В горах Сюань Юаня располагаются четыре вершины: северная, южная, восточная и западная. На каждой из них живет одна из жен императора Хуан: основная жена Лэйцзу, вторая жена Фанлэй, третья жена Тунъюй и четвертая жена Момо. Самая высокая вершина — восточная, где проживает Лэйцзу. Это самое высокое место в государстве Сюань Юаня, откуда первыми видно восход солнца.
Еще в карете А-Хэн увидела своего старшего брата Чана И, который нетерпеливо оглядывался внизу горы. Утреннее солнце было теплым, но забота и ожидание Чана И казались еще теплее.
А-Хэн не дождавшись, пока карета остановится, выпрыгнула из нее и крикнула:
— Четвертый брат!
Девушка бросилась в его объятия.
Чан И с улыбкой похлопал ее по спине:
— Почему ты все такая же? Я думал, Королевская Мать сделает тебя более сдержанной.
А-Хэн с улыбкой спросила:
— Где старший брат? Где мама?
— Мама во дворце прядет, а старший брат... не знаю, что с ним, но он прибыл позавчера и закрылся в лесу за горой. Он запретил себя беспокоить.
А-Хэн подмигнула ему, а затем повела брата во дворец, и тихо прошептала ему на ухо:
— Он ранен.
— Что? — Чан И был шокирован.
— Он, чтобы заставить Шаохао помочь мне, заключил с ним какуое-то пари, и оба получили ранения. Старший брат, конечно, победил, но раны получил серьезнее.
Тогда Чан И расслабился и улыбнулся:
— Обычно они оба такие степенные и мудрые, а ведут себя как дети. Всякий раз, когда встречаются, начинают драться. Так продолжается уже тысячи лет, и никак не могут остановиться.
В просторном и светлом главном зале было тихо, так что их шаги звучали особенно четко. А-Хэн и Чан И неосознанно затаили дыхание.
Пройдя через главный зал, они направились в боковой, где света было меньше. Только у окна было светло, и там, в лучах солнца, сидела женщина с белыми волосами. Она пряла пряжу. Свет еще больше подчеркивал ее возраст.
А-Хэн вспомнила, как Королевская Мать танцевала среди цветущих персиков, и сердце ее сжалось от грусти. Она тихо опустилась на колени:
— Мать, я вернулась.
Лэйцзу допряла нить и отложила радужную прялку в сторону. Только после этого она подняла свою голову, чтобы посмотреть на дочь. А-Хэн не знала почему, но она вдруг опустилась на колени и подползла к матери и тихо произнесла:
— Мама.
Лэйцзу спокойно сказала:
— Я сшила для тебя несколько комплектов одежды, они у тебя в комнате. Когда будешь спускаться с горы, возьми их с собой.
— Спасибо, мать. — А-Хэн опустила голову, подумала и добавила: — На этот раз я не хочу спускаться с горы. Я хочу пожить здесь несколько лет.
Лэйцзу спросила:
— Почему?
— Просто я устала и хочу пожить на горе несколько лет. — А-Хэн с детства всегда искала способ сбежать вниз к подножию, но после шестидесяти лет, проведенных на горе Юйшань, она вдруг поняла, что между пиками Чаоюнем и Юйшанем нет разницы. То же самое одиночество, та же самая пустота. Она хотела побыть с матерью.
Лэйцзу обратилась к Чану И:
— Пойди, завари мне чашку чая.
Чан И поклонился и отошел.
Лэйцзу встала и направилась к выходу из зала, А-Хэн молча последовала за матерью.
За Чаоюнем было много посаженных шелковиц. Они были густыми и зелеными, а яркие солнечные лучи, льющиеся на ними, наполняли все вокруг живительной энергией, которая заставляла сердце А-Хэн расшириться.
— Мне уже несколько сотен лет не приходилось сердиться, но шестьдесят лет назад я разозлилась так сильно, что даже собиралась лично подняться на Юйшань и потребовать тебя у Королевской Матери. Знаешь, почему я так разгневалась на Королевскую Мать Юйшаня? — спросила Лэйцзу у А-Хэн.
— Мать верит, что дочь не брала божественное оружие Королевской Матери, — ответила А-Хэн.
На бесстрастном лице Лэйцзу появилась тень улыбки:
— Настоящая причина была не в этом. Это то, что подумал Цинъян. Он говорил, что у тебя даже не хватило бы дерзости украсть божественное оружие. В лучшем случае ты бы украла персик.
В сердце А-Хэн промелькнула мысль, что, возможно, между ее мамой и Королевской Матерью есть какая-то обида, но вслух она с уважением сказала:
— Дочь не знает.
Лэйцзу остановилась и обернулась к Чаоюню:
— Ты принцесса клана Сюань Юаня, и однажды тебе предстоит жить в таком дворце. Но до этого момента я хочу, чтобы ты обладала всей свободой мира. Королевская Мать лишила тебя самых ценных ста двадцати лет. Она прожила на Юйшане несколько тысячелетий и лучше меня знает, что в этом мире самое ценное — это свобода и счастье на протяжении ста двадцати лет! Что в мире может быть ценнее этого? Она лучше всех знает, насколько тяжелым было ее наказание, ведь она забрала у тебя самое дорогое, а потом лицемерно заявила, что это было в твоих интересах.
Среди дымки и тумана, с залами и павильонами, украшенными резьбой и нефритовыми балясинами, Чаоюнь казался картиной, выполненной кистью мастера. А-Хэн смотрела и смотрела, пока ее глаза не начали слезиться.
Взгляд Лэйцзу снова упал на лицо дочери:
— А-Хэн, пока ты еще молода, поспеши спуститься с горы. Иди, смейся и плачь во весь голос, веди себя безрассудно, ввязывайся в драки. Во дворце ты проведешь еще много дней, а времени на воле у тебя будет немного. Не трать его зря на Чаоюне. Мне не нужно твое сопровождение, мне нужно, чтобы ты была счастлива. Ты сейчас этого не понимаешь, но когда сама станешь матерью, ты поймешь, что если вы счастливы, то и мне хорошо.
А-Хэн, наконец, поняла, почему каждый раз, когда она тайком спускалась с горы, ее мать об этом не знала. Она даже гордилась своей хитростью, но теперь поняла, почему она могла легко уйти из дома, и отец с братом не отправляли за ней стражу. Девушка осознала, почему она могла вести себя не так, как другие принцессы, и свободно перемещаться по Великой Пустоши.
— Мама, — ее голос дрогнул.
Еще в карете А-Хэн увидела своего старшего брата Чана И, который нетерпеливо оглядывался внизу горы. Утреннее солнце было теплым, но забота и ожидание Чана И казались еще теплее.
А-Хэн не дождавшись, пока карета остановится, выпрыгнула из нее и крикнула:
— Четвертый брат!
Девушка бросилась в его объятия.
Чан И с улыбкой похлопал ее по спине:
— Почему ты все такая же? Я думал, Королевская Мать сделает тебя более сдержанной.
А-Хэн с улыбкой спросила:
— Где старший брат? Где мама?
— Мама во дворце прядет, а старший брат... не знаю, что с ним, но он прибыл позавчера и закрылся в лесу за горой. Он запретил себя беспокоить.
А-Хэн подмигнула ему, а затем повела брата во дворец, и тихо прошептала ему на ухо:
— Он ранен.
— Что? — Чан И был шокирован.
— Он, чтобы заставить Шаохао помочь мне, заключил с ним какуое-то пари, и оба получили ранения. Старший брат, конечно, победил, но раны получил серьезнее.
Тогда Чан И расслабился и улыбнулся:
— Обычно они оба такие степенные и мудрые, а ведут себя как дети. Всякий раз, когда встречаются, начинают драться. Так продолжается уже тысячи лет, и никак не могут остановиться.
В просторном и светлом главном зале было тихо, так что их шаги звучали особенно четко. А-Хэн и Чан И неосознанно затаили дыхание.
Пройдя через главный зал, они направились в боковой, где света было меньше. Только у окна было светло, и там, в лучах солнца, сидела женщина с белыми волосами. Она пряла пряжу. Свет еще больше подчеркивал ее возраст.
А-Хэн вспомнила, как Королевская Мать танцевала среди цветущих персиков, и сердце ее сжалось от грусти. Она тихо опустилась на колени:
— Мать, я вернулась.
Лэйцзу допряла нить и отложила радужную прялку в сторону. Только после этого она подняла свою голову, чтобы посмотреть на дочь. А-Хэн не знала почему, но она вдруг опустилась на колени и подползла к матери и тихо произнесла:
— Мама.
Лэйцзу спокойно сказала:
— Я сшила для тебя несколько комплектов одежды, они у тебя в комнате. Когда будешь спускаться с горы, возьми их с собой.
— Спасибо, мать. — А-Хэн опустила голову, подумала и добавила: — На этот раз я не хочу спускаться с горы. Я хочу пожить здесь несколько лет.
Лэйцзу спросила:
— Почему?
— Просто я устала и хочу пожить на горе несколько лет. — А-Хэн с детства всегда искала способ сбежать вниз к подножию, но после шестидесяти лет, проведенных на горе Юйшань, она вдруг поняла, что между пиками Чаоюнем и Юйшанем нет разницы. То же самое одиночество, та же самая пустота. Она хотела побыть с матерью.
Лэйцзу обратилась к Чану И:
— Пойди, завари мне чашку чая.
Чан И поклонился и отошел.
Лэйцзу встала и направилась к выходу из зала, А-Хэн молча последовала за матерью.
За Чаоюнем было много посаженных шелковиц. Они были густыми и зелеными, а яркие солнечные лучи, льющиеся на ними, наполняли все вокруг живительной энергией, которая заставляла сердце А-Хэн расшириться.
— Мне уже несколько сотен лет не приходилось сердиться, но шестьдесят лет назад я разозлилась так сильно, что даже собиралась лично подняться на Юйшань и потребовать тебя у Королевской Матери. Знаешь, почему я так разгневалась на Королевскую Мать Юйшаня? — спросила Лэйцзу у А-Хэн.
— Мать верит, что дочь не брала божественное оружие Королевской Матери, — ответила А-Хэн.
На бесстрастном лице Лэйцзу появилась тень улыбки:
— Настоящая причина была не в этом. Это то, что подумал Цинъян. Он говорил, что у тебя даже не хватило бы дерзости украсть божественное оружие. В лучшем случае ты бы украла персик.
В сердце А-Хэн промелькнула мысль, что, возможно, между ее мамой и Королевской Матерью есть какая-то обида, но вслух она с уважением сказала:
— Дочь не знает.
Лэйцзу остановилась и обернулась к Чаоюню:
— Ты принцесса клана Сюань Юаня, и однажды тебе предстоит жить в таком дворце. Но до этого момента я хочу, чтобы ты обладала всей свободой мира. Королевская Мать лишила тебя самых ценных ста двадцати лет. Она прожила на Юйшане несколько тысячелетий и лучше меня знает, что в этом мире самое ценное — это свобода и счастье на протяжении ста двадцати лет! Что в мире может быть ценнее этого? Она лучше всех знает, насколько тяжелым было ее наказание, ведь она забрала у тебя самое дорогое, а потом лицемерно заявила, что это было в твоих интересах.
Среди дымки и тумана, с залами и павильонами, украшенными резьбой и нефритовыми балясинами, Чаоюнь казался картиной, выполненной кистью мастера. А-Хэн смотрела и смотрела, пока ее глаза не начали слезиться.
Взгляд Лэйцзу снова упал на лицо дочери:
— А-Хэн, пока ты еще молода, поспеши спуститься с горы. Иди, смейся и плачь во весь голос, веди себя безрассудно, ввязывайся в драки. Во дворце ты проведешь еще много дней, а времени на воле у тебя будет немного. Не трать его зря на Чаоюне. Мне не нужно твое сопровождение, мне нужно, чтобы ты была счастлива. Ты сейчас этого не понимаешь, но когда сама станешь матерью, ты поймешь, что если вы счастливы, то и мне хорошо.
А-Хэн, наконец, поняла, почему каждый раз, когда она тайком спускалась с горы, ее мать об этом не знала. Она даже гордилась своей хитростью, но теперь поняла, почему она могла легко уйти из дома, и отец с братом не отправляли за ней стражу. Девушка осознала, почему она могла вести себя не так, как другие принцессы, и свободно перемещаться по Великой Пустоши.
— Мама, — ее голос дрогнул.
0 Комментарии