— Я уверен, что ты бы это сделала, — сказал я.
— И вообще, тебе не кажется, что ее соски слишком темные для школьницы? Девственница? Абсолютно.
Глаза Мидори были прикованы к экрану. Я был впечатлен: любой, кто смотрел фильм с такой интенсивностью, получал больше, чем стоило затраченных денег. Она продолжала сообщать мне свои мысли: «О Боже мой, ты посмотришь на это!» или «Три парня сразу! Они ее разорвут!» или «Я бы хотела попробовать это на ком-нибудь, Ватанабэ».
Мне Мидори понравилась гораздо больше, чем сам фильм.
Когда во время антракта загорелся свет, я понял, что других женщин здесь нет. Один молодой человек, сидевший рядом с нами, вероятно, студент, взглянул на Мидори и сменил свое место на дальнюю сторону.
— Скажи мне, Ватанабэ, тебе тяжело смотреть такое?
— Ну да, иногда, — сказал я. — Вот почему они снимают эти фильмы.
— Итак, ты хочешь сказать, что каждый раз, когда начинается одна из этих сцен, каждый мужчина в кинотеатре ставит свою вещь по стойке смирно? Тридцать или сорок из них торчат одновременно? Это так странно, если остановиться и подумать об этом. Ты так не думаешь?
— Да, я думаю, да, раз ты упомянула об этом.
Второй полнометражный фильм представлял собой вполне обычный порнофильм, а значит, был еще более скучным, чем первый. Там было много сцен орального секса, и каждый раз, когда они начинали делать минет, или куннилингус, или шестьдесят девять, саундтрек наполнял кинотеатр громкими звуками сосания или хлюпания. Слушая их, я чувствовал странное волнение при мысли, что доживаю свою жизнь на нашей причудливой планете.
— Интересно, кто придумывает эти звуки, — сказал я Мидори.
— Я думаю, они великолепны!— она сказала она.
Также был слышен звук пенетрации. Я даже не предполагал, что такие звуки вообще существуют. Мужчина тяжело дышал, а женщина выдавала обычные выражения, пока корчилась под ним. Также был слышен скрип кровати. Эти сцены продолжались и продолжались. Мидори поначалу, кажется, они нравились, но через некоторое время даже ей стало скучно, и она предложила уйти. Мы вышли на улицу и сделали несколько глубоких вдохов. Впервые в жизни воздух Синдзюку показался мне полезным.
— Это было весело, — сказала Мидори. — Давай попробуем как-нибудь еще раз.
— Они продолжают делать одно и то же, — сказал я.
— Ну, а что еще они могут сделать? Мы все продолжаем делать одно и то же.
В этом она была права.
Мы нашли другой бар и заказали напитки. Я выпил еще виски, а Мидори выпила три или четыре коктейля какого-то неопределенного вида. Снова выйдя на улицу, Мидори сказала, что хочет залезть на дерево.
— Здесь нет никаких деревьев, — сказал я. — А даже если бы и было, ты слишком шатаешься, чтобы лазить.
— Ты всегда такой чертовски разумный и все портишь. Я пьяна, потому что хочу быть пьяной. Что в этом плохого? И даже если я и пьяна, я все равно могу залезть на дерево. Черт, я залезу на дерево. Вплоть до вершины огромного, большого, высокого дерева.
— Тебе, случайно, не надо в туалет?
— Ага.
Я отвел Мидори в платный туалет на станции Синдзюку, положил монету в прорезь и засунул ее внутрь, а затем купил вечернюю газету в ближайшем киоске и прочитал ее, пока ждал, пока она выйдет. Но она не вышла. Я начал волноваться через 15 минут и был готов пойти и проверить ее, когда она наконец появилась бледной.
— Извини, — сказала она. — Я заснула.
— Ты в порядке? — спросил я, накинув ей на плечи пальто.
— Не совсем, — сказала она.
—Я отвезу тебя домой. Тебе просто нужно вернуться домой, принять приятную ванну и лечь спать. Ты устала.
— Я не пойду домой. Какой в этом смысл? Там никого нет. Я не хочу спать одна в таком месте.
— Потрясающе, — сказал я. — Итак, что ты собираешься делать?
— Пойдем в какой-нибудь отель для свиданий здесь и поспим всю ночь обнявшись? Как бревно. Завтра утром мы где-нибудь позавтракаем и вместе пойдем на лекции.
— Ты планировала это с самого начала, не так ли? Именно поэтому ты позвонила мне.
— Конечно.
— Тебе следовало позвонить своему парню, а не мне. Это единственное, что имеет смысл. Для этого и существуют парни.
— Но я хочу быть с тобой.
— Ты не можешь быть со мной, — сказал я. — Прежде всего, я должен вернуться в общежитие к полуночи. В противном случае я нарушу комендантский час. Один раз я уже это сделал, за что пришлось адски поплатиться. А во-вторых, если я пойду спать с девушкой, мне захочется сделать это с ней, и последнее, чего я хочу, — это лежать и изо всех сил пытаться сдерживаться. Я не шучу, возможно, в конечном итоге заставлю тебя.
— Ты имеешь в виду, что ты меня ударишь, свяжешь и изнасилуешь сзади?
— Эй, послушай, я серьезно.
— Но мне так одиноко! Я хочу быть с кем-то! Я знаю, что делаю с тобой ужасные вещи, требую и не даю тебе ничего взамен, говорю все, что приходит в голову, вытаскиваю тебя из твоей комнаты и заставляю тебя брать меня, куда угодно, но ты единственный, с кем я могу делать такие вещи. Я никогда не могла поступать по-своему ни с кем, ни разу за 20 лет, что я была жива. Мой отец, моя мама, они никогда не обращали на меня ни малейшего внимания, а мой парень, ну, он просто не такой парень. Он злится, если я пытаюсь поступить по-своему. Так что в итоге мы ссоримся. И теперь я очень, очень, очень устала и хочу заснуть, слушая, как кто-то говорит мне, как я ему нравлюсь и какая я красивая, и все такое. Я проснусь полной энергии и никогда больше не буду предъявлять подобные эгоистичные требования. Клянусь, я буду хорошей девочкой.
){kind=link}
0 Комментарии