Чан И, вспомив тот момент, когда в Сюань Юане отмечали прибытие третьего принца, а его мать одна осталась в пустом зале Чаоюня, с горечью в голосе сказала:
— Мать, это не твоя вина. Не кори себя больше.
Лэйцзу продолжила:
— Я тогда чувствовала недовольство, зависть и страх. Я говорила Юньцзэ делать все возможное, чтобы завоевать благосклонность Хуанди, хотя на самом деле Юньцзэ лучше меня понимал ситуацию. Он часто говорил мне, что в этом мире можно бороться за все, кроме сердца мужчины. Даже если ты его завоюешь, цена этому будет выше полученного. Но я не смогла это увидеть, не могла забыть тысячелетнюю иллюзию любви, которая была у нас раньше... Потом... потом... — Лэйцзу подняла голову, и хотя они не видели ее лица, но заметили, как слезы капали с ее подбородка. — Когда Сюань Юань воевал с юго-западным племенем Дянем, ваш отец хотел отправить Цинъяна в поход, но Юньцзэ, зная, как Цинъян не любил такие дела, добровольно предложил свою кандидатуру. Ваш отец, желая закалить Сюань Юань Хуэя, отправил Юньцзэ с ним. Юньцзэ одержал большую победу на поле битвы, и король Дяня сдался. Но во время приема капитуляции произошло предательство, и вспыхнул мятеж. На землях Дяня много вулканов, и, как сказал Сюань Юань Хуэй, Юньцзэ случайно упал в кратер вулкана, когда пытался прорваться с войсками. Цинъян не поверил в это и нашел кости Юньцзэ. Он заявил, что Сюань Юань Хуэй убил Юньцзэ и потребовал расследования от Хуанди. Хуанди отправил большое количество воинов на защиту дворца Чжиюэ и запретил Цинъяну приближаться к Сюань Юань Хуэю. Цинъян насильно ворвался в Чжиюэ и ранил Сюань Юань Хуэя. Хуанди приказал заточить Цинъяна в пустыню, где не было ни капли воды, на полгода, пока тот не признал свою вину. Когда Цинъян был освобожден, он был кожа да кости и не походил на человека.
Лэйцзу заплакала, когда дошла до этого момента.
Чан И сказал:
— Мама, позволь мне рассказать А-Хэнг о последующих событиях. После этого старший брат кардинально изменился. Он перестал вести разгульный образ жизни и вернулся в Сюань Юань, где стал известен, как Сюань Юань Цинъян. Слава Сюань Юань Цинъяна росла, и вместе с уже известным Гаосином Шаохао, их стали называть «великими героями мира — Северный Цинъян и Южный Шаохао».
Лэйцзу сказала:
— После смерти Юньцзэ я наконец увидела настоящее лицо того мужчины, которого не могла забыть столько лет. Я отказалась от изысканных нефритовых заколок, сняла красивые платья и хотела лишь быть матерью, хранительницей своих детей. Но, кажется, судьба уже не давала мне шансов. Возможно, когда я жестоко лишила жизни того ребенка и не позволила ему увидеть свет, зло уже было предрешено. Но все это сделала я! Все ошибки — моих рук дело! Почему же расплата приходит на моих детей...
Лэйцзу зарыдала в истерике.
Чан И крепко взял Лэйцзу за руки и направил в ее тело свою духовную силу, после чего она упала в обморок.
Чжу Юй с недовольством сказала:
— Тунъюй слишком жестока. На ее месте я бы больше всего ненавидела Хуанди. Это Хуанди предал двух женщин ради власти! Из-за стремления к власти он отказался от любви детства, а затем обрушил свой гнев на королеву, заставив ее страдать от потери любимого человека и детей...
Чан Пу потянула Чжу Юй за рукав, давая понять, что ей не стоило продолжать. В конце концов, как бы то ни было, Чан И и А-Хэн — дети Хуанди.
Чан И попросил Чан Пу и Чжу Юй отвести Лэйцзу в спальный дворец для отдыха.
Чан И сказал А-Хэн:
— Мама сбилась с пути, и если семья Тунъюй продолжит ее беспокоить, боюсь, она совсем сломается. Что нам теперь делать?
А-Хэн, держа в руках коробку, смотрела на кости внутри неё и не мог поверить, что когда-то это было живой душой, а теперь превратилось в несколько кусков обугленной кости.
— Каким был второй брат? — спросила она.
Глаза Чана И покраснели, он ответил:
— С тех пор, как я начал помнить, второй брат был так же занят, как и старший брат в твоих воспоминаниях. Я видел его редко. Чаще всего он помогал старшему брату выбирать мне земли для удела. Место Жошуй было удаленным и диким, туда никто не хотел идти. Но второй брат уговорил меня написать прошение о назначении туда. Если бы не он, возможно, я бы уже...
А-Хэн, испытывая муки совести, сказала:
— Я когда-то упрекнула старшего брата в смерти Сюань Юань Хуэя. Почему ты не рассказал мне о втором брате?
Чан И со слезами на глазах сказал:
— Старший брат не примет это близко к сердцу. — Сначала он был готов немедленно убить И Пэна, но теперь, узнав всю историю, ненависть сменилась беспомощной печалью. — Я хочу написать письмо отцу и попросить у него разрешения перевезти маму в Жошуй. Так я смогу ухаживать за ней. Если Тунъюй хочет Чаоюнь, то пусть забирает его!
А-Хэн покачала головой:
— Разве Жошуй уже не принадлежит отцу? Деревья стоят тихо, но ветер не утихает. Какой в этом смысл? Если Тунъюй действительно займет Чаоюнь, то мы не сможем нигде спрятаться, даже на краю света.
— Получается, это действительно тупик? Тунъюй, хоть и заслуживает ненависти, но она также вызывает жалость.
А-Хэн ответила:
— Я тоже знаю, что Тунъюй вызывает жалость. Но если даже спутанные клубки нитей не распутать, что уж говорить о костях родных, сложенных вместе? Сейчас уже нет разделения на правильно или неправильно, остается только умереть, чтобы разрешить это.
Чан И молчал, а А-Хэн, которая больше всего беспокоилась о доброте своего четвертого брата, сказала ему:
— И Пэн рано или поздно обнажит свои когти в твою сторону, ты должен быть осторожен.
Тут появилась няня, которая воспитывала Чана И и А-Хэн. Она принесла тарелку с замороженными шелковицами, и со смехом сказала:
— Жаль, что старшего господина нет рядом. Он не совсем свежие, и вкус наверняка хуже, но все же попробуйте.
Чан И и А-Хэн взяли по ягоде замороженной шелковицы, и вместо ожидаемого кисло-сладкого вкуса почувствовали лишь горечь. Они впервые осознали, что все эти годы, когда был старший брат, каждый их визит на гору Сюань Юань, независимо от сезона, сопровождался самыми свежими замороженными шелковицами.
— Мать, это не твоя вина. Не кори себя больше.
Лэйцзу продолжила:
— Я тогда чувствовала недовольство, зависть и страх. Я говорила Юньцзэ делать все возможное, чтобы завоевать благосклонность Хуанди, хотя на самом деле Юньцзэ лучше меня понимал ситуацию. Он часто говорил мне, что в этом мире можно бороться за все, кроме сердца мужчины. Даже если ты его завоюешь, цена этому будет выше полученного. Но я не смогла это увидеть, не могла забыть тысячелетнюю иллюзию любви, которая была у нас раньше... Потом... потом... — Лэйцзу подняла голову, и хотя они не видели ее лица, но заметили, как слезы капали с ее подбородка. — Когда Сюань Юань воевал с юго-западным племенем Дянем, ваш отец хотел отправить Цинъяна в поход, но Юньцзэ, зная, как Цинъян не любил такие дела, добровольно предложил свою кандидатуру. Ваш отец, желая закалить Сюань Юань Хуэя, отправил Юньцзэ с ним. Юньцзэ одержал большую победу на поле битвы, и король Дяня сдался. Но во время приема капитуляции произошло предательство, и вспыхнул мятеж. На землях Дяня много вулканов, и, как сказал Сюань Юань Хуэй, Юньцзэ случайно упал в кратер вулкана, когда пытался прорваться с войсками. Цинъян не поверил в это и нашел кости Юньцзэ. Он заявил, что Сюань Юань Хуэй убил Юньцзэ и потребовал расследования от Хуанди. Хуанди отправил большое количество воинов на защиту дворца Чжиюэ и запретил Цинъяну приближаться к Сюань Юань Хуэю. Цинъян насильно ворвался в Чжиюэ и ранил Сюань Юань Хуэя. Хуанди приказал заточить Цинъяна в пустыню, где не было ни капли воды, на полгода, пока тот не признал свою вину. Когда Цинъян был освобожден, он был кожа да кости и не походил на человека.
Лэйцзу заплакала, когда дошла до этого момента.
Чан И сказал:
— Мама, позволь мне рассказать А-Хэнг о последующих событиях. После этого старший брат кардинально изменился. Он перестал вести разгульный образ жизни и вернулся в Сюань Юань, где стал известен, как Сюань Юань Цинъян. Слава Сюань Юань Цинъяна росла, и вместе с уже известным Гаосином Шаохао, их стали называть «великими героями мира — Северный Цинъян и Южный Шаохао».
Лэйцзу сказала:
— После смерти Юньцзэ я наконец увидела настоящее лицо того мужчины, которого не могла забыть столько лет. Я отказалась от изысканных нефритовых заколок, сняла красивые платья и хотела лишь быть матерью, хранительницей своих детей. Но, кажется, судьба уже не давала мне шансов. Возможно, когда я жестоко лишила жизни того ребенка и не позволила ему увидеть свет, зло уже было предрешено. Но все это сделала я! Все ошибки — моих рук дело! Почему же расплата приходит на моих детей...
Лэйцзу зарыдала в истерике.
Чан И крепко взял Лэйцзу за руки и направил в ее тело свою духовную силу, после чего она упала в обморок.
Чжу Юй с недовольством сказала:
— Тунъюй слишком жестока. На ее месте я бы больше всего ненавидела Хуанди. Это Хуанди предал двух женщин ради власти! Из-за стремления к власти он отказался от любви детства, а затем обрушил свой гнев на королеву, заставив ее страдать от потери любимого человека и детей...
Чан Пу потянула Чжу Юй за рукав, давая понять, что ей не стоило продолжать. В конце концов, как бы то ни было, Чан И и А-Хэн — дети Хуанди.
Чан И попросил Чан Пу и Чжу Юй отвести Лэйцзу в спальный дворец для отдыха.
Чан И сказал А-Хэн:
— Мама сбилась с пути, и если семья Тунъюй продолжит ее беспокоить, боюсь, она совсем сломается. Что нам теперь делать?
А-Хэн, держа в руках коробку, смотрела на кости внутри неё и не мог поверить, что когда-то это было живой душой, а теперь превратилось в несколько кусков обугленной кости.
— Каким был второй брат? — спросила она.
Глаза Чана И покраснели, он ответил:
— С тех пор, как я начал помнить, второй брат был так же занят, как и старший брат в твоих воспоминаниях. Я видел его редко. Чаще всего он помогал старшему брату выбирать мне земли для удела. Место Жошуй было удаленным и диким, туда никто не хотел идти. Но второй брат уговорил меня написать прошение о назначении туда. Если бы не он, возможно, я бы уже...
А-Хэн, испытывая муки совести, сказала:
— Я когда-то упрекнула старшего брата в смерти Сюань Юань Хуэя. Почему ты не рассказал мне о втором брате?
Чан И со слезами на глазах сказал:
— Старший брат не примет это близко к сердцу. — Сначала он был готов немедленно убить И Пэна, но теперь, узнав всю историю, ненависть сменилась беспомощной печалью. — Я хочу написать письмо отцу и попросить у него разрешения перевезти маму в Жошуй. Так я смогу ухаживать за ней. Если Тунъюй хочет Чаоюнь, то пусть забирает его!
А-Хэн покачала головой:
— Разве Жошуй уже не принадлежит отцу? Деревья стоят тихо, но ветер не утихает. Какой в этом смысл? Если Тунъюй действительно займет Чаоюнь, то мы не сможем нигде спрятаться, даже на краю света.
— Получается, это действительно тупик? Тунъюй, хоть и заслуживает ненависти, но она также вызывает жалость.
А-Хэн ответила:
— Я тоже знаю, что Тунъюй вызывает жалость. Но если даже спутанные клубки нитей не распутать, что уж говорить о костях родных, сложенных вместе? Сейчас уже нет разделения на правильно или неправильно, остается только умереть, чтобы разрешить это.
Чан И молчал, а А-Хэн, которая больше всего беспокоилась о доброте своего четвертого брата, сказала ему:
— И Пэн рано или поздно обнажит свои когти в твою сторону, ты должен быть осторожен.
Тут появилась няня, которая воспитывала Чана И и А-Хэн. Она принесла тарелку с замороженными шелковицами, и со смехом сказала:
— Жаль, что старшего господина нет рядом. Он не совсем свежие, и вкус наверняка хуже, но все же попробуйте.
Чан И и А-Хэн взяли по ягоде замороженной шелковицы, и вместо ожидаемого кисло-сладкого вкуса почувствовали лишь горечь. Они впервые осознали, что все эти годы, когда был старший брат, каждый их визит на гору Сюань Юань, независимо от сезона, сопровождался самыми свежими замороженными шелковицами.
0 Комментарии