Лишь холодный ветер заставлял «дождь» из персиковых цветов то внезапно усиливаться, то замедляться. Он непрерывно падал, словно слёзы женщины, опечаленной горем.
Чи Ю постепенно протрезвел и осознал, что А-Хэн так и не придёт.
Он стоял, потерявшись в своих мыслях. Чи Ю уставился на персиковое дерево перед собой, где цветы года от года были похожими друг на друга. Где же те, кто должны были быть рядом? Лунный свет, просачиваясь сквозь цветочные тени, заливал ствол дерева белизной. Чи Ю приблизился и увидел на нём множество надписей со своим именем.
На втором году после ухода А-Хэн, во время праздника Танцующих Цветов, он ждал её весь вечер, стоя под деревом в красном халате, которого она сшила для него. Опьянев от горя, он заснул среди увядших лепестков, и, пробудившись в страдании, в порыве гнева хотел уничтожить это дерево. Но он заметил на стволе множество мелких букв и присмотрелся, чтобы увидеть бесконечное повторение своего имени — «Чи Ю».
Письма, пересылаемые на протяжении шестидесяти лет с горы Юйшань, были написаны рукой А-Хэн. Он узнал её почерк с первого взгляда. Сердце его будто пронзил острый клинок, когда он увидел знакомые иероглифы. Символы остались, а человека больше нет.
На дереве было множество имён Чи Ю. Некоторые были нанесены глубоко, а некоторые — едва заметно. Каждое из них было отражением её тоски и безысходности.
Сотни «Чи Ю», каждый иероглиф был наполнен чувствами, каждый штрих — раной. Сколько времени она ждала в тот день? С каким отчаянием ушла?
Чи Ю закрыл глаза и пробежался пальцами по буквам. Он делал это снова и снова, словно пытался спустя двести лет донести до девушки под деревом свою боль и любовь.
Он трогал буквы вновь и вновь, и его ладонь уже горела от тепла, но она не могла согреть холодные слова.
Рука Чи Ю наткнулась на ряд мелких букв. Он вздрогнул и исказился от боли. Он давно запечатлел эти слова в своём сердце, но, казалось, хотел наказать себя и внимательно разглядывал каждый иероглиф.
Это была строка, выцарапанная ювелирной иглой. Она выглядела неряшливо и беспорядочно, что свидетельствовало о горести и гневе А-Хэн в момент написания.
«Если не можешь сдержать обещание, то зачем его давать?»
А-Хэн никогда не нарушала обещаний. Нарушал их всегда он!
Она верила ему, любила его, защищала его, а он сомневался в ней, ненавидел её и причинял ей боль!
Перед глазами Чи Ю ясно встал образ А-Хэн: она с полуобидой, полузлобой смотрела на него.
Лицо Чи Ю коснулось ствола дерева. Он едва сдерживался от рыданий.
Как и каждый самец в горах, выбравший себе пару, он дарил ей самые красивые цветы и самые вкусные лесные плоды. Он даже не пожалел бы умереть ради её защиты. Но чем сильнее он любил, тем сильнее боялся. Он опасался того, что А-Хэн не нужны будут его цветы и плоды, что она не поймёт значения подаренного с таким трепетом и предаст его ожидания. Но оказалось, что она понимала значение каждого цветка, каждого плода лучше него самого. Она видела его сердце и ценила его чувства.
Но в итоге он предал её.
Руки Чи Ю крепко сжимали слова, написанные ею, будто он пытался почувствовать тепло её пальцев, аромат её волос. Но не было ни тени её присутствия.
Двести лет! Она умерла двести лет назад!
Слёзы Чи Ю, сдерживаемые с таким трудом, наконец вырвались и упали на ствол персикового дерева, размывая имена «Чи Ю». Даже если бы он перевернул все моря и океаны и искал бы по всему свету, он уже не сможет возместить ей всё, что должен.
Чи Ю постепенно протрезвел и осознал, что А-Хэн так и не придёт.
Он стоял, потерявшись в своих мыслях. Чи Ю уставился на персиковое дерево перед собой, где цветы года от года были похожими друг на друга. Где же те, кто должны были быть рядом? Лунный свет, просачиваясь сквозь цветочные тени, заливал ствол дерева белизной. Чи Ю приблизился и увидел на нём множество надписей со своим именем.
На втором году после ухода А-Хэн, во время праздника Танцующих Цветов, он ждал её весь вечер, стоя под деревом в красном халате, которого она сшила для него. Опьянев от горя, он заснул среди увядших лепестков, и, пробудившись в страдании, в порыве гнева хотел уничтожить это дерево. Но он заметил на стволе множество мелких букв и присмотрелся, чтобы увидеть бесконечное повторение своего имени — «Чи Ю».
Письма, пересылаемые на протяжении шестидесяти лет с горы Юйшань, были написаны рукой А-Хэн. Он узнал её почерк с первого взгляда. Сердце его будто пронзил острый клинок, когда он увидел знакомые иероглифы. Символы остались, а человека больше нет.
На дереве было множество имён Чи Ю. Некоторые были нанесены глубоко, а некоторые — едва заметно. Каждое из них было отражением её тоски и безысходности.
Сотни «Чи Ю», каждый иероглиф был наполнен чувствами, каждый штрих — раной. Сколько времени она ждала в тот день? С каким отчаянием ушла?
Чи Ю закрыл глаза и пробежался пальцами по буквам. Он делал это снова и снова, словно пытался спустя двести лет донести до девушки под деревом свою боль и любовь.
Он трогал буквы вновь и вновь, и его ладонь уже горела от тепла, но она не могла согреть холодные слова.
Рука Чи Ю наткнулась на ряд мелких букв. Он вздрогнул и исказился от боли. Он давно запечатлел эти слова в своём сердце, но, казалось, хотел наказать себя и внимательно разглядывал каждый иероглиф.
Это была строка, выцарапанная ювелирной иглой. Она выглядела неряшливо и беспорядочно, что свидетельствовало о горести и гневе А-Хэн в момент написания.
«Если не можешь сдержать обещание, то зачем его давать?»
А-Хэн никогда не нарушала обещаний. Нарушал их всегда он!
Она верила ему, любила его, защищала его, а он сомневался в ней, ненавидел её и причинял ей боль!
Перед глазами Чи Ю ясно встал образ А-Хэн: она с полуобидой, полузлобой смотрела на него.
Лицо Чи Ю коснулось ствола дерева. Он едва сдерживался от рыданий.
Как и каждый самец в горах, выбравший себе пару, он дарил ей самые красивые цветы и самые вкусные лесные плоды. Он даже не пожалел бы умереть ради её защиты. Но чем сильнее он любил, тем сильнее боялся. Он опасался того, что А-Хэн не нужны будут его цветы и плоды, что она не поймёт значения подаренного с таким трепетом и предаст его ожидания. Но оказалось, что она понимала значение каждого цветка, каждого плода лучше него самого. Она видела его сердце и ценила его чувства.
Но в итоге он предал её.
Руки Чи Ю крепко сжимали слова, написанные ею, будто он пытался почувствовать тепло её пальцев, аромат её волос. Но не было ни тени её присутствия.
Двести лет! Она умерла двести лет назад!
Слёзы Чи Ю, сдерживаемые с таким трудом, наконец вырвались и упали на ствол персикового дерева, размывая имена «Чи Ю». Даже если бы он перевернул все моря и океаны и искал бы по всему свету, он уже не сможет возместить ей всё, что должен.
***
В отличие от земли заката Юйюаня, где вечно царит тьма, долина Тангу наполнена свежими и яркими красками. Если направиться на восток, то можно увидеть безграничные зелёные воды, которые легко колышутся на ветру. В центре водоёма растут девять гигантских деревьев Фусан. Кроны этих деревьев шире гор, а на их ветвях расцветают огненно-красные цветы Фусана, которые издалека кажутся красными облаками на зелёном фоне.
Меж зеленым и огненно-красным вдруг замелькали белый и синий.
Мужчина в белом сидел на стволе Фусана и поглаживал струны цитры, словно ласкал приятный ветерок. Мужчина в синем вёл меч, его движения были подобны воздуху, а дыхание похоже на радугу. Снежинки струились с его меча и окружали его ледяным вихрем, а его лицо было холоднее самого льда.
Эти двое — знаменитые во всём мире Шаохао и Цинъян.
С каждым движением меча снежинки двигались всё быстрее, и воздух становился всё холоднее.
Когда Цинъян завершил танец меча, Шаохао сразу же подскочил, чтобы схватить кувшин с вином. Он наполнил до края чашу из хрусталя, отпил глоток и с восторгом воскликнул:
— Отлично, охлаждено как раз в меру!
После этого он протянул вторую чашу с виноградным вином Цинъяну.
После глотка Цинъян спокойно отметил:
— Немного терпкое, но послевкусие оставляет приятный аромат. Твоё искусство виноделия достигло новых высот.
Шаохао был доволен:
— Никто не смог распознать, кроме тебя. Если говорить о дегустации вина, то, если ты на втором месте, никто не осмелится занять первое.
— Я даже в семье Хуанди не смог бы занять первое место, А-Хэн... — Цинъян на мгновение замолчал, а затем спокойно продолжил, — А-Хэн с детства любила вино. Когда другие тратили время на тренировки, она размышляла о том, как украсть вино, её вкус был особенно изысканным.
Улыбка замерла на лице Шаохао. Он молча налил Цинъяну ещё вина, и тот выпил его залпом.
0 Комментарии