Чи Ю, опустив голову к А-Хэн, сказал:
— В тот момент, когда я вспомнил о ней, я вдруг понял, что быть человеком — это не так уж и плохо, даже если это только ради одной такой улыбки. Юйван увидел, что у меня есть кто-то, к кому тянет сердце, и мягко сказал: «Быть человеком — это не так уж и плохо, правда? Давай вернёмся». И я последовал за Юйваном обратно на гору Шэньнун.
А-Хэн смотрела на Чи Ю, её глаза были широко раскрыты от удивления. Чи Ю мягко улыбнулся:
— Четыреста семьдесят лет назад, в этом горном ручье, я впервые увидел тебя. Ты, конечно, уже не помнишь этого.
А-Хэн прикусила губу и не произнесла ни слова. В ту ночь, когда дикое животное завыло на скале, она подняла голову, радостно улыбнулась и помахала рукой, потому что в тот момент мир принадлежал не только ей, но и ему.
Чи Ю и А-Хэн стояли лицом к лицу в пруду под падающими лепестками цветов. Создавалась иллюзия, будто они оба были окутаны лёгкой розовой вуалью, их лица казались размытыми.
Чи Ю, посмотрев на туманный дождь из цветов, медленно произнёс:
— Под руководством Яньди, после двухсот лет упорного обучения, я почти стал человеком. Я научился ценить чай и вино, играть на цитре и флейте, соблюдать сложные и скучные обряды, говорить пустые слова. Двести семьдесят лет назад, когда Чжу Жун использовал земной огонь горы Бофу для тренировок, вызвав излишек огня духа в Бофу, который опустошил земли вокруг, добродушный дурак Юйван узнал об этом и попросил меня проверить. Когда я всё выяснил и собирался уходить из города, вдруг, обернувшись, я увидел ту же девушку в зелёном, идущую ко мне сквозь вечерние облака. Удивление заставило меня застыть на месте, но я не осмелился подойти к ней и даже подумал о бегстве.
А-Хэн открыла рот, но никакого звука не последовало. Чи Ю, который всегда бросался вперёд, тоже мог испытывать страх?
Чи Ю продолжил:
— Шестьсот лет назад, один мальчик пошёл на охоту с отцом, и отца укусил тигр. Мальчика тоже должен был съесть тигр, но увидев его, я почувствовал радость и спас их. Я оставил мальчика с собой, чтобы поиграть. Мы ездили верхом на тиграх по всей горе, заставляли обезьян собирать для него самые вкусные плоды с обрывов, ловили птиц, чтобы они пели ему, я показал ему каждую свою пещеру и предложил ему самое мягкое место для сна. Мне так нравилось играть с ним, и я думал, что и ему нравилось со мной. Но он всё время скучал по дому и притворялся, что ему было весело со мной. Тогда я только знал, как радоваться или грустить. Я думал, если кролик не хочет играть с волком, то он просто убегает, и не понимал сложности человеческих чувств. Спустя некоторое время, когда он запомнил каждую мою пещеру, его отец и группа охотников пришли убить меня. — Чи Ю сделал паузу и спокойно продолжил, — Именно он и привёл их.
В глазах А-Хэн заблестели слёзы, а Чи Ю холодно усмехнулся:
— Я едва уцелел, и в итоге всё же выжил. Я убил его, его отца и всех охотников! Люди из нескольких деревень договорились поджечь горы, чтобы избавиться от меня, мне пришлось бежать. Они заметили стрелу в моём теле и преследовали меня, а я бежал с одной горы на другую, пока не добрался до Цзюли. Я прятался под водой, когда услышал, что они хотят, чтобы люди Цзюли помогли им убить меня, но шаман Цзюли отказался. Он сказал: «Когда мы голодны, мы охотимся на диких зверей для еды, когда нам холодно, мы охотимся на диких зверей для тепла. Когда нам не холодно и не голодно, зачем убивать диких зверей?» А-Хэн была удивлена. Она всегда думала, что Чи Ю родился в Цзюли, и не представляла, что он не считался настоящим членом племени Цзюли. Возможно, даже Яньди не знал об этом. Говорят, что хитрый кролик имеет три норы, а сколько нор у Чи Ю?
Чи Ю улыбнулся:
— Шестьсот лет народ то боялся меня, то хотел убить. Даже самый добрый ко мне Яньди всё равно, думая о безопасности своего народа, пытался отравить меня. Но я всё равно уважал его, как отца, потому что он никогда не обманывал меня. Помню, когда Яньди учил меня писать слово «праведность», я спросил его, что это. Он объяснял мне целую вечность, но я так и не понял. Потом он сказал, что если бы пришлось выбирать между своим народом и мной, он, хоть и с сожалением, без колебаний убил бы меня. Он также очень честно сказал мне, что хотел взять меня в ученики, потому что видел во мне необычайный талант, который мог бы помочь защитить Шэньнун. И Юйван, которого я считал братом. На самом деле, мне не нравились его мягкость и нерешительность, но он всегда был честным человеком. Я всегда буду считать его братом и преданно отдам ему своё сердце. Но если когда-нибудь он нарушит нашу клятву — никогда не сомневаться друг в друге — я буду первым, кто убьёт его!
А-Хэн смотрела на Чи Ю, а Чи Ю смотрел на неё.
— Мне всё равно, если кто-то захочет убить меня, но я никак не могу позволить тому мальчику охотиться на меня! Я могу терпеть обманы других, но не могу простить обмана со стороны Яньди или Юйвана! Двести семьдесят лет назад, когда я увидел, как ты уходишь, я не решился подойти, потому что боялся, что однажды мне придётся убить тебя!
А-Хэн невольно содрогнулась от холода или, может быть, от слов Чи Ю.
Чи Ю с иронией заметил:
— Я выжил только потому, что я похож на того «зверя» — достаточно хитр, жесток и беспощаден.
Но этот «зверь» из-за слов шамана Цзюли считал себя одним из них. Он защищал Цзюли на протяжении сотен лет, не жалея своей жизни в борьбе с божественными силами. Он превратил некогда униженный народ в нацию героев. Он хорошо знал, что Яньди использовал его для защиты Шэньнуна, но всё равно без колебаний дал клятву верности.
На восточном небе стало светать. Прохладный утренний свет проник через вершины деревьев, окрашивая их силуэты в полутени и полусвет, в холод и тепло.
— В тот момент, когда я вспомнил о ней, я вдруг понял, что быть человеком — это не так уж и плохо, даже если это только ради одной такой улыбки. Юйван увидел, что у меня есть кто-то, к кому тянет сердце, и мягко сказал: «Быть человеком — это не так уж и плохо, правда? Давай вернёмся». И я последовал за Юйваном обратно на гору Шэньнун.
А-Хэн смотрела на Чи Ю, её глаза были широко раскрыты от удивления. Чи Ю мягко улыбнулся:
— Четыреста семьдесят лет назад, в этом горном ручье, я впервые увидел тебя. Ты, конечно, уже не помнишь этого.
А-Хэн прикусила губу и не произнесла ни слова. В ту ночь, когда дикое животное завыло на скале, она подняла голову, радостно улыбнулась и помахала рукой, потому что в тот момент мир принадлежал не только ей, но и ему.
Чи Ю и А-Хэн стояли лицом к лицу в пруду под падающими лепестками цветов. Создавалась иллюзия, будто они оба были окутаны лёгкой розовой вуалью, их лица казались размытыми.
Чи Ю, посмотрев на туманный дождь из цветов, медленно произнёс:
— Под руководством Яньди, после двухсот лет упорного обучения, я почти стал человеком. Я научился ценить чай и вино, играть на цитре и флейте, соблюдать сложные и скучные обряды, говорить пустые слова. Двести семьдесят лет назад, когда Чжу Жун использовал земной огонь горы Бофу для тренировок, вызвав излишек огня духа в Бофу, который опустошил земли вокруг, добродушный дурак Юйван узнал об этом и попросил меня проверить. Когда я всё выяснил и собирался уходить из города, вдруг, обернувшись, я увидел ту же девушку в зелёном, идущую ко мне сквозь вечерние облака. Удивление заставило меня застыть на месте, но я не осмелился подойти к ней и даже подумал о бегстве.
А-Хэн открыла рот, но никакого звука не последовало. Чи Ю, который всегда бросался вперёд, тоже мог испытывать страх?
Чи Ю продолжил:
— Шестьсот лет назад, один мальчик пошёл на охоту с отцом, и отца укусил тигр. Мальчика тоже должен был съесть тигр, но увидев его, я почувствовал радость и спас их. Я оставил мальчика с собой, чтобы поиграть. Мы ездили верхом на тиграх по всей горе, заставляли обезьян собирать для него самые вкусные плоды с обрывов, ловили птиц, чтобы они пели ему, я показал ему каждую свою пещеру и предложил ему самое мягкое место для сна. Мне так нравилось играть с ним, и я думал, что и ему нравилось со мной. Но он всё время скучал по дому и притворялся, что ему было весело со мной. Тогда я только знал, как радоваться или грустить. Я думал, если кролик не хочет играть с волком, то он просто убегает, и не понимал сложности человеческих чувств. Спустя некоторое время, когда он запомнил каждую мою пещеру, его отец и группа охотников пришли убить меня. — Чи Ю сделал паузу и спокойно продолжил, — Именно он и привёл их.
В глазах А-Хэн заблестели слёзы, а Чи Ю холодно усмехнулся:
— Я едва уцелел, и в итоге всё же выжил. Я убил его, его отца и всех охотников! Люди из нескольких деревень договорились поджечь горы, чтобы избавиться от меня, мне пришлось бежать. Они заметили стрелу в моём теле и преследовали меня, а я бежал с одной горы на другую, пока не добрался до Цзюли. Я прятался под водой, когда услышал, что они хотят, чтобы люди Цзюли помогли им убить меня, но шаман Цзюли отказался. Он сказал: «Когда мы голодны, мы охотимся на диких зверей для еды, когда нам холодно, мы охотимся на диких зверей для тепла. Когда нам не холодно и не голодно, зачем убивать диких зверей?» А-Хэн была удивлена. Она всегда думала, что Чи Ю родился в Цзюли, и не представляла, что он не считался настоящим членом племени Цзюли. Возможно, даже Яньди не знал об этом. Говорят, что хитрый кролик имеет три норы, а сколько нор у Чи Ю?
Чи Ю улыбнулся:
— Шестьсот лет народ то боялся меня, то хотел убить. Даже самый добрый ко мне Яньди всё равно, думая о безопасности своего народа, пытался отравить меня. Но я всё равно уважал его, как отца, потому что он никогда не обманывал меня. Помню, когда Яньди учил меня писать слово «праведность», я спросил его, что это. Он объяснял мне целую вечность, но я так и не понял. Потом он сказал, что если бы пришлось выбирать между своим народом и мной, он, хоть и с сожалением, без колебаний убил бы меня. Он также очень честно сказал мне, что хотел взять меня в ученики, потому что видел во мне необычайный талант, который мог бы помочь защитить Шэньнун. И Юйван, которого я считал братом. На самом деле, мне не нравились его мягкость и нерешительность, но он всегда был честным человеком. Я всегда буду считать его братом и преданно отдам ему своё сердце. Но если когда-нибудь он нарушит нашу клятву — никогда не сомневаться друг в друге — я буду первым, кто убьёт его!
А-Хэн смотрела на Чи Ю, а Чи Ю смотрел на неё.
— Мне всё равно, если кто-то захочет убить меня, но я никак не могу позволить тому мальчику охотиться на меня! Я могу терпеть обманы других, но не могу простить обмана со стороны Яньди или Юйвана! Двести семьдесят лет назад, когда я увидел, как ты уходишь, я не решился подойти, потому что боялся, что однажды мне придётся убить тебя!
А-Хэн невольно содрогнулась от холода или, может быть, от слов Чи Ю.
Чи Ю с иронией заметил:
— Я выжил только потому, что я похож на того «зверя» — достаточно хитр, жесток и беспощаден.
Но этот «зверь» из-за слов шамана Цзюли считал себя одним из них. Он защищал Цзюли на протяжении сотен лет, не жалея своей жизни в борьбе с божественными силами. Он превратил некогда униженный народ в нацию героев. Он хорошо знал, что Яньди использовал его для защиты Шэньнуна, но всё равно без колебаний дал клятву верности.
На восточном небе стало светать. Прохладный утренний свет проник через вершины деревьев, окрашивая их силуэты в полутени и полусвет, в холод и тепло.
0 Комментарии