Пятнадцать минут ходьбы, и я вспотел настолько, что снял свою толстую хлопковую рубашку и остался в футболке. Наоко закатала рукава своего светло-серого свитера до локтей. Он был красиво выцветшим, очевидно, его много раз стирали. Мне казалось, что я видел её в этом свитере задолго до этого. Это было просто ощущение, а не четкое воспоминание. У меня в то время не было так много воспоминаний о Наоко.
— Как тебе живётся в общежитии? — спросила она. — Весело жить с множеством других людей?
— Не знаю, я живу там всего месяц. Неплохо, терпимо.
Она остановилась у фонтана и сделала глоток, вытирая рот белым платком, который достала из кармана брюк. Затем она наклонилась и аккуратно перезавязала шнурки.
— Думаешь, я смогла бы так жить?
— Что? В общежитии?
— Ага.
— Думаю, всё зависит от настроя. Можно позволить многим вещам раздражать тебя, если захочешь — правила, идиоты, которые думают, что они неотразимы, соседи по комнате, делающие радиогимнастику в 6:30 утра. Но это почти везде так, можно справиться.
— Наверное, — сказала она, кивая. Казалось, она обдумывала что-то. Затем она посмотрела прямо мне в глаза, словно изучая какой-то необычный объект. Теперь я заметил, что её глаза были настолько глубокими и ясными, что заставили моё сердце биться чаще. Я понял, что никогда раньше не имел случая так смотреть в её глаза. Это был первый раз, когда мы вдвоём шли и разговаривали так долго.
— Ты думаешь о том, чтобы жить в общежитии или что-то такое? — спросил я.
— Нет, — сказала она. — Я просто хотела узнать, каково это — жить в общине. И... — Казалось, она пыталась — и не могла — найти подходящее слово или выражение. Затем она вздохнула и опустила глаза. — О, не знаю. Забудь.
На этом разговор закончился. Она продолжила идти на восток, а я следовал прямо за ней.
Прошел почти год с тех пор, как я в последний раз видел Наоко, и за это время она так сильно похудела, что выглядела совсем другим человеком. Пухлые щеки, которые были её особенностью, почти исчезли, и её шея стала изящной и тонкой. Не то чтобы она теперь была костлявой или нездоровой: в её похудении было что-то естественное и спокойное, словно она пряталась в каком-то длинном узком пространстве, пока сама не стала длинной и узкой. И намного красивее, чем я её помнил. Я хотел сказать ей об этом, но не мог найти подходящий способ.
Мы не планировали встретиться, но случайно наткнулись друг на друга в пригородной линии Чуо. Она решила посмотреть фильм в одиночку, а я направлялся в книжные магазины в Канда — ничего срочного в обоих случаях. Она предложила выйти из поезда, что мы и сделали на Йоцуе, где зелёная набережная создаёт приятное место для прогулок у старого замка. Оставшись наедине, нам нечего было особо обсуждать, и я не был уверен, почему Наоко предложила нам выйти из поезда. Мы никогда особо не имели много что сказать друг другу.
Наоко начала идти, как только мы вышли на улицу, и я поспешил за ней, держась на несколько шагов позади. Я мог бы сократить расстояние между нами, но что-то меня удерживало. Я шёл, глядя на её плечи и её прямые чёрные волосы. Она носила большую коричневую заколку для волос, и когда она поворачивала голову, я видел её маленькое белое ухо. Время от времени она оглядывалась и что-то говорила. Иногда это было замечание, на которое я мог ответить, а иногда что-то, на что я не знал, как ответить. В другие моменты я просто не слышал, что она говорила. Казалось, её это не заботило. Как только она заканчивала говорить, она снова поворачивалась вперёд и продолжала идти. Ну, ладно, сказал я себе, это был приятный день для прогулки.
Однако, судя по её шагу, для Наоко это была не просто прогулка. Она повернула направо на Иидабаси, вышла к рву, пересекла перекресток в Дзимбо-чо, поднялась по холму в Очаномидзу и вышла на Хонго. Оттуда она следовала по трамвайным путям до Комагоме. Это был сложный маршрут. К тому времени, когда мы добрались до Комагоме, солнце садилось, и день превращался в мягкий весенний вечер.
— Где мы? — спросила Наоко, как будто впервые замечая наши окрестности.
— Комагоме, — сказал я. — Ты не знала? Мы сделали большой круг.
— Почему мы сюда пришли?
— Ты нас сюда привела. Я просто следовал за тобой.
Мы зашли в магазин у станции и съели по миске лапши. От жажды я выпил целое пиво. С момента, когда мы сделали заказ, до момента, когда закончили есть, никто из нас не сказал ни слова. Я был измотан всей этой ходьбой, а она просто сидела, положив руки на стол, снова о чём-то размышляя. Все развлекательные места были переполнены в этот теплый воскресный день, как говорилось в новостях по телевизору. «А мы просто шли от Йоцуи до Комагоме», — сказал я себе.
— Ну, ты в хорошей форме, — сказал я, когда закончил лапшу. — Удивлён?
— Да.
— В школе я занималась бегом на длинные дистанции, чтобы ты знал. Я бегала 10,000 метров. И мой отец брал меня в горы по воскресеньям с тех пор, как я себя помню. Ты же знаешь наш дом — прямо рядом с горой. У меня всегда были сильные ноги.
— По тебе не скажешь, — сказал я.
— Знаю, — ответила она. — Все думают, что я такая хрупкая девочка. Но нельзя судить о книге по обложке. — И она улыбнулась на мгновение.
— И это касается и меня, — сказал я. — Я измотан.
— О, прости, я таскала тебя весь день.
— Всё равно я рад, что у нас была возможность поговорить. Мы никогда не делали этого раньше, только вдвоём, — сказал я, безуспешно пытаясь вспомнить, о чём мы говорили. Она играла с пепельницей на столе.
0 Комментарии