— Мне интересно... — начала она, — ...если ты не против... Я имею в виду, если это не доставит тебе никаких неудобств... Как думаешь, мы могли бы снова увидеться? Я знаю, у меня нет права просить тебя об этом.
— Права? Что ты имеешь в виду?
Она покраснела. Возможно, моя реакция на её просьбу была немного слишком сильной.
— Не знаю... я не могу это объяснить, — сказала она, закатывая рукава своего свитера до локтей и снова опуская их. Мягкие волосы на её руках светились красивым золотистым цветом в свете магазина. — Я не хотела сказать "право". Я пыталась найти другое слово.
Поставив локти на стол, она уставилась на календарь на стене, почти как будто надеясь найти там нужное выражение. Не найдя его, она вздохнула, закрыла глаза и начала играть со своей заколкой для волос.
— Забудь, — сказал я. — Думаю, я понимаю, к чему ты клонишь. Я тоже не уверен, как это сказать.
— Я никогда не могу сказать то, что хочу, — продолжала Наоко. — Это длится уже некоторое время. Я пытаюсь что-то сказать, но получаются не те слова — неправильные слова или прямо противоположные тому, что имею в виду. Я пытаюсь исправить себя, и это только ухудшает ситуацию, так как теряю нить того, что хотела сказать с самого начала. Это как будто меня разделили на две части и я играю в догонялки с самой собой. Одна половина гонится за другой вокруг большого толстого столба. Другая я знает правильные слова, но эта я не может её догнать. — Она подняла лицо и посмотрела мне в глаза. — Это имеет для тебя какой-то смысл?
— Все до некоторой степени чувствуют себя так, — сказал я. — Они пытаются выразить себя, и их беспокоит, что не могут сделать это правильно.
Наоко выглядела разочарованной моим ответом.
— Нет, это тоже не то, — сказала она, не давая дальнейших объяснений.
— В любом случае, я буду рад снова тебя увидеть, — сказал я. — Я всегда свободен по воскресеньям, и прогулки будут полезны для меня.
Мы сели на линию Яманоте, и Наоко пересела на линию Чуо на Синдзюку. Она жила в крошечной квартире в западном пригороде Кокубундзи.
— Скажи мне, — сказала она, когда мы прощались. — Что-нибудь изменилось в том, как я говорю?
— Думаю, да, — сказал я, — но не уверен, что именно. Честно говоря, я знаю, что тогда видел тебя часто, но не помню, чтобы мы много разговаривали.
— Это правда, — сказала она. — В любом случае, могу я позвонить тебе в субботу?
— Конечно. Я буду ждать твоего звонка.
Я впервые встретил Наоко, когда учился в шестом классе школы. Она тоже была в шестом классе в престижной женской школе, управляемой одной из христианских миссий. Школа была настолько утонченной, что считалось неотёсанностью учиться слишком усердно. Наоко была девушкой моего лучшего (и единственного) друга, Кидзуки. Они были близки почти с самого рождения, их дома были не дальше 200 ярдов друг от друга.
Как и у большинства пар, которые были вместе с детства, отношения Кидзуки и Наоко были непринуждёнными и открытыми, и не было ощущения, что они хотят быть наедине. Они всегда навещали дома друг друга, ели или играли в маджонг с семьями друг друга. Мы часто ходили на двойные свидания. Наоко приводила подругу из школы для меня, и вчетвером мы ходили в зоопарк, бассейн или кино. Девушки, которых она приводила, всегда были красивыми, но слишком утончёнными для моего вкуса. Я лучше общался с более простыми девушками из моей государственной школы, с которыми было легче разговаривать. Никогда не мог понять, что происходит в головах красивых девушек, которых приводила Наоко, и, вероятно, они тоже не понимали меня.
Через некоторое время Кидзуки перестал пытаться организовать для меня свидания, и вместо этого мы втроём стали проводить время вместе. Кидзуки, Наоко и я: странно, но это была самая комфортная комбинация. Введение четвёртого человека всегда делало ситуацию немного неловкой. Мы были как телевизионное ток-шоу, где я был гостем, Кидзуки — талантливым ведущим, а Наоко — его ассистенткой. Он был хорош в том, чтобы занимать центральное положение. Правда, у него была саркастическая сторона, которая часто казалась людям высокомерной, но на самом деле он был внимательным и справедливым человеком. Он умел распределять свои замечания и шутки поровну между Наоко и мной, заботясь о том, чтобы никто из нас не чувствовал себя оставленным. Если кто-то из нас молчал слишком долго, он направлял разговор в его сторону и заставлял его заговорить. Это, вероятно, выглядело сложнее, чем было на самом деле: он знал, как отслеживать и корректировать атмосферу вокруг себя каждую секунду. Кроме того, у него был редкий талант находить интересные части в чьих-то общих комментариях, так что, разговаривая с ним, вы чувствовали себя исключительным человеком с исключительной жизнью.
И всё же он не был ни капельки общительным. Я был его единственным настоящим другом в школе. Я никогда не мог понять, почему такой умный и способный собеседник не использует свои таланты в широком мире вокруг себя, а остаётся довольным, концентрируясь на нашем маленьком трио. И я не мог понять, почему он выбрал меня своим другом. Я был просто обычным парнем, который любил читать книги и слушать музыку и не выделялся ничем, что могло бы привлечь внимание кого-то вроде Кидзуки. Но мы сразу нашли общий язык. Его отец был дантистом, известным своим профессионализмом и высокими гонорарами.
— Хочешь пойти на двойное свидание в воскресенье? — спросил он меня сразу после того, как мы познакомились. — Моя девушка учится в женской школе, и она приведёт для тебя милую подругу.
— Конечно, — сказал я, и так я встретил Наоко.
0 Комментарии