Когда А-Хэн дошла до места, где ручеек образовал небольшой пруд, она нашла ровный кусок голубого камня и положила на него Чи Ю.
Измельчив лекарственные травы, она смешала их с водой из родника и напоила Чи Ю. Затем девушка раздела его и с помощью дюжины разнообразных сосновых иголок, сосредоточив магическую силу, ввела их в его точки акупунктуры, чтобы разгрузить его энергию и облегчить боль. В условиях отсутствия магических лекарственных средств А-Хэн зажгла артемизию у его головы и ног и использовала свою магическую силу, чтобы вытянуть из него жар. Жар Чи Ю постепенно стал спадать.
После всех процедур А-Хэн, которая также недавно пережила тяжёлые ранения, устала до предела и рухнула рядом с Чи Ю, чтобы отдохнуть.
Камни вокруг пруда выступали неровными рядами. Растительность была пышной, лунный свет пробивался сквозь деревья. Звёзды мерцали на камнях, луна отражалась в деревьях, деревья отбрасывали тени на пруд, пруд заставлял камни казаться движущимися. В этом месте тишина была полной жизни, движение — спокойствием. Красота стояла непередаваемая.
А-Хэн глубоко вдохнула несколько раз и почувствовала, как раскрывалась её душа. Её одежда и обувь были промокшими и грязными, носить их было неудобно. Она увидела, что Чи Ю крепко спал и подумала, что он не скоро проснётся. А-Хэн тихо сняла свою одежду и окунулась в пруд, чтобы постирать её вместе с обувью, а затем развесила всё на камне. Убедившись в том, что Чи Ю всё ещё спал, она смело поплыла в пруду.
Она плавала то туда, то обратно, соревнуясь с рыбами в скорости. А-Хэн забыла обо всех земных заботах.
Окружающие её горы выглядели тёмно-зелёными, их вершины уходили в облака, из-за чего небо казалось узким. Луна висела на узком небосводе, а А-Хэн лежала на воде и тянулась к ней. Она знала, что не достанет, но всё равно продолжала тянуться к ней. Возможно, она любила беспечное движение, доставлявшее бесконечное удовольствие. Или же ей нравилось наблюдать за тем, как капли воды, освещённые лунным светом мелодично падала на гладь пруда.
Вдруг несколько ярко-красных лепестков персика опустились на щеки А-Хэн. Она удивлённо взяла один из них и задалась вопросом: «Откуда взялись цветы персика в середине лета»? Подняв голову, она увидела, что вершины окружающих гор вдруг окрасились в красный цвет. Красная окраска продолжала распространяться вниз, и вскоре, начиная с вершин и до подножий гор, миллионы персиковых деревьев расцветали одно за другим. Красными клубами, клубками, ярче кармина и красивее радужных облаков. Тёмное небо и земля под ним мгновенно превратились в ярко окрашенное пространство.
Лунный свет светил мягко, словно вода. Лепестки персиковых деревьев шелестели в воздухе. Они касались её тела, но не оставляли следа влаги, касались её лица, но не приносили холода. Лишь их аромат сладострастно наполнял воздух.
А-Хэн словно оказалась во сне. Она повернулась назад и увидела, что Чи Ю сидел на камне и с улыбкой смотрел на цветущие по всему склону цветы. Он был бледным и дрожал от холода. Было очевидно, что такое дерзкое противоестественное деяние истощило его магическую силу.
— Я лечила тебя не для того, чтобы ты заставлял цветы цвести в неподходящее время.
Чи Ю, глядя на луну, говорил сам для себя:
— Более пятисот лет назад, когда моя магическая сила была ещё слаба, Чжу Жун с группой богов начал меня преследовать. Я был тяжело ранен и прятался везде, но никак не мог уйти. Когда я добрался сюда и понял, что мне не выжить, я предпочёл бы разбиться, чем умереть от рук Чжу Жуна. В момент отчаяния, когда я прыгнул с обрыва, то вдруг увидел девушку в зелёном, которая шла в пещеру. Она держала в руках обувь и немного приподняла подол своего платья. Тогда как раз был сезон цветения персиков, и в ту ночь цветы падали так же, как сейчас. Они были яркими и завораживающими, словно это был сон.
Чи Ю поймал горсть цветочного дождя и улыбнулся А-Хэн:
— Та девушка веселилась в воде, как дух горы или цветка. Я спрятался на вершине и смотрел на неё. Впервые я почувствовал тогда прилив жизни весной. Я был, как дикое животное, которого вдруг пробудила весна. Тело и дух во мне оживились в один момент. Тогда я впервые понял, кто я.
Чи Ю спустился с камня, вошёл в пруд и пошёл к А-Хэн. Она, почувствовав сухость во рту, отступила назад. К счастью, поверхность пруда покрылась плотным слоем цветущих лепестков, что скрыло её фигуру.
Чи Ю продолжал:
— Я не знаю, были ли у меня родители, откуда я взялся. С тех пор, как я помню себя, я был один среди гор, но я совсем не похож на тигров и леопардов, которые были моими единственными спутниками. В детстве я всегда задавался вопросом: «Почему я отличаюсь от них?» Почему у них есть бесчисленные товарищи, а я один? Я так же хотел иметь друга. Я подкрадывался к поселениям, наблюдал за играми детей, учился их речи и повадкам, даже украл их одежду, чтобы выглядеть как они, мечтая присоединиться к их играм. Но дети кидали в меня камни, женщины гнали меня факелами, а мужчины стреляли в меня из луков. Мне пришлось убежать вглубь гор.
Чи Ю, указывая на своё сердце, сказал:
— В те времена я ещё не осознавал, почему мне было так больно здесь. Я в гневе убивал их скот, разрушал дома, заставлял их бояться меня. Никто больше не осмеливался бросать в меня камни или стрелять. Но на моём сердце не стало легче, скорее мне было даже больнее. Я скрывался в темноте, наблюдал за ними и аметил, что они всегда смеются и веселятся, когда пьют вино. Я украл их вино и попытался понять секрет их радости, думая, что все ответы спрятаны в бочках с вином. Но даже научившись пить без меры, я так и не нашёл никаких ответов. Как же научиться смеяться?
Чи Ю поднял голову и посмотрел на луну. Его лицо было загадочным и беспомощным. А-Хэн никогда не видела его таким. Даже сейчас, когда он стал могущественным и неуязвимым, внутри него всё ещё жил одинокий и сбитый с толку маленький Чи Ю.
— Яньди предложил отвезти меня на гору Шэньнун. Я, казалось бы, неохотно согласился, потребовав уговоры и подарков, но на самом деле был безмерно счастлив. Никто никогда не приглашал меня в гости, Яньди был первым. На горе Шэньнун я учился быть человеком. Там было много таких же людей. Я мог сидеть с ними у костра, пить вино, но чувствовал себя ещё более одиноким, чем в горах. Когда мне было грустно, я мог свободно кричать в горах, но на горе Шэньнун я не мог вести себя, как дикое животное. Те, кто были такими же, как я, смотрели на меня острыми, как ножи, взглядами. Они боялись меня, но и ненавидели. Они с улыбкой называли меня зверем, и я глупо соглашался каждый раз, стараясь угодить им. Я выполнял любые их просьбы: ползал, как волк, прыгал по веткам, как обезьяна. Они смеялись надо мной, а я смеялся в ответ, пока Юйван не увидел это и не отругал их. Тогда я понял, что «зверь» — это не комплимент, и всё, что они просили меня делать, было лишь для того, чтобы посмеяться надо мной. Я ненавидел их взгляды, ненавидел их смех и больше не хотел быть человеком! Я разгромил школу, сбежал из Шэньнуна, а Юйван погнался за мной и умолял вернуться. Я ругал его, бил и прогонял. Но он продолжал следовать за мной. Он сказала тогда: «Если ты найдёшь место, куда действительно хочешь пойти, я уйду. Куда ты хочешь идти?» Я стоял в пустыне, не зная, что ответить. Дикие животные в горах менялись одно поколение за другим. Они уже не были теми, кого я знал в детстве. Эта гора или та гора для меня не имели значения. Они были просто горами, вокруг были дороги, но куда мне идти? Восток, юг, запад, север — для меня это всё не имело значения, мне не было никакой разницы. Я стоял на перекрёстке, с утра до ночи, от ночи до утра. В этом огромном мире я даже не знал, куда мне идти. Юйван стоял со мной и тут спросил: «Почему ты согласился последовать за отцом на гору Шэньнун? Почему ты хотел стать человеком?» Я вспомнил ту девушку у горного ручья Когда я закричал с вершины горы, она подняла голову, увидела меня и радостно улыбнулась мне.
Измельчив лекарственные травы, она смешала их с водой из родника и напоила Чи Ю. Затем девушка раздела его и с помощью дюжины разнообразных сосновых иголок, сосредоточив магическую силу, ввела их в его точки акупунктуры, чтобы разгрузить его энергию и облегчить боль. В условиях отсутствия магических лекарственных средств А-Хэн зажгла артемизию у его головы и ног и использовала свою магическую силу, чтобы вытянуть из него жар. Жар Чи Ю постепенно стал спадать.
После всех процедур А-Хэн, которая также недавно пережила тяжёлые ранения, устала до предела и рухнула рядом с Чи Ю, чтобы отдохнуть.
Камни вокруг пруда выступали неровными рядами. Растительность была пышной, лунный свет пробивался сквозь деревья. Звёзды мерцали на камнях, луна отражалась в деревьях, деревья отбрасывали тени на пруд, пруд заставлял камни казаться движущимися. В этом месте тишина была полной жизни, движение — спокойствием. Красота стояла непередаваемая.
А-Хэн глубоко вдохнула несколько раз и почувствовала, как раскрывалась её душа. Её одежда и обувь были промокшими и грязными, носить их было неудобно. Она увидела, что Чи Ю крепко спал и подумала, что он не скоро проснётся. А-Хэн тихо сняла свою одежду и окунулась в пруд, чтобы постирать её вместе с обувью, а затем развесила всё на камне. Убедившись в том, что Чи Ю всё ещё спал, она смело поплыла в пруду.
Она плавала то туда, то обратно, соревнуясь с рыбами в скорости. А-Хэн забыла обо всех земных заботах.
Окружающие её горы выглядели тёмно-зелёными, их вершины уходили в облака, из-за чего небо казалось узким. Луна висела на узком небосводе, а А-Хэн лежала на воде и тянулась к ней. Она знала, что не достанет, но всё равно продолжала тянуться к ней. Возможно, она любила беспечное движение, доставлявшее бесконечное удовольствие. Или же ей нравилось наблюдать за тем, как капли воды, освещённые лунным светом мелодично падала на гладь пруда.
Вдруг несколько ярко-красных лепестков персика опустились на щеки А-Хэн. Она удивлённо взяла один из них и задалась вопросом: «Откуда взялись цветы персика в середине лета»? Подняв голову, она увидела, что вершины окружающих гор вдруг окрасились в красный цвет. Красная окраска продолжала распространяться вниз, и вскоре, начиная с вершин и до подножий гор, миллионы персиковых деревьев расцветали одно за другим. Красными клубами, клубками, ярче кармина и красивее радужных облаков. Тёмное небо и земля под ним мгновенно превратились в ярко окрашенное пространство.
Лунный свет светил мягко, словно вода. Лепестки персиковых деревьев шелестели в воздухе. Они касались её тела, но не оставляли следа влаги, касались её лица, но не приносили холода. Лишь их аромат сладострастно наполнял воздух.
А-Хэн словно оказалась во сне. Она повернулась назад и увидела, что Чи Ю сидел на камне и с улыбкой смотрел на цветущие по всему склону цветы. Он был бледным и дрожал от холода. Было очевидно, что такое дерзкое противоестественное деяние истощило его магическую силу.
— Я лечила тебя не для того, чтобы ты заставлял цветы цвести в неподходящее время.
Чи Ю, глядя на луну, говорил сам для себя:
— Более пятисот лет назад, когда моя магическая сила была ещё слаба, Чжу Жун с группой богов начал меня преследовать. Я был тяжело ранен и прятался везде, но никак не мог уйти. Когда я добрался сюда и понял, что мне не выжить, я предпочёл бы разбиться, чем умереть от рук Чжу Жуна. В момент отчаяния, когда я прыгнул с обрыва, то вдруг увидел девушку в зелёном, которая шла в пещеру. Она держала в руках обувь и немного приподняла подол своего платья. Тогда как раз был сезон цветения персиков, и в ту ночь цветы падали так же, как сейчас. Они были яркими и завораживающими, словно это был сон.
Чи Ю поймал горсть цветочного дождя и улыбнулся А-Хэн:
— Та девушка веселилась в воде, как дух горы или цветка. Я спрятался на вершине и смотрел на неё. Впервые я почувствовал тогда прилив жизни весной. Я был, как дикое животное, которого вдруг пробудила весна. Тело и дух во мне оживились в один момент. Тогда я впервые понял, кто я.
Чи Ю спустился с камня, вошёл в пруд и пошёл к А-Хэн. Она, почувствовав сухость во рту, отступила назад. К счастью, поверхность пруда покрылась плотным слоем цветущих лепестков, что скрыло её фигуру.
Чи Ю продолжал:
— Я не знаю, были ли у меня родители, откуда я взялся. С тех пор, как я помню себя, я был один среди гор, но я совсем не похож на тигров и леопардов, которые были моими единственными спутниками. В детстве я всегда задавался вопросом: «Почему я отличаюсь от них?» Почему у них есть бесчисленные товарищи, а я один? Я так же хотел иметь друга. Я подкрадывался к поселениям, наблюдал за играми детей, учился их речи и повадкам, даже украл их одежду, чтобы выглядеть как они, мечтая присоединиться к их играм. Но дети кидали в меня камни, женщины гнали меня факелами, а мужчины стреляли в меня из луков. Мне пришлось убежать вглубь гор.
Чи Ю, указывая на своё сердце, сказал:
— В те времена я ещё не осознавал, почему мне было так больно здесь. Я в гневе убивал их скот, разрушал дома, заставлял их бояться меня. Никто больше не осмеливался бросать в меня камни или стрелять. Но на моём сердце не стало легче, скорее мне было даже больнее. Я скрывался в темноте, наблюдал за ними и аметил, что они всегда смеются и веселятся, когда пьют вино. Я украл их вино и попытался понять секрет их радости, думая, что все ответы спрятаны в бочках с вином. Но даже научившись пить без меры, я так и не нашёл никаких ответов. Как же научиться смеяться?
Чи Ю поднял голову и посмотрел на луну. Его лицо было загадочным и беспомощным. А-Хэн никогда не видела его таким. Даже сейчас, когда он стал могущественным и неуязвимым, внутри него всё ещё жил одинокий и сбитый с толку маленький Чи Ю.
— Яньди предложил отвезти меня на гору Шэньнун. Я, казалось бы, неохотно согласился, потребовав уговоры и подарков, но на самом деле был безмерно счастлив. Никто никогда не приглашал меня в гости, Яньди был первым. На горе Шэньнун я учился быть человеком. Там было много таких же людей. Я мог сидеть с ними у костра, пить вино, но чувствовал себя ещё более одиноким, чем в горах. Когда мне было грустно, я мог свободно кричать в горах, но на горе Шэньнун я не мог вести себя, как дикое животное. Те, кто были такими же, как я, смотрели на меня острыми, как ножи, взглядами. Они боялись меня, но и ненавидели. Они с улыбкой называли меня зверем, и я глупо соглашался каждый раз, стараясь угодить им. Я выполнял любые их просьбы: ползал, как волк, прыгал по веткам, как обезьяна. Они смеялись надо мной, а я смеялся в ответ, пока Юйван не увидел это и не отругал их. Тогда я понял, что «зверь» — это не комплимент, и всё, что они просили меня делать, было лишь для того, чтобы посмеяться надо мной. Я ненавидел их взгляды, ненавидел их смех и больше не хотел быть человеком! Я разгромил школу, сбежал из Шэньнуна, а Юйван погнался за мной и умолял вернуться. Я ругал его, бил и прогонял. Но он продолжал следовать за мной. Он сказала тогда: «Если ты найдёшь место, куда действительно хочешь пойти, я уйду. Куда ты хочешь идти?» Я стоял в пустыне, не зная, что ответить. Дикие животные в горах менялись одно поколение за другим. Они уже не были теми, кого я знал в детстве. Эта гора или та гора для меня не имели значения. Они были просто горами, вокруг были дороги, но куда мне идти? Восток, юг, запад, север — для меня это всё не имело значения, мне не было никакой разницы. Я стоял на перекрёстке, с утра до ночи, от ночи до утра. В этом огромном мире я даже не знал, куда мне идти. Юйван стоял со мной и тут спросил: «Почему ты согласился последовать за отцом на гору Шэньнун? Почему ты хотел стать человеком?» Я вспомнил ту девушку у горного ручья Когда я закричал с вершины горы, она подняла голову, увидела меня и радостно улыбнулась мне.
0 Комментарии