Королевская Мать холодно сказала:
— Твой друг действительно необычный. Он сумел контролировать марионетку на тысячи миль отсюда, особенно удивительно, что у неё был и голос.
На самом деле, Королевская Мать была поражена не этим. Марионеткой можно управлять на расстоянии, ею можно убивать и воровать, если не жалеть ресурсов. Но все делают это ради власти и выгоды, а Чи Ю не пожалел собственной жизненной силы ради одной улыбки Силин Хэн.
А-Хэн с улыбкой убрала деревянные фигурки, хотя они уже потеряли свою магическую силу.
Вскоре трёхдневный праздник Пэнтао закончился.
Для Силин Хэн праздник был скучным, ведь персики эти она ела уже тридцать лет и давно ими наелась. Но когда праздник закончился, ей стало не по себе. Возможно, это было из-за ухода её брата Чана И.
После прощания с братом А-Хэн уединилась в глубине персикового сада. Она не взяла с собой даже А-Сянь. Королевская Мать как-то нашла её и спросила:
— Скучаешь по дому?
А-Хэн давно задумывалась над словами Королевской Матери. Когда та наказывая принцессу, она сказала, что сохранит её честь ради лица её матери. Королевская Мать не объявит о преступлении кражи, а назначит ей наказание — сторожить персиковый сад сто двадцать лет. Ранее Силин Хэн всегда слышала только о том, чтобы её щадили ради славного имени её отца, и это был первый раз, когда она услышала «ради твоей матери», причём от Королевской Матери Юшаня. Это вызвало у неё большой интерес.
Она смело спросила Королевскую Мать:
— Ты знала мою мать?
— Много лет назад мы были близкими друзьями.
— Правда? – Силин Хэн была удивлена, не потому что не поверила, а потому что была удивлена.
— Сегодня все знают твоего отца, но тогда его имя было мало кому известно, в то время как твоя мать уже была известна на весь мир. Все знали о необыкновенной девушке из Силин. Даже Императоры Янь и Цзюнь отправляли послов, чтобы попросить её руки для своих сыновей. Если бы твоя мать согласилась, ты могла бы стать принцессой кланов Шэньнун или Гаосин.
Силин Хэн была поражена. Она едва могла в это поверить:
Какой же была моя мать в те времена? А мой отец?
Королевская Мать прищурила глаза, словно вспоминала:
— Твоя мать была самой умной и смелой женщиной, которую я когда-либо встречала, а твой отец — самым красивым и обаятельным молодым человеком. В те времена... — её речь оборвалась, и она замолчала на долгое время. Солнечный свет просеивался сквозь алые персиковые цветы, создавая золотистые блики, рассеянные здесь и там. Ветер колыхал тени, на лице Королевской Матери играла молодость, но в её глазах была грусть, которую Силин Хэн не могла понять.
— Почему моя мать никогда не упоминала о тебе? — спросила А-Хэн.
Улыбка скользнула по губам Королевской Матери, словно она рассеивала спешащие тени:
— Потому что мы больше не друзья.
— Сколько лет ты их не видела?
— Более двух тысяч лет. С тех пор, как я стала хозяйкой Юшаня, я ни разу не спускалась с горы, и они тоже не приходили сюда.
Силин Хэн огляделась по сторонам, не сумев подобрать слов. Тысячелетия, и она одна охраняла эти яркие персиковые цветы, день за днем, год за годом?
Королевская Мать задумалась на мгновение, а затем спросила:
— Как твоя мать, всё хорошо с ней?
Силин Хэн задумчиво наклонила голову и ответила:
— Да, всё хорошо. Она любит тишину, почти не спускается с горы и редко видится с гостями.
Королевская Мать выглядела молодой, как девушка двадцати восьми лет. Хотя персики Юньшаня не могут дать богам вечную жизнь, но их регулярное употребление сохраняет молодость. Силин Хэн, глядя на Королевскую Мать, вдруг сказала:
— Волосы моей матери уже давно побелели.
— Твой отец, твой отец... — Королевская Мать не смогла закончить мысль и замолчала.
Но Силин Хэн уже поняла, что она хотела спросить:
— Мать любит спокойствие, отец редко её беспокоит.
Между Королевской Матерью и Силин Хэн повисло молчание. Королевская Мать не могла покинуть Юшань из-за правил, а что держало её мать в самоизбранном заточении?
Хозяйке Юшаня внезапно захотелось напиться. Она окликнула служанок и приказала принести вино.
Королевская Мать напилась, впервые за тысячелетия.
Силин Хэн наблюдала за тем, как она танцевала среди персиковых цветов, махая длинными рукавами, словно птица.
Королевская Мать с улыбкой мягко позвала её:
— А-Гао, приди сюда, А-Гао, приди...
Силин Хэн впервые узнала, что её мать когда-то ласково называли «А-Гао». Она встала и присоединилась к танцу Королевской Матери, но не смогла ответить на её призыв. Много лет назад у Королевской Матери тоже должно было быть уменьшительно-ласкательное имя, но его так давно никто не произносил, что все забыли. Силин Хэн не хотела называть её Королевской Матерью, по крайней мере сейчас, поэтому она лишь молча танцевала вместе с ней.
После праздника Пэнтао Юшань вернулся к прежнему спокойствию, став снова холодным и безжизненным.
Каждый день был точной копией предыдущего. Один и тот же вид пищи, одни и те же виды. Из-за вечной весны даже температура не менялась.
В предыдущие тридцать лет, будучи молодой и малоопытной, Силин Хэн не осознавала всей боли потери свободы. Он не знала страха, поэтому и боль показалась ей меньше. Но как только начались эти тридцать лет, она задумалась о следующих трёх тридцатилетиях и поняла, что предстоящее время показалось ей устрашающе длинным. Из-за этого страха её боль стала ещё более тяжёлой.
Юшань отделял её от всего остального мира. Она часто думала, что, возможно, когда она спустится с горы, то обнаружит, что у неё не останется общих тем для разговоров со всеми своими друзьями. То, что они знают, ей будет совершенно неведомо.
Даже для божеств, сколько раз в жизни бывает сто двадцать лет, проведенных в расцвете сил?
— Твой друг действительно необычный. Он сумел контролировать марионетку на тысячи миль отсюда, особенно удивительно, что у неё был и голос.
На самом деле, Королевская Мать была поражена не этим. Марионеткой можно управлять на расстоянии, ею можно убивать и воровать, если не жалеть ресурсов. Но все делают это ради власти и выгоды, а Чи Ю не пожалел собственной жизненной силы ради одной улыбки Силин Хэн.
А-Хэн с улыбкой убрала деревянные фигурки, хотя они уже потеряли свою магическую силу.
Вскоре трёхдневный праздник Пэнтао закончился.
Для Силин Хэн праздник был скучным, ведь персики эти она ела уже тридцать лет и давно ими наелась. Но когда праздник закончился, ей стало не по себе. Возможно, это было из-за ухода её брата Чана И.
После прощания с братом А-Хэн уединилась в глубине персикового сада. Она не взяла с собой даже А-Сянь. Королевская Мать как-то нашла её и спросила:
— Скучаешь по дому?
А-Хэн давно задумывалась над словами Королевской Матери. Когда та наказывая принцессу, она сказала, что сохранит её честь ради лица её матери. Королевская Мать не объявит о преступлении кражи, а назначит ей наказание — сторожить персиковый сад сто двадцать лет. Ранее Силин Хэн всегда слышала только о том, чтобы её щадили ради славного имени её отца, и это был первый раз, когда она услышала «ради твоей матери», причём от Королевской Матери Юшаня. Это вызвало у неё большой интерес.
Она смело спросила Королевскую Мать:
— Ты знала мою мать?
— Много лет назад мы были близкими друзьями.
— Правда? – Силин Хэн была удивлена, не потому что не поверила, а потому что была удивлена.
— Сегодня все знают твоего отца, но тогда его имя было мало кому известно, в то время как твоя мать уже была известна на весь мир. Все знали о необыкновенной девушке из Силин. Даже Императоры Янь и Цзюнь отправляли послов, чтобы попросить её руки для своих сыновей. Если бы твоя мать согласилась, ты могла бы стать принцессой кланов Шэньнун или Гаосин.
Силин Хэн была поражена. Она едва могла в это поверить:
Какой же была моя мать в те времена? А мой отец?
Королевская Мать прищурила глаза, словно вспоминала:
— Твоя мать была самой умной и смелой женщиной, которую я когда-либо встречала, а твой отец — самым красивым и обаятельным молодым человеком. В те времена... — её речь оборвалась, и она замолчала на долгое время. Солнечный свет просеивался сквозь алые персиковые цветы, создавая золотистые блики, рассеянные здесь и там. Ветер колыхал тени, на лице Королевской Матери играла молодость, но в её глазах была грусть, которую Силин Хэн не могла понять.
— Почему моя мать никогда не упоминала о тебе? — спросила А-Хэн.
Улыбка скользнула по губам Королевской Матери, словно она рассеивала спешащие тени:
— Потому что мы больше не друзья.
— Сколько лет ты их не видела?
— Более двух тысяч лет. С тех пор, как я стала хозяйкой Юшаня, я ни разу не спускалась с горы, и они тоже не приходили сюда.
Силин Хэн огляделась по сторонам, не сумев подобрать слов. Тысячелетия, и она одна охраняла эти яркие персиковые цветы, день за днем, год за годом?
Королевская Мать задумалась на мгновение, а затем спросила:
— Как твоя мать, всё хорошо с ней?
Силин Хэн задумчиво наклонила голову и ответила:
— Да, всё хорошо. Она любит тишину, почти не спускается с горы и редко видится с гостями.
Королевская Мать выглядела молодой, как девушка двадцати восьми лет. Хотя персики Юньшаня не могут дать богам вечную жизнь, но их регулярное употребление сохраняет молодость. Силин Хэн, глядя на Королевскую Мать, вдруг сказала:
— Волосы моей матери уже давно побелели.
— Твой отец, твой отец... — Королевская Мать не смогла закончить мысль и замолчала.
Но Силин Хэн уже поняла, что она хотела спросить:
— Мать любит спокойствие, отец редко её беспокоит.
Между Королевской Матерью и Силин Хэн повисло молчание. Королевская Мать не могла покинуть Юшань из-за правил, а что держало её мать в самоизбранном заточении?
Хозяйке Юшаня внезапно захотелось напиться. Она окликнула служанок и приказала принести вино.
Королевская Мать напилась, впервые за тысячелетия.
Силин Хэн наблюдала за тем, как она танцевала среди персиковых цветов, махая длинными рукавами, словно птица.
Королевская Мать с улыбкой мягко позвала её:
— А-Гао, приди сюда, А-Гао, приди...
Силин Хэн впервые узнала, что её мать когда-то ласково называли «А-Гао». Она встала и присоединилась к танцу Королевской Матери, но не смогла ответить на её призыв. Много лет назад у Королевской Матери тоже должно было быть уменьшительно-ласкательное имя, но его так давно никто не произносил, что все забыли. Силин Хэн не хотела называть её Королевской Матерью, по крайней мере сейчас, поэтому она лишь молча танцевала вместе с ней.
После праздника Пэнтао Юшань вернулся к прежнему спокойствию, став снова холодным и безжизненным.
Каждый день был точной копией предыдущего. Один и тот же вид пищи, одни и те же виды. Из-за вечной весны даже температура не менялась.
В предыдущие тридцать лет, будучи молодой и малоопытной, Силин Хэн не осознавала всей боли потери свободы. Он не знала страха, поэтому и боль показалась ей меньше. Но как только начались эти тридцать лет, она задумалась о следующих трёх тридцатилетиях и поняла, что предстоящее время показалось ей устрашающе длинным. Из-за этого страха её боль стала ещё более тяжёлой.
Юшань отделял её от всего остального мира. Она часто думала, что, возможно, когда она спустится с горы, то обнаружит, что у неё не останется общих тем для разговоров со всеми своими друзьями. То, что они знают, ей будет совершенно неведомо.
Даже для божеств, сколько раз в жизни бывает сто двадцать лет, проведенных в расцвете сил?
0 Комментарии