— Ты из Кансаи, так что тебе нравится такой деликатный вкус, верно?
— Неужели ты специально изменила стиль ради меня?
— Не будь смешным! Я бы не стала так напрягаться. Нет, мы всегда так едим.
— Так твоя мать или отец из Кансаи?
— Нет. Отец родился в Токио, а мама из Фукусима. Среди моих родственников нет ни одного человека из Кансаи. Мы все из Токио или северного Канто.
— Не понимаю, — сказал я. — Как ты можешь готовить на 100% аутентичные блюда в стиле Кансаи? Кто-то тебя научил?
— Ну, это длинная история, — сказала она, съев ломтик жареного яйца. — Моя мать ненавидела любые домашние дела и почти никогда не готовила. И у нас был бизнес, так что всегда было «Сегодня мы так заняты, давай закажем еду на вынос» или «Купим котлеты у мясника» и так далее. Я ненавидела это, даже когда была маленькой, я имею в виду, когда готовили большую кастрюлю карри и ели одно и то же три дня подряд. Так что однажды — я была в пятом классе — я решила, что буду готовить для семьи и делать это правильно. Я пошла в большой книжный магазин Кинокуния в Синдзюку и купила самую большую и красивую поваренную книгу, которую смогла найти, и выучила ее от корки до корки: как выбрать разделочную доску, как точить ножи, как разделывать рыбу, как натирать свежие хлопья бонито, все. Оказалось, что автор книги был из Кансаи, так что вся моя готовка в стиле Кансаи.
— Ты хочешь сказать, что научилась готовить все эти блюда по книге?!
— Я копила деньги и ходила есть настоящие блюда. Так я узнала, как правильно приправлять. У меня хорошая интуиция. Но я безнадежна как логический мыслитель.
— Удивительно, что ты могла научиться готовить так хорошо без кого-либо, кто бы показывал тебе.
— Это было непросто, — вздохнула Мидори. — Я росла в доме, где никто не заботился о еде. Я говорила им, что хочу купить нормальные ножи и кастрюли, а они не давали мне денег. «То, что у нас есть, достаточно», — говорили они, но я им отвечала, что это безумие, невозможно разделывать рыбу такими хлипкими ножами, как у нас дома. Они говорили: «Зачем тебе разделывать рыбу?» Было безнадежно пытаться с ними общаться. Я копила карманные деньги и покупала настоящие профессиональные ножи, кастрюли и ситечки. Ты можешь в это поверить? Вот 15-летняя девочка экономит деньги, чтобы купить ситечки и точильные камни и кастрюли для темпуры, когда все остальные девочки в школе получают огромные карманные деньги и покупают красивые платья и туфли. Не жаль ли тебе меня?
Я кивнул, глотая ложку прозрачного супа со свежими листьями джунсай.
— Когда я была в выпускном классе, мне понадобилась сковорода для яиц — длинная узкая сковорода для приготовления яиц в стиле дашимаки, которые мы сейчас едим. Я купила ее на деньги, которые должна была потратить на новый бюстгальтер. Три месяца мне пришлось жить с одним бюстгальтером. Можешь себе представить? Я стирала его ночью, с ума сходила, пытаясь его высушить, и носила его на следующий день. А если он не высохал, у меня была трагедия. Самое грустное в мире — носить влажный бюстгальтер. Я ходила и плакала. Подумать только, я страдала ради сковороды для яиц!
— Понимаю, о чем ты говоришь, — сказал я, смеясь.
— Знаю, не стоило это говорить, но на самом деле я почувствовала облегчение, когда умерла моя мать. Я могла управлять семейным бюджетом по-своему. Могла покупать что хотела. Так что теперь у меня относительно полный набор кухонной утвари. Мой отец ничего не знает о бюджете.
— Когда умерла твоя мама?
— Два года назад. Рак. Опухоль мозга. Она была в больнице полтора года. Это было ужасно. Она страдала с самого начала до конца. Наконец она потеряла рассудок; ее постоянно держали под наркотиками, и все равно она не могла умереть, хотя когда это случилось, это было практически эвтаназией. Это худшая смерть — человек мучается, семья проходит через ад. Это забрало все наши деньги. Я имею в виду, ей делали эти уколы — бах-бах, 20,000 за штуку, и ей требовался круглосуточный уход. Я была так занята ею, что не могла учиться, пришлось отложить университет на год. И как будто этого было недостаточно... — Она остановилась на полуслове, положила палочки и вздохнула. — Почему этот разговор вдруг стал таким мрачным?
— Это началось с разговора про бюстгальтеры, — сказал я.
— Так что, в любом случае, ешь яйца и думай о том, что я тебе рассказала, — сказала Мидори с серьезным выражением лица.
Моя порция насытила меня, но Мидори съела гораздо меньше. — Готовка убивает мой аппетит, — сказала она. Она убрала со стола, вытерла крошки, достала пачку Marlboro, вставила сигарету в рот и зажгла спичкой. Взяв в руку стакан с нарциссами, она некоторое время изучала цветы.
— Думаю, не буду ставить их в вазу, — сказала она. — Если оставить так, будет похоже, что я просто случайно сорвала их у пруда и бросила в первую попавшуюся вещь.
— Я действительно сорвал их у пруда на станции Оцука, — сказал я.
Она хихикнула.
— Ты странный. Шутишь с совершенно серьезным лицом.
Положив подбородок на руку, она выкурила половину сигареты, а потом затушила её в пепельнице. Она потерла глаза, как будто в них попал дым.
— Девушки должны быть немного элегантнее, когда тушат сигареты. Ты это сделала, как лесоруб. Не нужно просто вдавливать сигарету в пепельницу, а лучше легко прижать её по краям. Тогда она не помнется. И девушки никогда не должны выдувать дым через нос. И большинство девушек не говорили бы о том, что носили один и тот же бюстгальтер три месяца, когда они обедают с мужчиной наедине.
0 Комментарии