С этими словами он выпрыгнул в окно и исчез в ночи, скользя по крышам.
Через мгновение Цзюнь Чэнлю уже приказал слугам выбить дверь и первым ворвался в комнату.
— Цило! Ты…
Но здесь не было никакого мужчины! Только его беременная дочь. Его сердце успокоилось, но он не знал, что и сказать.
— Что случилось? — Цзюнь Цило бросила холодный взгляд на шесть-семь слуг с палками в цветочном зале и на отца с младшей сестрой в своей комнате.
Цзяньцзюань осмотрела комнату и сказала:
— Недавно одна из служанок проходила мимо твоей комнаты и, кажется, услышала мужской голос; она ещё сказала, что видела тени двух людей при свече! Мы подумали, что это вор! Сестра, почему ты не ответила и не открыла дверь?
— Я крепко спала, откуда здесь мог взяться мужчина? Я беременная, какой вор полез бы ко мне?
Цзюнь Цило старалась сохранять хладнокровие на лице, хотя в душе её беспокойство за него не утихало.
— Всё хорошо, если ничего не случилось! — Цзюнь Чэнлю отослал слуг и сам вышел. На прощание он сказал: — Цзяньцзюань, сегодня ночью останься с сестрой, чтобы вы обе чувствовали себя спокойнее.
— Да, папа.
Закрыв дверь, Цзяньцзюань помогла сестре сесть за стол.
— Ты так и не притронулась к ужину, хотя бы съешь что-нибудь полезное.
Цзюнь Цило погладила живот. Ей нельзя было голодать, поэтому она приняла миску с куриным супом от младшей сестры и начала пить, не раздумывая.
— Сестра, почему у тебя губы такие красные и опухшие? — удивленно спросила Цзяньцзюань.
При свете свечи она заметила, что губы старшей сестры стали ярко-красными и более пухлыми, чем обычно.
Щёки Цзюнь Цило вспыхнули. Она поспешно прикрыла рот рукой и растерянно посмотрела на Цзяньцзюань, не зная, что и ответить.
— Это от супа? — младшая сестра потрогала миску. — Нет, суп холодный.
Цзюнь Цило обошла смущающий вопрос и спросила:
— Как ведёт себя Чжэн Шаньтин в последние дни?
— После того, как ему передали десять лянов серебра, он, кажется, стал лучше понимать ценность благ. Он сказал отцу, что, если вторая сестра вернётся к нему, то он больше ничего не захочет и не будет жить за счёт богатства семьи Цзюнь. — Цзяньцзюань выглядела недовольной. Она не верила, что его характер так легко изменится.
— Возможно, он сможет. Чжэн Шаньтин ― человек с достоинством, особенно когда он осознает реальность; если он не станет трудиться и добиваться успеха, то всю жизнь будет оставаться никем.
— Можно ли жить на одном только достоинстве? Учёба требует усилий, и если он не будет больше полагаться на нашу семью... Ха! В конце концов, этот мужчина может стать посмешищем!
Цзюнь Цило улыбнулась и покачала головой.
— Я думаю, ты никогда не выйдешь замуж за учёного.
— И я не хочу выходить замуж за грубияна, — внезапно в её голове возник образ великана.
Странно? Почему он так запомнился ей? Этот человек был грубым, но в то же время держался с достоинством, он не казался необразованным.
Она наклонила голову в сторону.
— Сестра, я никогда не знала, что у этого книжника Чжэна есть такие друзья-великаны! Высокий, крепкий, на чёрном коне, наверняка северянин. Недавно он вместе с Чжэном пил вино.
Цзюнь Цило улыбнулась, не придавая этому никакого значения.
— Если бы ты больше путешествовала, то увидела бы, что южные мужчины менее крепкие. На севере, на границе, повсюду высокие и крепкие люди, с разным цветом кожи и волос, которых ты не можешь себе представить. В стране Дас, у людей тёмная кожа, а у некоторых глаза, как драгоценные камни — зелёные, синие, золотые... невероятное разнообразие!
Цзяньцзюань вздохнула.
— Значит, ляоцы с синими глазами не такие уж редкие? Они не чудовища, верно?
— Конечно, нет! — слишком горячо возразила Цзюнь Цило. Увидев удивлённый взгляд сестры, она смущённо добавила: — Мы не можем считать их чудовищами или монстрами только потому, что их цвет волос и кожи отличается от нашего. Мы мало что знаем о мире и считаем, что все люди должны быть похожи на нас. Цзяньцзюань, наша семья занимается торговлей по всему миру, и мы должны быть более образованными и осведомлёнными.
Цзяньцзюань кивнула в полном восторге.
— Если бы я могла путешествовать по миру, это было бы замечательно!
— Да, — вздохнула Цзюнь Цило.
Строгие нравы и обычаи, установленные на протяжении тысячелетий, как шелковые нити, опутывают женщин, пряча их в коконе, и они никогда не увидят света, так как полагают, что кокон — это и есть весь мир. Так они и проживут свою жизнь в неведении.
Сколько ещё должно пройти времени, прежде чем женщины смогут вырваться из этого кокона?
Будущее было мрачным. Цзюнь Цило тихо вздохнула, размышляя о женской судьбе.
0 Комментарии