А-Хэн стиснула зубы и, стабилизировав своё состояние, начала осматривать раны своего брата. Когда она обнаружила, что дух его уже рассеялся, жалобные крики вдруг исчезли у неё в ушах и все звуки пропали. Её сердце перестало болеть, и холод исчез, словно человек, стоящий на краю обрыва, сначала почувствовал боль, но когда он падал вниз и разбивался насмерть, боль уже не ощущалась, а осталось только бездонное отчаяние.
Шаохао с тревогой спросил её:
— Всё в порядке, да? Наверняка всё будет хорошо, правда? Ты обязательно его спасёшь!
Лицо А-Хэн побледнело. Она сжала губы до крови, но не чувствовала боли. Она просто использовала золотую шпильку, чтобы тыкать ею в точки на теле своего брата.
Цинъян улыбался, глядя на них:
— Хорошо, что вы все здесь. Жаль, что Чан И не с нами. Но лучше так, не хочу, чтобы он видел меня в таком жалком состоянии. Ведь я же непобедимый старший брат.
Тело Шаохао тряслось, он всё ещё не хотел сдаваться. Он использовал свою водную энергию, чтобы лечить Цинъяна:
— Не говори глупостей, мы сейчас отправимся в Гуйсюй и обязательно найдём решение! Я обязательно тебя спасу!
Цинъян улыбнулся:
— Мне нужно сказать тебе кое-что.
Шаохао продолжал направлять энергию в тело Цинъяна:
— Поговорим, когда ты поправишься.
— Сколько лет мы сражаемся?
— Больше двух тысяч лет.
— Две тысячи восемьсот лет, — с улыбкой сказал Цинъян. — Вдруг я почувствовал такую лёгкость, не нужно больше бороться с тобой за победу.
После двух тысяч лет Шаохао снова увидел того мальчика того летнего дня, с поломанным мечом, жующим грубую соломку. Он вошёл тогда в кузницу с завистливой улыбкой.
Шаохао вдруг охватила ярость, он потерял самообладание и крикнул на Цинъяна:
— Мы договорились сначала сражаться плечом к плечу, а потом встать друг против друга в борьбе насмерть. Почему ты нарушил обещание?
Взгляд Цинъяна медленно переместился на Хуанди:
— Отец, ты уже знал, что я хотел тебя убить?
Хуанди сделал несколько шагов вперёд и свысока взглянул на Цинъяна. С холодной иронией он сказал:
— Поздравляю, ты сумел спасти меня перед лицом тысяч войск. Когда будешь захватывать трон, всё пройдёт ещё более гладко.
Цинъян выглядел убитым горем, он тихо ответил:
— Отец, я признаю, я хотел тебя убить. Я не хотел, чтобы Чан И и А-Хэн стали вторыми Юньцзэ. Я даже добавил яд в твою чашу, но в последний момент не смог себя заставить. Той ночью я тайно проник во дворец и заменил отравленную воду. Яд я уже вылил.
Тело Хуанди дрогнуло, он взглянул на И Пэна вдалеке, а когда снова посмотрел на Цинъяна, в его взгляде уже не было холода. В его глазах читалось слишком много сложных чувств, которых посторонние не могли распознать. Он спокойно произнёс:
— На самом деле, вода, которую ты заменил, была безвредной. Я уже успел заменить воду раньше.
Цинъян улыбнулся:
— Теперь я понял. Оказывается, отравленную воду выпил я сам. Ты хотел, чтобы я сам определил свою судьбу.
А-Хэн слушала и не понимала до конца, а Шаохао уже всё осознал: Цинъян выпил отраву, приготовленную А-Хэн, и именно из-за неё не смог отразить мощный удар Чи Ю.
И Пэн громко спросил:
— Отец, сейчас армия Шэньнуна в панике, это лучшее время для атаки. Продвигаемся?
Хуанди посмотрел на землю у своих ног. Это был тот момент, которого он ждал тысячи лет, мечта всей его жизни! Но Цинъян...
Цинъян сказал:
— Отец, со мной всё в порядке. Этот яд не смертелен.
С тех пор, как он начал понимать вещи, Хуанди брал его на колени, рассказывал о своих юношеских страданиях и великих амбициях. Возможно, никто на свете не понимал его мечты лучше, чем Цинъян. Это была мечта великого мужчины на всю жизнь.
Одно слово «отец» пронзило сердце Хуанди. Воспоминания мелькнули перед его глазами — только Цинъян и Юньцзэ называли его «отцом». Эти звонкие и чистые голоса, произносящие слово «папа», были самыми искренними моментами отцовства для него. Сердце Хуанди бешено заколотилось и он сказал:
— Сынок, живи!
Цинъян улыбнулся сквозь слёзы. Слово «сынок» растопило все обиды между отцом и сыном, словно оно вернуло их в его детство.
Хуанди обратился к А-Хэн:
— Позаботься о своём брате. — И с воинственным воем рн понёсся на Чун Мине на поле битвы, отдав приказ атаковать.
— К атаке!
— К атаке!
— Отец! — А-Хэн закричала со слезами на глазах, надеясь, что Хуанди остановится хоть на мгновение, но она увидела лишь его несокрушимую фигуру, устремлённую вперёд. И Пэн холодно улыбнулся ей и последовал за Хуанди на поле боя.
Армия Сюань Юаня бросилась в атаку на войска Шэньнуна. Из-за бедности земель воины Сюань Юаня были отважными и искусными в бою. После того как Хуанди убил Яньди, дух войск Сюань Юаня значительно возрос. Под руководством Хуанди вся армия превратилась в неудержимый поток. В то время как Шэньнун потерял своего правителя, а армия лишилась боевого духа, она уже была не способна противостоять армии Сюань Юаня, что превратило поле битвы почти в место массового убийства. Каждый воин Сюань Юаня стал подобен демону, уничтожающему жизни. Они оставляли за собой лишь бесчисленные тела. Все печальные крики заглушались гулом железа и звоном конского копыта. В мире осталось только эхо криков: «Убивай! Убивай! Убивай!»
Шаохао, сосредоточив всю свою магическую силу, защищал сердечный меридиан Цинъяна. Он нёс его на руках и спешил к Гуйсюю.
Цинъян, будто в тумане, улыбнулся ему:
— Я знаю, ты злишься на меня за мою нерешительность. Если бы я смог быть таким же решительным, как ты, то сегодняшнего дня бы не было. Но я всё время вспоминаю детство... Я помню, как мать запрещала мне приближаться к опасным Чун Минам, как отец тайком учил меня управлять ими, как мы вместе летали на ветру и смеялись. Отец сделал мой первый меч своими руками. Он сидел под крыльцом и вытачивал деревянный меч, а потом... когда он наконец закончил, то побоялся, что я поранюсь о щепки. Он обернул меч грубой тканью и снова и снова тер его, пока я не смог удержаться и не начал прыгать, пытаясь вырвать его. Он поднимал его высоко и, улыбаясь, говорил: «Прыгай выше. Если вырастешь таким же высоким, как отец, тогда сможешь пойти со мной на поле боя». Когда я впервые вышел на поле боя, я был так напуган, что ноги подкашивались. Отец отвёл меня выпить и гордо представлял каждому, кто с ним здоровался: «Это мой сын, он обязательно будет смелее меня»... — Цинъян ослабел и не смог продолжить. — Он мой отец, я не мог его убить!
Шаохао с тревогой спросил её:
— Всё в порядке, да? Наверняка всё будет хорошо, правда? Ты обязательно его спасёшь!
Лицо А-Хэн побледнело. Она сжала губы до крови, но не чувствовала боли. Она просто использовала золотую шпильку, чтобы тыкать ею в точки на теле своего брата.
Цинъян улыбался, глядя на них:
— Хорошо, что вы все здесь. Жаль, что Чан И не с нами. Но лучше так, не хочу, чтобы он видел меня в таком жалком состоянии. Ведь я же непобедимый старший брат.
Тело Шаохао тряслось, он всё ещё не хотел сдаваться. Он использовал свою водную энергию, чтобы лечить Цинъяна:
— Не говори глупостей, мы сейчас отправимся в Гуйсюй и обязательно найдём решение! Я обязательно тебя спасу!
Цинъян улыбнулся:
— Мне нужно сказать тебе кое-что.
Шаохао продолжал направлять энергию в тело Цинъяна:
— Поговорим, когда ты поправишься.
— Сколько лет мы сражаемся?
— Больше двух тысяч лет.
— Две тысячи восемьсот лет, — с улыбкой сказал Цинъян. — Вдруг я почувствовал такую лёгкость, не нужно больше бороться с тобой за победу.
После двух тысяч лет Шаохао снова увидел того мальчика того летнего дня, с поломанным мечом, жующим грубую соломку. Он вошёл тогда в кузницу с завистливой улыбкой.
Шаохао вдруг охватила ярость, он потерял самообладание и крикнул на Цинъяна:
— Мы договорились сначала сражаться плечом к плечу, а потом встать друг против друга в борьбе насмерть. Почему ты нарушил обещание?
Взгляд Цинъяна медленно переместился на Хуанди:
— Отец, ты уже знал, что я хотел тебя убить?
Хуанди сделал несколько шагов вперёд и свысока взглянул на Цинъяна. С холодной иронией он сказал:
— Поздравляю, ты сумел спасти меня перед лицом тысяч войск. Когда будешь захватывать трон, всё пройдёт ещё более гладко.
Цинъян выглядел убитым горем, он тихо ответил:
— Отец, я признаю, я хотел тебя убить. Я не хотел, чтобы Чан И и А-Хэн стали вторыми Юньцзэ. Я даже добавил яд в твою чашу, но в последний момент не смог себя заставить. Той ночью я тайно проник во дворец и заменил отравленную воду. Яд я уже вылил.
Тело Хуанди дрогнуло, он взглянул на И Пэна вдалеке, а когда снова посмотрел на Цинъяна, в его взгляде уже не было холода. В его глазах читалось слишком много сложных чувств, которых посторонние не могли распознать. Он спокойно произнёс:
— На самом деле, вода, которую ты заменил, была безвредной. Я уже успел заменить воду раньше.
Цинъян улыбнулся:
— Теперь я понял. Оказывается, отравленную воду выпил я сам. Ты хотел, чтобы я сам определил свою судьбу.
А-Хэн слушала и не понимала до конца, а Шаохао уже всё осознал: Цинъян выпил отраву, приготовленную А-Хэн, и именно из-за неё не смог отразить мощный удар Чи Ю.
И Пэн громко спросил:
— Отец, сейчас армия Шэньнуна в панике, это лучшее время для атаки. Продвигаемся?
Хуанди посмотрел на землю у своих ног. Это был тот момент, которого он ждал тысячи лет, мечта всей его жизни! Но Цинъян...
Цинъян сказал:
— Отец, со мной всё в порядке. Этот яд не смертелен.
С тех пор, как он начал понимать вещи, Хуанди брал его на колени, рассказывал о своих юношеских страданиях и великих амбициях. Возможно, никто на свете не понимал его мечты лучше, чем Цинъян. Это была мечта великого мужчины на всю жизнь.
Одно слово «отец» пронзило сердце Хуанди. Воспоминания мелькнули перед его глазами — только Цинъян и Юньцзэ называли его «отцом». Эти звонкие и чистые голоса, произносящие слово «папа», были самыми искренними моментами отцовства для него. Сердце Хуанди бешено заколотилось и он сказал:
— Сынок, живи!
Цинъян улыбнулся сквозь слёзы. Слово «сынок» растопило все обиды между отцом и сыном, словно оно вернуло их в его детство.
Хуанди обратился к А-Хэн:
— Позаботься о своём брате. — И с воинственным воем рн понёсся на Чун Мине на поле битвы, отдав приказ атаковать.
— К атаке!
— К атаке!
— Отец! — А-Хэн закричала со слезами на глазах, надеясь, что Хуанди остановится хоть на мгновение, но она увидела лишь его несокрушимую фигуру, устремлённую вперёд. И Пэн холодно улыбнулся ей и последовал за Хуанди на поле боя.
Армия Сюань Юаня бросилась в атаку на войска Шэньнуна. Из-за бедности земель воины Сюань Юаня были отважными и искусными в бою. После того как Хуанди убил Яньди, дух войск Сюань Юаня значительно возрос. Под руководством Хуанди вся армия превратилась в неудержимый поток. В то время как Шэньнун потерял своего правителя, а армия лишилась боевого духа, она уже была не способна противостоять армии Сюань Юаня, что превратило поле битвы почти в место массового убийства. Каждый воин Сюань Юаня стал подобен демону, уничтожающему жизни. Они оставляли за собой лишь бесчисленные тела. Все печальные крики заглушались гулом железа и звоном конского копыта. В мире осталось только эхо криков: «Убивай! Убивай! Убивай!»
Шаохао, сосредоточив всю свою магическую силу, защищал сердечный меридиан Цинъяна. Он нёс его на руках и спешил к Гуйсюю.
Цинъян, будто в тумане, улыбнулся ему:
— Я знаю, ты злишься на меня за мою нерешительность. Если бы я смог быть таким же решительным, как ты, то сегодняшнего дня бы не было. Но я всё время вспоминаю детство... Я помню, как мать запрещала мне приближаться к опасным Чун Минам, как отец тайком учил меня управлять ими, как мы вместе летали на ветру и смеялись. Отец сделал мой первый меч своими руками. Он сидел под крыльцом и вытачивал деревянный меч, а потом... когда он наконец закончил, то побоялся, что я поранюсь о щепки. Он обернул меч грубой тканью и снова и снова тер его, пока я не смог удержаться и не начал прыгать, пытаясь вырвать его. Он поднимал его высоко и, улыбаясь, говорил: «Прыгай выше. Если вырастешь таким же высоким, как отец, тогда сможешь пойти со мной на поле боя». Когда я впервые вышел на поле боя, я был так напуган, что ноги подкашивались. Отец отвёл меня выпить и гордо представлял каждому, кто с ним здоровался: «Это мой сын, он обязательно будет смелее меня»... — Цинъян ослабел и не смог продолжить. — Он мой отец, я не мог его убить!
0 Комментарии