Я целовал ее всю, уделяя особое внимание морщинистым местам языком. У нее была маленькая грудь.
— Не то место, Ватанабэ, — прошептала Рейко мне на ухо. — Это всего лишь морщина.
— Не могу поверить, что ты шутишь в такое время!
— Извини, — сказала она. — Мне страшно. Я не делала этого уже много лет. Чувствую себя 17-летней девочкой: просто зашла в гости к парню в его комнату, и вдруг я голая.
— Честно говоря, у меня такое ощущение, будто я заставляю17-летнюю девочку.
Проведя пальцем по ее «морщине», я провел губами вверх по ее шее к ее уху. Когда ее дыхание участилось, а горло начало дрожать, я раздвинул ее длинные, стройные ноги и вошел в неё.
— Ты не собираешься сейчас делать меня беременной, правда? Ты же позаботился об этом? — прошептала Рейко мне на ухо. — Я бы ужасно смутилась, если бы забеременела в таком возрасте.
— Не волнуйся, — сказал я. — Просто расслабься.
Когда я вошёл полностью, она задрожала и вздохнула. Лаская её спину, я начал двигаться в ней и вдруг кончил. Это была интенсивная, неконтролируемая эякуляция. Я обнял её.
— Прости, — сказал я. — Не смог остановиться.
— Не будь глупым, — сказала Рейко, слегка хлопнув меня по ягодице. — Не стоит об этом беспокоиться. Ты всегда думаешь об этом, когда занимаешься с девушками?
— Да, в основном.
— Ну, со мной тебе не нужно об этом думать. Забудь это. Просто отпусти себя насколько захочешь. Это было приятно?
— Потрясающе. Поэтому я не мог себя контролировать.
— Сейчас не время для самоконтроля. Всё в порядке. Мне тоже было хорошо.
— Знаешь, Рейко, — сказал я.
— Что?
— Тебе стоит снова завести любовника. Ты великолепна. Это такая трата.
— Ну, я подумаю об этом, — сказала она. — Но интересно, заводят ли люди любовников и тому подобное в Асахикаве?
Став твёрдым через несколько минут, я снова вошёл в неё. Рейко задержала дыхание и извивалась подо мной. Я двигался медленно и спокойно, обнимая её, и мы разговаривали. Это было чудесно — разговаривать так. Если я говорил что-то смешное и заставлял её смеяться, дрожь передавалась мне через пенис. Мы держались друг за друга так очень долго.
— О, это просто великолепно! — сказала Рейко.
— Двигаться тоже неплохо, — сказал я.
— Давай, попробуй.
Я поднял её бёдра и вошёл так глубоко, как только мог, затем наслаждался ощущением, двигаясь по кругу, пока не кончил снова.
Всего за эту ночь мы соединили наши тела четыре раза. В конце каждого раза Рейко лежала в моих объятиях. Она слегка дрожала с закрытыми глазами и выпускала долгий вздох.
— Я больше никогда не должна делать этого снова, — сказала Рейко, — до конца своей жизни. О, пожалуйста, Ватанабе, скажи мне, что это правда. Скажи, что я могу расслабиться, потому что сделала достаточно на всю жизнь.
— Никто не может тебе этого сказать, — сказал я. — Нет способа узнать.
Я пытался убедить Рейко, что на самолёте будет быстрее и проще, но она настаивала на том, чтобы поехать в Асахикаву поездом.
— Мне нравится паром до Хоккайдо. И я не хочу лететь по воздуху, — сказала она. Я сопровождал её до станции Уэно. Она несла свою гитару, а я — её чемодан. Мы сидели на скамейке на платформе, ожидая прибытия поезда. Рейко была в том же твидовом пиджаке и белых брюках, в которых приехала в Токио.
— Ты действительно думаешь, что Асахикава не такое уж плохое место? — спросила она.
— Это хороший город. Я скоро приеду к тебе туда.
— Правда?
Я кивнул.
— И буду писать тебе.
— Я люблю твои письма. Наоко сожгла все, что ты ей прислал. И они были такими замечательными!
— Письма — это всего лишь куски бумаги, — сказал я. — Сожги их, и то, что останется в сердце, останется; сохрани их, и то, что исчезнет, исчезнет.
— Знаешь, Ватанабе, — сказала Рейко, — мне очень одиноко в Асахикаве. Так что не забывай писать мне. Когда я читаю твои письма, мне кажется, что ты рядом.
— Если это то, что ты хочешь, я буду писать постоянно. Но не переживай. Я знаю тебя: ты справишься в любом месте, куда бы ни пошла.
— И ещё кое-что. Я чувствую, будто что-то застряло внутри меня. Это может быть моё воображение?
— Просто остающаяся память, — сказал я и улыбнулся. Рейко тоже улыбнулась.
— Не забывай обо мне, — сказала она.
— Я не забуду тебя, — сказал я. — Никогда.
— Мы можем больше никогда не встретиться, но куда бы я ни пошла, я всегда буду помнить тебя и Наоко.
Я увидел, что она плачет. Прежде чем я осознал это, то уже целовал её. Другие на платформе смотрели на нас, но мне было всё равно. Мы были живы, она и я. И всё, о чём нам нужно было думать, — это продолжать жить.
— Будь счастлив, — сказала Рейко, садясь в поезд. — Я дала тебе все советы, какие у меня есть. Больше мне нечего сказать. Просто будь счастлив. Возьми мою долю и долю Наоко и соедини их для себя.
Мы на мгновение держались за руки, а потом расстались.
Я позвонил Мидори.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал я. — У меня миллион вещей, о которых нужно поговорить. Миллион вещей, о которых мы должны поговорить. Всё, что я хочу в этом мире, это ты. Я хочу видеть тебя и говорить. Я хочу, чтобы мы начали всё сначала.
Мидори ответила долгим, долгим молчанием — молчанием всего туманного дождя в мире, падающего на все свежескошенные газоны в мире. Лбом прижавшись к стеклу, я закрыл глаза и ждал. Наконец, тихий голос Мидори нарушил тишину:
— Где ты сейчас?
Где я был сейчас?
Держа трубку, я поднял голову и посмотрел, что находилось за пределами телефонной будки. Где я был сейчас? Не имел ни малейшего представления. Совсем никакого. Где это место? Всё, что мелькало в моих глазах, были бесчисленные силуэты людей, идущих в никуда. Снова и снова я звал Мидори из мёртвой точки этого места, которое было ничем.
){kind=link}
0 Комментарии