А-Хэн не сомкнула глаз всю ночь, и только на рассвете смогла немного вздремнуть. Она проснулась уже на закате. А-Сянь остановился в одной из горных долин.
А-Хэн резко села, потянулась к Чи Ю и обнаружила, что его тело было горячим, а раны стали ещё серьёзнее.
Оглядев окружающие пышные горы, А-Хэн в недоумении спросила у Леяна, сидящего на верхушке дерева:
— Чи Ю сказал тебе, куда мы идём? Ты не заблудился?
Леян, возмущённый сомнениями А-Хэн, пронзительно закричал, поднял одно крыло, злобно махнул ей и отвернулся.
А-Хэн забеспокоилась: она не умела лечить, и им нужно было найти кого-то, кто смог бы заняться Чи Ю. Вдруг она услышала едва уловимые звуки издалека и решила проверить.
Идя вперёди, А-Хэн вела путь, а А-Сянь следовал за ней, неся Чи Ю, а Леян гордо стоял на его спине.
Обойдя горный утёс, А-Хэн оживилась при виде открывшейся перед ними картины.
С обеих сторон горы вздымались одна за другой, а между ними извивалась большая река, которая переливалась в изгибах долины. Последние лучи заходящего солнца скользили по более низким склонам, окрашивая противоположные вершины в оранжево-золотой цвет. Когда ветер касался деревьев, листья дрожали, и вся гора мерцала золотым светом.
На широкой поверхности реки тоже играл золотой свет. Рыбаки на деревянных плотах ловили рыбу. Они мощно махали руками, и серебристые сети высоко поднимались в воздух, чтобы потом медленно опуститься в воду. Хотя это всего лишь обычные льняные сети, они все целиком сверкали серебром. В сочетании с мерцающим золотом на воде, это зрелище было ослепительно красивым и даже превосходило лунный шелк, которого пряла мать А-Хэн.
Рыбаки громко звали друг друга и в унисон тянули сети. Рыбы в сетях соревновались в том, кто выше выпрыгнет из воды. Они метались и переворачивались в воздухе. Брызги воды разлетались вокруг, а солнечный свет отражался в них, что создавало впечатление, что вся река была озарена радужным сиянием.
Такое тяжелое, но живое и динамичное занятие.
А-Хэн замерла, глядя на это, и невольно остановилась.
Среди прыжков рыб была видна радость рыбаков от улова. Один молодой человек тянул сеть и громко пел, его грубый голос далеко разносился по долине.
— Солнце за горами, рыба в амбарах, спою песню, пощупаю ветер, горы и воды текут вниз, зеленые деревья дразнят ос. С другой стороны девушка собирает шелкопряд, неся корзину по горам, зови меня, моя милая сестра, брат скучает по тебе, сердце тоскует...
Песня рыбака еще не закончилась, как с горы послышался ясный женский голос.
— Брат – дерево на горе, сестра – столетняя лоза на склоне. Не боится девушка, что парень стоит высоко, схватит за ногу и взберется. Когда устанет обнимать, малышка наконец отпустит...
Из-за зелени леса не было видно девушки, но ее голос, полный страсти, словно огонь, проникал вниз прямо в сердце.
Рыбаки громко засмеялись, лицо поющего мужчины засветилось радостью и гордостью.
— Не боюсь, если парень стоит высоко, схвачусь за ногу и вскарабкаюсь. Когда устану обнимать, малышка, наконец, отпущу...
А-Хэн молча размышляла над скрытым смыслом слов песни и вдруг покраснела. Она впервые осознала, что отношения между мужчиной и женщиной могут быть так открыто выражены.
Она интуитивно поняла, куда они попали, поскольку это место было простым и непритязательным, а также столь же страстным и открытым. В легендах говорилось о дикой, нецивилизованной земле, которую люди Великого Пустоши называли Цзюи. Говорят, что там горы высоки, мужчины там крепки, как горы, а женщины прекрасны, как вода.
А-Хэн велела А-Сянь спрятать Чи Ю и сама направилась в горы, следуя по тропе ведующей к звуку песен.
Дома из бамбука возвышались вдоль склонов, спиной к горам, лицом к воде. Первый этаж был поднят над землей для укрытия домашних животных от дождя и ветра, второй этаж предназначался для жилья, с выступающими платформами, на которых либо выращивали цветы, либо сушили рыбные сети и добычу. В это время на крышах каждого дома вились клубы дыма — признак того, что люди, уставшие после дня труда, возвращались домой.
Старик, ведущий зеленого быка, улыбнулся. Он изучал А-Хэн в необычном для этих мест одеянии, а дети с поросятами на спинах тоже с улыбкой поглядывали на нее.
Старик с белой бородой, ведущий зеленого быка и держащий мотыгу, с улыбкой спросил:
— Девушка, вы издалека?
А-Хэн улыбнулась в ответ:
— Это Цзюи?
Старик расхохотался:
— Это наш дом, где живут наши предки из поколения в поколение. Это поселение называется Дэва. Слышал, что люди извне объединили сотни наших гор в одно название, Цзюйи или Цзюйли... Вы сюда зачем пришли?
— Я слышала, что в горах Цзюи много лекарственных трав и пришла найти несколько видов. — В дикой, малоизученной местности А-Хэн не хотела привлекать внимание, поэтому решила выдать себя за травницу — это была идеальная роль для путешествия.
Старик тепло пригласил А-Хэн:
— Вы, наверное, еще не нашли место для ночлега? Мой сын и внук ушли на охоту в горы. В доме есть свободная комната, вы можете остановиться у нас.
А-Хэн улыбнулась в ответ:
— Хорошо, тогда спасибо... дедушка.
Старик, не подозревал, что А-Хэн уже несколько сотен лет, Он с улыбкой принял этот знак уважения и повел ее к себе домой.
— Вот моя внучка Мидо, ей девятнадцать лет, не знаю, кто из вас старше. — Старик присел у очага и развёл огонь. Он с улыбкой наблюдал за А-Хэн и Мидо.
А-Хэн поспешила сказать:
— Я старше, я старше.
Мидо уже приготовила ужин, но, увидев гостя, снова выскочила и вскоре вернулась с живой рыбой.
А-Хэн спросила у деда из Дэва:
— Не подскажете, кто у вас здесь главный? Есть кто-то, кто разбирается в медицине?
— В каждом поселении выбирают своего главу, а если речь идет о медицине, то нужно обращаться к шаману. У нас, в сотне наших поселений — то, что вы называете Цзюи, все обращаются к шаману с просьбой о лечении. Когда сеять, когда охотиться, когда молиться небесам — тоже решает глава поселения после совета с шаманом.
А-Хэн резко села, потянулась к Чи Ю и обнаружила, что его тело было горячим, а раны стали ещё серьёзнее.
Оглядев окружающие пышные горы, А-Хэн в недоумении спросила у Леяна, сидящего на верхушке дерева:
— Чи Ю сказал тебе, куда мы идём? Ты не заблудился?
Леян, возмущённый сомнениями А-Хэн, пронзительно закричал, поднял одно крыло, злобно махнул ей и отвернулся.
А-Хэн забеспокоилась: она не умела лечить, и им нужно было найти кого-то, кто смог бы заняться Чи Ю. Вдруг она услышала едва уловимые звуки издалека и решила проверить.
Идя вперёди, А-Хэн вела путь, а А-Сянь следовал за ней, неся Чи Ю, а Леян гордо стоял на его спине.
Обойдя горный утёс, А-Хэн оживилась при виде открывшейся перед ними картины.
С обеих сторон горы вздымались одна за другой, а между ними извивалась большая река, которая переливалась в изгибах долины. Последние лучи заходящего солнца скользили по более низким склонам, окрашивая противоположные вершины в оранжево-золотой цвет. Когда ветер касался деревьев, листья дрожали, и вся гора мерцала золотым светом.
На широкой поверхности реки тоже играл золотой свет. Рыбаки на деревянных плотах ловили рыбу. Они мощно махали руками, и серебристые сети высоко поднимались в воздух, чтобы потом медленно опуститься в воду. Хотя это всего лишь обычные льняные сети, они все целиком сверкали серебром. В сочетании с мерцающим золотом на воде, это зрелище было ослепительно красивым и даже превосходило лунный шелк, которого пряла мать А-Хэн.
Рыбаки громко звали друг друга и в унисон тянули сети. Рыбы в сетях соревновались в том, кто выше выпрыгнет из воды. Они метались и переворачивались в воздухе. Брызги воды разлетались вокруг, а солнечный свет отражался в них, что создавало впечатление, что вся река была озарена радужным сиянием.
Такое тяжелое, но живое и динамичное занятие.
А-Хэн замерла, глядя на это, и невольно остановилась.
Среди прыжков рыб была видна радость рыбаков от улова. Один молодой человек тянул сеть и громко пел, его грубый голос далеко разносился по долине.
— Солнце за горами, рыба в амбарах, спою песню, пощупаю ветер, горы и воды текут вниз, зеленые деревья дразнят ос. С другой стороны девушка собирает шелкопряд, неся корзину по горам, зови меня, моя милая сестра, брат скучает по тебе, сердце тоскует...
Песня рыбака еще не закончилась, как с горы послышался ясный женский голос.
— Брат – дерево на горе, сестра – столетняя лоза на склоне. Не боится девушка, что парень стоит высоко, схватит за ногу и взберется. Когда устанет обнимать, малышка наконец отпустит...
Из-за зелени леса не было видно девушки, но ее голос, полный страсти, словно огонь, проникал вниз прямо в сердце.
Рыбаки громко засмеялись, лицо поющего мужчины засветилось радостью и гордостью.
— Не боюсь, если парень стоит высоко, схвачусь за ногу и вскарабкаюсь. Когда устану обнимать, малышка, наконец, отпущу...
А-Хэн молча размышляла над скрытым смыслом слов песни и вдруг покраснела. Она впервые осознала, что отношения между мужчиной и женщиной могут быть так открыто выражены.
Она интуитивно поняла, куда они попали, поскольку это место было простым и непритязательным, а также столь же страстным и открытым. В легендах говорилось о дикой, нецивилизованной земле, которую люди Великого Пустоши называли Цзюи. Говорят, что там горы высоки, мужчины там крепки, как горы, а женщины прекрасны, как вода.
А-Хэн велела А-Сянь спрятать Чи Ю и сама направилась в горы, следуя по тропе ведующей к звуку песен.
Дома из бамбука возвышались вдоль склонов, спиной к горам, лицом к воде. Первый этаж был поднят над землей для укрытия домашних животных от дождя и ветра, второй этаж предназначался для жилья, с выступающими платформами, на которых либо выращивали цветы, либо сушили рыбные сети и добычу. В это время на крышах каждого дома вились клубы дыма — признак того, что люди, уставшие после дня труда, возвращались домой.
Старик, ведущий зеленого быка, улыбнулся. Он изучал А-Хэн в необычном для этих мест одеянии, а дети с поросятами на спинах тоже с улыбкой поглядывали на нее.
Старик с белой бородой, ведущий зеленого быка и держащий мотыгу, с улыбкой спросил:
— Девушка, вы издалека?
А-Хэн улыбнулась в ответ:
— Это Цзюи?
Старик расхохотался:
— Это наш дом, где живут наши предки из поколения в поколение. Это поселение называется Дэва. Слышал, что люди извне объединили сотни наших гор в одно название, Цзюйи или Цзюйли... Вы сюда зачем пришли?
— Я слышала, что в горах Цзюи много лекарственных трав и пришла найти несколько видов. — В дикой, малоизученной местности А-Хэн не хотела привлекать внимание, поэтому решила выдать себя за травницу — это была идеальная роль для путешествия.
Старик тепло пригласил А-Хэн:
— Вы, наверное, еще не нашли место для ночлега? Мой сын и внук ушли на охоту в горы. В доме есть свободная комната, вы можете остановиться у нас.
А-Хэн улыбнулась в ответ:
— Хорошо, тогда спасибо... дедушка.
Старик, не подозревал, что А-Хэн уже несколько сотен лет, Он с улыбкой принял этот знак уважения и повел ее к себе домой.
— Вот моя внучка Мидо, ей девятнадцать лет, не знаю, кто из вас старше. — Старик присел у очага и развёл огонь. Он с улыбкой наблюдал за А-Хэн и Мидо.
А-Хэн поспешила сказать:
— Я старше, я старше.
Мидо уже приготовила ужин, но, увидев гостя, снова выскочила и вскоре вернулась с живой рыбой.
А-Хэн спросила у деда из Дэва:
— Не подскажете, кто у вас здесь главный? Есть кто-то, кто разбирается в медицине?
— В каждом поселении выбирают своего главу, а если речь идет о медицине, то нужно обращаться к шаману. У нас, в сотне наших поселений — то, что вы называете Цзюи, все обращаются к шаману с просьбой о лечении. Когда сеять, когда охотиться, когда молиться небесам — тоже решает глава поселения после совета с шаманом.
0 Комментарии