Шаохао ответил:
— Я выполнил указание отца-императора и подготовил постановление. Яньлун в сговоре с Императрицей задумал предательство. Найдено сто десять улик, доказательства неоспоримы. Отец уже решил заключить Яньлуна под стражу и лишить Императрицу звания.
Лицо Императора побледнело, его взгляд, острый как лезвие, рассыпался на кусочки перед несокрушимой стойкостью Шаохао.
Император не желал сдаваться, но его крики оставались без ответа. Теперь он понял, что Шаохао полностью контролировал дворец.
Он смотрел на Шаохао, который молча встречал его взгляд.
Тишина в комнате была настолько глубокой, что казалось, можно было услышать каждый вздох борьбы в душе присутствующих.
Наконец, взгляд Императора медленно перешёл с Шаохао на А-Хэн, которая не решалась встретить его глаза и опустила голову. Император тихо спросил:
— Ты знала?
А-Хэн не могла ничего сказать, за неё ответил Шаохао:
— Она не знала.
Император кивнул и улыбнулся:
— Тогда хорошо, не хочется, чтобы эта красота пропала даром.
Шаохао положил перед Императором пустой свиток:
— Прошу отца подписать.
Император взял перо и одним движением подписал решение о лишении Императрицы звания и заключении Яньлуна под стражу.
Когда Цзюньди закончил, он с силой швырнул перо и свиток в лицо Шаохао, крикнув:
— Возьми!
Чернила на пере ещё не успели высохнуть, когда они разлетелись на лице и одежде Шаохао, оставив на них следы. Шаохао молча вытер чернила с лица, поднял свиток и передал его генералу, стоящему за занавесом.
Вошла группа стражников, все лица были незнакомы Цзюньди.
Шаохао обратился к Императору Цзюню:
— Чтобы отцу было легче восстанавливаться, прошу переехать в Ци Юань.
Император Цзюнь, дрожа от гнева, произнёс:
— Ты не можешь дождаться?
Лицо Шаохао было безэмоциональным, без тени улыбки. Он склонился в поклоне и ответил:
— Прошу отца-императора переселиться.
Цзюньди был поражён горем и гневом, но он понимал, что уже ничего не изменить. Глубоко вздохнув, он сдался:
— Ладно, пойдём.
Стражники подошли и аккуратно перенесли Императора на носилки. Цзюньди закрыл глаза и не подавал признаков жизни.
Под «защитой» сотен стражников целая процессия медленно направилась к восточному склону горы Пяти Богов, к пику Цзяньчжоу, который находился на востоке, в то время, как через первые четыре пика можно было обмениваться сообщениями с материком. По традиции, многие Императоры размещали там неблагополучных членов семьи, фактически осуществляя их изоляцию.
Шаохао стоял у входа во дворец и наблюдал за исчезающей в небе процессией.
Повернувшись, он увидел А-Хэн, стоящую под цветущим персиковым деревом. Её взгляд был ледяным.
А-Хэн спросила:
— Это дерево ведь ты отправил отдать отцу, верно? Ты знал, что если он получит что-то ценное, то обязательно позовёт меня осмотреть. Я знала, что рано или поздно ты предпримешь шаги, но не думала, что сегодня, и уж тем более не ожидала, что ты воспользуешься мной, чтобы отвлечь внимание Императора.
Шаохао молчал, его лицо было, как мутная вода.
А-Хэн горько усмехнулась и покачала головой:
— Отец так и не сказал мне, как называется это дерево. — Она развернулась и вышла из дворца.
Её платье шелестело, и вскоре её фигура скрылась в изгибах галереи.
Шаохао молча смотрел на дерево персика, цветы которого ярко сверкали на солнце.
Крики и плач женщин не умолкали — это солдаты переселяли наложниц отца-императора.
Из-за любви Цзюньди к музыке и танцам все женщины во дворце умели петь и танцевать. Ейли проходить мимо них, то всегда можно было услышать звуки музыки и песни девушек. Во дворце везде росли необычные и тщательно ухоженные цветы, и аромат их наполнял воздух даже без ветра. Любой, кто проходил мимо этих роскошных дворцов, оставался очарованным ими, настолько, что даже принцы из Шэньнуна не могли забыть этот дворец и подбивали тогдашнего императора Яньди напасть на Гаосин.
С раннего утра началось убийство и заключение в тюрьму дворцовых служащих — десять из семи ушли. Теперь и последние наложницы и придворные были или казнены, или заключены под стражу. Во дворце, кроме солдат, осталось мало кого.
Дворец опустел и изменился до неузнаваемости.
Вошли Ань Цзинь и Ань Жун, два брата из материнского клана Шаохао, Цинлун. Они были доверенными лицами Шаохао.
Генерал Ань Цзинь подошёл с военной решимостью и властно объявил:
— Ваше Высочество, все наложницы без детей уже высланы из дворца Чэнъэня и переселены в уединённый домик у подножия горы Пяти Богов.
Ань Жун, который обладал красивыми чертами лица и стройной фигурой, медленно сказал:
— После моего тщательного отбора оставшимся слугам можно доверять. Может, перед вашим въездом набрать ещё немного людей во дворец?
Шаохао ответил:
— Не нужно, для меня и принцессы хватит тех, кто остался, а также слуг из дворца Чэнхуа.
Ань Цзинь, потирая руки в предвкушении, сказал:
— Ведь раньше одной женщине служило по десять человек. Теперь, когда мы отправили всех этих женщин прочь, конечно, не нужно так много слуг. Лучше потратить это время на разработку планов битвы.
Ань Жун потянул своего брата за рукав и обратился к Шаохао с советом:
— Сейчас во дворце действительно только Ваше Высочество и принцесса, но после Вашего восхождения на престол вскоре придётся взять и других жён, а служанки для них обязательно понадобятся.
Ань Цзинь нахмурился:
— Каких ещё жён? Предупреждаю тебя, не учи Его Высочество увлекаться женской красотой и не порти его!
Ань Жун лишь улыбнулся в ответ:
— Все Цзюньди выбирали жён из четырёх кланов. Думаешь, девушки из этих кланов особенно красивые? После восхождения на престол, помимо уничтожения врагов, Его Высочество также должен будет вознаградить заслуженных слуг. Нам, клану Цинлуну, ничего не надо, но не стоит ли отметить преданность клана Сихэ? Лучшее вознаграждение — взять жён из их клана, чтобы будущие принцы носили их кровь. Клан Чанси трудно привлечь, но клану Байху не обязательно быть в союзе с Яньлуном и Чжун Жуном. Если Его Высочество выберет жён из клана Байху, то, возможно, одна девушка будет стоить тысяч стратегий.
Ань Цзинь устало отмахнулся со словами:
— Обсудите это сами, только в бою не забудьте обо мне.
После ухода Ань Цзиня Ань Жун улыбнулся и спросил:
— Ваше Высочество, стоит ли мне обратить внимание на девушек из четырёх кланов? Хотя главное — происхождение и кровь, а внешностью и характером они тоже не должны ущемлять Вас.
Шаохао смотрел в сторону, куда ушла А-Хэн, и долго молчал. Наконец он сказал:
— Не надо.
— Я выполнил указание отца-императора и подготовил постановление. Яньлун в сговоре с Императрицей задумал предательство. Найдено сто десять улик, доказательства неоспоримы. Отец уже решил заключить Яньлуна под стражу и лишить Императрицу звания.
Лицо Императора побледнело, его взгляд, острый как лезвие, рассыпался на кусочки перед несокрушимой стойкостью Шаохао.
Император не желал сдаваться, но его крики оставались без ответа. Теперь он понял, что Шаохао полностью контролировал дворец.
Он смотрел на Шаохао, который молча встречал его взгляд.
Тишина в комнате была настолько глубокой, что казалось, можно было услышать каждый вздох борьбы в душе присутствующих.
Наконец, взгляд Императора медленно перешёл с Шаохао на А-Хэн, которая не решалась встретить его глаза и опустила голову. Император тихо спросил:
— Ты знала?
А-Хэн не могла ничего сказать, за неё ответил Шаохао:
— Она не знала.
Император кивнул и улыбнулся:
— Тогда хорошо, не хочется, чтобы эта красота пропала даром.
Шаохао положил перед Императором пустой свиток:
— Прошу отца подписать.
Император взял перо и одним движением подписал решение о лишении Императрицы звания и заключении Яньлуна под стражу.
Когда Цзюньди закончил, он с силой швырнул перо и свиток в лицо Шаохао, крикнув:
— Возьми!
Чернила на пере ещё не успели высохнуть, когда они разлетелись на лице и одежде Шаохао, оставив на них следы. Шаохао молча вытер чернила с лица, поднял свиток и передал его генералу, стоящему за занавесом.
Вошла группа стражников, все лица были незнакомы Цзюньди.
Шаохао обратился к Императору Цзюню:
— Чтобы отцу было легче восстанавливаться, прошу переехать в Ци Юань.
Император Цзюнь, дрожа от гнева, произнёс:
— Ты не можешь дождаться?
Лицо Шаохао было безэмоциональным, без тени улыбки. Он склонился в поклоне и ответил:
— Прошу отца-императора переселиться.
Цзюньди был поражён горем и гневом, но он понимал, что уже ничего не изменить. Глубоко вздохнув, он сдался:
— Ладно, пойдём.
Стражники подошли и аккуратно перенесли Императора на носилки. Цзюньди закрыл глаза и не подавал признаков жизни.
Под «защитой» сотен стражников целая процессия медленно направилась к восточному склону горы Пяти Богов, к пику Цзяньчжоу, который находился на востоке, в то время, как через первые четыре пика можно было обмениваться сообщениями с материком. По традиции, многие Императоры размещали там неблагополучных членов семьи, фактически осуществляя их изоляцию.
Шаохао стоял у входа во дворец и наблюдал за исчезающей в небе процессией.
Повернувшись, он увидел А-Хэн, стоящую под цветущим персиковым деревом. Её взгляд был ледяным.
А-Хэн спросила:
— Это дерево ведь ты отправил отдать отцу, верно? Ты знал, что если он получит что-то ценное, то обязательно позовёт меня осмотреть. Я знала, что рано или поздно ты предпримешь шаги, но не думала, что сегодня, и уж тем более не ожидала, что ты воспользуешься мной, чтобы отвлечь внимание Императора.
Шаохао молчал, его лицо было, как мутная вода.
А-Хэн горько усмехнулась и покачала головой:
— Отец так и не сказал мне, как называется это дерево. — Она развернулась и вышла из дворца.
Её платье шелестело, и вскоре её фигура скрылась в изгибах галереи.
Шаохао молча смотрел на дерево персика, цветы которого ярко сверкали на солнце.
Крики и плач женщин не умолкали — это солдаты переселяли наложниц отца-императора.
Из-за любви Цзюньди к музыке и танцам все женщины во дворце умели петь и танцевать. Ейли проходить мимо них, то всегда можно было услышать звуки музыки и песни девушек. Во дворце везде росли необычные и тщательно ухоженные цветы, и аромат их наполнял воздух даже без ветра. Любой, кто проходил мимо этих роскошных дворцов, оставался очарованным ими, настолько, что даже принцы из Шэньнуна не могли забыть этот дворец и подбивали тогдашнего императора Яньди напасть на Гаосин.
С раннего утра началось убийство и заключение в тюрьму дворцовых служащих — десять из семи ушли. Теперь и последние наложницы и придворные были или казнены, или заключены под стражу. Во дворце, кроме солдат, осталось мало кого.
Дворец опустел и изменился до неузнаваемости.
Вошли Ань Цзинь и Ань Жун, два брата из материнского клана Шаохао, Цинлун. Они были доверенными лицами Шаохао.
Генерал Ань Цзинь подошёл с военной решимостью и властно объявил:
— Ваше Высочество, все наложницы без детей уже высланы из дворца Чэнъэня и переселены в уединённый домик у подножия горы Пяти Богов.
Ань Жун, который обладал красивыми чертами лица и стройной фигурой, медленно сказал:
— После моего тщательного отбора оставшимся слугам можно доверять. Может, перед вашим въездом набрать ещё немного людей во дворец?
Шаохао ответил:
— Не нужно, для меня и принцессы хватит тех, кто остался, а также слуг из дворца Чэнхуа.
Ань Цзинь, потирая руки в предвкушении, сказал:
— Ведь раньше одной женщине служило по десять человек. Теперь, когда мы отправили всех этих женщин прочь, конечно, не нужно так много слуг. Лучше потратить это время на разработку планов битвы.
Ань Жун потянул своего брата за рукав и обратился к Шаохао с советом:
— Сейчас во дворце действительно только Ваше Высочество и принцесса, но после Вашего восхождения на престол вскоре придётся взять и других жён, а служанки для них обязательно понадобятся.
Ань Цзинь нахмурился:
— Каких ещё жён? Предупреждаю тебя, не учи Его Высочество увлекаться женской красотой и не порти его!
Ань Жун лишь улыбнулся в ответ:
— Все Цзюньди выбирали жён из четырёх кланов. Думаешь, девушки из этих кланов особенно красивые? После восхождения на престол, помимо уничтожения врагов, Его Высочество также должен будет вознаградить заслуженных слуг. Нам, клану Цинлуну, ничего не надо, но не стоит ли отметить преданность клана Сихэ? Лучшее вознаграждение — взять жён из их клана, чтобы будущие принцы носили их кровь. Клан Чанси трудно привлечь, но клану Байху не обязательно быть в союзе с Яньлуном и Чжун Жуном. Если Его Высочество выберет жён из клана Байху, то, возможно, одна девушка будет стоить тысяч стратегий.
Ань Цзинь устало отмахнулся со словами:
— Обсудите это сами, только в бою не забудьте обо мне.
После ухода Ань Цзиня Ань Жун улыбнулся и спросил:
— Ваше Высочество, стоит ли мне обратить внимание на девушек из четырёх кланов? Хотя главное — происхождение и кровь, а внешностью и характером они тоже не должны ущемлять Вас.
Шаохао смотрел в сторону, куда ушла А-Хэн, и долго молчал. Наконец он сказал:
— Не надо.
0 Комментарии