Сун Луан действительно хотела поругаться с даосским монахом перед собой, что это за слова?! Она уставилась на него, словно хотела прожечь дыру в его теле. Она глубоко вдыхает, её горло было сухим, и говорит:
— Вы... это очень неприятно слышать.
Даосский монах спокойно и с глубоким смыслом улыбается ей:
— Разве госпожа не знала об этом исходе с самого начала?
Сун Луан ощущает сильный шок, её ногти глубоко впиваются в мягкую плоть ладони, боль помогает ей сохранять ясность ума.
Что же знает этот даосский монах?!
Сун Луан втягивает воздух, внимательно рассматривая его лицо. Он молод, с ясными чертами и спокойным выражением лица. Он был словно уверен в своих словах. В нём есть что-то эфемерное.
Она понимает его слова. Они, вероятно, относятся к концовке в книге, и он прав. Если следовать первоначальному сценарию, она действительно должна умереть неестественной смертью.
Собственные муж и сын прервут её жизнь, и её смерть будет ужасной.
Рука Сун Луан под рукавом задрожала, как и её голос:
— Тогда осмелюсь спросить, молодой учитель, есть ли способ разрешить это?
Монах улыбается:
— Нельзя насильно изменять судьбу, нужно действовать в соответствии с естественным ходом вещей. Попытки изменить судьбу могут привести к обратному эффекту.
Попытка изменить судьбу – это то, что она пыталась избежать, идя против сценария книги? Значит, она должна следовать заданной роли и сценарию, чтобы иметь шанс на выживание?
Сун Луан улыбается сквозь слёзы:
— Я...
Она хотела что-то сказать, но монах прерывает её:
— Госпожа выглядит бледной, у вас недостаток энергии и крови, вы часто чувствуете удушье и боль в области сердца, не задумывались, почему?
Эти слова словно ударяют её по голове. Сун Луан неглупа и понимает, что он хочет сказать. Это один из побочных эффектов нарушения её роли?
Но она ведь...
Сун Луан выпрямляется, но её лицо становится ещё бледнее. Она упрямо говорит:
— Это временно, мне стало лучше после лекарства. Прошу вас, не говорите глупостей.
Монах улыбается:
— Когда именно вы поправились?
У Сун Луан уже не было сил спросить о его личности. Она уверена, что этот монах не упоминается в книге, и его загадочные слова подтверждают, что он знает о её переселении в другое тело, и возможно, даже о том, что этот мир – всего лишь мир книги.
Сун Луан вспоминает, что её здоровье улучшилось, когда она была в холодных отношениях с Чжао Нанью.
Зрачки Сун Луан резко сужаются, и она осознаёт, что ей нужно придерживаться первоначального образа, чтобы жить дольше.
Внезапно ей кажется, что сюжет этой книги как будто играет с ней злую шутку. Куда бы она ни пошла, итог, кажется, всегда будет невесёлым. Единственное отличие – Чжао Нанью она сейчас немного нравилась, хоть и несущественно.
Неужели ей действительно придётся жить, как первоначальная героиня, опираясь на своё дерзкое, капризное поведение?
Монах, похоже, замечает её сомнения и впервые проявляет доброту, сказав:
— Госпожа умна и хитра, наверняка она найдёт путь к жизни.
Сун Луан смотрит на него и спрашивает:
— Кто вы на самом деле?
Монах легко улыбается:
— Когда-нибудь вы узнаете.
Он медленно встаёт и уходит, вскоре исчезнув во дворе.
Сун Луан продолжила сидеть на каменном стуле. Осенний ветер обдувает её, от холода её уши покраснели. Холод в её теле так и не проходит.
Служанка Чжао Саньфу, тяжело дыша, подбегает к ней, а две служанки, посланные Чжао Нанью, следуют за ней.
— Чжао Саньфу искала вас везде, вот теперь нашла.
Сун Луан поднимает взгляд:
— Есть ли у матери дела ко мне?
Служанка отвечает:
— Госпожа просит вас поклониться перед Куаньинь.
Сун Луан вздыхает, устало вставая:
— Тогда пойдём.
Чжао Саньфу ждёт её в храме и, увидев её растерянное состояние, спрашивает:
— Что случилось? Вы неважно себя чувствуете?
Сун Луан улыбается насильно:
— Нет, просто устала.
— После поклонения Куаньинь отдохните в комнате.
— Хорошо.
Куаньинь в Фулу действительно святая, в этот день они видят многих благодарных женщин. Сун Луан ставит три благовония перед Куаньинь и кланяется, но, закрыв глаза, не просит ничего, а лишь думает о словах монаха.
Поклонившись бодхисаттве Гуаньинь, Сун Луан готовится вернуться в свою комнату, чтобы отдохнуть, но на выходе из храма она случайно встречает двух монахов. Чувствуя подъем духа, она подходит к ним и кланяется, а затем спрашивает:
— Уважаемые мастера, не знаете ли вы, есть ли в храме молодой даосский монах?
— Это же буддийский храм, как здесь может быть даосский монах? – отвечают они.
Сун Луан немного растерявшись, задумывается: а кого же она только что встретила? В её голове появляется мысль, что такие таинственные и непостижимые мастера всегда окружены загадками.
Она благодарит монахов и возвращается в свою комнату, чувствуя себя растерянной.
Подготовленная комната в храме оказывается довольно скромной. Сун Луан быстро умывается и ложится в кровать. Она внимательно вспоминает последние слова даосского монаха.
Сун Луан понимает, что грань между сохранением и нарушением её роли очень размыта. Важно, чтобы её поведение перед Чжао Нанъю не сильно отличалось от поведения первоначальной героини.
Ночью в горах становится холодно, и она накрывается двумя одеялами, чтобы согреться. Они так тяжелы, что ей стало трудно дышать. Сун Луан давно не видела снов, но в эту ночь ей снится знакомая женщина.
Она лежит на смертном одре, безжизненно. Её когда-то красивое лицо потускнело, глаза потеряли свой блеск. На ней – любимое платье Сун Луан гранатового цвета.
В этот раз сон отличается: Чжао Нанъю выглядит истощённым и измождённым.
Он обнимает женщину на кровати и шепчет ей что-то на ухо.
Сун Луан чувствует, что Чжао Нанъю почти готов расплакаться. В его глазах – смесь искажения, жестокости и горя. Он больше не похож на нормального человека.
Лежащая на кровати женщина открыла рот и сказала ему что-то, Чжао Нанъю как будто окаменел.
Сун Луан увидела, как у него по щеке скатилась драгоценная слеза, которая мгновенно исчезла.
Она чувствовала себя подавленной, ей было очень тяжело.
Пробудившись, Сун Луан потерла лицо рукой и поняла, что тоже плакала. Она знала, что женщиной во сне была она сама, а не первоначальная героиня.
Видимо, это было следствием того, что она начала отклоняться от своей роли, и её тело постепенно разлагалось.
Это ещё больше укрепило намерение Сун Луан следовать первоначальному сценарию. Ей было достаточно проявлять капризный и жестокий характер первоначальной героини, а изменять Чжао Нанью она не собиралась.
Сун Луан взглянула в окно. На улице только-только забрезжил рассвет. Тяжело выбравшись из-под одеял, и, одевшись, она пошла на утреннюю молитву, за которой последовал обед в храме.
— Вы... это очень неприятно слышать.
Даосский монах спокойно и с глубоким смыслом улыбается ей:
— Разве госпожа не знала об этом исходе с самого начала?
Сун Луан ощущает сильный шок, её ногти глубоко впиваются в мягкую плоть ладони, боль помогает ей сохранять ясность ума.
Что же знает этот даосский монах?!
Сун Луан втягивает воздух, внимательно рассматривая его лицо. Он молод, с ясными чертами и спокойным выражением лица. Он был словно уверен в своих словах. В нём есть что-то эфемерное.
Она понимает его слова. Они, вероятно, относятся к концовке в книге, и он прав. Если следовать первоначальному сценарию, она действительно должна умереть неестественной смертью.
Собственные муж и сын прервут её жизнь, и её смерть будет ужасной.
Рука Сун Луан под рукавом задрожала, как и её голос:
— Тогда осмелюсь спросить, молодой учитель, есть ли способ разрешить это?
Монах улыбается:
— Нельзя насильно изменять судьбу, нужно действовать в соответствии с естественным ходом вещей. Попытки изменить судьбу могут привести к обратному эффекту.
Попытка изменить судьбу – это то, что она пыталась избежать, идя против сценария книги? Значит, она должна следовать заданной роли и сценарию, чтобы иметь шанс на выживание?
Сун Луан улыбается сквозь слёзы:
— Я...
Она хотела что-то сказать, но монах прерывает её:
— Госпожа выглядит бледной, у вас недостаток энергии и крови, вы часто чувствуете удушье и боль в области сердца, не задумывались, почему?
Эти слова словно ударяют её по голове. Сун Луан неглупа и понимает, что он хочет сказать. Это один из побочных эффектов нарушения её роли?
Но она ведь...
Сун Луан выпрямляется, но её лицо становится ещё бледнее. Она упрямо говорит:
— Это временно, мне стало лучше после лекарства. Прошу вас, не говорите глупостей.
Монах улыбается:
— Когда именно вы поправились?
У Сун Луан уже не было сил спросить о его личности. Она уверена, что этот монах не упоминается в книге, и его загадочные слова подтверждают, что он знает о её переселении в другое тело, и возможно, даже о том, что этот мир – всего лишь мир книги.
Сун Луан вспоминает, что её здоровье улучшилось, когда она была в холодных отношениях с Чжао Нанью.
Зрачки Сун Луан резко сужаются, и она осознаёт, что ей нужно придерживаться первоначального образа, чтобы жить дольше.
Внезапно ей кажется, что сюжет этой книги как будто играет с ней злую шутку. Куда бы она ни пошла, итог, кажется, всегда будет невесёлым. Единственное отличие – Чжао Нанью она сейчас немного нравилась, хоть и несущественно.
Неужели ей действительно придётся жить, как первоначальная героиня, опираясь на своё дерзкое, капризное поведение?
Монах, похоже, замечает её сомнения и впервые проявляет доброту, сказав:
— Госпожа умна и хитра, наверняка она найдёт путь к жизни.
Сун Луан смотрит на него и спрашивает:
— Кто вы на самом деле?
Монах легко улыбается:
— Когда-нибудь вы узнаете.
Он медленно встаёт и уходит, вскоре исчезнув во дворе.
Сун Луан продолжила сидеть на каменном стуле. Осенний ветер обдувает её, от холода её уши покраснели. Холод в её теле так и не проходит.
Служанка Чжао Саньфу, тяжело дыша, подбегает к ней, а две служанки, посланные Чжао Нанью, следуют за ней.
— Чжао Саньфу искала вас везде, вот теперь нашла.
Сун Луан поднимает взгляд:
— Есть ли у матери дела ко мне?
Служанка отвечает:
— Госпожа просит вас поклониться перед Куаньинь.
Сун Луан вздыхает, устало вставая:
— Тогда пойдём.
Чжао Саньфу ждёт её в храме и, увидев её растерянное состояние, спрашивает:
— Что случилось? Вы неважно себя чувствуете?
Сун Луан улыбается насильно:
— Нет, просто устала.
— После поклонения Куаньинь отдохните в комнате.
— Хорошо.
Куаньинь в Фулу действительно святая, в этот день они видят многих благодарных женщин. Сун Луан ставит три благовония перед Куаньинь и кланяется, но, закрыв глаза, не просит ничего, а лишь думает о словах монаха.
Поклонившись бодхисаттве Гуаньинь, Сун Луан готовится вернуться в свою комнату, чтобы отдохнуть, но на выходе из храма она случайно встречает двух монахов. Чувствуя подъем духа, она подходит к ним и кланяется, а затем спрашивает:
— Уважаемые мастера, не знаете ли вы, есть ли в храме молодой даосский монах?
— Это же буддийский храм, как здесь может быть даосский монах? – отвечают они.
Сун Луан немного растерявшись, задумывается: а кого же она только что встретила? В её голове появляется мысль, что такие таинственные и непостижимые мастера всегда окружены загадками.
Она благодарит монахов и возвращается в свою комнату, чувствуя себя растерянной.
Подготовленная комната в храме оказывается довольно скромной. Сун Луан быстро умывается и ложится в кровать. Она внимательно вспоминает последние слова даосского монаха.
Сун Луан понимает, что грань между сохранением и нарушением её роли очень размыта. Важно, чтобы её поведение перед Чжао Нанъю не сильно отличалось от поведения первоначальной героини.
Ночью в горах становится холодно, и она накрывается двумя одеялами, чтобы согреться. Они так тяжелы, что ей стало трудно дышать. Сун Луан давно не видела снов, но в эту ночь ей снится знакомая женщина.
Она лежит на смертном одре, безжизненно. Её когда-то красивое лицо потускнело, глаза потеряли свой блеск. На ней – любимое платье Сун Луан гранатового цвета.
В этот раз сон отличается: Чжао Нанъю выглядит истощённым и измождённым.
Он обнимает женщину на кровати и шепчет ей что-то на ухо.
Сун Луан чувствует, что Чжао Нанъю почти готов расплакаться. В его глазах – смесь искажения, жестокости и горя. Он больше не похож на нормального человека.
Лежащая на кровати женщина открыла рот и сказала ему что-то, Чжао Нанъю как будто окаменел.
Сун Луан увидела, как у него по щеке скатилась драгоценная слеза, которая мгновенно исчезла.
Она чувствовала себя подавленной, ей было очень тяжело.
Пробудившись, Сун Луан потерла лицо рукой и поняла, что тоже плакала. Она знала, что женщиной во сне была она сама, а не первоначальная героиня.
Видимо, это было следствием того, что она начала отклоняться от своей роли, и её тело постепенно разлагалось.
Это ещё больше укрепило намерение Сун Луан следовать первоначальному сценарию. Ей было достаточно проявлять капризный и жестокий характер первоначальной героини, а изменять Чжао Нанью она не собиралась.
Сун Луан взглянула в окно. На улице только-только забрезжил рассвет. Тяжело выбравшись из-под одеял, и, одевшись, она пошла на утреннюю молитву, за которой последовал обед в храме.
0 Комментарии