёзы из уголков её глаз:
— У нас есть Ши-эр, этого достаточно.
Сун Луан чувствовала, как щемило у неё в носу, и не могла говорить от першения в горле. Горячие слёзы беспрерывно катились по её щекам:
— Я не послушаюсь, почему? Почему ты всегда принимаешь решения, почему всё должно быть по-твоему?
Этот ребёнок был таким маленьким в её животе. Как она могла отказаться от него только из-за его слов или слов врача?
Она подняла рукав, чтобы вытереть слёзы, и с трудом заговорила:
— Я буду хорошо принимать лекарства, буду заботиться о себе. Обещаю, в день родов ни со мной, ни с ребёнком ничего не случится.
Чжао Нанъю с красными от боли глазами, крепко обняв её, медленно сказал:
— У нас есть Ши-эр, я не могу рисковать тобой.
Подумав, Чжао Нанъю прикоснулся к её щеке и медленно произнёс:
— Я могу отказаться от ребёнка, но не могу потерять тебя.
Хотя это были такие трогательные слова любви, Сун Луан едва улыбнулась, но не смогла даже выдавить насмешливую улыбку.
Сун Луан молча кивнула, стараясь улыбнуться ему, но улыбка получилась кривой.
— Если я так и не выздоровею в этой жизни, значит, я больше никогда не смогу иметь детей? Если я вновь случайно забеременею, придётся делать так же, как и в этот раз, забеременеть и сделать аборт, так ли это? — спросила она.
Чжао Нанъю содрогнулся. Он крепко обнял её, словно не хотел отпускать в этой жизни. От резкого дыхания у него заболело горло, голова раскалывалась от мучений:
— Я тоже не особо люблю детей, нам достаточно Ши-эра.
Одного ребёнка достаточно.
С этого момента он больше никогда не будет думать о дочери.
В этом мире нет ничего важнее её жизни.
Сун Луан, с разбитым сердцем, безразлично оставалась в его объятиях. Её глаза безжизненно смотрели вдаль, слёзы уже не текли.
Внезапно она вспомнила, что её тело было отравлено. Хотя она и знала это, она всё равно, делая вид, что не знала и расспрашивала Чжао Нанъю, который отравил её.
Противоядия для яда в её теле так и не было, и несмотря на то, что Чжао Нанъю постоянно говорил, что любил её, он ни разу не выказал желания дать ей лекарство.
Сун Луан погладила свой живот, горько улыбнувшись. С тех пор, как она узнала о ребёнке, не прошло много времени. Она постепенно приняла его и с нетерпением ожидала его прихода, но скоро ей придётся его потерять.
Сун Луан закрыла глаза, ей было очень тяжело на душе. Все эти дни она училась заботиться о ребёнке, ночами думала о том, будет ли это мальчик или девочка, хотела подготовить для него много красивой одежды, уже представляла, как будет наряжать его.
И эту мечту Чжао Нанъю разрушил своими руками.
В сердце Сун Луан внезапно вспыхнула непонятная ненависть. Если бы не отравление Чжао Нанъю, её тело не было бы так истощено, и ребёнок не пострадал бы.
До этого она думала остаться рядом с ним, подчиняться ему, даже если их отношения не были глубокими, но у них было бы двое детей.
Жизнь требует приспособления. Со временем она чувствовала, что смогла бы хорошо ладить с Чжао Нанъю.
Но теперь её мысли изменились. Если Чжао Нанъю настаивает на аборте, у неё нет ни малейшего шанса сопротивляться, она бессильна, как курица.
Раньше, когда Сун Луан читала книги, будучи посторонним наблюдателем, она не могла по-настоящему понять и пережить судьбу персонажей, не понимала поступки героинь, считая их преувеличенными и искусственными. Но теперь, оказавшись самой одной из таких героинь, она поняла, что всё это — беспомощность и неизбежность.
Дитя это станет шипом в её сердце, которого никогда не удастся вынуть. Он будет тихо вонзаться в её сердце и вызывать в ней тихую боль.
Она будет без причины злиться на Чжао Нанъю, и при виде чужих детей всегда будет вспоминать о том, что они когда-то имели, но потеряли.
Сун Луан открыла глаза, голос у неё был спокойным:
— Чжао Нанъю, ты уверен, что не будешь жалеть?
— Не буду.
0 Комментарии